Погнали наши городских

(киноповесть)

                                ***
   Дом Муромца стоял на окраине села, метрах в ста от берёзовой рощи, куда можно было ходить за грибами, где молодёжью отмечались все весенние и осенние праздники.
   Дом, сделанный самим хозяином из брёвен, был добротный с высоким резным крыльцом. Во дворе стояло несколько построек-сараев, возле которых паслись куры и гуси. Большой двор хозяин заботливо обнёс деревянным забором.

   Вот к этому забору в начале осени 1984 года и подбежал запыхавшийся пацан лет двенадцати. Как на самом деле звали этого пацана, знали только разве что его родители да учителя местной средней школы, в которой он учился. Для остальных он был просто -Малый. Это прозвище закрепилось за пацаном давно, он к нему привык и ни на кого не обижался. 
   Малый, повернув голову назад, попытался выломать из забора штакетину. За этим занятием его и застал семидесятилетний хозяин забора. Несмотря на свой преклонный возраст, Муромец был мужчина хоть куда, богатырского телосложения, за которое и получил своё прозвище.
                 
   - Ты что, паршивец, делаешь? – закричал Муромец, хватая пацана за ухо и что называется «отдирая» того от забора.
   - Ой, дедушка Илья, отпустите, пожалуйста, - захныкал Малый, приседая на корточки и пытаясь вырваться из сильных цепких рук. - Больно мне.
   - А чего ты ревёшь? – спросил Муромец. - Напакостил, а теперь ревёшь.
   - Отпустите, пожалуйста.
   - Отпустить, говоришь? – переспросил Муромец. - Ты зачем это чужое добро портишь?
   - Так дерутся же там, - попытался оправдаться Малый. - Помочь надо.
   - Кто дерётся? – не понял Муромец.
   - Да наши с городскими.

   Видимо, этот аргумент подействовал на Муромца, и он отпустил Малого. Тот, потирая раскрасневшееся ухо, махнул рукой в сторону берёзовой рощи.
   Муромец посмотрел по направлению руки Малого, затем повернул голову в свой двор, где у него стоял старенький мотоцикл с коляской «Иж-Юпитер».

   - А, ну помоги мне его выкатить, - приказал Муромец провинившемуся пацану.

                                ***
   На расстоянии пяти метров, выстроившись в шеренгу, плечом к плечу стояли напротив две группы парней примерно одного возраста — лет по шестнадцать-восемнадцать и сосредоточенно смотрели друг на друга. Они были готовы в любую минуту кинуться в драку, нужен был только сигнал к действию.

   Одну группу в основном составляли местные школьники, вторую — учащиеся ПТУ, или как их здесь ещё называли, городские. Городские приехали помочь колхозу в сборе урожая свеклы.
   Чуть впереди местных стоял вернувшийся этой осенью из армии Юрий Переверзев, чуть впереди городских - староста группы токарей-фрезеровщиков Никита Ковязин.

   Драке, однако, в этот раз не суждено было свершиться – услышав шум приближающегося мотоцикла, все дружно повернули головы в сторону.
   Оставляя за собой клубы пыли, по просёлочной дороге ехал на своём мотоцикле Муромец. В коляске мотоцикла сидел Малый, по-прежнему державшийся за болевшее ухо.

   - И запомни, - учил дорогой старый малого, - мужики плачут только в двух случаях – от большой радости или от большого горя. А по пустякам они не плачут.

   Малый и слушал и не слушал Муромца, все мысли его были направлены на другое – он сожалел о том, что опять не удастся принять участие во «взрослой» драке.
                     
  - Атас! Муромец едет! – крикнул кто-то из местных.

   Все присутствующие, словно увидели доселе невиданное чудовище, забыв о том, для чего они здесь собрались, кинулись врассыпную. Причём, бежали вперемешку — свои, городские.

                                ***
   Даша и Саша приехали на Сашином мотоцикле в берёзовую рощу чуть раньше несостоявшихся драчунов. Правда, появились они здесь совсем по другому поводу и укрылись на лужайке за низкорослыми кустами, где ещё с конца лета организовали для своих утех тёпленькое местечко. Из своего укрытия они видели позорное бегство молодёжи от старика.

   - Дети ещё, - резюмировал Саша. - Всё никак не наиграются в «казаков-разбойников».
   - Зато мы наигрались в «дочки-матери», - виновато, чуть потупив глаза, сказала Даша.
   - Ты это о чём? – не понял Саша.

