Супружеский долг

На завтра у супругов Петровых предстояла напряжённая трудовая суббота, планировался полномасштабный выезд на дачу: с высадкой рассады, с ночёвкой и подготовкой к летнему сезону. Анна Фёдоровна, крупная, упитанная женщина, с добротным, ладным кузовком, и Семён Петрович, длинный худощавый, с отвислым пивным животом, готовились ко сну.
          — Я же сегодня собиралась лечь пораньше – вздохнула Анна Фёдоровна.
          — А я же ещё собирался отдать тебе супружеский долг – иронично отозвался супруг.
          — В кои-то годы! – воскликнула она.
          — Ну, уж прямо таки годы! – возразил Семён Петрович – А на прошлой неделе – не помнишь?
          — Не помню – задумалась супруга – А может ты свой долг завтра отдашь? На даче, на природе, на свежем воздухе!
          — Знаю я твой свежий воздух. Ты на грядках так напашешься, что у тебя потом и под пулемётом не выпросишь! – Семён Петрович вспомнил прежние вечера, проведённые на даче, когда жена, на первом этаже с планшетом в руках «висела» в Интернете, а он, на втором этаже, с азартом смотрел футбольные матчи по «телику», и добавил решительно – Нет уж, дорогая, отдам долги, чтоб на дачу – с чистой совестью. Как говорит народная мудрость: сделал дело, гуляй смело!
          —  Ладно, – согласилась супруга – отдавай свой долг, коли есть чем, а то нам эти долги скоро придётся взыскивать через судебных приставов. Брюхо-то вон отрастил, как у мамонта.
          — Однако же не больше твоего – парировал муж – К тому же это не живот, а пучок нервов.
          — Хороший пучок! Пить надо меньше!
          — Нет, Анюта, тут ты не права! Медики советуют пить в день три литра жидкости.
          — Так то ж жидкости, а не пива.
          — А пиво, по твоему уже не жидкость? Нет, Аня, не от пива живот пухнет, это побочное явление от зимней спячки. Вот вылезем из берлоги на дачу, и всё войдёт в норму, всё устаканится.
          Анна Фёдоровна, молча стала стелить постель, тяжело отдуваясь при наклонах, а Семён Петрович раздеваться. Закончив все приготовления, она надела ночную рубашку поверх голого тела и, охнув, закатилась под одеяло, он, кряхтя полез на кровать.
          — Вот видишь, Сёма, – откликнулась жена в темноте – нам с тобой ещё нет и пятидесяти, а мы уже пыхтим, как паровозы, что же будет когда стукнет по семьдесят?
          — Ты что же всерьёз думаешь, что в семьдесят лет я останусь должником.
          — А почему бы и нет? Доктор Мясников в передаче «Здоровье» говорит, что интимные отношения естественны и в семьдесят и в восемьдесят.
          — Что же это получается, – задумался Семён Петрович – средняя продолжительность жизни – шестьдесят восемь лет, а оргазм возможен в восемьдесят. В гробу что ли?
          —  При чём тут – «в гробу»! Люди до ста лет живут – возразила жена.
          — Это где же люди по стольку живут, уж не в Киргизии ли?
          — В Японии, например.
          Семён Петрович под одеялом начал снимать сои семейные трусы, пробормотал, запутавшись в широких штанинах:
          — Япона мать! Совсем обнаглели эти узкоглазые. Тут не знаешь как до пенсии додыбать…
         Он переметнулся на подушку супруги, не зная с чего начать, клюнул её в сухие холодные губы и, сопя, стал взбираться по крутому склону тёплого холма. Добравшись до верхней точки, занял рабочую позицию и разложил партитуру, намереваясь исполнить собственное произведение.
          — Сёма, - окликнула его Анна Фёдоровна снизу – меня не жди. Сам давай, сам и побыстрее!
          — Как это – «побыстрее»? – возмутился Семён – Самолёт может быстрее, паровоз может быстрее, а я не могу! Я ж не на велосипеде!
          — Ну, ладно, как знаешь, только не тяни время, утром рано вставать.
         Семён Петрович несмело тронул смычком струну. «Жик-пик, жик-пик», - заскрипела кровать.
          — Кровать скрипит – тут же отозвалась супруга.
          — Слышу, – буркнул Семён – рассохлась, болты перетягивать надо.
          — Вот я и говорю, что болты надо подкрутить, но у меня же любовника нет, а больше некому.
          — Да лазил я как-то под неё – попытался оправдаться супруг – Принёс ключи  четырнадцать на семнадцать, а там у болта головка не стандартная.
          — Это у тебя головка не стандартная – хмыкнула она.
          — А ты откуда знаешь если у тебя любовника нет? – встрепенулся Семён.
          — Да так, – засмущалась жена, – Болтаем с бабами всякое… А ты чего остановился? Шевелись, шевелись…
