ЖИЗНЬ ЗА ЖИЗНЬ

Снег таял, оставляя разводы, внутри которых серыми плешинами виднелась земля, покрытая жухлой прошлогодней травой. Стоило наступить на неё, как нога сразу же проваливалась в противную жижу, напоминающую коричневатую кашицу. Солнце  за туманными облаками не просматривалось,  но явно угадывалось.

Пронзительный холодный  северный ветер сменился на южный, тёплый и ласковый. Мир  жаждал весны. И каждое движение природы казались её предвестниками, хотя никаких гарантий неожиданных катаклизмов и сюрпризов не было.  Синица, свившая крохотное гнёздышко на дереве то и дело сообщала всему миру: - Я здесь! Я здесь! Женщинам, щеголяющим в длинных дублёнках и шубах, стало невыносимо душно. Расстегнув верхние пуговицы, сняв  шарфы, скинув шапки, они жадно дышали свежим воздухом. Только мне ничего не хотелось. Ни весны. Ни лета. Не разбирая дороги я шла в никуда. Мужские ботинки болтались на ногах и, хотя каши не просили, уже промокли.  Пальто со свалки  не моего размера, чёрное с двумя пуговицами развевалось, как парус. Вязаная шапка неопределённого цвета натянута по самые брови. За плечами кем-то выкинутый школьный ранец, почти пустой.  Заплесневелый сухарь и бутылка воды – всё моё богатство. Кто я? Я не знаю, точнее не помню. Прохожие от меня шарахаются.  Утром меня мужики выгнали из подвала, ставшего родным домом. Спавшую,  подняли за шкирку и просто выкинули, как кошку. Спасибо, что не побили в этот раз. В воскресенье я, пересилив себя, встала у рынка, попросить милостыню. Очень хотелось есть и сходить в баню. Думала, люди добрые подадут, куплю трусы с лифчиком и помоюсь. Но подошли менты, отобрали всё, что насобирала. Плакать я уже не могу. Сгорела душа. Когда иду мимо витрин, отворачиваюсь. Мне страшно. Что-то  мне говорит, что это не моя жизнь. А  какая моя, я не помню. От меня воняет, я чувствую. Значит, не так давно потеряла память.  Ещё  очень боюсь собак, они бегают сворами.  До ближайших дач два километра. Одна надежда найти заброшенную дачу, но с печкой. Коробок спичек храню, завёрнутым в целлофан, не дай   бог, отсыреет. А если повезёт, и кастрюлю найду, то помоюсь.  Много брошенных дач, то ли хозяева умерли, то ли сил нет, за ними ухаживать. Наконец  дошла. Прошла уже штук сорок, все закрыты. Не везёт. Навстречу тяжело шагая, шёл мужик.  Когда сравнялись, он внимательно осмотрел меня.

                -Ты куда, девка, путь держишь?

                -Хоть куда. Лишь бы переночевать, где - нибудь.

                -Давно так?

                -Не помню. Вам–то что. Я никому зла не делаю.

                -Пьёшь? Похоже, нет.

                - Не пью.

                -Пойдём. Я открою дачу. Поживёшь. Покараулишь.

                -Что вам от меня надо?

            - Да ничего мне от тебя не надо.

Жёстко взял за плечо, подтолкнул вперёд . Сама не знаю почему, но я шла за ним, не сопротивляясь, хотя от страха тряслись поджилки. Если бы в эту минуту попросили его описать, то вряд ли из этого что-нибудь получилось. Минут через десять подошлик ухоженной даче.  Домик небольшой, кирпичный стоял внутри участка,  к нему вела забетонированная дорожка, сад вскопанный,хороший кирпичный забор с крепкой металлической калиткой. Хозяин крепкий. Он долго открывал калитку, вернее несколько замков, а потом также закрывал все замки.  А дверь в дом мужик открыл очень быстро.   Я робко переступила порог дома и прислонилась к косяку. Обдало теплом, домашним уютом.        

                -Проходи. Не бойся. Никто тебя не обидит.  Во – первых раздевайся.