   Даша прислонилась головой к сидящему рядом Саше и, собравшись с силами, выдохнула:

   - Саш, я беременна.
   - То есть как беременна? - Саша оттолкнул девушку от себя.
   - Да вот как-то так.
   - Ты уверена?
   - Да. А ты что, не рад? – ответив, в свою очередь спросила Даша.
   - Чему радоваться? – разозлился Саша. - Я только из армии вернулся, не нагулялся ещё. А ты мне сразу предлагаешь пелёнки-распашонки.
   - Не сразу, - не согласилась Даша и попыталась пошутить: - Через девять месяцев.
   - Ты думаешь, о чём ты говоришь? Ты на себя лучше посмотри. Какая из тебя мать? Ты ещё даже школу не закончила.
   - Когда у нас первый раз было, ты не спрашивал, окончила я школу или нет, - на глазах девушки появились слёзы.
   - Не спрашивал, - согласился Саша. – Но и не обещал на тебе жениться.

   Даша закрыла лицо руками и начала плакать в голос. Саша быстро встал и посмотрел на убегающих от Муромца ребят. 

                                ***

   По большому счёту конфликт между местными и городскими начался с личной ссоры Юрия и Никиты. И естественно причиной их разора, по известному французскому утверждению, являлась женщина. Девушку звали Клава. Она была городская, училась на оператора связи.

   В первый же вечер на танцах Юрий отметил её, как самую красивую женщину из тех, кого он когда-либо встречал. Как таковой первой любви, если не считать учительницу начальных классов, у Юры не было. И в Клаву он влюбился по-настоящему. Они начали встречаться и всё бы хорошо, да Юра внезапно заболел – ему вырезали аппендицит. Вернувшись после операции домой, он узнал, что Клава встречается с Никитой.

   Сейчас, убегая от Муромца, Юрий оказался рядом с Никитой.

   - Ничего, вечером договорим, - Юрий, не останавливаясь, повернулся к Никите. - На танцах.

                                 ***

   Это трио считалось неприкасаемым и его от каких-либо конфликтов уберегали, даже освобождали от работы – для репетиций. Трио представляло собой своеобразный, наскоро собранный вокально-инструментальный ансамбль: Паша (городской) – бас-гитара, Вовик (местный) – ритм-гитара и исполнитель песен, Дима (городской) – барабанщик. Найдя в сельском клубе пылящиеся без дела музыкальные инструменты, микрофон, колонки, звукоусилитель, после нескольких удачных репетиций неприкасаемые, заменив старенький магнитофон, стали играть вечерами на танцах.
   На танцы под открытым небом собиралась вся молодёжь села – хоть ещё одно развлечение после рабочего дня вместо уже поднадоевшего кино.
   Танцевали все. 

   Катя, из городских кавалеров, приглашавших её на медленный танец, никому не отказывала. Но стоило ей только встать, как все кавалеры находили всевозможные причины отказаться от своего приглашения. Дело в том, что Катя была на последнем месяце беременности, и её большой округлый живот приводил кавалеров, мягко говоря, в смятение.

                                  ***
   - Бывало поймаешь каласика, а он в луках у тебя – тлып-тлып-тлып, - всем, кому ни попадя, рассказывал Карасик о своих приключениях на рыбалке, за что и получил своё прозвище.

   Карасик с детства не выговаривал букву «р», но это его ничуть не смущало и, может быть, именно поэтому в училище над ним не смеялись. А вот Юрий решил подшутить над парнем. Он давно обещал познакомить Карасика с симпатичной девушкой и сегодня выполнил своё обещание.

   - Но учти, она – немая, - сказал Юрий, представляя Карасику небольшого роста, одетую в белый плащ, девушку. – Зовут Зоя.

   Зоя поправила на голове платок и мило улыбнулась Карасику.

                                  ***
   Никита и Клава сидели, обнявшись, на скамейке возле какого-то дома. Света в деревне не было, но луна ещё не потеряла свой блеск и спокойно прогоняла свои лучи сквозь вечерний сумрак.
   От клуба, с танцплощадки до слуха молодых людей долетали звуки музыки, но они не обращали на них никакого внимания. Никита рассказывал Клаве о своей жизни и почему он попал в ПТУ. Та внимательно слушала.
   Вдруг послышался шум подъехавшего мотоцикла и молодых людей ослепил свет фар.

