Я сама себя не понимала, что я могла ему объяснить? Глупо, нелогично – какое мне дело? Может быть, даже назло. Но переубеждать меня бесполезно.
Он с шумом выдохнул воздух, отчаянно замотал головой, всем своим видом показывая, что продолжать разговор со мной – выше его сил. Буквально кипел негодованием. Конечно, - ударила по самому больному месту. Так тебе и надо! Слишком долго ты, Мишенька, издевался надо мной, хоть немного поплатишься!
Зубы стиснуты, побагровел – так ведь и инсульт хватить может. Но ничего, пробежался по комнате, немного успокоился. Вот уж и тон выжимает изо рта лживо-ласковый, увещевающий.
- Оленька, ты же ее разобьешь. У тебя совсем нет практики вождения. Поверь, я не за машину беспокоюсь, но ты можешь попасть в аварию, а у нас дети.
Дети! Ну, рассмешил!
- Поздновато ты вспомнил о детях.
Сделал вид, что обиделся, оскорблен в своих лучших чувствах.
- Но почему? Я же от них не отказываюсь. Буду навещать, платить алименты, так помогать.
- Платить, навещать… Давай, Миш, не будем продолжать разговор на эту тему, иначе снова наговорим друг другу кучу гадостей. Да и вообще мы теряем время – ты мой характер знаешь, я не отступлю.
Разводит руками. Прямо театр!
- Я хочу понять тебя.
- Опять поздно. Раньше надо было пытаться.
- Я и пытался. Только это невозможно!
Вот оно! Снял маску кролика, больше не прикидывается. В глазах ненависть лютая, губы дрожат, неужто жену способен убить из-за машины? Ладно, теперь моя очередь убеждать.
- Сядь, Миша, не горячись. Что тебя волнует? То, что я разобью машину? Не беспокойся – верну целой и невредимой. В крайнем случае, ремонт за мой счет.
Не удалось ему скрыть удовлетворения, промелькнуло оно в уголках губ. Довод оказался решающим, я поняла, что выиграла битву.
Со злостью кинул мне ключи от гаража и машины. Угрожающе помахал указательным пальцем:
- Помни! Месяц, и ни днем больше! Канистры в гараже не трогай – бензин сама купишь.
Набычился, сгорбился. Рубашка мятая, брюки пузырятся на коленках – плохо о нем теперь заботятся. И зачем дверью так сильно хлопать? Штукатурка осыплется.
Я села в кресло, попыталась взять себя в руки. Но никак не могла успокоиться. Неудивительно – вся моя жизнь поломалась. И только из-за него. Не знаю даже, как теперь его называть. Муж? Бывший. Миша, Мишенька? Когда-то называла. Не-на-ви-жу! Больше всего подходит «он». Но «их» слишком много, не могу пока столкнуть его в эту серую безымянную массу. Из-за него вообще мужчин презираю, однако «он» есть «он», пока еще муж, хоть и бывший, пока еще Мишенька, хотя никогда больше так его не назову, даже не подумаю о нем ласково.
Ну вот, осталась ты, Ольга, одна. Что ж, не ты первая, не ты последняя. Полно вокруг разведенных. Конечно, рана свежая, но заживет, надеюсь, когда-нибудь?
А ведь совсем недавно… я была счастлива. Был у меня муж. Не без недостатков, конечно, но где их, святых-то взять? Хорошая удобная работа, дети, квартира – все. Почти все и осталось, кроме мужа, и в то же время ничего нет, пустота кругом. И как жить дальше? Такое впечатление, будто голой меня напоказ выставили: понимают люди, что не сама разделась, а все-таки оглядывают, посмеиваются. Вот так. Мне всего только чуть-чуть за тридцать, а жизнь уже кончилась. И никто не поможет, пожалеть на словах – сколько угодно, но посматривают с недоверием: муж бросил. «Бросил» – метко сказано, а раз бросил, значит – были основания. Просто так не бросают. Вещи даже, не то, что жен. Выходит, есть брачок какой-нибудь, дефектик. Есть, сколько угодно.
Мать прямо говорит, что я сама виновата. В чем? Этого она тоже не знает. Видимо, плохо о нем заботилась. Я? Плохо? Что еще оставалось? Ноги целовать? Как бы поздно ни возвращался домой – ужин на столе. Знала же, что от любовниц приходил: то волос длинный на свитере зацепился, то духами пропахнет, то воротник рубашки испачкан в губной помаде – много ли надо, чтобы догадаться?
А ведь ни слова упрека. Терпела. Сначала ревновала, плакала по ночам, потом пыталась не обращать внимание. Жили не хуже других, все я по дому делала, уют создавала. И за собой успевала следить – платья не бог весть какие, но то прическу сделаю, то кофточку какую-нибудь свяжу. Вниманием тоже не обделяла: день рождения, день Советской Армии…
От него много не требовала – мужчина!
