Весёлая деревня (11 тур ужасы)

 Рейсовый автобус, борясь с дорожной грязью, надрывал свой движок, а  за мутными  от дождя окнами  мелькали  поля и перелески забытые и заброшенные, как и весь этот глухой край. Бывало на повороте  выскочит к дороге покосившийся домишко, подставит  поломанный забор встречным  брызгам и грязи от колёс и вновь исчезнет как его никогда и не бывало. И  только кладбища, разбросав смертную  паутину  оградок на холмах и полях, ещё  хранили  память  о прошлом.

Сильвестр Иванович, неплохой в прошлом журналист  областной  газеты, из-за пустяшной склоки уволившийся  и бросивший карьеру, доживал теперь в маленьком райцентре и работал сотрудником местного краеведческого музея.  И вот  теперь он трясся на этом  убогом драндулете, направляясь в командировку в медвежий угол, где жил  когда-то знаменитый председатель колхоза, поднявший в своё время  с колен не одно отстающее  от  государственных  планов хозяйство.

 Задание у Сильвестра Ивановича было  простое, собрать воспоминания  о тех славных  делах, людях  и событиях. Уже стемнело, когда автобус затормозил на развилке  дорог:

-Кто  в  Весёлую? Выходи…тут метров  пятьсот, - водитель  сочувственно оглядел пассажира, - жаль, у тебя сапогов нет, а  тут  и бродни начерпать можно, грязь непролазная, ну ничего по кромке  дороги дойдёшь, а вон  и огни  в домах видны.

Сильвестр дребезжащим от волнения  голосом, стоя на пороге, озадачил  водителя  знанием своих  прав:

- А рейсовый автобус должен доставить пассажира до места назначения, так  в инструкциях  написано.

Но дверь со скрипом открылась и шофер, оглядывая  салон автобуса забитый замаянными дальней дорогой  людей с обидой произнёс:

-Вот  на инструкции  и поезжай, да вожжами  похлястывай…Ну, давай  дорогой, гонор  свой  не показывай, дотопаешь, ну, метров двести,  дойдёшь . Тебе что? Дивья…А мне  ещё  и обратно ехать ещё надо по этим  криулям.

Сильвестр махнув рукой, не  надеясь  на  сочувствие окружающих, осторожно спрыгнул на край дороги и,  нащупывая хоть какую - то твердь в  этом жидком асфальте побрёл к деревне, название которой было написано на  искорёженном  указателе – ВЕСЁЛАЯ!

- Весёлая,  с  чего бы? -  фыркнул носом  новоиспечённый  гость.

 Вскоре глаза привыкли к темноте, и он  уже различал  лес, стоявший  стеной, а под ним  укрывшуюся   деревеньку   домов в  тридцать. Ему хотелось быстрей   оказаться в тепле и потому,  он решил  не  выбирать пути и брести по лужам. Сентябрьское небо было  чистым и звёздным, по вершинам елей и сосен карабкалась любопытная  Луна.

  Не дойдя  метров  ста  до деревни,  он  увидел  деревенский  погост, старая  разрушенная церковь, тёмными глазницами окон всматривалась  в необычного прохожего. Кладбище стояло как раз напротив деревни  и  музейный работник, пытаясь  не смотреть на скорбное  место, отводил  взгляд от крестов  и памятников, в душе своей,  боясь их. Как будто сейчас, в этот момент и могло произойти что-то   страшное и необычное.  Но  вокруг  стояла тишина  и вдруг, Сильвестр  даже вздрогнул когда вначале  как-будто бы  из под земли заиграла гармонь, затем она стала  приближаться  и вскоре, как показалось Сильвестру она  уже  заливалась в шагах десяти, он даже слышал,  как пальцы  гармониста перебирают  кнопки. Подумав что  гармошка запела в деревне он, чувствуя  близкое жильё  от радости чуть не крича, желая отогнать душивший его страх,  заорал частушку  пришедшую ему    сейчас  на ум:

Скоро в армию  забреют

И убьют наверно  там,

Покупайте девки шишку.

Не задорого продам!

-Вот, черти, лесные…не спят, на  хромке  по ночам играют. Чёрт бы вас всех  побрал  с вашей  музыкой! Чертовская  кадриль!– ругнулся почти  шёпотом  Сильвестр, идя по скользкой  дороге. До деревни было уже рукой подать. Когда он подходил к  первым домам, музыка  стихла, как будто кем-то напуганная, провалилась под землю и  дрожала  в ногах  путника.

-Ты, милай, через дорогу перейди, вот в том маленьком дому живёт председатель, заступничек  наш,- не открывая дверь, направила его  старушка в одном из покосившихся домов.

Сильвестра уже ждали, и  сразу усадили за стол. Хозяин, старичок  лет семидесяти, совсем седой, был ещё бойким. Сразу достал бутылку  водки и налил стопку  гостю:

-Для знакомства, полагается, уважьте…Пьёшь – гадость, а выпьешь – радость!

За ужином  и  познакомились, разговорились. Весь необходимый  материал  для музея был собран  и уже  чай  допивали как  старые друзья, оба являясь давно холостяками, они вспомнили своих жён, помянули их  и тут  Сильвестр  вдруг спросил  хозяина:

-А   кто у вас  на гармошке  так хорошо в деревне  играет, ну и наслушался я  сегодня переборов то? Да  талантище  просто,  гармонист деревенский. Прямо Стравинский, ну  от того  что  душу  мою   переборами стравил, -  решил посмешить  собеседника  Сильвестр.

