Тесно. Как же тесно и неудобно! Со всех сторон давит, подпирает, не давая возможности двигаться, воспроизводить желаемые движения. Он попытался развернуться и тут же наткнулся на непреодолимую преграду. Преграда дышала в унисон с ним, была мягкой и теплой.
Голос, откуда-то сбоку, знакомый, такой родной, что-то мурлычет.От однообразного мурлыканья сразу захотелось спать. Нельзя. Сейчас никак нельзя терять бдительности, впереди его ждет волнующее событие. Он готовился к нему долгие дни. Голос смолк. На смену ему пришли новые. Торопливые, незнакомые, пугающие. Мягкие стены вокруг него заколыхались, больно прижав живот. Безмолвно ойкнув, он инстинктивно прижал к подбородку коленки, защищаясь от назойливого чего-то, неприятно перебирающегося вдоль тела.
Еще не так давно здесь было уютно и спокойно.Много свободного пространства, своевременное питание, многочасовой сон под ритмичные покачивания убежища.
Стенки нещадно сжались, отпустили и родной голос вновь замурлыкал. Не спать...Он заторопился к выходу. Вперед, к свету. Приложить максимум усилий, поднажать, и он на свободе.Туннель оказался еще теснее, чем убежище. Голова кружилась от напряжения, связки рвались от усилий. Проползти, продержаться, туда, к родному мурлыканью.
И он поднажал. Сжался, сконцентрировался, устремился вперед.
Его ждали. Крепкие, уверенные руки подхватили на лету, зачем-то повертели из стороны в сторону, хлопнули чуть ниже спины.
- Уа-уа-уа!- радовался он, мутными глазами рассматривая склонившихся над ним людей в белых халатах. Халаты расступились, давая возможность увидеть ЕЕ. Обладательница мурлыкающего голоса была прекрасна. Он даже замолчал, внезапно ощутив и робость, и восхищение. Протянула руки, прильнула к нему всем телом. Он задохнулся от нахлынувшей на него радости, жажды жизни и...зверского голода.
- Приложите к груди, вон какой богатырь у Вас,- халат отвернулся - Мальчик, кило восемьсот- и совсем тихо, так, что бы Она не услышала- Не жилец.-
Он жадно лакал из материнской чашки, набирался сил, чтобы доказать им, накрахмаленным безжалостным халатам, он жив, жив вопреки их прогнозам.
Доктор, молодой, неопытный вырвал его из теплых объятий.
- В реанимацию, под аппарат. Если до утра доживет... Хотя, вряд ли.Налицо все признаки...- дальше, что-то непонятное, страшное. Приговор.
Его унесли. Она осталась одна. Без его защиты, поддержки, которая ей так сейчас необходима. Стремление увидеть ее вновь не давало ему покоя всю оставшуюся ночь. Он вертелся, кряхтел, громко взывал к ней. Не слышно родного мурлыканья, стенки вокруг не мягкие и теплые, холодные, бездушные куски материала. Он решил, что неприменно вернется к ней. Поспит немного и вернется.
Рассвело. Сменились халаты. Доктор, впротивовес вчерашнему, пожилой, опытный, всплескнул руками:
- Как же так… А говорили…-он пододвинулся к тельцу поближе, сверкнул очками –не жилец. Анна Георгиевна, смотрите, как верещит, аж покраснел весь. Скорее несите к мамочке. – дотронулся до кокона из пеленок и шопотом, между ними, мужчинами- Так держать, орел! В рубашке родился. Вот что значит жажда жизни!- доктор торопливо глянул через плечо, перекрестил ребенка и удалился.
Она была еще прекрасней чем вчера. Уже не уставшая, сидела на краю больничной кровати, что-то мурлыкала под нос. И он не сдержался. Заплакал как маленький, дал волю накопившимся чувствам. Мамочка, теперь он точно знал, как ее называть, встрепенулась, уютно устроила его на ручках и поднесла чашечку.
- Крошка моя, - только и смогла выговорить. На маленькую розовато-желтую щечку упала росинка. А за ней другая.
Но он уже этого не замечал. Ритмично двигая пухлыми губешками, малыш насыщался, наполняя худосочное тельце живительной влагой.
Помочь сайту
Поздравления