         Семён Петрович зашевелился. Жик-пик, жик-пик отозвалась кровать.  И по мере того, как он углублялся в свою сюиту, Анна Фёдоровна углублялась в свои мысли. «Завтра будем закупать рассаду, помидоры и перец. Сколько же надо приготовить денег? Какую цену выставят торгаши в это выходной?»
          — Сёма, – обратилась она наверх – а ты не знаешь почём нынче рассада?
          — Я рассадой не торгую! – огрызнулся тот.
          — Да, я к тому говорю, что ты на работу каждый день ездишь через рынок, может интересовался.
          — Нет! – отрезал Семён, а сам подумал – Не та уже нынче Анюта, не та! Ах как она любила прежде лихую езду, какая была резвая лошадка, как она ржала, как брыкалась в упряжке, а теперь вот лежит, как на столе у патологоанатома.
         Жик-пик, жик-пик – жалобно застонала кровать. Хыр-тыр донеслось в ответ с потолка у соседей. Жик-пик хыр-тыр, жик-пик  хыр-тыр! Вначале Семён Петрович терпел, но это хыр-тыр не вписывалось в размер жик-пик и портило всю партитуру. Тогда он прошипел в темноту, не обращаясь ни к кому:
          — Да что они там, в самом деле, делают, дрова пилят что ли?
          — Ну почему же дрова? – отозвалась Анна – Зачем так думать о людях. Может это Иван Максимович тоже отдаёт супружеский долг Маргарите Львовне!
          — Да не смеши, Анюта! Это они старый холодильник или кондиционер в спальню припёрли, а Иван Максимович, мне кажется, все долги раздал ещё во времена перестройки. Не даром же у него вся грудь в орденах.
          — Так то же за трудовую доблесть.
          — А секс разве не доблесть?
          — Доблесть, Сёма, доблесть. Зарабатывай медали.
         Жик-пик хыр-тыр, жик-пик хыр-тыр! «Зю-ю-ю!» – добавился новый звук у самого уха. «Комар! – догадался Семён Петрович – Очнулся после зимы, чтоб ты здох с годухи, вампир проклятый!» Он отмахнулся в темноту, но настырный кровопийца, сделав крутой вираж под потолком, пошёл в пике: «Зю-ю-ю!». Семён отмахнулся снова.
          — Чего ты дёргаешься? – окликнула его жена.
          — Представляешь, комар! – сказал он, не вынимая плуг из борозды – Замучил!
          — А я говорила тебе ещё неделю назад: вставь в окна москитные сетки. Так ты же хоккей смотрел. Сказал: «Рано, ещё морозы будут!» Какие же к чертям морозы, если завтра рассаду высаживаем?
          — Ну, так что же, мне прямо сейчас встать и заняться окнами?
          — Да занимайся у же чем-нибудь одним, а то получится, как всегда, ни тут, ни там!
          — Вот я и занимаюсь «чем-нибудь одним» – парировал супруг.
         Они снова распределились по ролям: он пытался, хотя бы частично, погасить долги, а она пустилась в размышления о даче. « Сколько же корней следует купить завтра? Конечно, в первую очередь надо сажать на солнечной стороне, в углу возле туалета. Размер грядки там известен – семь лунок в ширину и восемь в длину. Семью восемь?» – послала Анна Фёдоровна запрос в мозговой центр, но ответ не получила. «Семью восемь?» – повторила она. Безрезультатно! Тогда супруга, не мудрствуя лукаво, переадресовала вопрос наверх:
          — Сёма, а ты не помнишь, сколько будет семью восемь?
         От неожиданности Семён Петрович подавился собственной слюной, конь заспотыкался, телега остановилась.
          — Что ты меня всю дорогу с панталыку сбиваешь! – обиженно крикнул он – Что ты мне экзамены устраиваешь? Я, кстати, высшую математику не учил. Это ты у нас два института окончила, вот и работаешь теперь сразу на двух должностях – и завхоз, и уборщица!
          — Ну зачем же, Сёмочка, ты сразу обижаешься? Я же не так просто спросила, я количество рассады хотела высчитать.
          — Конечно! Ты у нас такая деловая, хозяйственная, а я занялся какой-то ерундой! Между прочим, один для нас двоих стараюсь! Анюта, родненькая, не о рассаде сейчас надо думать. Мы что, грядку распахиваем или любовью занимаемся? О другом нужно думать, о другом!
          — Прости, милый, прости меня дуру. Её Богу, не специально! А ты не обращай на меня внимания, делай своё дело. – Она ласково погладила его влажную спину.
         Семён Петрович откашлялся и тронул поводья, хотел продолжить сюиту, но забыл на какой странице остановился, плюнул и начал всё с первой ноты. Жик-пик хыр-дыр, жик-пик хыр-дыр. «Зю-ю-ю!» – кружился комар. «Мя-а-ау» – донеслось из-за двери. «Котёнок! – определил Семён. – Зараза, нашёл время! Ну, теперь жди конца представления».  Но котёнок не хотел ждать, он повысил голос: «Мя-а-ау!». «Вот сейчас встать, - раздражённо подумал Петрович – взять за задние ноги и мандануть об стенку, будет знать, как приходить в спальню! Да что же это за ночь такая, все будто сговорились! И то Анюты никакой моральной поддержки, лежит холодная, как бочка с солидолом! Это же не секс, а какая-то утончённая пытка! Знал бы, что будет такое и не затевал бы это грязное дело. Да если бы не супружеский долг, нахера оно нужно надрываться в одиночку. Вот бросить сейчас всё и лечь спать!»
