Сохранить род

Всю жизнь почти я трудился на заводах, поэтому и герои мои, если приметили, мастеровые, а не агенты по продажам и не менеджеры, по-современному. Заводской люд, к вашему сведению, народ особый, с чувством собственного достоинства и с уверенностью по жизни. Работа для их рук и мозгов всегда найдётся, уверены они.

Среди работяг существует, даже при одинаковых разрядах, разделение на «асов с золотыми руками» и «хороших», надёжных трудяг. Некоторые капризы от славы проявляют, как известные артисты, и с ними ладить бывает трудно. Правда, есть и нормальные мужики среди суперспецов, и их большинство. Хочу вам рассказать об очень странном человеке со светлой головой и золотыми руками – Кустове Карпе.

Познакомились мы на монтаже нового корпуса кондитерской фабрики, где я прорабом тогда работал. Для упрощения работы управление передало в моё ведение координацию всех спецмонтажных работ. Это означало – всё в корпусе моё, кроме строительных работ. Так вот, от вентиляторщиков мне передали бригаду из шести человек и отдельно жестянщика Карпа Кустова с самостоятельным заданием. Дело в том, как пояснил мне их мастер, что Карп успел со всеми уже подраться в бригаде. Он недавно к ним пришёл из мастерской, где вёдра клепал. Сам же деревенский в прошлом, поэтому над ним подшутить пытались. А ещё Куличёв, бригадир, единолично определял коэффициент премии каждому к зарплате, вся бригада мирилась с этим, а Карп обоснования требовал. Выжить его пытались, не получилось – руки-то золотые. Да и мастер не дал ему уйти: самостоятельно работу определял, заработок приличный начислял. Ни с кем не общался замкнутый Кустов, не пил, но драчун был отменный. Претензий у меня к его работе не было: сроки не срывал, о мастерстве только хорошее могу сказать. Изготовленные Карпом бортовые отсосы к оборудованию были умело сделаны и смонтированы. В списки на премию за досрочный ввод корпуса я его первым включил, так что расстались мы по-хорошему. Когда же меня перебросили на корпуса почтового ящика, где постоянно меняли технологию, и проект не соответствовал уже жизни, я заметался в поисках спецов, способных самостоятельно нужный расчёт сделать и обвязку качественную выполнить. Более месяца я гонялся за очень солидной бригадой сантехников во главе с виртуозом Афанасьевым Фёдором, с тракторного переманил нестандартника Сашу Файер, электрика Белорукова оттуда же и, конечно, Карпа Кустова. Если мне и удалось в заданные сроки запустить производство, то только благодаря этим солистам, как их называю. Кустова переманил интересной работой, может чуть – зарплатой, но главное – обещанием выделить ему отдельную мастерскую для работ. Он еще, правда, долго мне в глаза смотрел, колебался, думал и дал согласие лишь через месяц.

За полтора года, что мы не общались, Кустов сильно изменился, в хорошем смысле слова: сбросил деревенскую чопорность, стеснительность и долгодумие. Похвастался мне, что в техникум на теплотехническое отделение поступил. В общежитие кондитерской отдельную комнатушку получил за подработки по вентиляции (главный инженер фабрики пробил). Одним словом, парень рос, в люди выбился, но один штрих в нем сохранился – это недоверие н и к о м у. Ещё добавлю, что с книгой Джека Лондона почти не расставался, потому ребята прозвали его Джеком. Так и продолжал работать в одиночку, не сближаясь ни с кем.

Время шло, корпуса воздвигались и начинялись современнейшим оборудованием, со всего мира завозимого. Всё шло нормально на стройке пока... Надо добавить, что в те времена взаимоотношения с американцами были неважными, поэтому они России своё оборудование не поставляли. Мы проявили находчивость и через чехословацкие фирмы стали получать такое, что и во сне не снилось. И вот пришли две автоматизированные линии многослойных печатных плат, помню. Даже внешний вид упаковок поразил нас аккуратностью подгонки досок с карманами для документации на каждом ящике. Сравнение наших горбылёвых упаковок оборудования, с щелями в ладонь, с вражескими… не вызывало патриотической гордости. Эта присказка. Бригада такелажников со своим бригадиром Адажии Леонидом, осторожно раскрыв первый ящик, наткнулась на красочно оформленную картонную коробку, обвязанную красной лентой и обклеенную виноградными листьями. В коробке мы нашли три бутылки виски и послание на чешском. Две бутылки за обедом отведали, долго чмокали, третью начальству отнесли. Послание не прочли, так как языка не знали.

