Петля времени

Э-эх, пути-дороги российские. Куда ведут, зачем? Чуть свернул с оживленной, “пронумерованной” трассы где-нибудь километров за двести от большого города, и попадаешь на то, что в народе называют “направлениями”. Заглянуть бы на мгновение в будущее, посмотреть – что же там, в конце пути? Но нет, к сожалению, у человека таких способностей. И этого не знает даже автомобильный атлас, пахнущий свежей типографской краской. Вполне вероятно — там тупик: какая-нибудь ферма, недостроенная в ударную пятилетку, или брошенный, оказавшийся ненужным секретный объект.

Пара минут на убитой, никогда не знавшей разметки дороге и ты, проклиная все на свете, разворачиваешь свой автомобиль в обратном направлении.

 

Совсем другое дело, если вы за рулем мощного внедорожника, машинка эта принадлежит фирме, а на “торпеде” — листок с нарисованной от руки картой. Сей, подробный план начертан нетвердой рукой Петровича, соседа по даче и ветерана “тихой охоты”. Свои грибные места он не показывает никому, деликатно переводит разговор на другую тему, если чувствует, что собеседник проявляет соответствующий интерес. А если визави в наглую просит показать заветные угодья, старый хитрец закатывает глаза и глубокомысленно заявляет: “ Сие — тайна великая есть!” Так и было до вчерашнего вечера, на протяжении которого Петрович подвергался изощренной психологической обработке с применением разноцветных химических составов. Виски, коньяк и водка в соответствующей пропорции, как выяснилось, заменяют сыворотку правды, и сосед не смог устоять. Под большим секретом он рассказал Дмитрию о затерянном в лесу “плато” – сосновом оазисе, окруженном болотом, где растут по его словам: “чудные белые грибы”.

 

— Почему плато, откуда тут плато, — Дима хитро посмотрел на соседа, но промолчал. — Звучит красиво!

 

Рассказанному Дмитрий “не поверил” и сказал, что таких мест просто не осталось, что он то в округе все знает, и что Петрович, мягко говоря, “заливает”. На свет божий была извлечена карта области, и Дмитрий очертил окружность вокруг дачного поселка, радиусом километров этак пятьдесят. А затем Петровичу было заявлено, что Дима здесь исходил каждый сантиметр и готов “забиться”, что сосед все только что придумал, так сказать, для поднятия авторитета.

 

— Сынок, — сверкнул глазами ветеран. – Убери ты эту филькину грамоту, смотреть на нее не могу. Сейчас я тебе правильную карту нарисую. Увидишь, что еще есть, есть “белые пятна”!

 

В слабеющую руку Петровича Дима быстро вложил ручку и пододвинул вырванный из блокнота листок. Сосед трудился несколько минут, высунув от усердия язык и бормоча таинственные заклинания, а потом мирно опочил. Лицо у него было умиротворенное, можно сказать, счастливое. Наверное, он находился в своей чудной стране, где в обязательном порядке присутствуют земляничные поляны, стройные колонны гигантских боровиков и гектары лесных фиалок.

 

Дима взглянул на карту, сверился с одометром, из показаний которого следовало, что он уже проехал отмеченные Петровичем 15 километров, и что вот-вот появятся нужные ориентиры. А вот и они: огромный валун справа от дороги, крутой поворот почти на 180 градусов, выглядящий на плане, как петля и старая сосна, возвышающаяся над разношерстным перелеском – завершающая точка путешествия. Здесь Петрович написал – стоянка ТС и изобразил машину, больше похожую на телегу.

Дмитрий без труда преодолел то, что когда-то было придорожным кюветом и заглушил двигатель.

 

— Молодец, Петрович. Старый проверенный кадр. Даже после ударной дозы ничего не упустил, все соответствует действительности. Что-то будет дальше?

 

Дима снял костюм и аккуратно повесил его на плечики. Вчера, даже домой заскочить времени не было – опять на работе задержали. А в пятницу вечером каждая минута дорога: километровые пробки на выезде из города могут испортить настроение на все выходные.