-Да нет, дорогой человек, у  нас одни старухи остались играть   не  кому…Если только костями  на печи  сбрякают. А ,ты, неужели слыхал? – и председатель  перекрестился на большую икону  блестевшую  жемчугом в углу.

-А старухи, а может кто из них? – командировочный  с надеждой взглянул  на старичка, - а чего?  Я знаю бабы иногда шпарят, пошибче чем мужички, -поправил очки музейный  работник.

-Да   у  нас во всей деревне и гармоники  нет, последняя  лет десять пропала…

-Гармонь пропала? Что Леший украл или медведь? А может  черти  спёрли?

-Да нет, сказывали с того  света за ней приходили, - старичок  задёрнул не докрытую  занавеску на окне.

-С какого «того»?- вспомнив  музыку  под землёй, засуетился Сильвестр, -  что  с кладбища кто  приходил, старый? А ну  расскажи, что за диканька  такая?

-Давно это было, годков  много  утекло. Жила у нас семья Ивановых  в домике  у леса, так семья не приметная, только детей нет да нет, ох,  и измучались  они бедолаги, куда ни ходили, кого не просили пособить. И тут кто-то  из  наших взял да пошутил: «Сходи на перекрёсток дорог  к полуночи, да нечистого то и попроси, пусть   подмогнёт!». Не  знаю я, ходила  жёнка Иванова  на дорогу или нет, только  скоро  ребятёнка  родила, мальчика. И парень смышлёный  народился  и годиков с  трёх на беседе  к гармошке  потянулся. Ну, кто-то  и дал ему  в руки инструмент, что жалко что ли, пускай поиграет! А парень видимо  дар музыкальный  имел, талант. И  играть научился не хуже  гармонистов   деревенских, а уж когда до школы дело дошло, то и подавно   артистом стал, как концерт, так  и Игорёк, так  паренька  то звали. То  про красных  кавалеристов,  то про  танкистов сыграет и споёт. А то и классикой  удивит, Бетховена  и Чайковского стал  на баяне играть, услышит по радио  и играет. Играет с утра до ночи. Вначале всем это нравилось, а как же - свой   артист! А потом замечать стали, что Игоряхя только  музыкой и увлечён, на девок   и не смотрит.

А тут  и армия подошла,  гармошку   свою на плечо повесил, баян   клубный  был, так пылиться и остался. Но только через полгодика  письмецо  матери и отцу, читайте,  пожалуйста! А  в том письме просьбица, денежки выслать до востребования. Игорёк  в ансамбле играет, а инструмента хорошего нет, так  что  милые родители, если сможете, денег вышлите. И  сумма  прописью. Когда  родители сумму прочитали, расплакались, какие у колхозников     деньги? И решили они  домик  свой продать, а жить переехать  в старую  ригу, утеплив  и построив  печь на зиму. И отослали денежки все до копеечки  любимому сыночку Игорю. Но только  по  окончании службы явился  сыночек, не  с орденами и отличием, а  в одежде обдрипаной, небритый, исхудавший, как  с тюрьмы  плохой. Словно пёс прибитый  вечор  заявился он к родителям, сильно пьяный. Мать всё  поняла, отец только руками развёл: «Сын – пьяница! Что возьмёшь!». Как ушёл с гармошкой, так с ней и пришёл с проклятущей. И покатилась жизнь, похлеще прежней. Как  праздник, так  Игорёк на гармошке наяривает, да винцо попивает, а маманька  с папанькой слёзы утирают, да на кулак наматывают.  А в день лихой, принесли  сыночка с пробитой головой, по пьянке  заартачился, ну и получил. Только к утру представился, глаза свои бесстыжие закрыл, родителей в печаль  ввёл. Похороны нешумные были, закопали гармониста на кладбище нашем, подальше от церквушки, слова хорошего не сказали. Ну, родители гармошку то его  проклятущую  соседу то и продали. А только на сороковой день после похорон ночью, только спать родители легли, кто то в дверь стал  ломиться. Мать к двери  открывать, а отец  топор схватил и к порогу: «Кто?» - спрашивает. А за двери будто бы сынок  их пришёл, жалобно так  заскулил: «Пустите родители, меня с того света за гармошкой прислали, лежать им  не весело, играть  заставляют, черти…» Только не послушались родители, отец топор под порог положил  и прогнал сына. Стены задрожали, заухало  что- то в трубе печной, свет какой-то  в окне мелькнул и пропал призрак. Только на утро соседа мёртвым нашли, сердце  отказало. А гармошка Игоряхина, проданная  соседу, так  и пропала. И всё бы ничего, только на кладбище нашем  чудеса свершаться стали, бывает гармонь  заиграет ни с того  ни с чего. И попа привозили, и  освящали  могилку  гармониста, а всё  нипочём, особенно кто чужой  в деревню  идёт. Ох  и пугнёт, да плясать заставит! Были случаи, кто  на гармошку  на могилу  к  остолопу зайдёт, живым не вернётся. Потому   и автобус рейсовый тебя  до места не довёз.

- Так  это  не  послышалось  мне? – расстроился Сильвестр, поправляя вспотевшие роговые очки, - я же не крещённый, да он  меня бы утащил  и  всё…Не, я завтра   автобуса ждать буду. Пусть  до  деревни едет!

Председатель  лишь улыбнулся гостю:

-Да он  очкариков  не ест, не пужайся, давай  по стопочке и спать  будем…Свет  выключай, Иванович…  

-------------------------------------------------------------------------------------------------------