В этой жизни без тебя ничей

Я в этой жизни без тебя ничей.
 (  В. Исаков)
     Лето!  Вечерело!   Море!  Сумрак, как  паук  заплетал   южный  вечер   в кокон паутины  серого   цвета. Фонари  спешно  зажигали  свои белые  лампы, боясь  навлечь  на себя  гнев  отдыхающих.   Громада  море  дышало   тяжко  и   протяжно,  мерно  выбрасывая на  берег, усеянный  камнями  почти  бесшумные   волны. Сон  смаривает  и  таких:  больших  и  глубоких.   Оно   ждало   утомленное  июльским   жарким  солнцем, людским  постоянным гомоном  отдыхающих  и  детским  плачем   включения  множества  ночников -  блестящих  звезд  и  мерно  нарастающего ближе  к ночи звука   цикад. Особенно  ждало  цикад,   без   них  ему  трудно было  уснуть, как  порой  нам  без  включенного  телевизора.    Море  утомлялось за день.   А  особенно  его допекали  в   самый  зной - полдень  продавцы  с  их  гортанными   выкриками  на весь  пляж:  « Камю   кукуруза, да?!  Камю  хачапури, да!?».  Оно в  бессилии   просила   их замолчать.  Раздражаясь   сильней и сильней,  в гневе  выбрасывало  на  берег  громадные  волны.  Люди не  понимали  море  и со  смехом  катались  на волнах  его боли.  
   Солнышко,  краснея  от  стыда  за   быстро  пролетевший  день,  опускалось  спать,  замерло  в раздумье  над своей мокрой   постелью, прощалось  до завтрашнего  утра  со мной.    По старой  лесной  привычке  поклонился  в пояс  батюшке  Светило   на  удивление гуляющим парам.  Черный   нагревшийся  за день  асфальт просил  не уходить  с  его  шкуры, а  медленно   раздумывая  о  чём-то своём, нерасторопным  гидом передал  меня  красивой плитке  набережной. Она ласково  гладила  подошвы  моих  летних туфель  своим  шершавыми   ладошками.   Моя   одинокая  фигура  была  несколько странной  на фоне  моря: тут все  ходили  парами.  Из   множества  работающих  кафешек  на  набережной, что дежурили  в   поисках  заблудших  душ  на  пути гуляющих   пар, доносились   песни попсы:  безвкусные  и до примитива  с  банальными   стихами.   И тут   до слуха  долетела   музыка    это  звучала   песня  «Паваротти!».  Женский  голос  пел  её   в живую,  обомлел.   Три молодых человека  с  выпирающей  мускулатурой  под  белыми  рубашками  стеной стояли  на входе в заведение, откуда  услышал  так ласкающую всем  слух  музыку.  Они  видимо были  охраной или    кордоном.   Спешить  мне  было некуда,  уже  вторую неделю блаженствовал  без  звонков,  совещаний, докладов:  отпуск - великая  вещь!   Решил  зайти  послушать музыку. 
  Вежливо  словно   прожектором,  прощупывающим   ночную  местность,  взглядом металлоискателя,  посмотрев  на достойную   обувь,  французский  летний  костюм  (сам  покупал  в   центре Парижа) на   массивные  швейцарские  часы  на  запястье ( выбрал в Женеве скромный  хронометр) и  взглянув    очень  внимательно  в  глаза. Чуть  слегка улыбнувшись  уголком   сжатых  в  нитку  губ  вежливо   сделав  шаг   в сторону,   пропустили  внутрь.    Улыбнулся!  Вот  бы  было интересно,  если   они также   внимательно  поймали   взгляд моих  лесных   друзей: медведя или  волка?!   Как   бы  они  отреагировали, с такой же   ироничной  улыбкой?   Эх, мальчики!  Нельзя  так  прямо  и нагло смотреть  всему  живому в  глаза: это вызов  на смертельный  бой!