          Однако, он не бросил «грязное дело», а продолжил, обиженно сопя. Но и котик не сдавался, видя что дверь не открывается, стал яростно царапать её – «Мя-а-а!» Первым не выдержал супруг.
          — Что ему надо? Чего он орёт?
          — Маленький ещё, отопление вырубили, а ему холодно, в тепло просится.
          — Ну да! Это ты его приучила в постели спать. С котом обнимаешься, как будто в кровати обнять больше некого.
          — Ладно, погоди секунду. – Успокоила его супруга – Надо котёнка впустить, всё равно он теперь никому не даст покоя.
         Она, выскользнула из-под тюленьей туши мужа, нырнула в темноту босяком, с поднятой до шеи ночнушкой, толкнула закрытую дверь и снова вернулась на боевую позицию. Не видимый во мраке котёнок шмыгнул в спальню, одним прыжком взлетел на кровать и, довольный заурчал, забулькал, как закипающий чайник.
          — Ты считаешь, что втроём дело пойдёт веселее? – пошутил супруг, но ему никто не ответил.
          — Это же получается, прямо, какая-то групповуха – добавил он.
          — Да будет уже языком молоть-то, завтра вставать рано, а этому «шоу» конца не видно! –  одёрнула его Анна.
         Петрович шмыгнул носом и молча полез на айсберг, не чувствуя ни радости, ни вдохновения, достигнув вершины и, убедившись, что не соскальзывает, добродушно проворчал:
          — Вы мне всё время палки в колёса вставляете, и я же получаюсь у вас виноватым.
          — Что? – не поняла супруга – Какие колёса? А, это ты в смысле того, что едем на велосипеде? Ну, так крути веселее свои колёса!
          Семён Петрович налёг на педали. Уже не надеясь на чью-либо поддержку и сочувствие, он пошёл к финишу в гордом одиночестве, с твёрдым намерением побить все мировые рекорды по скорости исполнения задуманного. Его больше не отвлекали посторонние звуки: и мурлыкание котёнка, и писк комара, и шум от соседей – всё слилось в одну мелодию, круто замешанную на темноте ночи, где ритм задавал скрип кровати. Наконец он тихонько хрюкнул, как недорезанный поросёнок, и, уронив голову на высокую грудь Анны Фёдоровны, замер, часто дыша.
          — Ну как? – выждав паузу, осторожно спросила она – Всё что ли?
          — Да… кажется… всё… – по слогам пролепетал Семён.
          — Тогда вылетай! Чего торчишь? – легонько хлопнула его жена по голым ягодицам.
         Семён Петрович послушно выпал за борт накренившейся лодки, откатился к стенке на свою подушку и облегчённо вздохнул: «Фу-у! Пустяк, а приятно… Как бы там ни было, но супружеский долг отдал своими силами и по своей инициативе! Какие претензии?»
         Анна Фёдоровна выдернула из под себя пелёнку, бросила её на пол и поудобнее повернулась на бок, прижимая к груди тёплый комочек котёнка. «Теперь главное успеть заснуть первой, пока Семён не начал храпеть. – Подумала она. – Завтра будет тяжёлый день. Воду на даче ещё не дали, мотыги не точены, газ в баллоне, наверняка, кончился… Но, главное надо с утра взять карандаш и просчитать всё на бумаге…»
         Семён Петрович повернулся к стенке и уткнулся носом в шикарный ковёр, на обратной стороне которого было написано китайскими иероглифами: «Палас напольный». «А ведь верно говорит Анюта, что нам по сорок семь, а в нас никакого огня, одно тление. Может, купить «Виагру»? Её вон шесть раз на день рекламируют по телевизору – «Виагра», «Виагра»! – размышлял Семён – Интересно, сколько там таблеток? Стоит, небось, как чугунный мост! С нашей зарплатой только и покупать «Виагру»! Раньше был оклад, а теперь МРОТ, наверное, от слова «мрут». Да и будет ли толк с той «Виагры», сдаётся мне, что это кот в мешке. Уж лучше купить на эти деньги пару пузырей пива. «Верно мыслишь, товарищ!»- вкрадчиво прошептал внутренний голос. Вот социологи говорят: «Потребительская корзина», а заложены ли туда деньги на «Виагру»?»
         Семён Петрович вздохнул и представил себя на даче, лежащим на диване перед телевизором с банкой пива и пакетиком солёных орешков. Он заулыбался, зачмокал пышными губами, и, проваливаясь в сладкую тину дремоты, вяло подумал: «А всё-таки, любопытно, сколько же, в самом деле, будет семью восемь?»
 
