На верхнем этаже вновь начался час музыкального террора. Он подумал: «Воистину: зло порождает зло». Девчонка лет двенадцати, что пребывала вот уже несколько лет в неволе у неугомонного демона музыки, пыталась правильно сосчитать количество вступительных нот, бетховенского «К Элизе».
Так как делала она это не в уме, а ударяя по клавишам, да ещё с беспечностью бессмертного существа, живущего под девизом: «Ничего, ничего… Когда-нибудь я всё-таки попаду в эти ноты…» - то надеяться на скорое выучивание хотя бы первой фразы было полной утопией.
Тем более что её домашние инквизиторы, тут же превращались в умилённых обожателей юного таланта, как только она поднимала крышку пианино, и начинала попеременно давить на две несчастные клавиши, извлекая из нутра полированного ящика печальное «та-та та-та та… та-ра-та-там».
По-видимому, вот это «та-та та-та…» завораживало её чистую девичью душу, и могло продолжаться достаточно долго, будто юная пианистка намеренно затягивала срок двунотной беременности. Когда же разбухшая до предела интрига уже готова была взорваться в головах у слушателей, то она либо счастливо разрешалась долгожданным «та-ра-та-там!», или же бездарно растворялась в воздухе и разочаровывала своей незавершённостью.
Во времена второго исхода, он обычно зло смотрел в потолок, сквозь зубы шипел не рождённое «та-ра-та-там» и уходил курить на балкон. В такие минуты благая мечта бросить курить хирела и сама была не прочь сделать пару долгих затяжек, спрятавшись где-нибудь за уголком.
Он же, глядя вниз на бесконечное нагромождение города, глотал дым, и думал о том, что его раздражение есть явный признак его же ограниченности, и намертво усвоенной жёсткой программы, которая не терпела иного развития событий, кроме одного единственного, признанного и утверждённого «та-ра-та-там!»
При этой мысли в нём обычно возникало чувство неясной безысходности, чувство какого-то узкого коридора, по которому он вынужден добровольно шагать, потому как возможности другого пути тут ему никто уже не оставил.
Сегодня же гениальное построение Бетховена ему вдруг показалось с некой иной стороны. Оно было лёгким и воздушным, как призрачный замок. Замок этот парил в поднебесье и отбрасывал на землю тень – давящую и неподъёмную…
Он уже собирался уходить в комнату, когда с верхнего балкона услышал приветственное: «Здрасьте!»
Он поднял голову и, увидев склонившееся вниз лицо музыкальной террористки, кивнул и ответил: «Здрасьте, здрасьте…»
Затем, помолчав, спросил,
- Ну, как дела?
- Хорошо, - ответило музыкальное лицо.
- Играешь?
- Угу…
- Ну и скоро думаешь выучить всю пьесу целиком?
- А я не учу, - ответила девчонка, и чуть погодя, будто соображая, а стоит ли об этом говорить какому-то дядьке, что воняет дымом и задаёт нудные вопросы, всё же решилась, - Я сочиняю…
Он покивал в ответ головой, и решил набраться терпения, потому как до её «та-ра-та-там» было, похоже, ещё далеко…
Помочь сайту
Поздравления