 

Он достал из машины рюкзак с легким дюралевым коробом и надел болотные сапоги. Накинул куртку с надписью “Охрана“, давным-давно подаренную приятелем, а потом, ломая придорожную малину, углубился в лес. Солнце светило в затылок, на часах было 8.30.

Метров через триста началось болото. На карте это место было обозначено буквами “Бо..”. Видимо, к моменту написания силы начали покидать Диминого соседа, и слово не было дописано до конца.

 

Это самое “Бо..” на первый взгляд выглядело устрашающе, а на второй – просто жутко: редкие березки на мшистых кочках, там и тут затянутые ряской водяные блюдца. Ну и, конечно же, запах – болотные испарения в неподвижном воздухе напрочь заглушали ароматы оставшегося за спиной хвойного леса.

 

Дмитрий достал карту и закурил, с тоской посмотрев на коричневую жижу, покрывающую сапоги: лезть в трясину категорически не хотелось. Однако, пунктир на карте, решительно пересекающий болото, авторитет Петровича и страсть к авантюрам, как магнитом притягивали к лесному массиву, видневшемуся метрах в восьмистах, прямо по курсу. Дмитрий нашел слегу, двухметровый шест, еще недавно бывший елкой, и решительно направился к первой кочке. Надо сказать, что весь маршрут, разработанный соседом, состоял из переходов от островка к островку и представлял собой почти идеальную прямую. Зеленый ковер хорошо держал Дмитрия, только иногда болото издавало тяжелые вздохи, чувствовалось, что совсем близко вода.

 

На половине пути располагался островок побольше: на нем с трудом поместились три худосочные березки с изогнутыми ветром стволами. Дима выбрался на земную твердь и с облегчением сбросил оттянувший плечи рюкзак. А что будет на обратном пути: с коробом, до краев наполненным боровиками?

Появление нового островитянина спугнуло серую змею, начертившую синусоиду на прелой листве и стремительно исчезнувшую в чахлой черничной поросли.

 

Оставшийся отрезок пути занял минут пятнадцать и Дмитрий очутился в смешанном лесу, где время от времени встречались упавшие ели, циклопических размеров. Огромные, с хорошо видимой корневой системой, глинистые пласты стояли перпендикулярно земле и были похожи на полуразрушенные стены. Обходить эти нагромождения было весьма затруднительно, отнимало много сил, и, тем не менее, солнце продолжало светить в затылок, на часах было 9.15.

 

Судя по плану, Диме предстояло пересечь просеку с высоковольтной линией, пройти где-то с километр по заболоченному лесу, а потом, по словам Петровича, из воды и мха должен подняться песчаный полутораметровый берег – край “плато”, “засекреченного” соснового оазиса.

 

Через пятнадцать минут лес стал редеть, стали попадаться следы давней вырубки: старые, покрытые поганками пни, кучи полуистлевшего от времени лапника.

Дмитрий достал сигарету, бросил взгляд на часы и вдруг заметил, что солнце, так привычно греющее затылок, куда-то исчезло. Небо затянуло облаками, стало прохладней, и появился довольно сильный ветерок. Он дул в спину и ощутимо подталкивал в сторону пока еще невидимой “высоковольтки”. Дима пошел быстрее и вскоре оказался на краю просеки, шириной никак не менее сотни метров. Прямо перед ним был довольно ровный участок с редкими невысокими деревцами. Зато на противоположной стороне ели поражали своими габаритами. И удивительное дело, над исполинами было хорошо видно какое-то свечение, сильно напоминающее искорки бенгальских огней. А еще больше оно походило на серебристую рождественскую мишуру, точно повторяющую контуры еловых верхушек. Дима скользнул глазами по металлическим фермам высоковольтной линии и на многометровой высоте, там, где должны быть видны провода, увидел ту же картину, правда, в гипертрофированном виде. Здесь было бы уместно сравнение с гигантским инеем, диаметром примерно в пару метров. “Иней” этот изменял свои геометрические размеры: то уменьшался примерно на треть, то “разбухал” на такую же величину. Отчетливо различалась пульсация вдоль оси — еле заметной паутинки проводов. Воздух был стерильно чист, очень легко дышалось.