Откуда-то кровь на платье, теперь не отстираешь! Ключи, сильно сжала в кулаке, поранилась. Побежала в ванную, повернула кран холодной воды. А мысли никак не могли остановиться.
Опять эта чертова машина! Зачем она мне? Только для того, чтобы насолить мужу? Не стоит он мести. Ну, поживет Михаил без своих «Жигулей» лишний месяц – что изменится? Один только месяц, а потом все станет на свои места. Впрочем – как сказать, для него-то ведь этот месяц особенный. Ни разу не видела свою соперницу, а интересно было бы посмотреть: чем она так моего мужа пленила. Знаю о ней все – злых языков много. Зовут Мариной, фамилия Кирсанова, двадцать четыре года… Можно не продолжать. Тоже ясно. Но при чем тут автомобиль?
Я вспоминаю, как долго мы мечтали его купить, собирали деньги. Ходили вместе по вечерам в автошколу, заучивали правила движения, сдавали на права. Муж обещал, что я тоже буду водить машину, но так и не доверил поездить одной ни разу. Может, мне захотелось теперь покататься вволю? Сомнительное удовольствие, никогда оно меня столь уж сильно не привлекало.
Пятно, слава богу, удалось замыть. Я переоделась в халат, покрутилась на кухне. Попыталась придать мыслям другое направление: ладно, потом разберемся, чего зря голову ломать? Больше нужно о доме думать, о детях. Да и отдохнуть где-нибудь не мешало бы. Вместе с детьми.
Никогда вместе в отпуске не отдыхали. Дети у меня из пионерлагеря все лето не вылезают: там друзья, весело, впечатлений много. Я каждый выходной приезжаю – добрая, конфеты, игрушки привожу. Иногда туда с Мишей ездили. А вот сейчас возьмем да и махнем куда-нибудь с ребятами. Хоть на море. И на «Жигулях». Потихоньку доедем. Все, решено! Мальчишки будут рады. Ура!
Я даже подскочила в кресле от радости. Да, переживания меня очень изменили: никак не могу сосредоточиться, разбрасываюсь по пустякам. А тут прекрасная идея пришла в голову, я тотчас воодушевилась.
2
Взяла на работе отпуск. Думала – не дадут – разгар лета. Но никаких препятствий. Пожалуйста, пожалуйста, Ольга Валерьевна! Жалеют, понимают. Что ж, во всяком случае – большое спасибо!
Не устаю удивляться, как быстро все происходит. Крутится жизнь свихнувшейся каруселью. Неделю назад была замужем, теперь свободна. Не верила, когда Михаил заявление подал, считала – попугать решил, одумается, вернется. А в тот день на суде просто душу выкладывала, исповедовалась. Три женщины в высоких креслах внимательно меня слушали. Сочувствовали, защищали. Досталось тогда Михаилу, видно – проняло. Дали на размышление три месяца. Я тогда гордая ходила. И что же? Когда мы вновь пришли, задали два-три чисто формальных вопроса, и все: вы больше не муж и жена. Наверное, я тогда чего-то не поняла и до сих пор не понимаю. Нельзя было нас разводить! Нужно вообще запретить разводы!
Вчера работала, сегодня в отпуске – опять свободна. И еще уйма свободного времени. Целина какая-то. Совершенно бесполезная.
Собраться с мыслями? Невозможно. Первое время много плакала, очень помогало. Сейчас постоянно о чем-то думаю, о чем – никак в толк не возьму, такая в голове каша!
Самое ужасное в том, что я никому не нужна. Не верите? Ни Максим, ни Димка не захотели со мной ехать. Променяли мать на пионерлагерь. Старший – Максим – как всегда в таких случаях, упрямо выставил ногу вперед, но лицо непроницаемое. Димка, тот во всем у него в подчинении, встал плечом к плечу – я как брат. Сначала я вспылила, раскричалась на них: заставлю, все равно поедете. Потом осеклась. Вдруг поняла, что могу их совсем потерять. Нет, они, конечно, никуда не сбегут, я буду по-прежнему о них заботиться: готовить по утрам завтрак, собирать в школу, но что-то уйдет, бесследно. Уйдет. А есть ли чему уходить? Страшно.
Раньше я о таких вещах не задумывалась, просто не сомневалась в том, что я детям нужна, в их благодарности. Должны же они любить свою мать! Нельзя иначе. Ну, сейчас не понимают, маленькие еще, глупые, потом оценят, когда вырастут. Теперь с ужасом осознала, что мне такой любви-долга не надо, а хочется… просто любви.
Я неожиданно посмотрела на себя глазами моих мальчишек и увидела справедливую, требовательную, во всех отношениях положительную маму. Но ласки мои для них – телячьи нежности, не ценят они и мою заботу, тоже считают, что я должна. Что ж, сама виновата, мы часто требуем от детей каких-то занудных мелочей, забывая о главном. А дети есть дети, они самым естественным образом отстаивают свою неповторимость. И здесь пустота, все придется выстраивать заново.
