Истоки

Вот он ключ!

Неприметный, весь заросший осокой да камышом. Место это болотистое, с ладной часовенкой и мостком.

Здесь, знаете ли, надо аккуратненько!

Прилечь на бугорок, и заложив руки за голову залюбоваться синевой и чёрными крестиками ласточек.

А потом подумать круглое и ласковое слово – Во-о-о-лга-а-а….

Покатать его сладким медовым шариком на языке, и выдохнуть на волю.

Слово же это полетит через долы и веси, набирая спокойную терпеливую силу. Силищу! Мощь!

Меж деревенек и деревушек, городов и городищ. От тёмных времён до горячего  Хвалийского моря.  Через Русь, через Татарию, в земли забытых богом саков.

С Каспия же рукой подать до моря Чёрного, и по побережью полупьяной Абхазии можно весело доскакать до Псоу, по дороге  перекрестившись на Новоафонский монастырь, и разочек купнувшись где-то между Гагрой и Камаритом.

В Псоу же надо постоять пару часов на границе, и помочь бабушке вытолкать  в Россию тележку с мешками фейхоа. А получив от неё благословение на всю оставшуюся жизнь, найти старенький микроавтобус с табличкой «Псоу – Нальчик», что бы катить на нём мимо новой Сочинской Колхиды, где вычёсывают свежедраное золотое руно, … вплоть до вечернего Туапсе.

Вот тут-то можно чуть  размять ноги, пока шофёр заливает в бак выжимку из каспийской нефти. И съев бутерброд, приготовится к «страшному».

Ночью туапсинский перевал, так же опасен, как и любой другой. Ночью…. В дождь….

Когда свет от фар автобусика пропадает в черноте пропасти – значит здесь, где-то должен быть поворот. Свет,… темень,… поворот. Свет, … темень, … поворот…

Гравий шуршит под колесами, и никто не спит, как в видавшем виды подпрыгивающем самолётике.

Но с Божьей помощью позади Невинномысск, а впереди Нальчик!

Здесь я пересяду в более безопасный «лендровер» старого друга, и поеду наверх. Искать новые истоки….

Вот она восточная стена Эльбруса, и водопад «Девичьи косы»!

Залитый солнцем альпийский луг. Мы с моей женщиной сидим на горячих камнях и смотрим на древний ледник, что свисает с правой головы Минги-Тау.

Вокруг никого, только чей-то заблудший бык ходит взад-вперёд, и изредка поднимая к леднику свою тяжелоумную голову, жалуется нам своим внутриутробным: « Му-у-у!»

Он не может испить из этого истока, потому как тот слишком студён и быстр, и пугает его глухим стуком перекатывающихся камней.

Я сижу и думаю, что если бы у меня в кармане было бы пару свободных недель, то я бы здесь смог испить первозданной водицы не только из Баксана, но и из Малки, и из Кубани.

***

Конец лета. Я иду к своей маленькой речушке, что доживает свои последние дни за МКАДом.

Тихий обмелевший исток.

А ведь какие-то не совсем долгие годы назад, я, будучи пацаном, ловил здесь пескарей. А мой, тогда ещё здравствующий Батя, закидывая в эту воду удочку, рассказывал мне про голавлей, что выпрыгивали из глубины на насаженных на крючок стрекоз.

Вот он мой исток – речушка Чермянка, что впадает в уже несуществующую речку Яуза.

***

Телефон.

- Да.

- Николаич! Мы едем на Валдай! Послезавтра! Как ты?

- М-м-м.… Не знаю…. Надо сообразить….

- Ну, давай, давай! Соображай! Петруха даже ночёвку запланировал на твоём любимом волжском истоке….

- … Седлай!.. 

И про себя, - Вот ведь, сукины дети…. Знают на что надо ловить…

Я положил трубку и подошёл к зеркалу. Втянул живот, расправил плечи, и пригладил полуседую бороду,

- А что? …  Может и впрямь ещё кружок по истокам….