- Слушай, а это не Камраева кеды?
Макс вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Ничем не выдав внезапного приступа паники, он презрительно глянул на длинного Илюху, присевшего на корточки и внимательно разглядывавшего что-то в мешанине из грязи и растаявшего снега:
- Ты дурак?
Илюха, и вправду не отличавшийся умом, пропустил вопрос мимо ушей:
- Да в натуре! Его кеды!
Максу сделалось неуютно. Словно весенний, слабый ветерок пробрался под плотно замотанный шарф и теперь вовсю гулял по плечам и спине. Что-то недоброе, опасностью веющее сквозило здесь, на этом заброшенном пустыре с недостроенной многоэтажкой. Что-то...
- Да ну нафиг, пошли отсюда, - чуть было не сказал Макс, но не сказал. Вместо этого злобно пнул дурацкие, сине-желто-красные кеды, послушно разлетевшиеся от удара его ноги в разные стороны, и, сжав губы, зашагал прямо к многоэтажке. Он сам плохо понимал, зачем делает это. Чтобы доказать Илюхе, что он не боится? Или чтобы доказать себе?
Идиотские кеды. У него всё было идиотское - яркое, нелепое, мультяшное. Как у детсадовца, да и сам он был такой же. Единственный на всю школу плачущий восьмиклассник. Он никогда не пробовал ударить кого-то из прикалывающихся над ним, если кто-то матерился - густо краснел, как будто кто-то внутри у него включал невидимую кнопку, и лицо Камраева заливалось томатным соком. Он плакал, прижав к лицу ладони, думая, что никто этого не видит, и если он, выбежав из класса, оглушительно хлопнул дверью туалета, никто не пойдет за ним следом.
Идиот. Дебил. Сдох - туда и дорога.
Илюха, вот уже три года занимавшийся лёгкой атлетикой, еле поспевал за перескакивающим через три ступеньки Максом, которого гнало неведомое, злое упрямство. Зачем он сюда пошел? Зачем лезет на крышу заброшенной постройки, с которой полгода назад спрыгнул их одноклассник?
Это случилось в ноябре, когда ему в портфель подбросили найденные в мусорке резинки contex, и когда не пустили убежать, надев на голову мусорное ведро и заперев в классе. Он так прикольно орал, швыряя ведро то в стены, то в дверь, требуя открыть...вспомнив об этом, Макс хмыкнул себе под нос, чувствуя, как разъезжаются в улыбке губы.
...Его нашли на следующий день - на пустыре возле заброшенной многоэтажки, строительство которой прекратилось еще три года назад. Нашли...точнее, не его самого, а то, что от него осталось. Приходила милиция, Макса, Илюху и многих других таскали к директору, но, конечно же, доказать ничего не смогли. Да и попробовали бы только! Отец Макса - окружной прокурор, а у Камраева всего лишь менеджер по продажам в каком-то магазине техники. Ха!
Девчонки, конечно, пытались говорить, что мол, видели, возвращаясь из школы, как в окне мелькает тень Стаса Камраева, но никто не купился. "И плачет, ага"- сказал кто-то из парней, после чего все заржали.
Им не хотелось идти на алгебру, Макс вообще подумывал свинтить домой, но туповатый обычно Илюха предложил интересное - сходить "посмотреть многоэтажку, с которой сиганул этот шизик". Идея была хорошей - лучше, чем слушать унылые объяснения про логарифмы. И вот - кеды...валяются в грязи, как новенькие. Откуда они здесь? Слетели с ног Камраева, когда он прыгал? Но это ерунда, любой дурак знает, что милиция, когда осматривала место происшествия, забрала бы их с собой!
Ожесточенно саданув кулаком в голую кирпичную стену, Макс прибавил шагу так, что заломило ноги. Пахло сырым кирпичом, грязью и помойкой - всем тем, чем обычно пахнет в заброшенных каркасах домов. Было сумрачно - свет белым пламенем врывался только в оконные проёмы, да высвечивался изредка с нижних этажей. Ничего не скажешь - хороша весна! Грязь да слякоть. Макс наматывал этаж за этажом, отмечая с проснувшимся раздражением, как позади сопит Илюха, как вдруг в глаза ему ударил яркий белый квадрат дневного света, расцвеченный голыми пока еще, апрельскими деревьями.
И стоящей у огромного, должно быть балконного, обрыва, чьей-то фигурой. Не взрослый, ровесник Илюхи и Макса, возможно, кто-то из одноклассников или параллели, решивший проверить девчачью страшилку о призраке Камраева.
Догнавший наконец приятеля, Илюха, подтолкнул Макса вперед так, что оба они едва ли не вылетели на продуваемую, открытую всем ветрам, площадку верхнего этажа.
Стоящий у самого края незнакомец обернулся.
- Красиво здесь, правда? - Камраев был всё в той же своей дурацкой красно-зелёной куртке и синих вельветовых джинсах. Только обувь была необычной - вместо дурацких кроссовок - военные ботинки до колен.
Макс вдруг почувствовал, как сильно и холодно скребет горло ветер, как сухо стало во рту.
Ноги сделались тяжелыми, точно к каждой ступне привязали по гире весом в тонну. Он разевал рот, беспомощно и жалко, понимая, что нужно что-то сказать, но - так и не смог.
Что-то свистнуло мимо левого уха - это подобравший где-то отломанный прут арматуры, Илюха с отчаянным "получи, ссука!" рванулся вперед и припечатал призрака (оборотня? вурдалака? Сейчас Макс готов был поверить в любую чушь) прямо в лицо.
Вернее, хотел припечатать.
Стас Камраев, тонкий, дёрганный хлюпик, никогда не отличавшийся ни силой, ни смелостью, двумя пальцами сжал Илюхину кисть, и, перевернув того в воздухе, с лёгкостью, точно грязную бумажку - также, двумя пальцами - выбросил с балкона - навстречу ярко-белому дню и голым еще, апрельским деревьям, а затем отряхнул руки и не спеша шагнул к Максу.
Этого не могло быть. Так попросту не должно было быть! Призраки...даже если они есть - это белые, завывающие существа, они не могу дотронуться до человека, не могут обнять его, ласково, точно они были друзьями, стальные пальцы не могут обхватить воротник дорогой куртки, не могут подвести к краю и упереть сильного, взрослого парня в края обрывающейся плиты последнего этажа.
Стас держал его одной рукой, улыбаясь и глядя прямо в глаза.
- Здесь очень красиво, - поделился он, - я часто прихожу сюда. Особенно, когда закат. В одной книжке...а, да ты всё равно не читал её. Это же скучно и для дебилов, правда?
- Ты же умер, - тихо сказал Макс, ощущая, как ветер безжалостно впивается в ноги под тонкими джинсами, - Стас...- он впервые назвал его по имени, - не надо, пожалуйста!
Где-то там, далеко внизу, уже лежал распластанный на земле Илюха, который больше никогда-никогда не побежит на дальние расстояния и не выигрывает приз. Макс вдруг понял, что плачет - слёзы ледяным холодом, следом за ветром, разъедали кожу щек.
"Уж лучше я бы пошел на алгебру..."- вдруг подумал он, "слушал бы логарифмы...и почему, почему я не пошел на алгебру?"
Прежде чем разжать руку, Стас снова улыбнулся.
- Урок почти закончился. Осталось пять минут. Уже слишком поздно.
Помочь сайту
Поздравления
