Там все живы, кто любил меня
Там нет счета рекам и морям,
Но по ним нельзя доплыть домой
(с)Маргарита Пушкина
Темнеет.
Тусклыми, давно немытыми звездочками, загораются по обеим сторонам улицы фонари.
Темнеет, становится откровенно зябко, и я мысленно закуриваю. Я представляю себе тлеющий огонек сигареты, теплый дым, и мне становится теплее от такого нехитрого самовнушения.
Реально же я никогда не курю, и не курил никогда. Просто не понимаю и не понимал, что люди находят приятного во втягивании в себя вонючего дыма.
Кстати, я мог бы спросить об этом. Потому, что вот они - эти любители сигарет - расселись неподалеку, чередуя случайные поцелуи с никотиновыми затяжками и каким-то дешевым пойлом. Слышится смех и шуточки. Задавливая противное, и расползающееся по душе, как плевок чувство, я улыбаюсь, как пластмассовая кукла и рассказываю им анекдот про партийного деятеля в Африке. Смех переходит в хохот. Им вообще очень весело со мной. А еще они мне завидуют. Я не самый старший в компании, но живу я один, в собственной квартире, родители не понукают меня, и я сам себе хозяин. Они удивляются, почему, при таком раскладе, я не торчу на улице допоздна, а прихожу всего на час-полтора. Они удивляются, почему я не вожу к себе компанию, или хотя бы понравившихся девчонок. Они спрашивают - каждый раз удивленно, и я отшучиваюсь, и говорю, что не хочу проспать работу.
"Эй, бизнесмен, карьеру построишь - а личная жизнь стороной. Без бабы помрешь!" - тупая шутка, которую я слышу изо дня в день. Я дипломатично улыбаюсь, и рассказываю им анекдот про скучающего предпринимателя. Они снова гогочут.
Мишка Лазарев, студент-третьекурсник экономфака подсаживается на поребрик, на котором сижу я, и протягивает мне бутылку с кактусовым коктейлем. У коктейля идеальный для меня вкус - сладкий, но без приторности, свежий, но не до судорог в зубах или жажды. Мишка - будущий бухгалтер в фирме его отца. Родители снимают ему квартиру, платят за учебу и покупают все, что он просит. По всем пунктам он мажор. Но навешивать ярлыки глупо, да и Мишка - обычный парень, не хвастающийся дорогим шмотьем, добрый, насколько это сейчас возможно. Если сейчас вообще можно быть добрым.
-Соберемся в субботу у тебя? - спрашивает Мишка, - Почти все ребята получили стипуху, гульнем.
Меня передергивает. И не от настырного навязывания в гости, как можно было бы подумать, а от слова "стипуха".
Я не люблю такие нарочитые сокращения,и, чтобы не было так неприятно, представляю себе крупную сову-сипуху. У нее желтые глаза, она внимательно смотрит ими в легкую таежную темноту.
Или где там водятся совы-сипухи?
-ну, так что? - торопит с ответом Мишка.
-А что не у тебя? - вопросом откликаюсь я.
Мишка мотает головой:
-Не могу. Хозяйка с проверкой придет. Конец месяца, сам понимаешь.
-и я не могу, - наконец, отвечаю я.
-Почему? - удивленно спрашивает Лазарев.
Этот вопрос мне задавали уже сотни раз. И зададут еще столько же, если я продолжу гулять с ними.
Почему?
Да потому, что я не хочу, чтобы по моей квартире ходили посторонние мне люди, ходили по тем комнатам, где еще совсем недавно (до сих пор кажется, что недавно!) ходили мама и папа, чтобы сидели на родительской кровати,тыкали пальцами в фотографии бабушки, дедушки, мамы и папы, и спрашивали "а че, где твои предки?"
Потому, что я не хочу ради визита этих людей прятать любимые и дорогие мне вещи.
Потому, что не хочу, чтобы залезли в холодильник, и спросили для кого такие лекарства (среди ребят очень много студентов-медиков).
Потому, что не хочу, чтобы съели те продукты, которых мне хватает на месяц, и которые я потом готовлю на передачу для мамы.
Потому, что мой дом - моя крепость. Моя маленькая крепость, осажденная со всех сторон, держащая удары. Моя маленькая крепость, в которой я остался один.
В висок ударяется внезапная боль, и я от неожиданности резко дергаю рукой. Кактусовый коктейль, точнее, несколько его капель, падают на рукав моей ярко-синей куртки. Эту куртку мне купила мама, когда я учился в десятом классе. Обычно я всегда сам покупал себе вещи, а тут мама пришла с работы с большим пакетом: "смотри, я зашла в магазин и увидела - прямо на тебя!"
Мама. Завтра я увижу тебя.С утра мне выдадут зарплату, и я пойду в больницу, предварительно собрав передачу, надеясь на то, что сегодня-то ты узнаешь меня.