Темнота   уже   обнимала  южный  город, теплый бриз   спящего   моря гладил  плечи, теребил волосы: время  остановилось.   Полумрак  летней   веранды  уютного  кафе  оттеняли зажженные   плоские  свечи  на хрупких,  будто воздушных столиках.  
Из ниоткуда,  словно  из  воздуха  появилась  девочка - метрдотель   с  обворожительной  улыбкой.   С нежностью  в движениях  и улыбкой  на  полных красивых губах изображая  радость нашей  встречи,  показала ухоженными пальчиками,  приглашая  на    единственный   свободный столик, заботливо  укрытой  белой  скатеркой.   Официант  плавно и бесшумно  подал  меню.  Видимо  весь  обслуживающий  персонал  читал  мысли  клиентов.
 Сравнил   цены,  раскрыв   содержательную  папку в  кожаном  переплете   на чашечку   здешнего  кофе  в  кафешках  Стокгольма,   Хельсинки  и  Парижа   по привычке  переводя русские  цены   в  евро.   Улыбнулся,  здесь  они были в три раза  дороже  «забугорных»!      Музыка и  хрустальной  чистоты  голос  исполнительницы  (уверен в  её   консерваторском     образовании)  поразили:  не каждый солист    нашей   очередной  дивы - попсы   мог бы  взять   две,  а  тут  пять  октав,  а  для   нее  это было    легко  и для   непосвященного   очень  просто.   Удивление   играло  в  моих зрачках,  такого  я  давненько  не видел и не слышал.  Кафешка  нравилась  мне  всё  больше  и больше. В  дополнение  ко  всему  здесь  прельщало отсутствие    пьяного   куража  посетителей  и   запаха   дыма   дешевых  сигарет. Сам  бросил  курить  давно и за один день,  а  вот  вкус  ванильного  дорого табака, а  тут  он присутствовал,  люблю  до сих  пор.    Заказал лишь  чашечку  скромного  кофе  за  несколько  сот   рублей:  был не голоден.   
   Осмотрелся, встал,  на  серую от времени и исполнения  множества  музыки   потертую  кожу  барабана  вежливо   положил   десять евро   с просьбой  к  «лабуху»  спеть мою любимую  песню «Чёрный  ворон!».  Очень люблю  петь  её  на избе  с  друзьями у  себя   в  лесу,   на рыбалке  вечером  после  ухи и  принятия  для дезинфекции  организма  ста грамм   настоящей  водочки (готовлю сам на  морошке). Меня  шёпотом  спросили:  « Вы  откуда  приехали к нам?!».   Назвал   мой  священный  для  Севера  город.  Мне  улыбнулись!   С нескрываемым  интересом,  незаметно  для  глаз окружающих  оценивали  меня  и,  как   только   сел  за столик,  бархатный   голос   бас  гитариста  из  микрофона     слегка  смутил,  заставив  внимательней  посмотреть  на   людей  за столиками.   
  Цивильные   костюмы, короткие  стрижки   мужчин,   лица -  ботоксные  маски  их женщин  и  завораживающая   игра  бриллиантов  на  красивых  и не красивых  шеях.  Толстые  в    палец  золотые  цепи под воротниками  рубашек  у   спутников  дам  и  их цепкие  взгляды,  будто  просвечивающие  меня   рентгеном. Слова  гитариста  расставили  всё  на свои места.
-А  сейчас  для  всех  присутствующих  здесь  пацанов!
Пауза  слегка затянулась  и потом  через  несколько  секунд
-  Вам  передают  пацанский   привет    из  солнечной  Воркуты!  Песня   «Чёрный   Ворон!».
