(Имена и фамилии в этом рассказе придуманы автором и совпадение с реальными людьми чистая случайность)
1942 год. Приказ Верховной Ставки No227. «Ни шагу назад».
Директива No170549.
«Ставка усматривает здесь наличие явного саботажа, шкурничества со стороны некоторой части лётного состава».
3 июля 1942 года. Аэродром Мовино в Подмосковье.
— Гляньте, хлопцы, яка цаца летит, — техник Подопригора, прикрывая ладонью глаза, второй рукой указывал на сверкающий в небе самолёт, — такой на нашей кепке1 отродясь не садился. Новёхонький. Видать, прямиком с завода шпарит.
***
Через несколько минут истребитель ЛаГГ-3 уже аккуратно подруливал к заправочному комплексу.
Высунувшись из кабины, пилот, перекрикивая шум мотора, приказал:
— Давай, заливай по самое не могу. На фронт спешу. Каждая минута дорога.
Фрицам эту птицу во всей красе показать надо!
— Нету у меня таких правов. Туточки в заявке этой цацы нема. Надоть до командира сходить, чтобы, значит, вписал или хотя бы устный приказ... — Подопригора протянул пилоту листок.
— А такое разрешение тебя устроит? — крикнул лётчик, доставая из кобуры табельный пистолет.
Тверь. Местный аэродром. Штабное помещение.
Командующий воздушной армией проводил оперативное совещание.
Скрипнула дверь, и молоденький лейтенант-связист, стараясь не привлекать к себе внимания, положил перед генералом расшифрованную телеграмму.
«На Горьковском аэродроме захвачен новейший истребитель.
Лётчик-испытатель Пётр Фёдотов дезертировал. Произвёл несанкционированную дозаправку в Мовино и улетел в направление Калининского фронта.»
Генерал был лично знаком с шальным летуном. Сам вышел к только что приземлившемуся и окружённому охраной аэродрома истребителю.
К удивлению солдат и офицеров, приказал арестованного немедленно освободить, после чего обнял пилота, громко, чтобы все слышали, произнёс:
«Долетался, Петя! ЛаГГи воруешь? За это, сам понимаешь, полагается тебя под трибунал отдать».
—Товарищ генерал! А что оставалось делать? Месяц конструктора Лавочкина забрасываю рапортами. Отправьте на фронт. А Семён Алексеевич ни в какую. Вот я со штатного испытательного полёта и рванул в Тверь своим ходом. Между прочим, к вам летел, за помощью.
— Герой-дезертир! Надо же! — командующий снял фуражку и почесал затылок, — пока суд да дело будешь служить инстуктором. Ставка формирует специально для таких, как ты, штрафные эскадрильи. Как только закончит, отправишься прямиком туда, вину искупать!
Кремль. Из доклада командующего ВВС Красной Армии
«Из четырёхсот истребителей, выделенных для участия в операциях фронтов за пять дней боевых действий сто сорок самолётов вышло из строя, в том числе восемьдесят девять – по техническим причинам.»
Решение Ставки.
Усматриваем в этом "наличие явного саботажа со стороны лётного состава. Изыскивая мелкие неполадки в самолётах, некоторые пилоты таким образом уклоняются от боя".
Август 1942 года. Кабинет Верховного главнокомандующего.
— Товарищ Сталин, как вы и просили, здесь сводка по лётчикам, нарушившим устав и совершившим иные должностные преступления. Все наказаны и отправлены в штрафные батальоны... — офицер Генштаба положил на стол папку с документами.
Хозяин кабинета на неё не взглянул. Раскурил трубку и подошёл к окну.
— Мы тратим на подготовку этих разгильдяев немалое количество времени и средств. Как бы то ни было они лётчики. А некоторые из них даже ассы.2 Зачем же их в окопы? Эту практику надо запретить и немедленно. Пусть искупают вину в небе. Для них мы создадим специальный институт штрафных эскадрилий.
Штаб одной из воздушных армий.