 
 
 
 
09.03.2020г.
    
 

© Copyright: Василий Реснянский, 2020

Регистрационный номер №0475923

от 26 июня 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0475923 выдан для произведения: На завтра у супругов Петровых предстояла напряжённая трудовая суббота, планировался полномасштабный выезд на дачу: с высадкой рассады, с ночёвкой и подготовкой к летнему сезону. Анна Фёдоровна, крупная, упитанная женщина, с добротным, ладным кузовком, и Семён Петрович, длинный худощавый, с отвислым пивным животом, готовились ко сну.
          — Я же сегодня собиралась лечь пораньше – вздохнула Анна Фёдоровна.
          — А я же ещё собирался отдать тебе супружеский долг – иронично отозвался супруг.
          — В кои-то годы! – воскликнула она.
          — Ну, уж прямо таки годы! – возразил Семён Петрович – А на прошлой неделе – не помнишь?
          — Не помню – задумалась супруга – А может ты свой долг завтра отдашь? На даче, на природе, на свежем воздухе!
          — Знаю я твой свежий воздух. Ты на грядках так напашешься, что у тебя потом и под пулемётом не выпросишь! – Семён Петрович вспомнил прежние вечера, проведённые на даче, когда жена, на первом этаже с планшетом в руках «висела» в Интернете, а он, на втором этаже, с азартом смотрел футбольные матчи по «телику», и добавил решительно – Нет уж, дорогая, отдам долги, чтоб на дачу – с чистой совестью. Как говорит народная мудрость: сделал дело, гуляй смело!
          —  Ладно, – согласилась супруга – отдавай свой долг, коли есть чем, а то нам эти долги скоро придётся взыскивать через судебных приставов. Брюхо-то вон отрастил, как у мамонта.
          — Однако же не больше твоего – парировал муж – К тому же это не живот, а пучок нервов.
          — Хороший пучок! Пить надо меньше!
          — Нет, Анюта, тут ты не права! Медики советуют пить в день три литра жидкости.
          — Так то ж жидкости, а не пива.
          — А пиво, по твоему уже не жидкость? Нет, Аня, не от пива живот пухнет, это побочное явление от зимней спячки. Вот вылезем из берлоги на дачу, и всё войдёт в норму, всё устаканится.
          Анна Фёдоровна, молча стала стелить постель, тяжело отдуваясь при наклонах, а Семён Петрович раздеваться. Закончив все приготовления, она надела ночную рубашку поверх голого тела и, охнув, закатилась под одеяло, он, кряхтя полез на кровать.
          — Вот видишь, Сёма, – откликнулась жена в темноте – нам с тобой ещё нет и пятидесяти, а мы уже пыхтим, как паровозы, что же будет когда стукнет по семьдесят?
          — Ты что же всерьёз думаешь, что в семьдесят лет я останусь должником.
          — А почему бы и нет? Доктор Мясников в передаче «Здоровье» говорит, что интимные отношения естественны и в семьдесят и в восемьдесят.
          — Что же это получается, – задумался Семён Петрович – средняя продолжительность жизни – шестьдесят восемь лет, а оргазм возможен в восемьдесят. В гробу что ли?
          —  При чём тут – «в гробу»! Люди до ста лет живут – возразила жена.
          — Это где же люди по стольку живут, уж не в Киргизии ли?
          — В Японии, например.
          Семён Петрович под одеялом начал снимать сои семейные трусы, пробормотал, запутавшись в широких штанинах:
          — Япона мать! Совсем обнаглели эти узкоглазые. Тут не знаешь как до пенсии додыбать…