Негнущимися пальцами я кое-как расстегнула пуговицы пальто, скинула ранец, ноги из  ботинок вытащила, как из сапог.

Мужик помог снять пальто, поднял ботинки,  и с ними вышел.В небольшое окно  я следила за ним. Он вошёл в кирпичный сарай. Потом вышел с  большим чемоданом и  с озабоченным лицом,  постоял, подумал и быстрым шагом пошёл к дому.

                -Что ты стоишь?  Садись.

Подвинув мне табуретку, поставил старый обшарпанный чемодан на стол. Открыл. В чемодане были женские вещи.

                - Жёнка хранила не нужные вещи. Хотел сжечь. Да рука не поднялась. Вот теперь пригодились. Она такая же тощая была, одни кожа да кости. Посмотри. Выбери. Здесь есть всё. И бельё. Любила красивое бельё. Все деньги тратила на него.  А я полотенце сейчас возьму в шкафу, а ты соберись. Я сегодня баньку топил,  жар ещё есть, вода не остыла. Помоешься, потом поговорим.

Вещи были разложены по пакетикам. В одном колготки, в другом нижнее бельё, платья, юбки, кофты, брюки в других. К  ним даже прикасаться было страшно, такими  красивыми и новыми они мне показались. Я не копалась. Взяла первое, что попало под руку. Мужик подал полотенце и халат.

                -Надевай галоши. Пошли. Не замёрзнешь.

Предбанник был не большой, обит деревянной рейкой, широкая скамья, к стене прибиты крючки.

                -Здесь раздеваешься и заходишь в парную. Там в бачке горячая вода, на полке мочалки, мыло, шампунь. Одежду, которую снимешь,  кинь в мешок. Сожгу. Помоешься, прибежишь в дом. Я сейчас поесть приготовлю. Все разговоры потом. Закрывайся на засов. Всё я пошёл.

Закрыв дверь, я стала стягивать с себя грязную одежду, нестиранную несколько месяцев и бросать в мешок, словно прощаясь с ужасной жизнью. Хотя понимала, что просто мне повезло сегодня. А завтра меня ждёт та же жизнь, полная скитаний, унижений побоев и голода. И вдруг увидела зеркало.

Голая я всё же решилась, посмотреть на себя. В зеркале я увидела худую женщину лет тридцати, с выпирающими ключицами  и бедренными костями, впалым животом, с маленькими почти детскими грудями. Можно анатомию изучать  по–моему телу, так просвечиваются  рёбра. Скелет - одно  слово. Грязные волосы торчат клочками,  и трудно понять какого они цвета. Глаза серые, первые морщинки подчёркивают резко очерченные скулы. Худоба такой силы, что между ног просвет сантиметров десять. Чучело! В парной окатила камни, откуда я знала это, даже не задумалась. И легла на полок. И тут увидела веник, видимо им мужик парился. Парилась и мылась, мылась и парилась, соскребала с себя грязь всей жизни, до тех пор, пока по телу не пошёл скрип от проведённого по нему пальца. Напоследок окатила себя прохладной водой. Как будто только родилась. Вещи были чуть велики. Оделась, расчесалась и вновь к зеркалу: волосы оказались русыми, глаза зелёными.  Даже на человека стала похожа. Накрутила полотенце на голову, накинула куртку  и бегом в дом Стол был уже накрыт. Картошка в кастрюле уже кипела. В миске солёные помидоры, огурцы, в банке салат, хлеб и тушёнка. От голода вдруг свело живот.  Мужик на тарелку выложил картошку.

                -Ешь.  Чай в чайнике. Сахар в пакете.

Жадность голодного человека не имеет предела, я давилась, но ела, боясь оставить еду на тарелке. Съела всё. Потом пила захлёбываясь чай. Мужик молча смотрел и становился всё угрюмее. Мне уже было наплевать, даже если он меня убьёт, главное я наелась до отвала и отвалилась от стола, прислонившись к стене.

                -Давай знакомиться. Владимир. А вообще в миру Володькой кличут.