 

— Коронные разряды. Фантастика, да и только, — удивился Дима. – Их еще огнями Святого Эльма называют. Такое мало кто видел.

 

Однако любоваться причудами атмосферного электричества, времени не было: емкость для грибов пока пуста. Дмитрий прислушался к ровному гудению проводов, угрозы не заметил и быстрым шагом, почти бегом пересек просеку. Углубившись в лес, он еще раз сверился с картой, нашел очередной ориентир и “взял” направление. Несколько беспокоило отсутствие солнца, но до конечной точки — почти рукой подать. Через пару минут раздался довольно громкий хлопок, сильный порыв ветра ударил в грудь. Дмитрий даже зажмурился от неожиданности, а когда осторожно открыл глаза, то с удивлением отметил, что солнце греет левое ухо, на часах 16.30.

 

— Странно все это, — Дима зачарованно смотрел на циферблат. – Хотя, кто его знает? Может быть сильное магнитное поле, там, у ЛЭП, как-то повлияло. Ладно, будет, что друзьям рассказать.

 

Он взял немного правее и прибавил шаг, благо, что передвигаться стало намного легче. Завалов практически не встречалось.

— Что-то Петрович напутал: судя по плану должно начаться болото.

 

Дима с удивлением осмотрел ближайшие окрестности: молодой лес, зеленый мох под ногами, высокие травы на пятачках, где росли лиственные деревья. Появилось ощущение, что “плато“ уже рядом – стали попадаться редкие сосенки, а через сотню метров в лесной чаще Дмитрий увидел просвет.

 

Бегом преодолев оставшееся расстояние, он очутился на берегу какого-то водоема. Скорее всего, озера – следы течения отсутствовали. Прямо перед ним, из неподвижного зеркала воды поднимался полутораметровый песчаный берег с высокими статными соснами.

— Красота то, какая! — не удержался он. – Если я и сбился с дороги, то на редкость удачно.

 

Он скинул рюкзак и взглянул на часы. Было 17.00.

— Ерунда. Еще утро, — Дима достал сигарету и, оглянувшись, нашел на небосводе солнце.

Появилось пока еще не ясное беспокойство – светило уж очень низко располагалось над кронами деревьев, да и лучик солнца на щеке совсем не производил впечатления, что впереди полдень.

 

В данный момент следовало подумать, как перебраться на тот берег. Расстояние до хорошо видимой отмели в этом месте было не велико, метров пятьдесят от силы, но пускаться вплавь уж очень не хотелось.

 

Сзади послышался слабый шорох, но оглянуться Дмитрий не успел.

— Стой, не дергайся, — с угрозой произнес низкий мужской голос. – Пристрелю.

Под лопатку уперлось что-то твердое.

 

— Руки в гору, филер. Даже здесь охранка нашла, — как-то непонятно выразился мужчина и медленно провел пальцем по рельефным буквам на спине Дмитрия.

Затем незнакомец ловко обстучал Димин торс свободной рукой, обнаружил на ремне охотничий нож и снял вместе с чехлом. Пленник скосил глаза, успев заметить здоровенную клешню с черными ободками под ногтями.

 

— Во влип, — футболка мгновенно прилипла к спине.

— Хотя брать то нечего: денег с собой нет, телефон в машине оставил – все равно вне зоны… Стоп – машина, — Дмитрий осторожно согнул левую руку и почувствовал связку ключей в маленьком кармане на предплечье.

 

Сзади меж тем слышалось тяжелое дыхание: мужик знакомился с содержимым рюкзака. Спустя минуту незнакомец разочарованно крякнул и затих, видимо обдумывая Димину дальнейшую судьбу. Сказать, что стало грустно, значит, ничего не сказать.