Девушка на подиуме   обернулась  ко мне.   Все  присутствующие  в кафе  посмотрели на меня  одновременно.   Исполнительница,  поразив  красотой  голоса,  но  и   очаровав  оливкового  цвета   громадными чёрными, как ночь,     глазами,  запела.   Её  голос   поводырём   увел  меня в   песню!  Я видел   наяву  всё,  о  чем  она рассказывала, да   так,  что   не обратил  внимания  на  принесенное  кофе.  Зал   аплодировал  девочке, скромно  стоящей   на музыкальном   пяточке  заведения.  Заметил, что у  большинства   сидящих  за столиками  пальцы  рук   были в синих   перстнях  (наколки).   Обстановка  разрядилась.  Все  с любопытством смотрели  на  мои  шрамы  на  открытых   участках  кожи рук и шеи.   Услышал  в ответную:  «Привет  пацанам  из   солнечного  города  Воркута от пацанов  из солнечного  Сочи!».  Кофе  было  на самом  деле  вкусным.   Послушал  ещё  несколько музыкальных  композиций  музыкантов  и  песен,  крикнув  в очередной   раз:  « Браво!»   девушке -  грузиночке,  положил    расчет  за кофе  и  в  добавку  хорошие  чаевые  на чистенькую  белоснежную  скатерку  столика,  вышел  из кафе.  Пора  уже  и  возвращаться  в  гостиницу.  
Время  очнулось  от  музыки и опять стало  считать  минуты  жизни.  Стрелки   хронометра  приближалось  к  двум  часам  ночи, завтра  хотел  взять  напрокат  машину, погонять  по городу и его окрестностям:  посмотреть   на  изменения в  городе:  надо  идти спать.  Пацаны  на выходе  из  охраны  уважительно  попрощались, пожелав  удачи  в жизни. 
    Перед  стойкой   ресепшэн  гостиницы  стояла   пара, видимо  приехали  только  что,  чемоданы   спали  рядом  у  их ног.  Юноша  - носильщик маялся возле  них: ждал  конца  оформления.  Мужчина,  почти  перегнувшись   через  стойку,  старался   заглянуть  в  монитор   барышни - администратора,  что – то  ей  подсказывая.  Извинился    перед  парой.    Попросил  красавицу   дать мне  ключ  от моего  номера.  Периферийным  зрением  заметил, как внимательно  дама, что стояла  рядом со своим  мужем  рассматривает    на моем мизинце  платиновое  изящное   кольцо  с  выбитым   на нем орденом  и  по всей  окружности  усыпанное  мелкими  бриллиантами (кольцо - отличительный знак  посвященного в   наше  северное  рыбацкое  братство).     Ухоженные  руки,  платье   явно  не с  турецкого  рынка,  сшито   на заказ в  достойном  ателье  или  приобретенное   в   бутиках  Франции.    На ногах   скромно  простые, но  ужасно  дорогие  босоножки.   На  её  узеньком  запястье   руки   мелькнул белоснежный   из   больших  жемчужин браслетик. Что – то  в  её  фигуре  было знакомое, и тут  сердце  неожиданно  затрепетало  тряпкой  на ветру  от встречи,  узнало!   Отошёл   от стойки  с  ключом и вызвал лифт: жил на  девятом  этаже  гостиницы, вид  из  номера  на  море изумительный, будто  паришь  над ним. Положил   на грудь  ладонь, чтобы  успокоить  заскакавшее  галопом сердечко.   В    отражение  громадного  витринного   окна  холла   видел,  как  женщина  нервничала:  судорожно  перебирала   пальчиками   миниатюрную  сумочку    из   кожи рептилий. 