   - А вот они, голубчики, - не вставая с заднего сидения мотоцикла, сказал Юрий.

   Клава было дёрнулась, чтобы убежать, но Никита остановил её.

   - Сиди, - сказал он тихо.

   Саша продолжал сидеть на мотоцикле, а Юрий подошёл к Никите. Явное преимущество было на стороне Юрия, так как свет светил ему в спину.

   - Я тебя предупреждал, чтобы ты оставил её в покое? – грозно спросил Юрий.
   - А кто ты такой, чтобы мне приказывать? – в свою очередь спросил Никита.
   - Сейчас узнаешь, - тут же отреагировал Юрий и достал из кармана большую отвертку, которой он часто пользовался при ремонте трактора.

   Никита встал, резко выбросил руку навстречу Юрию – раздался щелчок. Клава, в страхе прижав кулак ко рту, вскрикнула – в руках у Никиты блестело лезвие откидного ножа.

   - Ну, подожди, - пригрозил Юрий, отступая от своего врага на шаг назад. – Я ещё с тобой поквитаюсь.
   - Юр, оставь его, поехали, - вмешался в разговор Саша.

   Юрий, словно только и ждал этих слов, сел на мотоцикл.

                                  ***
   У Карасика в его восемнадцать лет это было первое свидание в жизни (из-за изъяна в речи девушки с ним дружить, а уж, тем более, встречаться, просто не хотели), поэтому он даже не знал, как вести себя с Зоей.

   - Может, на танцы пойдём? – нерешительно предложил Карасик, на что Зоя тут же отрицательно покачала головой.

   Они шли по центральной улице, на которой, в отличие от остальных улиц, кое-где всё-таки горели фонари. Карасик попытался обнять рукой девушку за талию, но та резко отбросила руку нахального кавалера. Карасик совсем растерялся и уже начал жалеть, что согласился на эту авантюру.

   - Может, тебя домой отвести? – предложил он и, когда Зоя кивнула в ответ, даже обрадовался.

   Доведя Зою до калитки её дома, во всяком случае, Карасик понял, что дом, возле которого девушка остановилась, и есть её дом, он попрощался и заспешил обратно.

                                  ***
   Саша привёз Юру к Катиному дому, где и остановил мотоцикл.

   - Может, всё-таки сначала сгоняем к шинкарке? – предложил Саша.
   - Я уже тебе говорил, что нет у неё ничего. А больше взять просто негде.
   - Так что, завтра до одиннадцати опять будем ремонтировать трактора? – спросил Саша, намекая на то, что спиртное в магазине продавали с одиннадцати и, чтобы не возвращаться за ним с полей, все трактористы оставались на бригаде до злополучного часа.
   - Завтра будет завтра, - ответил Юрий, - а сегодня мне надо успеть ещё кое-что сделать. - Интересно, Малый уже дома?

   Юрий посмотрел на светящиеся окна Катиного дома.

                                  ***
   Карасик рассказывал о своём свидании и, чтобы не ударить в грязь лицом, а скорее всего, ему было просто стыдно рассказывать правду, он безбожно врал товарищам, выдавая желаемое за действительность. Естественно, он просто не мог не сказать, что уже и лапал девушку и целовался с ней.

   - До остального пока не дошло, но завтла всё будет, как в кино, - на ходу продолжал придумывать Карасик. - Не знаю только куда её повести для этого.
   - Так в рощу и отведи, - сказал кто-то.
   - А если она ночью забоится?
   - Сам бы ты не забоялся.

   Юрий молча выслушал любовные похождения Карасика, а затем неожиданно спросил: 
  
   - С кем это ты целовался? Вот с ним что ли? – Юрий указал на пришедшего с ним Малого.

   Карасик, прищурившись, стал смотреть на Малого, узнал в Малом Зою, понял, что над ним жестоко пошутили.

   - Убью! – закричал Карасик, хватая со стола тесак, которым он обрезал ботву при сборе свеклы, и ринулся в сторону двери, где стояли Юрий и Малый.
   - Беги, Малый, - засмеялся Юрий. – Я его долго не смогу сдерживать.

   Малому не надо было дважды повторять – его как ветром сдуло.