 

— Обернись. Медленно, — под лопатку больше ничего не упиралось.

 

Дмитрий осторожно повернулся и увидел перед собой небритого гражданина в черном потертом бушлате поверх тельняшки. В руке военмор сжимал вороненый маузер, а деревянная кобура от прибора покоилась на худом матросском бедре. И если бы не черный пистолетный зрачок, смотрящий прямо в Димин живот, мизансцена могла показаться забавной.

 

— Нас ищешь, контрик? Хоть бы клифт снял, чему вас только учат. Никакой конспирации, — моряк ненадолго замолчал, пристально разглядывая Дмитрия. – А ведь нашел! Значит, правильно учат.

 

Дима открыл рот, намереваясь объяснить, кто он такой и что здесь делает, но матрос грозно нахмурил брови.

— Ша, будешь говорить, когда скажу. Щас я тебя к твоим отведу, много вас сегодня – на мою голову. А товарищ Беспощадный вернется с рекогносцировки, тогда и решим, что с вами делать.

 

Военмор отступил на пару шагов и кивнул на рюкзак:

— Ранец в правую руку, слегу в левую, — он бросил Дмитрию длинную палку. – Курс на кривую сосну.

 

Дима проследил за решительным взглядом матроса, увидел указанное дерево на противоположном берегу и догадался:

— Брод, наверное, есть.

 

Он опустил слегу в непрозрачную, с красноватым оттенком воду и нащупал твердую поверхность на тридцатисантиметровой глубине. Затем осторожно сделал несколько шагов по притопленным мосткам и, не оглядываясь, пошел к противоположному берегу. Судя по плеску воды, моряк двигался в нескольких шагах сзади.

 

На берегу конвоир натянул сапоги, перекинутые до этого через плечо и приказал двигаться дальше. Время от времени он сурово корректировал маршрут, применяя морские термины – зюйд-весты, норд-осты, румбы и галсы.

 

Вскоре они вышли на крошечную поляну, в центре которой стояла приземистая изба, похожая на баню. Крыльцо и сени отсутствовали за ненадобностью и, перешагнув через порог, Дима сразу оказался в маленькой полутемной клетушке. Загнав пленного в угол, матрос загремел засовами и отворил дверь, ведущую в следующее помещение. А затем, отобрав рюкзак, маузером протолкнул Дмитрия внутрь.

 

Дима пару минут постоял, привыкая к темноте: свет проникал в комнату лишь через маленькое, размером с книжку, оконце, вырезанное в бревенчатой стене. Пол в застенке отсутствовал – прямо на земле была рассыпана солома. У дальней стены, в противоположных углах сидели еще два невольника. Они смотрели на Дмитрия и молчали.

 

— Приветствую, — сказал он на всякий случай и остался стоять. Бог его знает, какие тут порядки у “старожилов”.

 

Узники никак не отреагировали, и Дима решил, что “прописка” прошла успешно. Он ногой собрал оставшуюся солому в кучу и рухнул в свой угол.

Глаза привыкли к полумраку, и теперь можно было рассмотреть своих новых соседей.

В левом углу беспокойно шевелился и громко сопел волосатый питекантроп. Именно так предка современного человека изображали в школьном учебнике. Причем, самец – первичные половые признаки не могла укрыть даже густая шерсть. А может это йети – загадочный реликтовый гоминоид? Время от времени “шерстяной” утробно рычал, плотоядно поглядывая на своего соседа.

 

В этот миг солнце, совершив положенный путь по небосводу, заглянуло в окно и осветило противоположный угол.