А  я,  замедлившись,  словно зависший  скайп,  всё  рассматривал  красавицу  в  отражении.  Заметил, как   ее  муж  обернулся  и  посмотрел мне в спину,  потом  отвернулся   и опять  наклонился  к  девушке -  администратору:  что – то там  у  неё  не клеилось   с  компьютером.    Покатые  плечи дамы. Лицо,  спрятанное    под широкими   полями    аккуратной   золотистой  соломенной  французской   шляпки, а   из – под  неё    почти  до пояса  через  плечо  возлежала  русая  коса  толщиной  в руку.  Она всегда  умела   одеваться достойно  своей  красоте.   Я  сам  себе  сказал: « Всегда!».  Странно, столько лет прошло, а всё  еще   продолжал думать  о  впечатляющей  внешностью и длинной  ног  ухоженной  женщине, будто все  было только  вчера. Улыбнулся  от боли  и  воспоминаниям,  потирая  грудь: сердце  не хотело  перейти  с  галопа  даже на рысь бега. Хотелось  присесть, но стула  рядом   не было. Боль   бисером капелек  выступила  на лбу.  Вспомнил с  улыбкой, как    четыре  года   не мог  познакомиться   ни  с  кем,  после  нашего  разрыва с  красавицей.   Всех  женщин, решивших  со мной  посидеть в  ресторане  за  красивым  столиком   и  вечером   у  меня  в  гостиной за  бокалом  прохладного  французского  шампанского,  называл    красивым и кратким  именем этой  женщины!  Оно  словно гладким  камешком  застряло  у меня  в  горле и  в самый  ответственный  момент    взгляда  в  ожидающие  глаза  женщины,  называл   их   красивым именем ТОЙ!   Эх!  Какое у  нее  было красивое имя, словно   цветная   без  единой  грани  галька,  перекатывалась  под  силой  волн  моря. Как  правило, девушки, дамы   сразу  уходили,  оскорблено в  сердцах  громко  хлопая   массивной  квартирной  дверью.  Убегали, чтобы   никогда  больше  не появляться  в моей жизни: они душой  чувствовали, что  никогда  не заменят мне  ЕЁ.  
 Видел в  отражении,  как  когда – то принадлежащая  мне  женщина    испуганно  смотрела   то в мою сторону, то  переводила  взгляд в спину  своего мужчины.  Судя  по  ее    пронизывающему  мой  затылок  взгляду,   чувствовал,  как   мысленно  просила  меня повернуться.  Да,  узнала!    В  середине   груди закололо  сильней,  оперся  рукой  об стенку.   Подошел  лифт,  зеркально прозрачная   махина  бесшумно  раскрыла   свои   объятия. 
Я пригласил приехать  ЕЁ  познакомиться  с  родителями.  Новый  год!  Отец  съездил в  лес  за   елкой. От нее  пахло   ледяным  снегом и лесом.  Установили на деревянный   крест.   Мама    время  от времени погладывала  на  мою  КРАСАВИЦУ.  Все  вместе  наряжали  пахучую красавицу   старыми  еще времен моей  прабабушки   расписными игрушками.  ЛЮБИМАЯ   стояла  рядом,  и  немного  сжав  губы,  встала  на носочки, чтобы дотянуться  до  самой  верхней  лапы  елочки. Вытянулась  в струночку.  Руки  сами потянулись к  ее   осиной талии.  Задохнулся   от дурманящего  запаха ее медных  волос.  Отец  закашлялся,  мама  сделала  вид, что ничего  не заметила.  Ушла  на кухню,  села  на свой  любимый деревянный  стульчик  и  начала  стряпать  пельмени, иногда кончиком   белоснежного  фартука   вытирала  слезы.    Позвала  к  ужину… 
ОНА  выпускница   консерватории, так  говорила  мне  ЕЁ  мамы.   «Володя, ты ей  не пара!».   На мой  немой вопрос  она  категорически ответила: « Прости,  Володя,  мы   с  мужем  рассматривали  Вашу  дружбу,  как  ее  очередную  шалость: хождение в  народ. Потом  посмотрев  мне в глаза,  добавила: « Ну, что  ты можешь  дать моей  девочке?  Свою   зарплату  инженера?!  А  наша  дочь привыкла  жить в  достатке». ..