Мама почти не узнает меня. Просто смотрит сквозь, невидящим взглядом, и послушно берет из моих рук то, что я ей приношу - персики, которые она так любит, мисочку с тушеным картофельным пюре, свежие помидоры, стакан с соком.
Мама говорит мне "спасибо", и снова смотрит куда-то далеко вперед.
У нее тонкие, с голубыми просвечивающими венами, руки, безжизненный голос, которым она произносит это безликое "спасибо".
...Два года назад на отца в его фирме повесили какие-то махинации, которых он не делал. Я помню, как за неделю он наполовину поседел, помню, как ночами ходил по квартире, как мы с ним днем высчитывали, вымеряли, сколько же нужно собрать денег, как искали людей, которые могут помочь.
Помню и тот последний день. Я не пошел в институт - тогда я еще учился - и мы встретились в кафе, в центре города. Кажется, что-то должно было наладиться, нашелся какой-то юрист, он обещал помочь, и за смешное вознаграждение. Официант принес счет. Высокий парень с ежиком волос, в белой рубашке с узором из драконов. Я видел его первый и последний раз в жизни, но помню отчетливо до сих пор.
Отец положил в папочку счета купюру, встал и тут же упал обратно на стул. Я подумал - он что-то забыл. Но он так и сидел, мертво уставившись на меня.
"Инсульт" - сказали потом врачи.
"Нервный срыв"-скажут они потом про маму. И будут повторять этот диагноз до той поры, пока постоянные слезы не заменятся странной отрешенностью. Потом они будут просто разводить руками и "готовить" меня. Так это у них называется - "готовить". Как еду.
Как еду, которую я сейчас готовлю для мамы.
В пять утра начинается мой день. Я разношу почту. Потом - бегу в пиццерию и до шести я там. В два часа обязательно отпрашиваюсь и иду к маме. Меня отпускают. Потом - обратно. Я переворачиваю лепешки из теста, тушу начинку, подаю салаты и делаю все, что только можно.
Все, за что только платят.
После закрытия я прибираю зал, кухню и выношу мусор.
Потом-снова к маме.
В десять я свободен. Я бреду домой, по пути иногда просиживая штаны в компании тех ребят-студентов и вчерашних школьников. Там нет близких друзей, да и приятелей тоже нет.
Но под темным синими небом, в окружении качающих головами кленов как-то светло и свежо.
Спокойно.
Да и ребята неплохие. Незлые.
Но иногда я бываю жутким эгоистом.
Иногда мне надоедает это все.
Иногда я думаю "ну его все это к лешему".
Иногда во мне просыпается не жуткий, а чудовищный эгоист.
Иногда я начинаю думать о том, как можно включить газ и сунуть голову в духовку. И это совсем не больно. Это - как уснуть. И никто не осудит меня.
Но в дни, когда приходят такие мысли, меня узнает мама.
Ее глаза теплеют, она улыбается, и обнимает меня. У нее тонкие руки с просвечивающими венами.
-Ко мне сынок пришел, - говорит она соседям по палате с интонацией ребенка, который узнал азбуку.
Мама гладит меня по лицу и говорит:
-Ваня, Ванечка, какой ты у меня хороший.
Совсем как тогда. Мне было шесть. Мама, папа и я пошли в парк, в самый разгар красивой золотой осени. Мы кидали друг в друга охапки желтых кленовых листьев, похожих на ладошки. У меня была пестрая куртка и фиолетовая шапка с большим пушистым помпоном. Мама смеялась, кружила меня, подняв на руки, и все повторяла мое имя. Теперь, когда она узнает меня, у нее точно такой же взгляд.
Как в тот далекий день.
Мама спрашивает, хорошие ли у меня друзья.
И я вспоминаю о тех ребятах, с которыми сижу в сквере.
И я снова думаю, почему я с ними. Пока не нахожу ответ.
Я завидую им. Они из другого мира, в который мне нет доступа. Они из мира, где ругаются с родителями. Из мира, где встречаются с девушками. Из мира, где злые мама и папа не отпускают на дискотеку, не дают деньги на айпад и ресторан.
Внешне равнодушно, я слушаю их разговоры, их жалобы на жестокий мир, и мечтаю об одной простой вещи: пусть и у меня сейчас зазвонит телефон. Пусть мамин строгий голос спросит меня, где я болтаюсь, и велит мне сей же час идти домой, потому, что мама не собирается разгоревать еду в десятый раз, потому, что мне завтра рано вставать и идти на учебу, а я еще должен забрать ее платье из ателье. "Немедленно домой!"- пусть скажет мне мама,"а то не получишь денег на субботнюю дискотеку!"
Помочь сайту
Поздравления