Седовласый майор-кадровик поочерёдно раскрывал папки с личными делами лётчиков, откомандированных в создаваемую штрафную эскадрилью, и читал вслух:
—Младший лейтенант Валентин Рублёв, проходил службу в истребительном авиаполку. Был замечен в пьянках, в одной из которых пустил в ход табельное оружие. Совершил столкновение с другим самолётом при посадке. Приговорён военным трибуналом к десяти годам. Однако ввиду отсутствия места отбывания наказания, вернулся в полк, прошёл переучивание на новую боевую технику, — офицер захлопнул папку, передал её командиру эскадрильи и открыл следующую.
— Находясь в краткосрочном отпуске, офицер Корнаухов отправился в гости к «тыловикам», где, придя в ярость, разбил дорогую посуду, а сервант с хрусталём опрокинул на майора интендантской службы. Лишён офицерского звания и всех наград. В чине красноармейца проходил службу в штрафбате на Ораниенбаумском плацдарме, после чего откомандирован к нам.
***
У старенького барака, служившего казармой для штрафников, выстроились его обитатели. Командир эскадрильи, моложавый подполковник, проходя перед лётчиками вглядывался в лицо каждого. Обойдя шеренгу, скомандовал:
— Смирно! — затем с минуту помолчав, продолжил:
— Изучил документы. Решением трибунала вы лишены офицерских званий, кроме одного — рядовой Красной Армии, то есть солдат. Но не простой, а лётчик. И ещё, вам оставлено одно право и обязанность: смыть позор и искупить вину в бою.
Он хотел ещё что-то добавить, но его перебил один из стоящих в строю:
— Кроме этого у нас ещё какие-нибудь права имеются?
Полковник подошёл вплотную к наглецу и сухо произнёс:
— Нет! Но вы остаётесь пилотами, и священное право летать у вас никто не отнимал!
— А награды за сбитые Юнкерсы будут? — раздалось с другого конца.
— Ставка не разрешает представлять штрафников к государственным наградам, вам также не полагается денежное вознаграждение за боевые заслуги. Более того, пребывание в штрафной эскадрилье не засчитывается в срок, определяющий присвоение очередного воинского звания. — командир сделал два шага назад и стал так, чтобы его было видно и слышно всем присутствующим, — ещё вопросы?
— А если собьют, тогда как ? – пробасил рядовой, с седой головой.
— Семье назначат пенсию из оклада по последней занимаемой должности до направления в нашу эскадрилью.
Из приказов по армии
«28 февраля 1943 г. сержант Котенко Борис Борисович при штурмовке высоты 101 попал под сильный заградительный зенитный огонь. Несмотря на то, что были перебиты тяги и пробиты бензобаки, бомбы положил точно в цель, после чего посадил самолёт на линии фронта и под пулемётным огнём лично эвакуировал его на 20 км в тыл».
«При выполнении боевого задания 28 марта 1943 г. на самолёте У-2 пилот старшина Казарянц Владимир Егишевич, будучи обстрелянным зенитно-пулемётным огнём, получил ранение в ногу и, истекая кровью, привёл самолёт на свой аэродром».
«Пилот сержант Смирнов Георгий Кузьмич при выполнении боевого задания на самолёте У-2 15 февраля 1943 г. был подбит над целью, получил осколочные ранения в руку и ногу, несмотря на боль, посадил повреждённый самолёт под миномето-пулемётным огнём у линии фронта, после чего эвакуировал его в тыл»3.***
За пять лет войны не зафиксировано ни одного случая, когда бы лётчики-штрафники перелетали на сторону противника, несмотря на то, что такая возможность была у каждого из них!
Не совсем понял. У меня дядя - лётчик. Два раз был в штрабате. И всё время в пехоте. Кто лётчиков штрафников на самолёты сажал, откуда это? Правда, в штрафбате таких сильно не задерживали, опять сажали в самолёт. Так и провоевал всю войну. Закончил младшим лейтенантом, без наград. Хотя лётчик был хороший. Поступил в лётное училище гражданской авиации ещё до войны.
Помочь сайту
Поздравления
