Ад и рай

Убей и будешь свободным. Не бойся! Нажми на курок. Ведь кроме нас и тебя,  никого здесь нет. Все те, кто могут свидетельствовать против тебя, мертвы. Остались ты, я, и вот этот старик у ног. Все равно эта свинья скоро умрет. Пристрели её. Что тебе стоит нажать на курок. Закрой глаза. Сделай вдох, и будь что будет. Ад уже переполнен такими, как мы. Так что замолишь грехи, ну если останешься жить, и попадешь в рай.Сделай шаг, предай своего бога, допустившего все это, разрешивший нам людям  решать чью-то судьбу. Где он сейчас? Почему не подаст знак, не  защитит? Пронзив лучом, или чем-то иным, что есть у него в арсенале. Почему  не казнит убийцу, спасая своего служителя?

Офицер чувствовал свою власть. Победитель. В обмундировании, сделанном в  Англии из австралийской шерсти и хлопка, стуча шпорами, на которых  застывшие капельки конской крови говорили всем о силе, с которой он гнал  свою лошадь в атаку. И та, повинуясь, но не ему, а его жестоким ударам по своим бокам, несла своего наездника, пряча за гривой от пуль.
- Не смотри на меня так. Не меня учили любить, а тебя. Поэтому я победил, а  ты стоишь передо мной на коленях. Мне дано оружие, а тебе крест. Так что сильней? Вера, сила твоего слова, или вылитый шарик, весом девять грамм?

Крик поднял в воздух усевшихся на развалинах стен ворон. Черные и зловещие, они взлетев, начали кружить и постепенно опускаясь, уселись обратно на свои места продолжая осматривать то, что происходило перед ними.
- Какую молитву ты можешь прочитать, чтобы спасти себя, и этого раненного старика? Перейди на мою сторону. Дай шанс своей судьбе не зависеть от кого то, а только подчинятся тебе, открывая новое в этом мире. Предай придуманного когда-то людьми бога, забудь свои заповеди. Ты все отдал служению мечте, которая никогда не сбудется. Ты же молод. Жизнь в  церкви она не дает золота, тепла бархата парчи, не дает славы. Она лишь лечит души, вот таких стариков, как сейчас перед тобой. В плену, они ради спасения, начинают предавать друг друга. Ищут выход, обманывая и убивая, находят спасение совсем не в молитвах, а в  новой пролитой крови. И все это за миску супа, полученную дома из рук жены. О спасении души задумываются потом, когда страх за свою жизнь отступает. И молятся, говорят о прощении своих грехов. Пряча пятна крови на одеждах в сундуках или сжигая на кострах, становятся вновь счастливыми. Освобожденные за звонкую монету от грехов, ждут, боясь того времени, когда снова надо будет, пачкая одежду, делать выбор.

Офицер вдруг резко замолчал. Эхо последних слов облетело пустоту разрушенной церкви, вновь подняв воронье в небеса. Сквозь открытые двери было видно пожарище, крики насилуемых женщин и застывшие тела мужчин. Там, за стенами, был ад, сотворенный на земле людьми. А здесь, у перевернутого попаданием ядра алтаря, лежал у ног офицера в синем мундире, священник, молодой еще парень, приехавший из Европы познать величие нового мира, с рубленой на животе раной. Брошенный на пол пистолет ждал теплых рук, желая побыстрее расстаться с одной из пяти пуль. Он хотел обратно, в кобуру к хозяину. Ровные ряды скамеек, за спинами всех троих, окрашенные одинаковой масляной краской черного цвета, стояли друг напротив друга и слушали, смотря на это представление, где ад и рай. Севшие обратно вороны, нарушили тишину.

Прозвучавший выстрел, заставил душу вырваться наружу, и исчезнуть навсегда из этого места. Места, где весной сажали пшеницу, а осенью собирали богатый урожай, где как всегда всходило утром солнце и влюбленные просыпались на стоге скошенной травы. Офицер, сбивая перчатками пыль с одежды, вышел из церкви. Засовывая пистолет в кобуру, улыбнулся своему дьяволу, ждущему на улице. И ушел, оставляя рай позади себя…