Утром же Адажии ко мне бледным прибежал и выпалил, что все ящики из Америки ночью вскрыли в поисках выпивки и порядочно раскулачили установки. Мне был каюк, я пал духом от безысходности. Мало того, что мы американцев не могли на сборку и наладку из-за конспирации пригласить, так ещё добавилось мародёрство. Вся гидросистема была выдрана с корнями, как и приборная часть. Наши детали и приборы были на порядок крупнее, и втиснуть их в линию было невозможно, да и денег на покупку и монтаж не было. На планёрке я, помню, объявил о своём увольнении, встал, кулак поднял… и упал, отключившись. А когда очухался, получил втык от спецов своих за малодушие, ибо запустить линии надо любым путём, а я его найти должен, как начальник.

Выручила нас начальник лаборатории, Сандигурская Маргарита, которая всю технологию пооперационно разбила, а мы уж по ней автоматику сварганили, использовав вражеские ванночки и авто-операторы. Надо добавить, что на этой работе мы как-то сблизились, лучше познали друг друга и работали не за деньги, задерживаясь допоздна. Что примечательно, жёны женатиков вечерком с детьми навещали своих, еду приносили, подбадривали приветливыми улыбками команду. В один дождливый вечер, когда хозяин собаку на улицу не выпустит из жалости, к нам заявилась миловидная девушка и бодро сообщила, что горячих пирожков принесла, прямо с печки, сама пекла. К ней навстречу Карп побежал, мокрый мешок с её головки снял, как и обувь с ног. А через пару минут, переодетую в спецовку, представил как подругу свою и соседку по общежитию, Дорой её звали. Нам очень понравились пирожки и добрая улыбка девушки. Она ещё пару раз приносила вкусные изделия свои, помню. Но выручила нас, не шутя, на одном срыве.

Шли пусконаладочные работы, присутствовали все. Программу собрали, установили подвески, включили освещение, вентиляцию и предварительный обогрев ванн. Автооператор ожил, двинулся до шестой операции и застыл, не подхватив подвеску. Двое суток возились на линии, перебрав все элементы. Проверили контакты и другое, а он – захват – хоть бы хны, подвеску не берёт. Мы пали духом и телом, не соображали уже, что и делать. И вот появилась Дора, как всегда жизнерадостная, с улыбкой на лице и выпалила:

- Всем привет. Приуныли, да? Не ладится? Сейчас всё поправим. Пирожки, вот, опять принесла, с рубленой печенью. Как – причём пирожки? Возьмите, Слава, и вы, Виктор. Михаил Семёнович, отведайте, пожалуйста. Да, вам всем надо пирожков этих поесть. Печень, как я вычитала в учебнике, источник питания мозга. Что, замолчать на минутку просите, Слава…

Слава Белоруков побежал к автооператору и прокричал оттуда:

- Конечно, Дора, источник питания магнитов не работает, накрылся! И молчал, гад! Коля, кнопку подъёма включи. Молодец. Ну, начальничек, магарыч готовь. Пирожок-то дай мне, Дора… Необыкновенно вкусны, и мозгам помогают, только чем? Не досказала… Железом, говоришь, что в печени. Сама-то ты ела? Нет. Тебе большой ум ни к чему, говоришь… Присядь за компанию. Ты у нас и без пирожка умница: в самый раз пришла. Правда, Михаил Семёнович? Третий пирожок лопаете, а Доре-то что скажете? Уточнить желаете, откудова пирожки в выходной у девушки? Дома, говорит, пекла. Печень на рынке купила. Понял, шеф? Мы за её копеечные гроши лопаем… Ты куда, девка, убежала? Карп, благодарный привет соседке передай.