                - Сейчас Машка. А как в натуре – не знаю. Сразу предупреждаю, я не знаю, кто я, откуда и что со мной произошло. Проснулась один раз утром в лесу. Одежда на мне была очень хорошая, золотые часы, цепочка, кольца, серёжки. Потом всё продала, жить надо было, а что не продала,  бандиты сняли. Месяцев шесть болтаюсь по подвалам. Не могу вспомнить. Не могу.

                -Ладно. Сейчас это не важно. Слушай  внимательно. Диван видишь? Спать будешь на нём. Постельное бельё в шкафу. В подвале, видишь люк, картошка, морковка, капуста, соленья и прочая дребедень. На столе плитка. Готовить будешь на ней. Печку топить будешь дровами, они в сарае, наколоты. За ворота не выходить.  Одежда в чемодане. Принесу нитки с иголками, ножницы подгонишь по себе. Ещё из дома принесу куртку и сапоги, чтобы на женщину стала похожа. Может ещё, что найду. Продукты тоже принесу и маленький телек. Зря вчера унёс. Поживёшь,  сколько не знаю. У меня дочь взрослая, какой фокус выкинет, тоже не знаю. Ну, хотя бы в себя придёшь, может, что вспомнишь. Отсыпайся. Я калитку закрою на замок. Уборная на улице.

       Внимательно слушая Владимира, я осмелилась, рассмотреть его. Передо мной сидел мужчина лет шестидесяти, среднего роста, с густыми чёрными волосами, подёрнутыми сединой, продолговатым лицом, крупным носом, нависшими густыми бровями и маленькими сверлящими глазами, небольшим ртом. Одет он  неряшливо, не глаженые брюки, заношенная чёрная куртка, тёплая в клеточку рубашка не заправлена в брюки. Вид усталый.

                -А с чего вы решили мне помочь? От меня пользы нет.

                -Если честно, то и сам не знаю. Увидел и сердце защемило, на дочку похожа. А сейчас закрывайся. Смотри аккуратно хозяйничай. Дачу не спали. Вечером, на ночь подкинешь несколько полешек в печь. В тепле разомлеешь и поспишь сладко.

Владимир ушёл. Я  постелила, разделась и легла в чистую постель впервые за много месяцев. Отключилась  в один момент. Проснулась от стука в дверь. Сразу не смогла вспомнить, где я. Оказалось, пришёл Владимир, а я проспала шестнадцать часов и печку не подтопила. В домике холодрыга. Владимир первым делом затопил печь, а я снова залезла под одеяло. Подключил телевизор, антенну. Достал из сумки коробку с нитками, иголками. Из  другой сумки достал пуховик и почти новые красивые сапожки.

                -Отдохнула? Сейчас  согреешься. Продукты  на столе, там я тебе конфеток принёс, наверно соскучилась, девчонки все сладкоежки. Приду через три дня. Живи спокойно. Внучка приболела, за ней пригляжу. Не скучай.

Настала самая лучшая пора в моей осознанной на этот период жизни. Телек не выключался. Я  целыми днями шила, перешивала вещи. Примеряя, светилась от радости. Много  ли человеку надо для счастья?  Весна проросла подснежниками, яркими солнечными лучами. Я грелась, как кошка на солнце, сидя на крыльце. На деревьях набухали почки, готовясь к новой жизни. Готовилась к ней и я.  Появились соседи по даче, очень любопытные. В разговор не вступали, но зорко следили за каждым моим шагом. Когда расцвели гиацинты, я радовалась, как ребёнок. Срезав один розовый, поставила  его в стакане около дивана. Вдыхая нежный, но сочный аромат в какой-то момент я оказалась в неизвестной мне жизни. Вдруг  в памяти всплыл образ малыша, я даже ощутила молочный запах ребёнка. Неужели у меня есть ребёнок? Девочка? Мальчик? А может у меня и не один ребёнок. От напряжения раскалывалась голова. У меня есть семья! Есть!