И я сдалась. Ребята были озадачены моей уступчивостью, они привыкли, что я всегда настаивала на своем. Насторожились, потом пошептались и объявили – они согласны со мной поехать. Но я поняла, что в лагере им действительно будет интереснее, в теперешнем моем состоянии со мной вряд ли будет очень весело.
Собрала им чемоданы, проводила до автобуса, обещала каждое воскресенье навещать их в «Лесной сказке». И осталась совсем одна. Наверное, я давно уже одинока, но раньше об этом не подозревала – вроде бы всегда на людях, совсем не удается побыть с самой собой наедине. Но теперь одиночество на меня обрушилось. Со всех сторон. И зачем только я взяла отпуск, так ведь с ума можно сойти от невеселых размышлений.
Дома все сияет чистотой. Готовить обеды и ужины для себя одной нет никакого настроения. Не беда – похудею немного. С книжкой-то в руках? На диване, ничего не делая? Да за неделю наберу десять килограммов! Нет, не устраивает меня такая лежебокина жизнь!
Походила по немногим оставшимся подругам, но не получила от этих рейдов никакого удовольствия: я тяготилась их домашними дрязгами, подруг же настораживала моя чрезмерная освобожденность во времени и пространстве. Да, уж наверняка некоторые из них побаивались за своих мужей – чем черт не шутит? Смешно сказать.
3
Однажды я заглянула в гараж и выкатила оттуда наши ярко-красные «Жигули». Не наши. Пока мои, потом моего бывшего мужа. При разделе имущества мы так и договорились: месяц машина находится в полном моем распоряжении, зато потом я отказываюсь от нее навсегда. И вот эти «Жигули» стали вдруг для меня единственным близким другом. Хотя большой симпатии к ним я никогда не испытывала. Особенно меня раздражал в них цвет – вызывающий, ало-кроваво-красный. Когда мы покупали машину, мне хотелось чего-нибудь светлого: серого или кремового, но муж настоял на своем. Так и появились в нашей жизни эти проклятые «Жигули». Наверное, я неправильно их называю – надо говорить «Лада» или «ВАЗ номер такой-то», но я ничего в подобной ерунде не смыслю, так что буду именовать, как привыкла.
Не только цвет раздражал меня сейчас, я подивилась ненависти, всколыхнувшейся во мне к этой жестянке на колесах. Я была зла на нее больше, чем на мужа. Смешно сказать, но машина вовсе не была для меня машиной, она стала конкретной индивидуальностью, виновницей всех моих бед, разлучницей, сводней. Как только я ее не обзывала!
И лишь сев за руль, повернув ключ зажигания и ощутив, как «Жигули» задрожали, я поняла, зачем они мне понадобились. Чтобы разбить их. Вдребезги! Плевать я хотела на свои обещания! Деньги в жизни не главное, хотя теперь мне и очень нужны – я должна отомстить! Не может зло остаться безнаказанным. Что с мужа спросить – поддался, не устоял. Ведь не было бы машины – не было бы его измен, не ушел бы он к своей глупой Марине.
Вам кажется, что я неправа, при чем, мол, тут машина, она только механизм. Вам кажется, а я знаю точно. Как решила, так и сделаю! Только смерть, никакой снисходительности. Никогда в жизни не была так счастлива! Даже в день своей свадьбы. Конечно, одна катастрофа другой не поправит, ничего я этим не верну, ничего не налажу, но справедливость должна восторжествовать. Очень хочется на чем-нибудь поставить точку.
Я не спеша ехала по шоссе и строила в своем воображении планы мести. Пожалуй, ехала слишком медленно, потому что мне постоянно сигналили сзади. И еще оглядывались прохожие – женщина за рулем, не примелькавшееся пока зрелище. Было приятно, поднялось настроение. Во всяком случае, появилась цель в жизни, отвлеклась я от своих дум.
Нет, погибать вместе с машиной я вовсе не собиралась. Хотя моя жизнь и разбита, но о детях тоже нужно подумать, они то в чем провинились? Ведь Михаил только так говорит, не станет он о них заботиться. Как же можно разбить «Жигули», не пострадав при этом самой? Столкнуть в реку? Достанут, приведут в порядок, всего только на две недели ремонту. Оставить на середине дороги, чтобы врезалась встречная машина? Пострадают водитель и пассажиры. Оказывается, не так-то просто что-нибудь уничтожить. Выход один – заехать куда-нибудь в укромное место, облить машину бензином и поджечь. Мысль эта больше всех других мне понравилась, красивое зрелище – ало-красные «Жигули» в огненно-красных языках пламени. А я сижу где-нибудь в сторонке и наблюдаю. Если спросят потом, очень легко будет объяснить: откуда я знаю, может, - проводка загорелась, может, - еще что-нибудь. Мне такие тонкости неведомы.