Производственным своим повествованием втиснулся не к месту, ибо хотел о Кустове досказать, о его жизни во времена молодости, и о его поисках пути для себя. С профессией, кажется, определился, заработки нормальные, учится упорно. Вот как бы хату свою и семью завести, да и Дора по душе ему. Правда, мамане не ко двору пришлась национальностью, но свыкнется, думает, со временем. Так строил планы Карп. Жизнь же по-другому распорядилась.

Нежданно- негаданно, так молодые думают, девушка забеременела после того, как позволили себе в одной постели, ну чуточку, отдохнуть вместе. Дора сообщила об этом событии Карпу без надрыва и истерики. Наоборот, она его утешала, видя испуг на лице, и говорила, что она его ни в чём не упрекает, а наоборот, рада, что свершилось предназначение женщины. Карп же стал упрекать себя, затем девушку, которая не должна была позволить ему сделать недозволенное.

- Это произошло рановато маленько, – говорил рассудительный Карп, – нам надо свои чувства проверить, и ещё хаты даже своей нет. Поэтому надобно аборт сделать. Жениться же сию минуту на беременной Доре не готов ещё, должна понять.

Будучи уверенным в её послушании, как всегда, он со спокойной душой на работу пошёл. И напрасно. Это при нём она хорохорилась, весёлой хотелось казаться, но, оставшись наедине с подушкой, хорошо наревелась, ночь не спала – думала, и надумала. До обеда следующего дня Дора сделала два важных шага: дала согласие на перевод мастером смены в кондитерский цех и сняла комнатку для проживания у тёти Насти на Малой Малине, в районе вокзала. Вместо оплаты хозяйка квартиры попросила дважды в неделю пирожки ей печь (она ими торговала у поездов). На радостях, что так всё устроилось, Дора за три рубля щенка пятнистого купила у алкаша. Конечно, из малюсеньких пород, сказали ей. Всё же не одна уже будет, рассуждала девушка, прижимая щенка к груди, которого назвала тут же Тяпой. «Он ещё сильно пожалеет, когда увидит меня с коляской и собачкой, красивую, ну пусть миловидную, женщину, которую навсегда упустил по своей милости. Да, навсегда, милый. А это просто слёзы радости текут, ей богу, но так больно почему-то. Вот здесь. Может знаете отчего?»

Монтажники народ мобильный, готовый в любой момент перекочевать на другой объект, не обязательно одного города, для оказания поддержки, как обычно, на завершающем этапе коллегам. Нашу команду в Воронеж посылали на фармацевтическую фирму. Говорили, что на полтора-два месяца, а там видно будет. Нам велено было тёплую одежду с собой взять и нужный инструмент. Кустов обиду затаил с уходом Доры, надеясь в душе, что разлука образумит упрямицу и та пойдёт на уступки. Обычно она всегда первой уступала при разногласиях и своим поцелуем гасила ссору. На этот раз он, кажись, просчитался – прошло целых два месяца напрасных ожиданий. Всё одно он себя правым считал, ибо ничем не обидел девку, а всего-то попросил маленько подождать с родами.

«Подумаешь проблема», – думал наш герой. Но в связи с отъездом решил навестить подругу, попытаться образумить её. В малюсенькой комнатушке было прибрано и уютно: стол стоял с учебниками, диванчик на высоких ножках, коврик на глиняном полу и шкафчик одежды. На стене висела фотография бабы Гали. Дора приветливо его встретила, без поцелуя, правда. Усадила, конфет предложила. Карп взгляда отвести не мог от этой милой, ставшей родной для него девушки, поэтому и разглядывал её долго. Для начала он спросил, как она живёт, как самочувствие, не скучно ли одной в квартире?

- Скучать мне некогда: третий курс много усердия требует, да и хозяйке дважды в неделю пирожки пеку, по пятьдесят штук. Дружка ещё завела, сейчас увидишь. Тяпа, покажись нам во всей красе! Ну, где ты? Вылезай, милый!

Из-под дивана сонно, согнувшись в три погибели, выполз щенок более полуметра ростом, с громадной головой и добрыми глазами, и сел рядом с хозяйкой.