         Он переметнулся на подушку супруги, не зная с чего начать, клюнул её в сухие холодные губы и, сопя, стал взбираться по крутому склону тёплого холма. Добравшись до верхней точки, занял рабочую позицию и разложил партитуру, намереваясь исполнить собственное произведение.
          — Сёма, - окликнула его Анна Фёдоровна снизу – меня не жди. Сам давай, сам и побыстрее!
          — Как это – «побыстрее»? – возмутился Семён – Самолёт может быстрее, паровоз может быстрее, а я не могу! Я ж не на велосипеде!
          — Ну, ладно, как знаешь, только не тяни время, утром рано вставать.
         Семён Петрович несмело тронул смычком струну. «Жик-пик, жик-пик», - заскрипела кровать.
          — Кровать скрипит – тут же отозвалась супруга.
          — Слышу, – буркнул Семён – рассохлась, болты перетягивать надо.
          — Вот я и говорю, что болты надо подкрутить, но у меня же любовника нет, а больше некому.
          — Да лазил я как-то под неё – попытался оправдаться супруг – Принёс ключи  четырнадцать на семнадцать, а там у болта головка не стандартная.
          — Это у тебя головка не стандартная – хмыкнула она.
          — А ты откуда знаешь если у тебя любовника нет? – встрепенулся Семён.
          — Да так, – засмущалась жена, – Болтаем с бабами всякое… А ты чего остановился? Шевелись, шевелись…
         Семён Петрович зашевелился. Жик-пик, жик-пик отозвалась кровать.  И по мере того, как он углублялся в свою сюиту, Анна Фёдоровна углублялась в свои мысли. «Завтра будем закупать рассаду, помидоры и перец. Сколько же надо приготовить денег? Какую цену выставят торгаши в это выходной?»
          — Сёма, – обратилась она наверх – а ты не знаешь почём нынче рассада?
          — Я рассадой не торгую! – огрызнулся тот.
          — Да, я к тому говорю, что ты на работу каждый день ездишь через рынок, может интересовался.
          — Нет! – отрезал Семён, а сам подумал – Не та уже нынче Анюта, не та! Ах как она любила прежде лихую езду, какая была резвая лошадка, как она ржала, как брыкалась в упряжке, а теперь вот лежит, как на столе у патологоанатома.
         Жик-пик, жик-пик – жалобно застонала кровать. Хыр-тыр донеслось в ответ с потолка у соседей. Жик-пик хыр-тыр, жик-пик  хыр-тыр! Вначале Семён Петрович терпел, но это хыр-тыр не вписывалось в размер жик-пик и портило всю партитуру. Тогда он прошипел в темноту, не обращаясь ни к кому:
          — Да что они там, в самом деле, делают, дрова пилят что ли?
          — Ну почему же дрова? – отозвалась Анна – Зачем так думать о людях. Может это Иван Максимович тоже отдаёт супружеский долг Маргарите Львовне!
          — Да не смеши, Анюта! Это они старый холодильник или кондиционер в спальню припёрли, а Иван Максимович, мне кажется, все долги раздал ещё во времена перестройки. Не даром же у него вся грудь в орденах.
          — Так то же за трудовую доблесть.
          — А секс разве не доблесть?
          — Доблесть, Сёма, доблесть. Зарабатывай медали.
         Жик-пик хыр-тыр, жик-пик хыр-тыр! «Зю-ю-ю!» – добавился новый звук у самого уха. «Комар! – догадался Семён Петрович – Очнулся после зимы, чтоб ты здох с годухи, вампир проклятый!» Он отмахнулся в темноту, но настырный кровопийца, сделав крутой вираж под потолком, пошёл в пике: «Зю-ю-ю!». Семён отмахнулся снова.
          — Чего ты дёргаешься? – окликнула его жена.
          — Представляешь, комар! – сказал он, не вынимая плуг из борозды – Замучил!
          — А я говорила тебе ещё неделю назад: вставь в окна москитные сетки. Так ты же хоккей смотрел. Сказал: «Рано, ещё морозы будут!» Какие же к чертям морозы, если завтра рассаду высаживаем?