                                  ***
   Малый бежал по деревне не от того, что испугался угроз Карасика. Просто на улице было прохладно, и он стремился скорее попасть домой к теплу.
  Малый знал, что дома он получит хороший нагоняй от родителей – завтра идти в школу, а уроки не выучены. Достанется ему и от сестры Катьки за то, что взял без спросу её одежду, хотя она её давно не носит из-за большой округлости живота.
  В принципе Малый был для своего возраста нормальным парнем, и учился неплохо, и особо не хулиганил. Просто с появлением городских жизнь в деревне преобразилась и не принять участие в этих «преобразованиях» Малый просто не мог.

                                  ***
  Городские приезжали сюда каждый год. На этот раз их было человек сорок – половина парней, половина девушек. Были с ними и старшие, четыре человека, так называемые мастера производственного обучения.
   Парней определили в старый клуб (новый ещё строился), куда заботливо по приказу директора совхоза свезли старые железные кровати с матрасами. Девушки жили в совхозной столовой.
   Утром, после завтрака, городских отвозили на стареньком «ПАЗике» в поле, где они вручную вырывали из земли свеклу и слаживали её на телеги двух, закреплённых за ними, «белорусов». На одном тракторе работал Юрий, на другом – Саша.

                                   ***

  Карасик, забившись в угол, сидел на полу, вытянув вперёд ноги. В руках у него была гитара, которую он «одолжил», а точнее взял без спросу, у Паши. Мало того, что Карасик, до этого никогда не державший гитару в руках, играл на ней, т.е. остервенело бил пальцами по струнам, но он ещё и пел в ритм своих ударов. Карасик пел о себе, о том, как ему тяжело жить на этом свете, о друзьях, которых у него никогда не было, как не было никогда и никогда не будет любимой девушки. Пел Карасик с надрывом, и это была даже не песня, а скорее крик души, его боль, которую он сейчас, не зная зачем и для чего, выплеснул наружу.

   - Что это с ним? – спросил кто-то.
   - Обкурился просто, - ответил Никита. – Давайте спать, он скоро угомонится, как дурь выйдет.

   И действительно, закончив сольное выступление, Карасик затих. Уснул он на том же месте и в той же позе, в которой сидел. Паша даже не стал забирать у него гитару, которую Карасик нежно прижимал к своей груди.

                                  ***

   Костя Антипов приехал в деревню на первом автобусе, когда городские ещё на работу не выходили, а спали крепким сном.
   Антипов служил в армии и ему предоставили отпуск на десять дней, не считая дороги туда и обратно. А поводом для этого неожиданного отпуска послужило письмо, пришедшее из военкомата – Костю обвиняли ну, если не в изнасиловании девушки, то во всяком случае в вступление с ней в интимные отношения, в результате которых девушка эта была беременна и требовала от Антипова на ней жениться.

   - Я пошутил, а она надулась, - объяснял Антипов сослуживцам сложившуюся ситуацию.

                                ***
   Катя ждала Костю, верила, что его обязательно отпустят. И дело было даже не в женитьбе, о которой она поведала военкому - она бы подождала оставшиеся пятнадцать месяцев, тем более что Костя от отцовства не отказывался и даже, судя по его письмам, был рад этому. Она просто хотела спасти своего возлюбленного. Дело в том, что Костя служил в Афганистане, и хотя об этом не говорили во всеуслышание, все, в том числе и Катя, прекрасно знали, что очень часто оттуда вместо солдат привозили цинковые гробы.

   Поэтому, когда Костя в солдатской форме вошёл в её дом, она не столько обрадовалась его приходу, сколько была довольна собой, что какая она всё-таки прозорливая женщина.

                                  ***                             
   Даша с утра караулила Юрия. Дорога на тракторную бригаду проходила рядом с её домом, и пройти незамеченным не было никакой возможности. Даша хотела через Юрия повлиять на решение Саши, но когда Юрий, спеша на работу, поравнялся с её калиткой, Дашины планы сами собой резко изменились. И Даша решилась.

   - Ну и куда мы так торопимся? – остановила она Юрия.

   - А может к тебе и тороплюсь, - начал было заигрывать Юрий, ни на что, по большому счёту, не рассчитывая.
   - Если ко мне, то лучше вечером прийти, часов в шесть, - как о чём-то обычном сказала Даша. – Родители поздно домой вернутся, так как сразу после работы в гости уходят, и я буду одна.

   Такого ответа Юрий явно не ожидал, поэтому был немного обескуражен.

   - И выпить будет? – осторожно спросил он.
   - И выпить будет, - подтвердила Даша.
   - А я, ведь, приду, - угрожающе произнёс Юрий.
   - Как стемнеет, сразу и приходи, - обнадёжила парня Даша.