- Понимаешь, покупала как малыша, а он вымахал на полкомнаты. И это ещё не конец, похоже... Ну и пусть. Ты чего так долго не шёл, Карпуша? Думала, уже забыл. Ах, уезжаете в Воронеж, поэтому… В поликлинику ходила, проверялась только. У меня в порядке, сказали. Не упрямая, и не назло поступаю, но аборта не будет. Нет, не хочу тебя захомутать, и не думала. Это мои еврейские штучки, считаешь, не пройдут? Откуда взялись эти слова у тебя, Карп, о евреях? Спасибо тебе за хорошее, что было, а теперь уходи, и навсегда. Нет, твоего отцовства не запишу, под моей фамилией дети пойдут. Встань и иди, слышишь. Всё сама сделаю, и без мужской опоры. Да какая ты опора, если к беременной два месяца не приходил… Нет аборту, сказала. Да и пёс еврейским стал от меня, говоришь, под кроватью прячется… Во всём я виновата? Вот и выплыла твоя сущность, твоя любовь к «недобитой немцами жидовке». Вон из моего дома, слышишь. Вон...

В Воронеже им поручили станцию подготовки сверхчистой воды на большую производительность запустить. Оборудование надо было самим изготовить: нестандартное по кустарным чертежам электрохимиков университета, которые, конечно, были далеки от производства. Посетив один из заводов, мы познакомились со специалистом по воде, Леонидом, бородачом в очках. Он-то и помог нам во всём разобраться, откорректировать чертежи и запустить станцию. Патент и премию ученые получили. Леониду оплатили достойный вклад, сами деньжатами обзавелись и домой поехали аж через три с половиной месяца, где нас ждала работа на телецентре.

Будучи в командировках, нам один раз в неделю руководство позволяло за их счёт разговаривать по телефону с родными и близкими. Что мы и делали, кто возможность имел. Письма почти все получали, а к Диме Попову на день рождения невеста приезжала, тепло приняли. Вечерами, после ужина, общались, делились сокровенным, как и принято в команде было. Карп тоже почитывал письма, только от матери. О разрыве с девушкой никому не сказал. Ночами часто видел её глаза, слышал даже голос, плакать хотелось от боли в груди. А утром приказывал себе мужиком быть и настоять на своём. Баба должна своё место знать, как учили мужики в деревне, тогда и семья будет. Одним словом, каждый сам стал обустраивать свою жизнь: Дора готовилась к материнству, а Карп к дружкам вернулся, клуб по выходным посещать стал. «Свет клином не сошёлся на одной», – подумал Кустов.

Клуб кондитерской фабрики изобиловал, конечно, девушками, и выбор был громадный Деревенский парень все свои усилия прилагал, чтобы выглядеть горожанином, стесняясь своего прошлого. Дора в его жизни появилась не в результате выбора, а по стечению обстоятельств: соседствовали в общаге. Сейчас же присматривался только к городским красоткам, провинциалок избегал. И нашёл, вернее, его нашли. Во время какого-то концерта к нему подсела видная девушка с модной причёской и соблазнительной полуоткрытой грудью и попросила у него защиты. Дело в том, пояснила Таня, так она назвалась, что один «жлобина с тракторного» преследует её, и она одна домой идти боится. Ну, а Карпу она сразу поверила. И он клюнул, пошёл в провожатые, чай попил у неё в комнате, отцом подаренной, с родителями и братом познакомился в тот же вечер. А на воскресенье был приглашён родителями на обед семейный, который ему хорошо запомнился. Застолье было обильным, вкусным, много пили, пели и говорили без конца о достоинствах дочери-красавицы. Захмелевшего Карпа уложили в постель Тани, куда вскорости и она прилегла. Далее он помнит, что родители ворвались в комнатушку с криком и причитаниями. Не ожидали они от парня такого поступка, и где – в своей квартире. Позор-то какой для семьи…

Девица вслух ревела и просила прощения у родителей. Короче, на следующий день подали документы в загс и свадьбу назначили через месяц, к ноябрьским. Просили встречи с матерью для переговоров. Вот он и отписал письмо мамане, чтобы приехала, надо мол, решить вопрос серьёзный по бракосочетанию. А сам не свой ходил. Понимал, что попал в капкан, из которого ему не суждено вырваться. «Вот это я и влип, Дора, как муха на липучку. Я пьяным был и ничего, кажись, не было. Поверь мне, слышишь? А Танька, помню, всё раздеть меня пыталась…» – говорил сам с собой бедолага.