          — Ну, так что же, мне прямо сейчас встать и заняться окнами?
          — Да занимайся у же чем-нибудь одним, а то получится, как всегда, ни тут, ни там!
          — Вот я и занимаюсь «чем-нибудь одним» – парировал супруг.
         Они снова распределились по ролям: он пытался, хотя бы частично, погасить долги, а она пустилась в размышления о даче. « Сколько же корней следует купить завтра? Конечно, в первую очередь надо сажать на солнечной стороне, в углу возле туалета. Размер грядки там известен – семь лунок в ширину и восемь в длину. Семью восемь?» – послала Анна Фёдоровна запрос в мозговой центр, но ответ не получила. «Семью восемь?» – повторила она. Безрезультатно! Тогда супруга, не мудрствуя лукаво, переадресовала вопрос наверх:
          — Сёма, а ты не помнишь, сколько будет семью восемь?
         От неожиданности Семён Петрович подавился собственной слюной, конь заспотыкался, телега остановилась.
          — Что ты меня всю дорогу с панталыку сбиваешь! – обиженно крикнул он – Что ты мне экзамены устраиваешь? Я, кстати, высшую математику не учил. Это ты у нас два института окончила, вот и работаешь теперь сразу на двух должностях – и завхоз, и уборщица!
          — Ну зачем же, Сёмочка, ты сразу обижаешься? Я же не так просто спросила, я количество рассады хотела высчитать.
          — Конечно! Ты у нас такая деловая, хозяйственная, а я занялся какой-то ерундой! Между прочим, один для нас двоих стараюсь! Анюта, родненькая, не о рассаде сейчас надо думать. Мы что, грядку распахиваем или любовью занимаемся? О другом нужно думать, о другом!
          — Прости, милый, прости меня дуру. Её Богу, не специально! А ты не обращай на меня внимания, делай своё дело. – Она ласково погладила его влажную спину.
         Семён Петрович откашлялся и тронул поводья, хотел продолжить сюиту, но забыл на какой странице остановился, плюнул и начал всё с первой ноты. Жик-пик хыр-дыр, жик-пик хыр-дыр. «Зю-ю-ю!» – кружился комар. «Мя-а-ау» – донеслось из-за двери. «Котёнок! – определил Семён. – Зараза, нашёл время! Ну, теперь жди конца представления».  Но котёнок не хотел ждать, он повысил голос: «Мя-а-ау!». «Вот сейчас встать, - раздражённо подумал Петрович – взять за задние ноги и мандануть об стенку, будет знать, как приходить в спальню! Да что же это за ночь такая, все будто сговорились! И то Анюты никакой моральной поддержки, лежит холодная, как бочка с солидолом! Это же не секс, а какая-то утончённая пытка! Знал бы, что будет такое и не затевал бы это грязное дело. Да если бы не супружеский долг, нахера оно нужно надрываться в одиночку. Вот бросить сейчас всё и лечь спать!»
          Однако, он не бросил «грязное дело», а продолжил, обиженно сопя. Но и котик не сдавался, видя что дверь не открывается, стал яростно царапать её – «Мя-а-а!» Первым не выдержал супруг.
          — Что ему надо? Чего он орёт?
          — Маленький ещё, отопление вырубили, а ему холодно, в тепло просится.
          — Ну да! Это ты его приучила в постели спать. С котом обнимаешься, как будто в кровати обнять больше некого.
          — Ладно, погоди секунду. – Успокоила его супруга – Надо котёнка впустить, всё равно он теперь никому не даст покоя.
         Она, выскользнула из-под тюленьей туши мужа, нырнула в темноту босяком, с поднятой до шеи ночнушкой, толкнула закрытую дверь и снова вернулась на боевую позицию. Не видимый во мраке котёнок шмыгнул в спальню, одним прыжком взлетел на кровать и, довольный заурчал, забулькал, как закипающий чайник.