И откуда во мне столько жестокости всплыло? Только женщина может с таким удовольствием наслаждаться предвкушением мести. Я поставила разлучницу в гараж и злорадно усмехнулась: боишься, не предполагала, что придется, в конце концов, расплачиваться за свои поступки! Пощады теперь не проси, бесполезно: нужно было раньше думать.
Интересно, с какой целью Михаил покупал машину? Знал ли он заранее, что та станет его верной союзницей в охоте на женщин или эта мысль пришла ему позже, когда он на «Жигулях» обкатался? Кто из них кого совратил: Михаил машину или машина его? Во всяком случае, без нее он не смог бы развить столь бурной деятельности. Условия в таких делах тоже много значат.
Прекрасный, банальный, но безотказный предлог – нужно поковыряться в моторе. Телефона в гараже нет, на руках дети, проверять, там ли муж, не станешь, да если и проверишь, всегда можно сказать, что ездил на заправку или за запчастями. Тысяча предлогов! Нарушил правила, отвезли в ГАИ. Или кончился бензин, или прокололось колесо на дороге. А еще – подвело сцепление. Стоит ли продолжать?
Жаль, что эти треклятые «Жигули» говорить не умеют, интересно, что они сказали бы в свое оправдание? В «последнем слове». «Была лишь орудием в руках…», «Никогда впредь не повторится такое…», «Прошу учесть мое чистосердечное раскаяние…». Поздно! Не поможет! Суд мой неумолим, приговор будет приведен в исполнение незамедлительно.
В принципе, спешить, в общем-то, некуда, времени у меня свободного – хоть отбавляй. Но и откладывать ни к чему, вдруг злость испарится. Обведет меня вокруг пальца эта сводня, разжалобит. Характер у меня добрый, мягкий. Нет, смерть алым «Жигулям»! Представляю себе, как клянут меня сейчас автолюбители, как хочется им меня остановить, схватить за руку, даже чужую машину жалко. Вот я вас подразню, вам ведь до меня не добраться!
4
День был сказочный, голубое небо очень хорошо с красным цветом сочеталось. Не стала я брать Мишину запасную канистру, купила свою. Заправила ее бензином, долго выбирала удобное место для стоянки. Давно не была такой свободной на природе. Когда с семьей выезжать удавалось, всегда находились какие-нибудь заботы: то поесть приготовить, то машину помыть, за детьми глаз да глаз. А тут не знаешь даже, куда себя деть.
Бездумно повалялась в траве, покусывая стебелек, не отрывая невидящего взгляда от неба. Какой же терпкий вокруг аромат! Мятой пахнет, подсыхающим сеном. Птицы поют. И уж совсем нереальное впечатление, будто курлычут где-то высоко в небе журавли. Нет их там и в помине, знаю. Птица теперь редкая, да и не сезон. Но журавлей люблю страстно. Что меня в них привлекает? Не могу объяснить. Просто сердце сжимается, когда читаю о них или вижу по телевизору. Мужа возненавидела, но фамилию его оставила. Оля Журавлева. Оля Журавлева – произнесите несколько раз подряд, и вам покажется, что журавли с вами разговаривают. Я просто таю от счастья, когда меня называют сразу по имени и фамилии.
Но нельзя было расслабляться, я сюда не бездельничать приехала. Покаталась по опушке, окончательно выбрала место, постояла в сторонке, представила, как все будет выглядеть, осталась довольна. Тщательно закрыла стекла, очистила их от пыли и грязи. Потом вытащила из багажника канистру и не спеша облила «Жигули» бензином. Ни одного сухого пятнышка не оставила. Села на пенек, еще раз полюбовалась. Осталось только спичку поднести. Никто не увидит, не прибежит на помощь. Будний день, за час поблизости не прошло ни одного человека.
Но злость испарилась. И вовсе не оттого, что очень уж убого выглядели эти некогда столь самодовольные и холеные «Жигули», а просто ушло желание. Куда-то в глубину, словно все я уже пережила: и взрыв, и языки пламени. И никакого больше не может быть удовольствия, только необходимость, долг. Долг? Перед кем? Перед самой собой, я ведь решила. Че-пу-ха! Слава богу, я не мужчина, чтобы все начатое обязательно доводить до конца.
Собственно, я убедилась в своей безграничной власти, могу в любой день, в любой час привести приговор в исполнение. Кто мне помешает? Но что я буду делать в оставшиеся три недели отпуска? Тут хоть какое-то общество, пусть неодушевленное. По крайней мере, есть с кем поругаться, если не поговорить по душам. И потом, почему бы мне не выслушать кое-какие подробности их совместных похождений с мужем? Может быть, «Жигули» заслужат этим некоторого снисхождения, и тогда я не подожгу их, а всего только столкну в реку. Вполне могу позволить себе проявить великодушие.