                                   ***

   Взявшись за руки, Костя и Катя шли по селу. Они решили лично пригласить родственников, друзей и знакомых на свою свадьбу. В каждом доме, куда они заходили, не обходилось без расспросов о службе. Костя отвечал кратко, без подробностей. Мол, служится нормально: солдат спит, а служба идёт. Но даже эти незначительные

остановки отнимали уйму времени, так что к дому Муромца жених и невеста пришли ближе к обеду.
   Баба Вера копалась в огороде. Чеснок сажает, понял Костя.

  
                                   ***
   Муромец души не чаял в своём единственном внуке. Всё детство Кости прошло во дворе деда. Ребёнок рос смышлёным не по годам, всегда помогал и по хозяйству, и по огороду.

   - Всё, собирайся, - приказал Муромец жене, как только молодые ушли. – Едем в город за подарками к свадьбе.

                                   ***
   Сразу же при въезде в город Муромца остановили у поста ГАИ.
Дотошный милиционер долго рассматривал старенький мотоцикл, ещё дольше – документы на транспортное средство и водительское удостоверение. Видимо, он просто не знал, за что можно было зацепиться, чтобы наказать деревенского жителя. Вдруг лицо милиционера засияло радостной улыбкой.

   - А почему пассажир без шлема едет? – спросил он довольно.
   - Так я, как раз и еду покупать второй шлем, - как о чём-то обыденном, не имеющим ничего общего к нарушению ПДД, ответил Муромец.

                                    ***

   Идя по залам большого торгового центра, баба Вера постепенно обрастала всевозможными коробками с покупками, которыми её снабжал Муромец.
   В многолюдном отделе «детские товары» Муромец решил купить детский горшок и даже взял его в руки.

   - А это-то зачем? – удивилась баба Вера.
   - А то ты будто не знаешь? – усмехнулся Муромец
   - Рано ему на горшок ходить, – попыталась было возразить баба Вера. - Он даже ещё не родился.
   - Не бабье это дело рассуждать, - грозно сказал Муромец.

   В этот момент Муромец услышал непонятную речь, явно обращённую к нему.

   - А ты не встревай, - повернулся Муромец на голос незнакомца.
   - Гля, какой дядя глязный, - показывая рукой на темнокожего мужчину, стоявшего рядом с Муромцем, закричала трёхлетняя девочка, которая тут же была одёрнута своими родителями.

   Муромец опешил. Вообще-то он никогда никого и нечего не боялся – прошёл финскую, немного, до ранения и контузии, повоевал в Отечественной. Спасла его баба Вера, тогда ещё сестричка Вера – с большим трудом дотащила на себе до медсанбата, сама была при этом тяжело ранена. Благодаря стараниям врачей, они выжили и с тех пор уже никогда не расставались. Но вот эта контузия иногда давала о себе знать, и тогда Муромец не контролировал свои действия и был непредсказуем в своей ярости, если его до такого состояния доводили. Поэтому односельчане и побаивались его.
  А вот свою жену он никогда, даже при приступах, ничем не обидел. Покрикивал разве что, но и то беззлобно.
  А здесь было совсем другое дело. И приступа не было, а он стушевался.

   - Вот для правнука покупаю, - не зная почему, смущённо сказал Муромец, показывая темнокожему горшок.
   - Very well, - сказал иностранец и дружески похлопал Муромца по плечу.

   Естественно, что Муромец ничего не понял и на этот раз, но он на какую-то секунду задумался, словно пытался осмыслить услышанное. Наконец, поняв по-своему, Муромец закивал головой и обрадовано воскликнул:

   - Веру?! О, ез, ез.

   Баба Вера, которая было на пять лет моложе мужа, толкнула в бок Муромца и укоризненно покачала головой. Муромец посмотрел на жену, затем повернулся к иностранцу.

                       
   - Но давно, - поправился Муромец.

                                   ***
   Они возвращались домой. Баба Вера сидела сзади, а коляска была переполнена картонными коробками разных размеров с купленными к свадьбе подарками.
   Вдруг Муромец резко затормозил и, свернув в сторону, остановился. Муромец вспомнил, что забыл купить шлем, а впереди был тот самый пост ГАИ, где ему пришлось немного раскошелиться, и на котором он обещал купить этот самый злополучный шлем.
   Возле поста ГАИ стоял тот же самый милиционер и, отыскивая очередную жертву, наблюдал за движением машин. Ему повезло и в этот раз - светлая «копейка» ехала с явным превышением скорости. Милиционер хотел остановить «нарушителя» - для этой цели он одной рукой поднял жезл, другой взялся за свисток. Так в этой позе он и замер, увидев проезжающий мимо него мотоцикл.