Там, по диагонали напротив Дмитрия, невозмутимо восседал длинноволосый мужчина с телосложением бодибилдера. Мужественное лицо атлета было гладко выбрито и имело приятный глазу бронзовый оттенок. Гибрид изнеженного метросексуала и отважного искателя приключений. Одет он был в стильный комбинезон песочного цвета, без каких-либо следов пуговиц, молний и других застежек. Несколько портило впечатление наличие густой растительности на теле, которую можно было наблюдать между задравшейся штаниной и странного вида обувью, похожей на толстые, тускло блестящие носки. Волосяной покров атлета, к слову, ничем не отличался от шерсти реликтового гоминоида.

 

Обращаясь к Дмитрию, мужчина произнес небольшую речь на незнакомом языке. Дима в ответ лишь покачал головой. Кроме “мир-дружба” в голову ничего не приходило – первый контакт явно зашел в тупик.

 

Атлет стремительно поднялся, напугав “шерстяного”, да и Дмитрий тоже вздрогнул от неожиданности, мгновенно осознал свою ошибку и приложил руку к груди – мол, все в порядке, не бойтесь други. Даже одежда не могла скрыть перекачанные нижние конечности бодибилдера – кентавр, да и только.

 

Мужчина в два шага пересек помещение, опустился напротив Димы, а затем, доброжелательно улыбаясь, возложил огромную пятерню ему на лоб.

— Щас голову отвинтит, — логика подсказала именно этот вариант.

 

Дмитрий приготовился дать отпор, но атлет просто излучал спокойствие: рука была теплой, и в прикосновении какой-либо опасности не чувствовалось. Наоборот — стало легко, комфортно, Дима даже закрыл глаза. Мысли упорядочились, и он вдруг явственно представил фантастическую реальность, в которую так неожиданно попал. Если вооруженный матрос, расхаживающий за стенкой, мог оказаться шизиком с бутафорским пистолетом, то присутствие двух новых персонажей в простое объяснение никак не вписывались. Они были не отсюда, не из 200… года, а тогда, впрочем, и военмор с товарищем Беспощадным логично дополняли эту странную компанию.

 

Мужчина снял руку с Диминого лба и торжественно произнес:

— Приветствую тебя, — на секунду замолчал и добавил, — братка.

Из каких глубин подсознания он извлек это замечательное слово, а главное из чьих глубин?

 

— Здрасьте, — на автомате выдал несколько опешивший Дима.

 

Собеседники пару минут помолчали, видимо и у бодибилдера первый контакт не каждый день случается.

— Откуда ты и как твое имя? – продолжил здоровяк.

 

— Дмитрий, можно Дима. Из Питера.

 

— А я…, — тут атлет задумался, — называй меня Миша.

— Питер? Это название мне ни о чем не говорит. Расскажи о своем времени.

 

— 21 век от рождества Христова, — улыбнулся Дмитрий.

 

Атлет наморщил лоб и пожал плечами.

— Плохо я историю знаю, что-то очень далекое. Лучше расскажи о технике, мне это ближе. Огонь, порох, электричество, — здесь он увидел часы на руке Дмитрия. – Хотя это уже было. Тогда может межгалактические перелеты…

 

Далее Миша произнес несколько никогда не слышанных Дмитрием слов. Точнее, слова то были обычные, русские, но вот причудливые комбинации из них ничего Диме не говорили.

— Понимаешь, о чем я?

 

— Что же тут не понятного. 21 век – это мобильный телефон, Интернет, классные тачки и спутниковое телевидение. На Марс полетим… Скоро. Да еще много чего.

 

— Понятно, — разочарованно произнес Миша, а потом неожиданно добавил:

— Жесть!

 

Проникновение в лингвинистические глубины современного русского языка потрясало воображение.

 

В дальнем углу неожиданно зашевелился их лохматый товарищ по несчастью. Наверное, он тоже хотел присоединиться к беседе, а потому издал несколько гортанных звуков.

 

— А это кто? — Дима кивнул в сторону возбужденного гоминоида.

 

— Тупиковая ветвь развития…Ничего интересного, — ответил Миша и цыкнул на “шерстяного”.

Тот послушно затих, и вмешаться в разговор больше не пытался.