5
Я пропахла бензином на целую неделю. Вместе с машиной. От меня разило, как от шофера дальних перевозок. Но гораздо хуже было то, что вернулись прежние мрачные мысли, тут же, как только сникло воодушевление. Так что я даже обрадовалась, когда зародились во мне новые планы мести.
Из обрывков разговоров мужа с приятелями, из рассказов ушлых сплетников я хорошо представляла себе, как развлекался Михаил на своей машине. Он был вовсе не оригинален, сейчас такое стало чем-то вроде спорта. Во всяком случае, очень распространено, хотя о вещах подобного рода не принято говорить открыто. Я бы назвала это автоохотой.
Вы идете по улице, возле вас останавливается машина, приветливый водитель предлагает вас подвезти. Сначала подвезти, потом прокатиться, прицел верный – не согласится одна, другая, согласится десятая. Ну а там – автодорожное приключение на природе. Прошло время, когда донжуаны сутками скакали на конях, взбирались по веревочным лестницам, пели серенады. Теперь удобнее заниматься тем же делом, имея машину, автомагнитолу с хорошими записями.
Я вдруг поняла, что не удовлетворюсь, если отомщу только «Жигулям», только Михаилу, я должна отомстить всем мужчинам за всех женщин. Ни больше и ни меньше! Я уже слышу обвинение в непоследовательности, в женской логике. Все последовательно, и все закономерно, можете не беспокоиться. Нельзя же обвинять меня в том, что я не твердолоба! А миф о женской непоследовательности вообще придуман мужчинами для того, чтобы сбивать нас с толку. Да я с самого начала решила то, что поняла только сейчас! И вовсе не беда, что несколько дней назад я об этом даже не подозревала.
Я решила отомстить, и не пытайтесь меня отговаривать, я очень упряма. Все предельно просто: я сажусь за руль автомобиля и начинаю охоту на мужчин. Выбираю себе жертву и принимаюсь обольщать ее. Потом, поиздевавшись вволю, где-нибудь за городом высаживаю распетушившегося наглеца из машины.
Все очень просто, но ко всякому делу нужно заранее подготовиться, необходимо быть во всеоружии, чтобы сражать наповал. И тут сразу возникли трудности. Во-первых, у меня не было хорошего платья. Точнее, было одно, но зеленого цвета. Оно мне очень идет, но вы же сами понимаете, что я выглядела бы попугаем в таком наряде за рулем красных «Жигулей».
Я с ума сошла, никогда в жизни не тратила столько денег. И откуда-то ловкость появилась, всех подруг извела, но достала-таки себе платье. Голландское. Наверное, там, в Голландии, оно стоит целое состояние, а здесь всего полторы сотни рублей с оплатой дополнительных услуг. Ладно, через месяц включу режим предельной экономии, а пока пойду на любые траты.
Косметика только французская, выручила опять та же подруга. Из тех, что все могут. Духи «Черная магия», хорошее название, мне понравилось. Конечно, разбить «Жигули» – удовольствие мне, пожалуй, не по карману, а вот потратить кое-какие деньги, доставшиеся при разделе имущества, я вполне могу себе позволить.
Собственно, у меня никогда не возникало сомнений в том, что я привлекательна, но сейчас для осуществления своей мести я должна была нарисовать портрет. Образ роковой, неотразимой женщины-мстительницы.
Несколько дней ушло на подготовку, и вот однажды в субботу вечером я выехала из гаража. Даже для таких целей цвет у моих «Жигулей» был самый неподходящий, хотя я сделала все возможное для того, чтобы раскрыть себя глубоко и тонко в этих алых, грубых тонах.
Ах, как сразу засверкала моя жизнь, закрутилась колесом бенгальских огней! Я могу, что хочу. Я ведь совсем разучилась мечтать, зажатая стенами семейной кухни. А сейчас мечты буквально переполняли меня.
Но разве только мечты? Разве я сама не стала мечтою? Ну, мужчины, неужели не дрогнуло ваше сердце, когда вы представили себе меня ослепительно красивую, неотразимо роковую, бездонно глубокую и удивительно загадочную за рулем алых «Жигулей»? А женщины? Как они мне завидуют, как хотели бы оказаться на моем месте! Нет, сегодня я его никому не уступлю. Мой день и мой час!
6
Но к делу, сколько же можно тратить время на болтовню? Я действительно была неотразима. Однако спешить я не собиралась, сначала мне хотелось просто покататься. Никогда не думала, что с такой легкостью могу водить машину, да я рождена автомобилисткой! Все делаю быстро, уверенно. Сцепление, газ, тормоз. Никаких проблем.
Мне было безразлично, как будет выглядеть моя жертва. Я так решила – не выбирать, остановиться перед первым встречным. Просто вдруг резко затормозила и распахнула дверцу.
- Вас подвезти?