Как-то с большим опозданием, но радостный, на работу Лепестков Митя явился. У него сын родился, первенец. Все поздравляли, хвалили за усердие, дали всласть всем высказаться по существу. Выпить же после работы решили. Конечно, Митя сообщил, что тёща прилетела из Сибири, на помощь дочери. Он вот, решил отпуск взять:

- Наташа такая слабенькая, бледная. Вечерком вещички с мамой покупать пойду: коляску надобно голубую, как жена просила, и вообще...

«Сволочь ты, Карпуша. Девушку одну бросил, мужиком себя показать вздумал, идиот, деревня. Надо что-то сделать, к Доре сходить, вечерком. А почему не сейчас?» И вслух:

- Михаил Семёнович, можно я уйду? По личному надо. Дров наломал с Дорой, помните такую? Да, с пирожками приходила. Мне к ней срочно. В районе вокзала проживает. Есть, передать Косте указание: со мной поехать.

Пока Костя Букур спущенное колесо менял, Карп все выплеснул ему, попросив быстрее поехать.

- А теперь слухай меня, олух. Едем первоначально в загс – забираешь документы жениха. Затем красотку свою известишь, что невеста заправленная есть уже, и брак будет с ней только, понял? А напоследок – к евреечке поедем. Як она примет тебя после всего, не знаю. То-то же, подол целуй ей, скотина, прощения проси, поплачь трошки, сам виноват. Всё, можем ехать. Похоже, что красотка не зря так спешно замуж надумала, приспичило чего-то. А як же, без скандала не обойдешься, держись, хлопец.

Всё по плану, быстро и оперативно сделали. И, как и предполагали, Дорка и слушать не хотела кающегося виновника под окном, велев убраться к невесте. Костя, выждав немного, извинился и уехал по-работе. А вскорости подъехавший пикап вывалил десант из трёх здоровенных мужиков и Таньки-невесты. И пошли дубасить они супротивника, притом на славу. Надо сказать, что парень он был здоровый и ответные удары его были сокрушительны, но их аж трое, один из которых ножом по руке полоснул Карпа. Брызнула кровь, и дверь распахнулась, а оттуда Дора с кочергой кинулась на бандюг. Обстановку спас громадный пёс, ринувшийся на парня с ножом раскрытой пастью громадных клыков, что бандюга чуть не об... Кабы не окрик хозяйки, не сдобровать бы ему. На мгновение затихли все, тяжело дыша. Девушка Карпу руку перевязывать стала, а брат Тани грозно пробурчал:

- Всё одно искалечу, что сестру испортил и бросаешь.

- Вася, слушай, коль не знаешь, – прокричала тётя Настя с открытого окна. – Твоя Танька уж года два иностранцев в гостинице обслуживает, дружка Серафима спроси, он подтвердит. А ты «сестру испортили», она давно не девка уже… Так что, драку прекратите, а то милицию позову. За что дрались-то, мужички? Обмануть хотели парня, сосватать, не вышло.

Вася с ненавистью посмотрел на сестру и к бочке с дождевой водой пошёл, морду отмывать. Дружки последовали за ним. Кто-то тихо хихикнул, поглаживая подбитый глаз и с опаской на громадного пса поглядывая, с насмешливой кличкой Тяпа.

Карпа перевязали, лицо обмыли, попить дали и велели убраться восвояси. Все его попытки объясниться и прощения попросить отвергались тут же Дорой. Прикоснуться же к любимой громадный пёс не позволял: рычал грозно. Баба Настя хотела молодых примирить, увещевая квартирантку, что парень любит её итд. Но та твердила одно:

- Любит, говорите, а какого племени я, всё одно, вспомнил. Так всегда будет у нас... И детям моим напомнит про это... Так что, Карпуша, найди хорошую, послушную...

