04 ЖИЗНЬ ПАСКУДА...

ЖИЗНЬ ПАСКУДА...


- Гриша, може, хватит, а? 
  - Что хватит? 
  - Напиваться. 
  Григорий посмотрел через плечо на мать. У её ног замер курчавый, точно барашек, карликовый пуделёк. Глянув на хозяйку, он вопросительно тявкнул. 
  - Я не напиваюсь. Малёха расслабляюсь. 
  - Знаем мы твоё малёха. Что сидеть сиднем у этого треклятого ящика - сходил бы прогулялся. Глядишь, и ногам благо, вроде массажа. А какая польза от сиденья? 
Григорий наколол на вилку дольку солёного огурца, помедлил чуток, и залпом опрокинул рюмку.
  - Ну, что за радость глушить окаянную? Сходил бы к Настюше, помог по хозяйству... глядишь, что и получилось бы. Хорошая женщина, чистоплотная, хозяйственная. 
  - Если она такая замечательная, почему до сих пор одна? 
  - А то не знаешь? Мужиков путёвых нет. Сплошь пьянь да дебилы. 
  - Ма, ты меня уже достала. Не зуди, а? Без тебя тошно. 
  - Тошно, потому что я права. А-а, что тебе говорить: как горох об стенку... Пойдём, Кешуня, к себе. Пусть этот остолоп упьётся... 
Тяжёлой, шаркающей походкой мать удалилась в свою комнату.

Нестерпимо захотелось курить. Вообще-то трезвый он не курил, а как выпьет - тяга неимоверная. Остановив кассету, Григорий, морщась от боли, прошёл на кухню. Сел у окна, чуть приоткрыв створку, закурил. Да, в последнее время маманя стала излишне занудной. Что это - старческое? В принципе, отчасти она права. Только что толку от той правды. Всё женить, думает. Ясное дело, непорядок: сыну вот-вот сороковник стукнет, а семьи тю-тю... Да и внуков, поди, старой хочется понянчить. Только дохлое это дело... Кому я нужен с простреленными ногами... Вот за полгода уже третий раз на больничном, долго терпеть не станут, турнут - и гуляй, Гриша... И куда? В сторожа? Ну, одному, допустим, хватит... Где найдёшь такую дурёху на мужика, который через пяток лет развалиной станет...Пять ранений- это тебе не хухры-мухры... Вот ноги напомнили, а там и всё остальное... заноет... Не, не сыщешь такой дурочки, чтоб загодя в няньки запряглась...

-Алё, земеля, - окликнули за окном.
Григорий приподнялся, глянул. Мужичок потешный, в кепочке, как у Лужкова, мятый весь. Похоже, бомжует. Григорий насмотрелся на них на свалке, жалко до слёз, но чем помочь, когда самому бы кто руку протянул.
  - Слышь, земеля, уважь... 
- Чего тебе? - Григорий налёг на подоконник, чтобы не кричать. 
  - День такой,- мужичок шмыгнул носом, показал бутылку водки. - Сынулю, Мишаню, помянуть... Уважь, а... Пять грамм...А? 
  - Заходи. 

Мужичок робко переступил порог.
  - Только, тихо, - предупредил Григорий, закрывая дверь. 
  - Я ж понимаю, сынок. Будь как дома, но не забывай, что в гостях, - шёпотом проговорил мужичок, поставил бутылку на тумбочку, наклонился к разбитым, потерявшим цвет и форму кроссовкам. 
Григорий подумал, что у него наверняка носки с букетом "ароматов", остановил:
  - Оставьте. Давайте так. 
  - Как же... хозяйка не заругает... 
  - Не заругает. Я сам убираю. Проходите на кухню. 
Мужичок снял кепочку, повесил на крючок, пятернёй пригладил давно не стриженные, равно как и не мытые, седые волосы.
  - Сынок, извиняй, може, я оторвал тебя от дел, так ты скажи, Фёдор не обидится. Эт я, Фёдором зовусь. 
  - А меня Григорием. Не берите в голову, дел никаких нет. На больничном сижу. 

Прошли на кухню. Григорий указал на стул, сам полез в холодильник.
  - Гриш, ты особливо-то не суетись. Не тесть в гости пожаловал. Чуток, что б на зубок... 
  - Супчик будете? Разогрею. 
  - Не, Гриш, ты не думай, я не голодный. Я час назад покушал. Хватит и этого, - кивнул на вазу с хлебом и тарелку с огурчиками. 

Григорий поставил перед каждым по рюмке, сел на своё место у окна.
Мужичок суетливо открыл бутылку, разлил.
  - Сынок, только ты не подумай, что я там алкаш последний... 
  - Я не думаю. 
  - Добре. Жизнь, Гриша, паскуда, так сложилась, что загнала деда в угол... Извини, навроде я жалиться начал...Не за тем пришёл. Давай, Гриш, выпьем за сынулю моего, Мишаню. Золотой парнишка был... Помер. Сегодня в аккурат пять годков. 
  - Болел? 
  -  Ранения, сынок, ранения... В проклятом энтом Афгане... без руки, без глаза вернуло мне государство сынулю...Давай, Григорий...земля ему пухом. 