 

— Что он сказал? Может чего-нибудь хочет?

 

Здоровяк лишь махнул рукой:

— Хочет кушать — всегда, и время от времени, — тут Миша явно подбирал нужное слово, — любви. Его, кстати, первого поймали.

 

Дмитрий украдкой посмотрел на гоминоида и вдруг заметил взгляд “полный нежности”, устремленный в их сторону. Дима решил, что сей пылкий взор предназначен атлету: тоже волосатому и накачанному. Кстати, похожи однозначно – вот ведь спираль эволюции!

Но твердой уверенности не было.

 

— Послушай, Миша, а вы там все такие? Как-то я вашего брата совсем другим представлял.

 

— Что тебя смущает?

 

— Цвет волос, например. В наше время блондинов уже мало оставалось. В северные страны приезжали черноволосые и темноглазые люди, ассимилировались, ну и … сам понимаешь, смешение рас. Голубые глаза – вообще нонсенс. Да и телосложение у тебя… Далекий потомок по прогнозам – тщедушный человек с большой головой и отсутствием волосяного покрова, говорят, за ненужностью.

 

Миша снисходительно посмотрел на неразумного предка.

— У нас разные люди есть – внешний облик не проблема. Есть и такие, как ты описал. Все зависит от профессии. Я, например, работаю там, — здоровенный палец атлета смотрел в потолок, — где большая гравитация и очень холодно. Элита космофлота, да что там говорить, человечества! Профессиональная каста, куда посторонним вход воспрещен.

 

— Касты, классы, сословия – похоже, ничего не изменилось. Как это не называй – суть одна, — подумал Дмитрий.

 

Он поднял глаза на Мишу, принявшего античную позу, и ехидно поинтересовался:

— Если существуют касты, значит, есть и иерархическая лестница. А ты, по всей видимости, на самой ее вершине?

 

Здоровяк погрустнел, гонора у него явно поубавилось.

— Ну, типа того…. Почти. Есть еще Правители, да несколько групп, которые обеспечивают их деятельность.

— Живут они здесь, на Прародине, где кроме девственной природы и чистого воздуха ничего и нет — Миша недовольно наморщил лоб. – А все остальные там.

Его палец опять смотрел в небо.

 

— Сюда только на отдых приезжать разрешается, да и то — не всем.

— Я могу это делать каждый год, — лицо его опять приняло надменное выражение.

 

Собеседники немного помолчали, и Дмитрий решил взять дело в свои руки.

— Выбираться нам отсюда надо. Товарищ Беспощадный вернется, и что они решат одному богу известно. Времена, Миша, сейчас суровые – шлепнут на раз.

 

— А ты откуда знаешь? – атлет спустился на землю.

 

— Всего сотня лет прошла, об этом еще книжки пишут.

 

Миша обошел клетушку по периметру, попробовал расшатать бревна, запустив руку в оконный проем.

— Ничего не получится. Крепко построено, — с уважением произнес он.

 

— Ты, Дима, не бойся. Матросов я возьму на себя. Выведут же нас когда-нибудь, а там…, — Миша сжал пудовые кулаки.

— … а там, — продолжил Дмитрий, — из тебя решето сделают. Это профессиональные революционеры, боевики. Они свое дело хорошо знают.

Тут надо все хорошенько обдумать. Подождем немного. Время у нас есть – товарищ Беспощадный еще не вернулся. Меня другое беспокоит: допустим, выбрались мы отсюда, а дальше то, что делать? Хорошо бы домой попасть. Как думаешь?

 

Миша был полностью согласен и в течение получаса говорил о хорошо знакомой ему теме. Парадоксы времени, пространственно-временной континуум, кротовые норы первого рода, что в дальнем космосе – эти и другие, незнакомые Дмитрию термины присутствовали в его докладе. По его словам выходило, что подобные аномалии возникают, время от времени, но что сам он встречается с этим впервые. Подводя итог, Миша сказал:

— Нужно оказаться в той же точке, где мы выпали из своего времени. Если аномалия еще существует – есть надежда. А вот место мне не найти, в этом лесу черт ногу сломит. К тому же шансов, что все попадут домой немного.