Мужчина взглянул на меня с удивлением. Как раз так, как мне хотелось, как я ожидала. И вот тут я внезапно струсила, большого труда мне стоило не отказаться от своих замыслов и сохранить непринужденность. На какой-то момент мне даже стало страшно, что он откажется и этим унизит меня. Я старалась не думать о таком исходе. Неожиданно мы как бы поменялись местами, не он, а я оказалась в его власти. Однако он приветливо улыбнулся и согласился:
- Буду очень рад.
Нет, надо взять себя в руки. Что же я такая трусиха? Не рой яму другому… Сама оказалась в ловушке. И захотелось остановить машину, выскочить из нее и убежать. Куда только подевалась моя решительность? Я тысячу раз прокляла свою затею.
Краешком глаза я пыталась его разглядеть. Вроде не от чего было потерять в себе уверенность. Ну, был бы рядом какой-нибудь широкоплечий улыбчивый ковбой в клетчатой рубашке с распахнутым воротом или записной донжуан с изящными усиками и вкрадчивыми, лишающими воли глазами. Пусть даже грубый, наглый детина. Но ведь ничего подобного: спокойный, рассудительный, немного усталый, возраст – под сорок, седина в волосах. Взгляд только, пожалуй, особенный: смотрит на тебя, как на ребенка, снисходительно, ласково – с такими людьми обычно сразу тянет на откровенность. Но для сегодняшнего случая человек этот был самым неподходящим. Выбрала, называется!
- Давайте познакомимся, - нарушил он установившееся между нами неловкое молчание. – Павел.
- Оля Журавлева, - ответила я машинально.
Я пыталась одновременно преодолеть свою трусость и настроить себя против этого незнакомого человека. Ну, внешность, конечно, обманчива, ничем он от других мужчин не отличается. Наверняка из тех, что видали виды, не одной женщине довелось из-за такого поплакать. Вот и сейчас: неспроста я чувствую, как покидает меня снедавшее с утра напряжение, это он специально так делает, чтобы бдительность мою усыпить. А вот я его сейчас проверю! И я с вызовом спросила, пробасив тоном лихого шофера такси:
- Вас домой или на природу?
Ну наверняка он был ошарашен. Однако какая выдержка у человека! Только один недоумевающий взгляд, в котором мешались то ли любопытство, то ли недовольство – посмотреть ему прямо в лицо я не решалась, а боковым зрением было не разглядеть.
- Пожалуй, лучше домой, - ответил он после некоторой паузы весело, всем своим видом показывая, что оценил по достоинству мою шутку.
Господи, да я и не думала шутить! Но как можно было это растолковать ему? Я вся кипела от возмущения. Кто он: дурак или трус? Наверное, и то и другое! Дальше мы практически не разговаривали. Он только командовал: «Сейчас направо», «Теперь прямо», «За перекрестком налево». А я была как послушный автомат. Когда машина остановилась возле его дома, он с самым невинным видом попросил у меня номер моего телефона. Я выпила чашу унижения до дна, даже сама нацарапала ему на бумажке цифры.
Выйдя из машины, он задержал дверцу и поблагодарил:
- Спасибо, Журавлик!
Этим он меня добил. Я так резко тронула с места, что дверца чуть было не осталась у него в руках. Журавлик! Надо же! И кто бы так назвал меня впервые в жизни, как не этот засушенный тип! Я буквально тряслась от злости. Угораздило же наткнуться на такого чудака. Испортил весь вечер. Так мной пренебрегли!
Я еще немного покаталась по городу, но прежнего удовольствия от прогулки уже не испытывала. Поставила машину в гараж, добралась до дома, посмотрела телевизор. Настроение совсем испортилось. Одна в пустой квартире. Господи, вот тебе и приключение! Старалась, одевалась, прическу делала, деньги тратила. Все, иду в ресторан!
Замечательно, что я такой человек. Не унываю, любое поражение стремлюсь обратить в победу. Позабыла о тягостном своем впечатлении, загляделась на себя в зеркало, вернулось хорошее настроение. Ну да, приду в ресторан, сяду одна, неотразимо красивая, умопомрачительно загадочная. Буду танцевать со всеми, кто бы меня ни пригласил, всех сведу с ума, а в конце вечера исчезну, оставив о себе неизгладимое воспоминание. Обо мне будут думать, жаждать со мной встречи, представлять себе меня Прекрасной Дамой, Незнакомкой. А я разобью их сердца и никогда не появлюсь больше.
Мне решительно не везло в тот вечер: в ресторане были почти одни женщины, еще кавказцы, из тех, что торгуют на рынке, да несколько командированных. Пленять там было некого. И я поспешно ретировалась, даже не удосужившись дождаться официантки. Вот так и закончился тот вечер, мое волшебное приключение. По меньшей мере, неожиданно. И во всем виноват захолустный наш городишко! Что ж, бога надо благодарить за то, что есть еще на свете такие мужчины, как мой Михаил. От них хоть какая-то польза, ласка женщинам!