Владимир приходил два раза в неделю, приносил хлеб. В один из вечеров, глядя на потрескивающие в печке дрова, я вспомнила имена своих детей. Лизонька и   Мишенька! С этого момента память начала возвращаться ко мне. За две недели я вспомнила почти всё: и маму, и папу, детство, юность, замужество, даже, как зовут мужа. Осталось загадкой только откуда я, из какого города, и что со мной произошло. Тогда я смогу найти свою семью, фамилию-то я уже вспомнила: Деньгина.Да, я Деньгина! Деньгина. В следующий приход Владимира я ему рассказала, что я вспомнила. Вообще-то он со мной не откровенничал и меня ни о чём больше не расспрашивал. А тут очень внимательно выслушал, крякнул. Достал из кошелька тысячу и дал мне.

                -На-ко на всякий случай. Пригодится. Вспоминай.

За месяц я поправилась. На щеках появился румянец. Мне показалось, что я стала красивой. Прошло ещё несколько дней. Владимир  не пришёл ни через три дня, ни через неделю. Продукты у меня были, но появилось беспокойство. Случилось что-то. Однажды утром к даче подъехала машина. Я как  раз вымыла полы, навела порядок. Что у него есть машина, он как-то мимоходом сказал мне. И я подумала, что это приехал он. Когда открылась калитка, я увидела, влетающую разъярённую женщину, которая бросилась ко мне, крича, матерясь. К такому повороту событий я не была готова. По натуре я миролюбивый человек. Я не поняла что ей от меня надо.

                -Кто вы?  Что вы на меня кричите, я вас не знаю.

                -Она меня не знает! А отца моего знаешь? Думаешь, окрутила? Прибрала к рукам, что моя мать наживала! Убью!

Откуда в руке её оказалось ружьё, не понимаю. Она умело взяла меня на прицел. Всё! Конец! Подумала я. И Лизоньку с Мишенькой не увижу, и маму с папой не увижу, и Славку не увижу, пронеслось в голове. И Владимиру не скажу, что я не Маша, а Оксана Деньгина.

-Вика, остановись! Девушка потеряла память. Я просто ей помогаю. Вика! Вика…

Владимир бежал к Вике,  держась за сердце, следом за ним бежал мой муж Славик с мамой. Все кричали. Фактически одновременно Вика выстрелила в меня, а Славик толкнул её. Пуля пролетела рядом со мной. Ноги подкосились. Я падала на руки моего любимого Славика, мама гладила меня, как ребёнка по голове и все трое плакали. Слёзы текли ручьями по лицам. Вдруг дикий крик потряс округу.  Владимир лежал на земле, крепко держа ружьё, которое он вырвал у Вики. Над ним склонилась Вика, нечеловечески крича, но ничто уже не могло помочь Владимиру. Ничто.

                -Что я наделала? Это всё из-за тебя приблудная стерва! - орала она.

Славик пытался Владимиру делать искусственное дыхание. Мама совала нитроглицерин под язык. Вика, как заведённая орала беспрерывно. Когда на дачу приехала, вызванная соседями машина скорой помощи, то  врачам ничего осталось, как    зарегистрировать смерть.

        С дачи мы шли пешком. Мама  рассказала, что Владимир через милицию, когда узнал мою фамилию, разыскал их. Приехал за ними в Подмосковье. Поэтому  он и не приходил несколько дней на дачу. А соседи по даче в это время пришли к Вике и рассказали ей обо мне, не зная правды.  Придумали  всё. Довели её до истерики.  И так получилось, что с вокзала они с Владимиром подъехали на такси одновременно с Викой. Опоздай хоть на минуту, меня бы уже не было в живых. А Владимир, оказывается,  недавно перенёс инфаркт. Ему  нельзя было волноваться. Спас  меня ценой своей жизни. Славик рассказал, что у меня был хороший бизнес, а конкуренты расправились со мной, что был объявлен розыск. И если бы я пришла в милицию, то меня бы опознали по фотографии.

         Прошёл год. Снова весна и цветут гиацинты. Солнце дарит надежду на  лучшее. Я и Славик гуляем в парке с нашими детьми, Лизонькой, Мишенькой  и катим коляску с Володенькой. Теперь память о Владимире будет всегда жива и всегда с нами. Жизнь за жизнь.