Куда выведет петля времени? ….Если б знать…

 

Дима представил себя в гостях у “шерстяного” и энтузиазмом не проникся.

— Место я найду, — он вытащил из кармана план Петровича. – За сто лет, к счастью, мало что изменилось. А дальше… Как карта ляжет.

 

Солнце скрылось за верхушками деревьев — в клетушке стало темно. Пленники разошлись по своим углам и замолчали. О чем думали Димины соседи, осталось загадкой, но ему очень захотелось очутиться за рулем, поставить любимую музыку и, как следует, притопить педаль акселератора. А потом — домой, и как можно быстрее.

 

Сладкие мечты грубо прервал гоминоид, зашевелившийся в своем углу.

— Коллега то наш проголодался, — отреагировал Миша, услышав громкое урчание в желудке “шерстяного”. – Да я бы и сам не против.

 

Дима кулаком ударил в дверь.

— Товарищ матрос, поесть бы чего.

 

— Какой я тебе товарищ, вражина. Терпи, недолго тебе осталось. Беспощадный вернется – мы вас всех определим.

 

Несколько минут в соседней комнате слышалась тяжелая матросская поступь, открывалась и закрывалась входная дверь. А потом загремели засовы, и в свете горящей лучины появился ствол маузера.

— Живые, черти? Не все погибли от чумы? – добродушно пошутил военмор.

— Ладно, выходи по одному. Руки за спину и без глупостей.

 

Матрос ждал на улице, отойдя на несколько шагов от двери.

— Что я нехристь, какой? Покормлю, а дальше не обессудь. Каждому по заслугам.

— А этот леший пусть штаны наденет, — моряк протягивал промасленные клеши, необъятных размеров. – К столу, чай, приглашают.

 

С помощью тычков и затрещин Дима с Мишей натянули штаны на упиравшегося “шерстяного”.

Затем военмор приказал сесть на лежащее у костра бревно, а сам расположился напротив, на колоде для рубки дров. Маузер при этом он из рук не выпускал.

— Сидеть смирно, а не то заведу за шмуру и шлепну, — матрос указал взглядом на место казни – густые заросли на месте давнишней вырубки.

 

Ногой пододвинув к себе дырявый мешок, он запустил в него левую руку, а потом перебросил через пламя по три небольшие картошины каждому пленнику.

— Чем богаты – тем и рады. Может товарищ Беспощадный чего из разведки принесет. Верстах в десяти деревня, так у него родня там живет. Загостился, наверное, товарищ мой дорогой.

 

Душевный рассказ моряка сопровождался хрустом разгрызаемой картошки и жадным чавканьем. Гоминоид быстро управился с сухим пайком, с вожделением поглядывая на кормильца.

 

— Такие робяты! – восхищенно прокомментировал увиденное военмор и бросил “шерстяному” еще одну картофелину.

 

Миша осторожно обнюхал немытые корнеплоды, но последовать примеру соседа не решался. Он посмотрел, что делает Дмитрий, вооружился длинной щепкой, а потом закопал картошку в золу.

 

В черном небе ярко горели звезды, ковш Большой Медведицы повис прямо над головой, потрескивали угольки, и было так хорошо и уютно, что Дима даже забылся на пару минут.

 

— А ты, видно, дворянских кровей. Вон, какой хронометр, — взгляд моряка был устремлен на позолоченный “Франк Мюллер”.

 

Дмитрий вздрогнул и спустился на землю.

 

— Ну, да ничего, скоро и на нашей улице праздник случится, — продолжал военмор. – Не будет ни бедных, ни богатых, заживем. Землю — крестьянам, фабрики – рабочим. Контру всякую на перевоспитание.