  Казанский  собор.  Мы  стоим с  НЕЙ  под   февральским  ветром, пронизывающий  насквозь мою  тонкую   курточку.     Она в  серой канадской  дубленке,  с  интонациями своей  мамы  в голосе  шепотом со   слезами  в голосе твердит, что  никуда  не поедет  во  тьму ТАРАКАНЬЮ,  и будет   жить,  работать  только  в Питере. Для  НЕЁ  я  не перспективен!  Нет бы, сказать   прямо, как  ее  мама, что я  нищий  для неё.
      Свадьба  друзей  в  ЗАГСе   на набережной  Невы,  мы   с  Серегой  свидетели.  Смех!  Веселье!  Студенческая  свадьба  пары   выпускников из  нашей  группы. Счастливые  лица.  Неожиданно в  ухо  тихий   испуганный злой  шепот: « Ты, меня  выслеживаешь?!»   Передо мной  стояла  ОНА   в  красивом  подвенечном   платье  и зло смотрела  мне в  глаза.  Жених,  увидев  меня  рядом  со своей невестой,  поспешил  к нам,  ничего он,  вот только  немного  смазливый.  Серега  с   громадой   плеч и мышц  берет меня  под руку и уводит  в круг   наших.  Оглядываюсь, а  ОНА   красивая  и нарядная,  ей  так идет платье,  что- то старается  объяснить « не  нищему» и  перспективному. Румянец  стыда  на щеках за свои  объяснения  сделал еще  ее красивей.
  Лифт  тихо, будто  в  операционном  блоке  вновь  бесшумно  выпустил  меня из своих объятий и воспоминаний.   Сердце щемило.  Шел к  номеру и  растирал  грудь  левой  рукой,  а   правой  держал ключ от своего   трех  комнатного  номера. Почему – то  ужасно  захотелось   срочно  позвонить бабе  Нюре.  Она  для  всех моих друзей и  меня  стала  второй  мамой.   Однажды, проезжая  по  Невскому  заметил   бабушку, она   просила  милостыню.   Подставных  попрошаек   вижу сразу: их выдают  сытый  блеск в  глазах.   А тут   искренне   смущенные  глаза,  она стояла  в  простеньком   пальто.   Оно было   ношеное  лет  тридцати носки, потертое, продуваемое  всеми ветрами.  Бабушка   просила  милостыню  извиняющимся  голосом  « дайте, пожалуйста, денежку  на жизнь!»  и   протягивала   бумажный  стаканчик  левой  рукой,  а  правой  вытирала  слезы стыда, бегущие  по впалым  щекам  склонив  голову.   Просил   бабушку  стать  моей  домохозяйкой. Долго  уговаривал,  и уже  чуть ли не силой посадил  ее  в  машину. Плакала сидя  подбитой  птицей  комочком  в  кресле  машины   и  рассказала,  что  её  выкинул  сын  из квартиры  еще  летом,  и  ей  пришлось скитаться.  Вот в  одном дворе   случайно  нашла  на помойке   красивое  и еще  доброе  пальто. Она  гладила  пальто  заботливо  ладошкой.   Сейчас     она   живет  в моей  питерской    скромной в  сто двадцать метров  на пяти  углах квартире:  заведует хозяйством. 