   Мало того, что коляска была явно перегружена, но и вдобавок ко всему на голову, сидевшей сзади за мотоциклистом женщины, вместо шлема был одет детский горшок.
   Милиционер остался стоять в той же позе и только поворачивал голову вслед движущемуся мотоциклу Муромца.
   Воспользовавшись моментом, водитель «копейки» поспешно уехал.

                                   ***
   Саша принёс две бутылки вина, и они вдвоём с Юрием выпили их здесь же на поле. Сильно опьяневший Юрий, как только пришёл домой, сразу завалился спать. Спал он мёртвым сном без каких-либо сновидений. И лишь после того, как хмель полностью растёкся по всему телу, он увидел обнажённую Дашу, которая манила его к себе. И как будто кто-то толкнул Юрия – в ту же минуту он проснулся. Посмотрев на часы, Юрий изумился - было без четверти девять.
   Быстро одевшись, Юрий что называется побежал к дому Даши. Но, видимо, он зря так торопился – на пороге дома он встретился с Дашиными родителями.

   - Проспал своё счастье, - пронеслась в голове у Юрия безрадостная мысль.

                                   ***      
   Катя рожала дома, ждали приезда скорой помощи из города. Костя и Малый сидели в соседней комнате.

   - А там страшно? – спросил Малый, подразумевая службу в армии.
   - По-всякому, - неопределённо ответил Костя. – Сначала, конечно, страшно, а потом привыкаешь. Но когда видишь убитого товарища, когда знаешь, что уже ничем не сможешь ему помочь, когда представишь, что на его месте мог оказаться ты сам - вот тогда становится по–настоящему страшно. И тогда мысленно ты обращаешься к Богу и просишь его, чтобы этого не случилось.
   - Ты веришь в Бога? – удивился Малый.
   - До Афганистана не верил, - вполне серьёзно ответил Костя. – А теперь верю. И ты верь.

В этот момент в окно постучали.

   - Кот, выходи, - послышался голос Юрия.

   Костя внимательно посмотрел на Малого и снял с себя нательный крестик.

   - Это мне дед дал перед призывом, на проводах.
   - Муромец? – переспросил Малый.
   - Да, Муромец, - подтвердил Костя. – Дед у меня здесь один. Так вот, на и носи, - Костя повесил на шею Малого свой медный крестик, вместо цепочки на котором был обычный верёвочный шнурок.

                                   ***
   - Пить будешь? - спросил Юрий.
   - А есть что пить? – вопросом на вопрос ответил Костя.

   Юрий достал из кармана бутылку и протянул Косте.

   - Шинкарка спирт сегодня из города привезла, - пояснил Юрий.
   - Чистый? – удивился Костя.
   - Кто же тебе за пять рублей будет чистый спирт продавать? – усмехнулся Юрий. – Разбадяженый водой.

   Они выпили полбутылки, закурили, после чего Юрий поделился своими проблемами и попросил товарища помочь проучить городских, а точнее разобраться с одним из них, Никитой.

   - Да вы что, с ума посходили? – начал заводиться Костя. – Из-за какой-то бабы вы готовы поубивать друг друга!
   - Ну, положим, не из-за какой-то, - попытался возразить Юрий, но Костя уже его не слушал.

   - А ну идём к ним, - решительно сказал Костя.

                                   ***
   - Скучно что-то сегодня, - сказал Никита. – Может послать кого к шинкарке, говорят, она сегодня затарилась.

   - А пусть лучше вон Карасик нам споёт что-нибудь, - полусерьёзно полушутя сказал Дима, показывая на только что вошедшего Карасика. – А я подыграю.

   Карасик не понял, почему все дружно рассмеялись, отрешённым взглядом окинул смеющихся, затем махнул рукой, сел на подоконник и начал молотком бить лежавшие там орехи.

   - Ещё не разобрало, - тихо шепнул, стоящим рядом с ним, Никита.

   В этот момент в клуб вошли Костя и Юрий. Городские сразу же сгруппировались вокруг Никиты, только один Карасик не обращал никакого внимания на происходящее.