Парень рухнул на колени, пытаясь рукой её удержать… и зря, ибо собака в броске уцепилась в его руку и сжала челюсти. Кустов от боли сильно вскрикнул и отвалился.

- Фу, Тяпа, не смей кусать... его. Ты как, живой? Хорошо, что кость не раскромсал. Вот дура собака! Не враг он мне, смотри. Я обнимаю его, видишь, свой он, близкий, даже очень. Поняла, псина, а ты кусаться… Могу и поцеловать для доказательства. Ещё разок просишь… Карпуша, ты-то тут причём. Ну, сейчас, понял, Тяпа, что этот парень отец моего ребёнка и самый, самый... Задушишь так, Карпуша. Тяпа, не ворчи так: я вас обоих люблю...

Карпа было не узнать. Ничего в нём не напоминало о замкнутости, недоверии. Мы все знали о его планах в семье, где на первом месте было жилье. Он продал деревенский свой дом, доставшийся ему от деда, купил хатку у бабы Насти. К весне, хвастался Кустов, пристроит комнатку и кухню. А тёплый туалет уже сделал, с ванной сейчас возится. Дору свою без конца упоминал в разговорах с теплотой и гордостью. Её, видите ли, в двадцать один год начальником смены назначили на фабрике. В будущем году – институт закончит... Конечно, повезло ему, считал радостный влюбленный, что в общежитии рядом жили...

- Михаил Семёнович, мне домой надобно сбегать. На сносях Дора. Нет, не одна. Маманя с ней. Так я побежал. Дам знать, сразу.

Увы, у Доры при родах сердце не выдержало: сказались все ужасы детства в немецком гетто и детдоме, как потом мы узнали. Мальчик нормальный, здоровый родился, сиротой став с первого дня. На похороны всей командой пошли, с кондитерской весь цех, похоже, пришёл. Поминки в столовой устроили, где еще так недавно покойница работала. Висел большущий портрет живой доброй Доры...

- Выпьем, друзья, за упокой души нашей подруги, простите, Доры Наумовны Коган, – провозгласила печально директриса. – Очень сожалеем, что безвременно...

Карп ушёл с монтажа на завод работать, поближе к дому, к сыну. Баба Настя переключилась с торговли на уход за ребёнком. Ещё слышал, что лет через пять после печального события Карп женщину из своего села привёз, женился. Баба Настя вскорости померла, сказали. И всё.

Течение времени не замечаем, оно незаметно движется, но результаты явно заметны в зеркале по утрам и на лицах близких. О детях и говорить нечего: они растут, взрослеют, а мы философствовать начинаем, набравшись лет и ума.

В клубе школы №52 нашего города мы встретились с Карпом после многих лет, как разбежались по жизни. По телефону редко, но созванивались, поздравительные открытки к новому году посылали. Но вот так близко не виделись очень даже давно. Изменения во внешности ощущались, но голоса сохранили прежними. Оказывается, моя дочь и его сын получают сегодня аттестаты об окончании школы. Кустов сидел рядом с миловидной женщиной, девочкой лет двенадцати и очень рослым русоволосым парнем с чёрными глазами. Рядом со мной лишь дочь была, потому что жена приболела. Мы, старые знакомые, обнялись, потрясли друг друга, перезнакомились. Конечно, молодые знались, хотя и учились в параллельных классах, но удивились близости отцов. Вручение аттестатов проходило скучно и неинтересно. Удивило лишь то, что когда вызвали Когана Наума, к трибуне сын Карпа побежал. У меня лишь горло перехватило на секунду, и я с улыбкой взглянул на отца. Он доволен был эффектом, обняв вернувшегося сына крепко.

- Я понимаю, Михаил Семёнович, что обрёк сына на трудности, но род Доры не должен угаснуть: я слово ей дал. С нами внук Тяпы проживает, чистокровный сенбернар, как оказалось. В гости загляните к нам, сами увидите, вином домашним угощу. Ребята пообщаются… Сын технарём будет, як мы. Так как, придёте! Вот славно.