Выпили. У Григория набежали слёзы, нервно смахнул их рукой.
  - Я вот тоже с Афгана... с дырявыми ногами пришёл... 
- Да-а..., - горестно протянул мужичок, глянул на ноги Григория. - И что, не могут вылечить? Поди, денежек надобно немеряно? 
  - Ясно дело. Без бабок куда сейчас... Вы кушайте, кушайте. Может всё же супчик разогреть? 
  - Не суетись, Гриш, я ж сказал: не голоден. Правда, правда. Думаешь, раз бомж - ты ведь так думаешь? - значит, голодает. Да, сынок, вот на восьмом десятке бомжом стал...Но хлебушек с молочком я завсегда имею. Где пузырьки подберу, где... крохи стыда в кулак, а другу руку протяну... 
  - Где ж вы ночуете? 
  - А где придётся. Ой, лучше не вспоминать. Детки-то есть? 
  - Не с кем заводить. 
  - Что скажу, сынок: не знаешь, что лучше. То ли народить, души в них не чаять, а под старость лет получить коленкой под зад, либо совсем бобылём завершить свой земной путь. Ещё? - Фёдор потянулся к бутылке. 
  - Давайте. 
  - По чуть-чуть. Мы ж не алкаши какие... Родители живы, али там, где мой Мишаня? 
  - Отец давно. А мамка со мной... Или я с ней... Болеет тоже, малоходячая... 
 

  - Ох, горюшко наше... Вот ты скажи, Гриш, чем прогневили мы с тобой Создателя? Не грабили, не убивали... понапрасну. Може, за это? Може, у него в любимчиках душегубы, а? 
  - Не знаю, дядь Федор. Давайте не будем о высоких материях. Я вот что подумал про вас сейчас... Послушайте. Есть у меня одна знакомая старушка. Ну, не совсем старушка,66 весной стукнуло. Без ноги, правда... Живёт в деревне, одна. 
  - Эт, ты что, сватаешь? 
  - Можно сказать... Душевная женщина. У неё в прошлом году дочка с мужем и внуками погибли в аварии... В город ехали, бабушка хотела побывать на концерте Эдиты Пьехи... Врезался в них бензовоз... Её-то я вытащил, а остальные... Уже ничем не мог помочь... - Григорий помолчал, покрутил в пальцах рюмку, затем махом выпил, потянулся за огурчиком. Закусив, вытер губы, взял сигарету, предложил Фёдору. 

Осторожно вынув сигаретку из пачки, Фёдор благодарно кивнул, понюхал фильтр:
  - Да-а, давно благородных не куривал... 
  - Так вот, дядь Фёдор... я раз в неделю, а то и два ,навещаю тёть Дарью. Давайте я вас свожу, чем чёрт не шутит. Может, понравитесь друг другу... 
  - Не знаю, Гриш... Это ж как из грязи в князи... Совестно как-то... с помойки к хорошей женщине в примаки... 
  - Да чепуха всё это. Тёть Дарья мудрейшая женщина... Решайтесь. 
- Не знаю... Билет же нужен, а у меня... 
  - Никаких билетов! Я отвезу вас на машине. Кстати, это её машина. Старенький, правда, москвичонок, но я его привёл в божеский вид. Совсем отдавала, да я не любитель таких подарков... Оформила доверенность. Ну? Уговорил? 
  - А что, рискнуть... 
  - Не прогадаете! Завтра, по утру и отправимся. Ночевать останетесь у меня, отмоетесь. 

- Спасибо, конечно, Гриш... не обижайся, но ночевать я пойду к себе. Меня сантехники приютили, в подвальчике. У них и душ есть... Так что я внешним видом не осрамлюсь. А утречком, как скажешь, так я подойду. 
  - Ну, смотрите, делайте как вам удобно. К девяти сможете? 
  - Смогу. 
  - Замётано, - Григорий потянулся к бутылке, но Фёдор неожиданно перевернул свою рюмку. 
  - Я пас, Гриша. Хочу повидаться с внучкой... Правда, мне запретили близко к ней подходить... да я и не подхожу... Пятый годок, в садик ходит... Когда на прогулку выходят, я рядышком, за деревом, слезами обливаюсь... Вылитый Мишаня... 
  - Так вас сноха? 
  - Она, стервоза! Мишаня часто головой маялся, из больниц не вылезал,...а эта...сучонка снюхалась с черножопым...Мишаня как узнал...его удар хватил...В одночасье и представился. А эта, сучонка... ещё земля на могилке не просохла... бумажки все переоформила, в коих меня не значится. Не был, не жил... Черножопый-то её, с дружками, меня под рученьки, довели до подъезда... и коленкой под зад. И наказали: мол, если увидим в радиусе трёх километров... считай себя мусором на свалке... Вот такие дела, Григорий... 
  - Плюньте и забудьте. Хрен с ними. 
  - Ладно, Гриша, пойду я. Може, напоследок гляну на Алёнку... 
  - В девять я вас жду. Счастливо.