7
На следующий день я поехала в лес, долго лежала в траве, потихоньку оживая. Позагорала, побродила по опушке, никогда не находила столько удовольствия в безделье. И откуда-то из глубины всплыли вдруг во мне слова:
- Мама, я журавлик, я хочу летать. Давай поговорим с тобой о птицах.
Димка ни за что не восстановит в памяти тот разговор, с какой стати я сама сейчас его вспомнила? Сын несколько дней донимал меня этой выдумкой: «Мама, а если выбирать, что бы ты выбрала – журавля в небе или синицу в руках?», но у меня не было ни времени, ни желания поддержать его игру. И он переключился на что-то другое, дети ведь так непостоянны в своих фантазиях. А вот Максим никогда со мной о птицах не заговаривал.
Журавлик! Говорят, их мало осталось, даже в Красную книгу занесены. Ничего удивительного – как же ей выжить, такой доверчивой и бесхитростной птице?
Журавлик! Тут я вспомнила свои вчерашние похождения, и краска стыда надолго залила мое лицо. Да, пошлость пошлостью не искоренишь. И что я так на этого Павлика? Обыкновенный порядочный мужчина. Только сейчас я оценила, какую деликатность он проявил, обратив в шутку мое недвусмысленное предложение. Как легко тогда было меня не просто ранить, а даже убить, достаточно было одного грубого слова. К счастью, не могла я, наверное, в тот момент выбрать никого другого, даже выбирая первого встречного. Вольно или невольно, но человек всегда выбирает то, что ему близко, созвучно, так уж он устроен.
И все-таки, мне повезло, выходка моя могла окончиться весьма печально. Только теперь я поняла всю глупость своей затеи, какой опасности я себя подвергала.
Наверное, чувство избавления и принесло с собой облегчение. Мне вдруг стало легко и свободно. И я ощутила благодарность к этому незнакомому человеку за то, что он меня излечил. Мужчины, приключения – какая ерунда! Неужели счастье женщины без любви, без мужчины невозможно? Неужто женщина придаток какой-то? Ну а вот я была счастлива.
Мне почему-то понравилось ездить в одно и то же место. Там было очень мило. А я еще хотела там сжечь машину. Вот уж зря! Мне доставляло огромное удовольствие себе самой читать стихи, вслушиваться в звуки, впитывать запахи. Дремать с книжкой или журналом в руках.
Мешала только развеселая компания на двух машинах. Видимо, они давно это место облюбовали. Жарили шашлыки, смеялись по любому поводу, всякой чепухе, аукались в лесу, а женщины, как ненормальные, гонялись с сачками за бабочками. Их бестолковость изрядно мне досаждала, а потом я и сама не заметила как, но была принята в их круг, сама бегала по лугу с сачком в руках. И у меня там даже появился вздыхатель. Неплохой, вроде бы, человек…
Но я сбежала и стала ездить в другое место.
8
Мучительно сладкими и тонко грустными были последние дни моего отпуска. Понемногу возвращалось ко мне спокойствие. Впрочем, спокойствием это трудно было назвать, просто уверенность в себе, гармония в отношениях с собой и окружающим миром. Я еще не знала, чего я хочу, как буду жить дальше, но я почувствовала себя свободной.
И вот однажды вечером я поставила машину в гараж, как мы условились с Михаилом. Мне даже больно было расставаться с «Жигулями», столько было связано с ними приятных воспоминаний.
В таком настроении я и возвращалась домой. Шла медленно, задумчиво. И вдруг возле своего дома увидела того мужчину. Откуда только он на мою голову взялся? Конечно, я не испытала от нашей встречи никакого удовольствия, хотя и отнеслась к ней в достаточной степени философски – всегда найдется ложка дегтя для бочки меда.
А он словно и не заметил кислой мины на моем лице – удивительная у него привычка не замечать чего не хочется.
- Добрый вечер! Как вижу, я очень вовремя, читаю по вашим глазам, что вам хочется побродить по городу. Угадал?
- О да, конечно! – Я изобразила на лице телячий восторг, была сама ирония, но он и ухом не повел, сделав вид, что принимает мои слова за чистую монету. Да, от такого не скоро отделаешься, но ссориться не хотелось, у меня было для этого самое неподходящее, расслабленное настроение.
- Адрес по справочнику узнали? – уточнила я, хотя и так было ясно.
- Да, - кивнул он, - но никак не удавалось застать вас дома. Уезжали куда-нибудь?