          — Ты считаешь, что втроём дело пойдёт веселее? – пошутил супруг, но ему никто не ответил.
          — Это же получается, прямо, какая-то групповуха – добавил он.
          — Да будет уже языком молоть-то, завтра вставать рано, а этому «шоу» конца не видно! –  одёрнула его Анна.
         Петрович шмыгнул носом и молча полез на айсберг, не чувствуя ни радости, ни вдохновения, достигнув вершины и, убедившись, что не соскальзывает, добродушно проворчал:
          — Вы мне всё время палки в колёса вставляете, и я же получаюсь у вас виноватым.
          — Что? – не поняла супруга – Какие колёса? А, это ты в смысле того, что едем на велосипеде? Ну, так крути веселее свои колёса!
          Семён Петрович налёг на педали. Уже не надеясь на чью-либо поддержку и сочувствие, он пошёл к финишу в гордом одиночестве, с твёрдым намерением побить все мировые рекорды по скорости исполнения задуманного. Его больше не отвлекали посторонние звуки: и мурлыкание котёнка, и писк комара, и шум от соседей – всё слилось в одну мелодию, круто замешанную на темноте ночи, где ритм задавал скрип кровати. Наконец он тихонько хрюкнул, как недорезанный поросёнок, и, уронив голову на высокую грудь Анны Фёдоровны, замер, часто дыша.
          — Ну как? – выждав паузу, осторожно спросила она – Всё что ли?
          — Да… кажется… всё… – по слогам пролепетал Семён.
          — Тогда вылетай! Чего торчишь? – легонько хлопнула его жена по голым ягодицам.
         Семён Петрович послушно выпал за борт накренившейся лодки, откатился к стенке на свою подушку и облегчённо вздохнул: «Фу-у! Пустяк, а приятно… Как бы там ни было, но супружеский долг отдал своими силами и по своей инициативе! Какие претензии?»
         Анна Фёдоровна выдернула из под себя пелёнку, бросила её на пол и поудобнее повернулась на бок, прижимая к груди тёплый комочек котёнка. «Теперь главное успеть заснуть первой, пока Семён не начал храпеть. – Подумала она. – Завтра будет тяжёлый день. Воду на даче ещё не дали, мотыги не точены, газ в баллоне, наверняка, кончился… Но, главное надо с утра взять карандаш и просчитать всё на бумаге…»
         Семён Петрович повернулся к стенке и уткнулся носом в шикарный ковёр, на обратной стороне которого было написано китайскими иероглифами: «Палас напольный». «А ведь верно говорит Анюта, что нам по сорок семь, а в нас никакого огня, одно тление. Может, купить «Виагру»? Её вон шесть раз на день рекламируют по телевизору – «Виагра», «Виагра»! – размышлял Семён – Интересно, сколько там таблеток? Стоит, небось, как чугунный мост! С нашей зарплатой только и покупать «Виагру»! Раньше был оклад, а теперь МРОТ, наверное, от слова «мрут». Да и будет ли толк с той «Виагры», сдаётся мне, что это кот в мешке. Уж лучше купить на эти деньги пару пузырей пива. «Верно мыслишь, товарищ!»- вкрадчиво прошептал внутренний голос. Вот социологи говорят: «Потребительская корзина», а заложены ли туда деньги на «Виагру»?»
         Семён Петрович вздохнул и представил себя на даче, лежащим на диване перед телевизором с банкой пива и пакетиком солёных орешков. Он заулыбался, зачмокал пышными губами, и, проваливаясь в сладкую тину дремоты, вяло подумал: «А всё-таки, любопытно, сколько же, в самом деле, будет семью восемь?»
 
 
 
 
 
09.03.2020г.
    
 

 

Творить добро

Искушение тракториста