   Смешно!   При ее   достойном  на хозяйство  бюджете   всегда  ищет в  магазинах  низкие  цены:  экономит.  От денег  за работу  отказалась: « Володенька, я же живу  на всем  готовом! А   мне много же не надо, спасибо  тебе ».   Она  долго отказывалась  от  красивого добротного  из  Франции  кашемирового пальто,  настоял   помереть  его и  купил.   Еще привез  в  самые    престижные  бутики и попросил  переодеться.   Когда  она  случайно  увидела  цену  на кофточке,  чуть  не  упала  в обморок ( ей стало  плохо:  у  нее  закружилась  голова) и шепотом  просила  срочно  уйти  из  этого  красивого  магазина, где   людей  «обдирают, как  липку!»…   Бабушка  Нюра  мне  стала   второй мамой.  Порой    ее   глаза  смотрели так, что  мой  друг  по жизни    Серега  и  его  братва  застывала   по стойке  смирно  перед ней.   Двухметровые   бугаи,  ни слова  не говоря,  как  зомби   толпой  шли   мыть  руки в  ванну,   и  тихо  рассаживались  за столом  кушать  её   пельмени.    А   один  раз    тихо  покачала головой  и  сильно  вздохнула, посмотрев  в глаза   моему другу.  Мы  все  покраснели, он  позволил  назвать  свою   женщину  мерзким  словом.   Сидели  за столом  в оцепенении,  даже  боясь пробовать  встать:    было страшно.  А  она добавила   тихим  голоском: «  Тебе   не стыдно   Рома?  Как   ты  смог  себе  позволить   так  говорить  о женщине,  с которой   прожил  почти  год!  Нехорошо   Рома  так говорить  о  женщине!  Сейчас, если бы твоя  мама  стояла  рядом  она  бы  краснела  от  стыда за тебя!».   Мы  сидели  за столом  и, потупив    взгляд,  молчали:    чувствовали  себя  маленькими  нашкодившими  первоклассниками.  
В Питере  у  меня   еще  одна  квартира   на   Чернышевской,  чуть  больше  этой.   Живу  там иногда.  Она служит, как  бы  для  моих гостей  гостевой.    Во  Франции  спит  мой домик с  закрытыми  ставнями  окнами до пола: ждет   моего  возвращения.   Почти  по полгода  работаю в моём полюбившемся    Париже: в свободное  время  нравится   ходить   по  берегу  реки Сены и кормить   лебедей.   Жаль,  не получилось,   так и не смог отыскать  женщину,  которая  была  бы так  похожа  на  НЕЁ.  
Стоял   перед  номером  из – за боли  с  трудом  открывал  дверь.  Услышал  тихо – тихо играющую  на этаже  музыку.  Это  горничная   думала  о  чем – то о своем,  стояла   спиной  ко мне оперевшись    о  подоконник, а  на  нем  торжественно  возлежал  старенький  транзисторный  приемничек  семидесятых годов прошлого  века в  кожаном  чехле  с дырочками.  
С  подоконника  доносился  голос   Стаса  Михайлова.  Слова  его  песни   вбивали,    будто ржавые   железнодорожные  костыли  боль  в щемящее  сердце.
Спаси,   Прошу,  меня от ледяных ночей,  Я в этой жизни без тебя ничей.
Сменяют зимы вёсны  И,   стало как - то сложно дальше.  Мы,
Не сберегли друг друга от потерь…

В  жизни  успел  сделать всё или   почти всё, даже  еще  и  повоевать в  Сербии  против  ребят   в  полосатых со  звездами трусах. Много  пришлось    работать   чуть ли сутками напролет,  создавая  несколько  фирм. Спал  в то время  строго  по  четыре  часа: считая  это  за роскошь.   Сейчас   фирмы  работают   на проектной  мощности,   есть уже и другие.   Серега  с  его  братвой в «лихие»  девяностые   уберег  мои  детища,   сделанных  с  нуля  потом и кровью  от  жадных  до чужого  добра,  ребятишек.   Приходилось  не сладко.  Но  труд  окупился, теперь  я  очень  далеко  не  «нищий»  и у меня  есть  всё, что  захочу, но самое  главное  это  симпатии,  и уважение  моих коллег по бизнесу  Увы,   только  нет  детишек!  А, как   я   хотел  дочь, которая  бы была  похожа  на мою  КРАСАВИЦУ.   Испытал в этой  жизни,  кажется,   всё! Самым  страшным испытание  стала  смерть мамы.   Очень  страшно  чувствовать  и переживать   боль и гибель  близких  людей,  и друзей.  Вот только  в  жизни   не мог  испытать  того  чувства, что дала  ОНА. 
 Жадный  взгляд  на мое  колечко  дамы  внизу  слегка  позабавил!  ГОСПОДИ, прости  меня!  Как  я  ЕЁ  люблю!