Спор

А хотите знать, почему я не спорю, никогда, ни при каких обстоятельствах, даже если абсолютно уверен, что выиграю? Тогда слушайте.
Когда мне было лет двенадцать, я на спор спрыгнул с крыши сарая, оставшись целым и невредимым, гордым собой и при этом став обладателем увеличительного стекла – приза за победу в споре. Отец не оценил по достоинству мой прыжок: врезал хорошо по шее и загнал домой. Меня даже обида взяла: ведь я спор выиграл, не разбился, а победителей не судят. И почему у бати другая точка зрения? Тогда отец рассказал мне поучительную историю.

Рассказ отца о глупом споре с трагическим финалом

Было это летом 43-го, когда в Переяславе стояли немцы. Время было голодное; нам, пацанам, всё время хотелось есть. Кормильцем стал Днепр. Подобралась нас целая компания любителей рыбалки, и мы гурьбой повадились ходить на рыбную ловлю – четыре пацана и одна девчонка. Почти всегда оставались на ночёвку, потому что ходить было очень далеко, а подъехать на попутке удавалось не всегда.
Однажды мы, как обычно, ловили с пацанами рыбу, а Ирка, так звали девочку, расставляла свои раколовки. Недалеко от нас остановилась легковая машина, из неё вышли три немецких офицера, как я понял по их форме – лётчики, разделись и полезли в воду купаться. Мы были привычны к подобному зрелищу и почти не обращали внимания на немцев, а те не обращали внимания на нас. Офицеры были молодые, красивые, хорошо сложены. Накупавшись, двое вышли из воды и упали на песок, а третий поплыл через реку. Ну, поплыл и поплыл. Переплыв на другой берег, вернулся, не останавливаясь, снова поплыл. По всему видать, что этим видом спорта он владел отменно.
– Во немец даёт! – восхищённо сказал Николай. – Спортсмен, сразу видно.
– Подумаешь, – фыркнул Серёга, – что тут особенного?
Все мы знали, что Серёга плавал отлично, лучше всех нас вместе взятых, но понимали, что сейчас в нём говорит самолюбие и ревность к успеху другого.
– Да ладно тебе, – подсекая рыбину, сказал Колька. – Есть первая! Можно подумать, ты бы тоже смог так два раза подряд переплыть Днепр. Туда-сюда, туда-сюда, – сделал он движения в сторону реки рукой, в которой была снятая с крючка рыба. При этом рыба выскользнула, шлёпнулась в воду и, плеснув хвостом, скрылась в глубинах реки.
Мы рассмеялись.
– Вот, всё из-за тебя! – расстроился Колька.
Немец подплывал к берегу и под восторженные возгласы товарищей, сияя довольной улыбкой, помахал им рукой. Затем вышел, отряхнулся по-собачьи и распростёрся на тёплом песке рядом с друзьями. Они были молоды, здоровы и счастливы.
– Он два раза переплыл, а я три раза могу! – вдруг как-то со злостью сказал Серёга.
– Будет хвастать! – поплёвывая на червяка, попытался приземлить друга Колька. – Чемпион выискался.
Но Серёжка уже завёлся:
– Спорим, что переплыву три раза!
– Три раза?!
– Что, боишься?
–Я? Боюсь?
– Да, ты! Знаешь, что проспоришь!
– На что спорим?
– На твой перочинный ножик, что ты у немецкого повара на сома выменял. – Видя колебания Кольки, спорщик торжественно произнёс, уже обращаясь к нам: – Все видели, Колька забоялся спорить!
– Я забоялся? Давай! А ты что поставишь против ножика?
– Да что хочешь, всё равно проиграешь.
– Две раколовки!
– Идёт! – Он протянул руку сопернику для спора. – Толя, разбей.
Мы, забыв о рыбалке, с интересом смотрели на спорщиков. Даже немцы притихли, наблюдая за нами. Я замахнулся, чтобы разбить руки спорящих, но тут подбежала Ирка и закричала:
– Стойте, дураки! Толя, не разбивай. Вам делать больше нечего? Утонуть захотел? Тебе раколовок мало? Возьми мои!
– Причём тут раколовки? – возмутился Колька. – Он первый спорить начал.
– Толя, не слушай девчонку, разбивай, – твёрдо сказал Серёга.
И моя рука разорвала две ладони, сомкнутые, будто в рукопожатии.
Через мгновение Серёга уже быстро и уверенно плыл по реке, преодолевая могучее течение, сносившее его вниз, увеличивавшее и без того огромную дистанцию. Первый раз он одолел расстояние без особых трудностей. Второй раз мы заметили на его лице усталость.
– Серёга, брось! Вылезай! – закричала Ирка.
– Ладно, будем считать, что я проиграл! – попытался уговорить друга Коля.
– Спор есть спор, – возразил Сергей, разворачиваясь на третий заплыв.
Немцы от любопытства привстали и с нескрываемым уважением смотрели на юного пловца, который уже не так уверенно размахивал руками. Мы видели, как он подплыл к противоположному берегу, развернулся и опять поплыл. Последний отрезок он преодолевал уже то на спине, то «по-чапаевски» – на боку, подгребая одной рукой, то снова переходил на «сошки». На середине он вдруг заколотил руками по воде.
– Судорога! – догадался кто-то из нас. Я и Колька, не раздумывая, бросились спасать друга. Расстояние было довольно большим. Нас обогнал немец, из-за которого разгорелся этот нелепый спор. Но и он не успел. Тело Серёги скрылось под водой, и течение понесло его вниз по реке. Немец нырял, пытаясь отыскать утопленника в тёмной воде. Мы делали то же самое, но безрезультатно.
Нашли нашего друга только на третьи сутки далеко от места рыбалки.