   - Значит, так, - сказал Костя, - конфликт, что между вами возник, яйца выеденного не стоит. Ну, набьёте вы друг другу морды, чего доброго, ещё поубиваете друг друга. А смысл? Всё равно женщина останется с тем, кого выберет сама. Именно поэтому всегда мужчина просил у женщины руку и сердце, а не наоборот.

   Ребята, сами ещё не служившие в армии, внимательно слушали солдата. Костя пытался уговорить их помириться, доказывая, что повод данной ссоры – сущий пустяк по сравнению с тем, что сейчас происходит в Афганистане, где таких же как они, совсем ещё молодых парней, убивают ни за что, ни про что.

   - Да прекрати ты стучать, когда старшие разговаривают, - повернулся Юрий к Карасику.

   Карасик молча встал с подоконника и занёс над головой Юрия руку с молотком. Костя, моментально оценив ситуацию, успел оттолкнуть Юрия в сторону и принял удар на себя.
 
                                   ***

   Первой закричала Катя, затем появившийся на свет младенец – мальчик.
   Как было уговорено ранее, Малый выпустил в небо из окна красную ракетницу, увидев которую, Муромец закричал:

   - Вера! Слышишь? Правнук у нас родился!

   Муромец обнял за плечи вошедшую жену и привлёк её к себе. На глазах старика выступили слёзы радости.

   - Вот и дожили, - тихо промолвил он.

                                   ***

 Вызванный местный фельдшер отказался даже осматривать истекающего кровью человека.

- От него же разит перегаром, - безапелляционно заявил он.

  Фельдшер искренне считал,  что в "свете решений партии и правительства" он поступает правильно - в стране ширилась и подходила к своему апогею антиалкогольная кампания. При этом он совершенно не думал о принципе милосердия, обязательстве присутствующим в клятве Гиппократа, как не думал о том, что своим отказом нарушает клятву советского врача.
     Костю увезла приехавшая за роженицей машина скорой помощи. И то не сразу – сначала приехала милиция.


                              ***                         
   Константина Антипова хоронили всем селом. Городские к этому времени уже уехали – их, опасаясь неприятных эксцессов от местного населения, поспешно отозвали в училище. Карасик бесследно исчез сразу же после совершённого им преступления.

   - Бедная Катя, - сказала на поминках Даша. – Как ей трудно будет одной без отца растить ребёнка.

   Женщины её поддержали. Саша в разговор не вмешивался, внимательно слушал. Он прекрасно понимал, что Дашины слова относились в первую очередь к нему. При живом отце ещё не родившийся ребёнок – его ребёнок! – мог остаться сиротой. И Саша принял решение. Он помирился с Дашей и пообещал, что весной, как только Даша окончит школу, они обязательно сыграют свадьбу, если к этому времени, конечно, она не успеет родить.

   - Если родится мальчик, - сказал он, - назовём его Костей.

                              ***
   Катю выписали из больницы, и она с малышом, которому даже имя не придумала, вернулась домой. Молодая мать после известия о смерти мужа чувствовала себя плохо, поэтому все заботы о ребёнке, за исключением кормления, взяли на себя Катины родители. Малый, как мог, помогал старшим.

                              ***
   Через несколько дней после трагических событий из военкомата приехало несколько солдат и офицер. Они побывали у Костиных родителей, в доме у Муромца, затем заявились к Кате – искали дезертира, своевременно не вернувшегося из отпуска в воинскую часть, Константина Антипова.
   После их визита Катя совсем слегла.
   Муромец умер через три дня после того, как непрошенные гости побывали на сельском кладбище. Баба Вера долго оплакивала своего верного спутника, с которым прожила под одной крышей более сорока лет, родила ему двоих детей, разделяла с ним радость и горе, дождалась внуков, а вот теперь и первого правнука.

                              ***
   Лежащий в детской кроватке младенец начал плакать. Малый взял его на руки и начал качать.

    - Ну и чего ты плачешь? – спросил Малый вполне серьёзно, без всякого сюсюканья. – Мужчины по пустякам не плачут.

   На удивление Малого, ребёнок плакать перестал.
   Малый бережно положил его обратно в кроватку и, поправляя одеяло, склонился над ним. Из-под рубашки выпал висящий на шее крестик.

   - Это твоего папки, - сказал Малый, пряча крестик под рубашку. – Теперь я тебе вместо отца буду.

    Ребёнок на какое-то мгновение замер и внимательно посмотрел на своего повзрослевшего не по годам дядю.