- Уезжала… приезжала…
Я посмотрела на него с неприязнью. Радость на лице неописуемая! Ну конечно, спохватился, что не воспользовался в прошлый раз моментом. Да только у женщин подобные минуты для ротозеев не повторяются. Та наша встреча казалась мне сейчас в таком далеком прошлом, что будто бы и произошла вовсе не со мной. И еще мешало то, что я никак не могла вспомнить его имя. Есть у меня дурацкая привычка – я всегда забываю имена, когда с кем-нибудь знакомлюсь, а потом ужасно страдаю от этого. Не знаю, как к человеку обратиться, как себя с ним вести.
- Давайте еще раз познакомимся, - предложил он, будто прочитав мои мысли, - я чувствую, что вы забыли, как меня зовут. Павел.
Телепат какой-то. Я смущенно протянула в ответ руку. Но не успела рта раскрыть, как он проговорил за меня: «Оля Журавлева». Да, верно – Оля Журавлева.
Он был непробиваем. Понимал без слов каждое шевеление моих мыслей и чувств, но совершенно не обижался, при такой своей тонкости был настоящий бегемот.
А когда чаша моего терпения переполнилась, и я готова была закипеть от злости, он и здесь уловил мое настроение, проводил меня до дому, назначил свидание. Конечно же, не слушал моих возражений, просто не воспринял мой отказ всерьез. Так что мне самой до сих пор странно – может, и не было моих возражений, может, я только мысленно их говорила, а не высказывала вслух? Или наоборот – вслух говорила, а мысленно благодарила? Совсем запуталась, с этим странным человеком ничего не понимаешь, не знаешь даже как себя вести.
Проснулась я оттого, что кто-то ходил по квартире. Поначалу испугалась, потом успокоилась, увидев Михаила. Хотя было непонятно – с какой стати он пришел, я же передала ему ключи через соседа по гаражу.
Встретив мой недоумевающий взгляд, он пробурчал, что ищет запасные свечи от машины. Ладно, пусть ищет! Я взглянула на часы и ахнула – половина двенадцатого! Неизвестно, сколько бы я еще проспала, если бы не разлюбезный мой муженек. Оленька, солнышко, вставать пора!
Босиком, с полузакрытыми глазами прошлепала на кухню, поставила на плиту чайник. Погода за окном была изумительная, как раз под стать моему настроению. И сонное состояние стало медленно сползать с меня. «Что это тебе так радостно, Оленька?» – спросила я сама себя иронически ласково. «Жи-и-и-знь пре-кра-а-сна-а!» – сама же себе и ответила. Хоть последний денечек подурачиться!
Я, наконец, полностью очнулась от сна, но хуже мне от этого не стало. Мысли были тягучие, как карамель. И тут я вспомнила: «У меня сегодня свидание!» Вот отчего я такая чудная с утра. Нет, конечно же, я и не подумаю пойти, напрасно он себе вообразил. Хотя… С ужасом я обнаружила, что весь день теперь мне, наверное, будет не в радость, так и буду торопить время – быстрее бы вечер наступил.
А Михаил уже начал раздражать меня своим копошением. То в один ящик, то в другой заглядывал, медлил, злился, косился на меня, не уходил. И тут до меня дошло. Я опустилась на землю. Понятно стало, для чего он пришел. Еще помялся, ожидая, видимо, что я первой начну разговор или хотя бы какой-нибудь шаг сделаю ему навстречу. Но так и не дождался, не выдержал.
- Олюня, нам надо поговорить. Знаешь, я многое понял за этот месяц, очень скучал по тебе, по сыновьям. В общем, не могла бы ты простить меня? Я хотел бы вернуться, чтобы все было как прежде.
Я взглянула на него с недоумением. Как прежде? Конечно, его легко было понять, он многое потерял. Раньше у него была семья, удобная жена, налаженный быт, а сверх того все, чего бы он только ни пожелал. А тут избалованная девица – ревнивая, молодая, требовательная, и никаких других женщин, никакого быта, никакого уюта. Вообще никаких удобств.
Как прежде… Я быстро пробежала в памяти свое прошлое и ничего в нем, кроме последних трех недель не нашла. Одну пустоту. И тут меня охватил ужас. Вновь готовить ему еду, стирать рубашки? И ждать его по вечерам. Я хотела было закричать ему в лицо, что той, прежней его жены больше нет. Что она погибла, в автомобильной катастрофе. И что ей даже поставили памятник. Как неизвестному солдату плиты и сковородки. Но сдержалась, - чего икру зря метать – ответила спокойно, уклончиво:
- Извини, Михаил, но мне сейчас некогда. Завтра дети должны вернуться из лагеря, нужно все подготовить.
Он широко, ликующе улыбнулся:
- Да они там, внизу, посмотри. Я их утром еще забрал.
Я выглянула в окно. Димка и Максим действительно бегали во дворе возле машины.
- Собирайся, поедем куда-нибудь прокатимся все вместе, я ребятам обещал, - сказал Михаил, опустив подбородок на мое плечо.
А дети уже заметили нас, стали радостно кричать и махать нам руками…
Помочь сайту
Поздравления