***

Не знаю, как на вас, а на меня рассказ отца произвёл очень тягостное впечатление. Но моей маме показалось этого мало, и она поведала мне, для большей доходчивости, свою историю.

Рассказ мамы о не менее глупом споре с таким же трагическим финалом

Когда я училась классе в пятом, мы любили вечерами собираться на скамеечке возле школы и рассказывать друг другу всякие страшные истории. Страху нагоняли друг на друга такого, что без провожатых домой боялись идти. Самого старшего среди нас мальчика звали Лёша. Он всегда посмеивался над нашей трусостью, подтрунивал над всеми и всячески показывал, что ничего не боится. Это нас заедало, особенно мальчишек.
– Так-таки ничего и не боишься? – спросил его однажды мой сосед Шура Муравицкий.
– А что, ваших сказок я должен бояться? – ухмыльнулся Лёша. – Я, если хочешь знать, никогда не обхожу кладбище, всегда напрямки иду домой.
– Даже ночью? – удивилась я.
– Даже ночью, – подтвердил бесстрашный Лёшка.
– А вот и врёшь! – воскликнул Шурка.
– Очень надо, – спокойно возразил храбрец.
– Тогда докажи!
– А что тут доказывать, пошли вместе, сам убедишься.
– Не-е-е-ет, дураков нема! – испугался такого предложения Шура. – Как деда Сороку схоронили, так я там и днём ходить боюсь. Мне бабка говорила, что он помер без покаяния и теперь его неупокоенная душа из могилы в полночь выходит и утягивает к себе под землю прохожих.
– Ха! Это тебе твоя бабка нарочно сказала, чтобы ты далеко от дома не гулял. Ей так спокойнее.
– Неправда. Всем известно, что дед Сорока был колдуном. Травы собирал и зелья готовил.
– Людей он лечил, тюха-матюха. Ну и как ты хочешь, чтобы я тебе доказал, что не боюсь ночью пройти через кладбище?
– А ты принеси земли с могилы деда Сороки.
– Давай лопату, сейчас принесу, – спокойно сказал Лёша.
– Не-е, не сейчас – в полночь. А утром мы посмотрим на могилку Сороки, чтобы ты нас не надул.
– В полночь, так в полночь.
Дождались полночи, Шурка принёс лопату, Лёшка отправился на кладбище, а мы с ужасом стали ждать. Ждать пришлось долго, пока сердитые родители не стали загонять детей по домам.
– Я же говорил: забоится, – подвёл итог нашему ожиданию Шурка. – Удрал домой, а мы сиди тут, как дурни.
Мы все, разочарованные, разошлись по домам.
А утром Лёшку на кладбище нашёл отец. Мальчик стоял в застывшей позе, опершись на лопату, вогнанную на штык в землю и прищемившую полу его пальто.
Всё же Лёше было очень страшно, и, прихватив лопатой полу пальто он, вероятно, подумал, что это дед Сорока пытается утянуть его к себе в могилу.
Вскрытие показало: смерть наступила от разрыва сердца.

***

Прошло уже много лет с той поры, когда родители провели со мной эту воспитательную работу, но урок я усвоил на всю жизнь. Никогда ни с кем не спорю, даже на деньги в карты не играю по той простой причине, что меня не может радовать чьё-то поражение. Ведь из двоих спорящих один обязательно должен проиграть. И иногда цена спору – жизнь.