— А за ум не возьметесь – разговор будет коротким, — матрос грозно потряс маузером. – Жаль, товарища Беспощадного нет, он бы все обосновал, все по полочкам разложил. Врага — сразу видит. Если не по совести живешь – придет и накажет. Вот какой он человек!

 

— Такие люди всегда нужны, и мысли правильные, не поспоришь — осторожно начал Дмитрий. – И когда же это все произойдет?

 

— На верном пути стоишь братишка. Вижу, проникся. А ждать недолго осталось. Год-два и победим. Через десять лет на Руси все изменится, через сто – на всей Земле — свобода, равенство и братство.

 

— Вас бы с Беспощадным к нам, на ознакомительную экскурсию, — подумал Дима. – Посмотрели бы на равенство и братство. Кстати, как раз сто лет прошло.

 

За разговором испеклась картошечка, и Дмитрий разворошил золу. Снял обугленную корочку, вручил белую дымящуюся сердцевину Мише и случайно поднял глаза на гоминоида. Голодный взгляд “Шерстяного” был настолько выразителен, что Дима, не раздумывая, бросил ему свою, самую большую картофелину. Гоминоид поймал ее на лету и мгновенно проглотил. Жевательных движений не наблюдалось.

 

— Такие робяты! – опять умилился моряк. – Цирк, да и только.

 

Военмор подождал, пока пленники доедят, и решительно поднялся.

— Ну, что повечеряли? До утра не помрете, а завтра Беспощадный решит, что с вами делать. По справедливости решит!

— А сейчас встали в затылок друг другу, руки на плечи, леший идет первым.

 

Спотыкаясь в темноте и зацепив все, что только можно было зацепить, коллеги опять очутились в застенке. Разошлись по своим углам и затихли.

Вариант, при котором все будет решено по справедливости, в данной ситуации намечался лишь один, но человеку присуще надеяться на лучшее. Вдруг товарищ Беспощадный окажется умным, образованным революционером и поймет, что пленники совсем не похожи на агентов охранки или пособников мирового империализма. Так, вроде бы, они раньше выражались. Но надежда эта была слишком слабой.

 

“Шерстяной” немного повертелся на своей подстилке и громко засопел: все равно ведь ничего не соображает – тупиковая ветвь развития, а Дима с Мишей в течение часа обдумывали варианты спасения. Варианты разнообразием не отличались и предполагали стремительный бросок на конвоиров, когда надежды, что их отпустят уже не останется. Участие гоминоида в этой акции даже не обсуждалось.

 

Дмитрий долго ворочался и забылся последним, только под утро.

Проснулся он оттого, что кто-то теребил его за ногу. Дима открыл глаза и с удивлением увидел в рассветном сумраке чью-то грязную, но довольную физиономию. Сильно пахло свежевскопанной землей. Гоминоид, оказывается, зря время не терял и вырыл широкий лаз под нижним венцом тыльной стены. Вот ведь дитя природы. Да и кормежка явно впрок пошла.

Мишу “шерстяной” уже разбудил, и тот с уважением посматривал на выдающегося представителя человечества. Путь к свободе был в двух шагах от арестантов, через него в темницу даже проникал слабый свет.

 

Ничего не подозревающий матрос громко храпел за дверью, и лучший момент для бегства было трудно представить. Помогая друг другу, пленники проползли под стеной и оказались в густых зарослях крапивы. Далее Дима взял руководство операции по спасению в свои руки. Дорогу к избушке он запомнил хорошо, поскольку шел впереди конвоира, и резво побежал к берегу, с удовлетворением слыша за спиной легкую поступь остальных беглецов. Когда впереди показался просвет, и можно было вздохнуть с облегчением, Дмитрий, наконец, увидел то, ради чего он и очутился на этом острове. Небольшая полянка перед ним была густо усыпана темно-коричневыми шляпками.

 

— Вот они – “чудные белые грибы”. Не соврал Петрович. Эх, попробовать бы столетних грибочков.

 

Слега лежала на том же месте, в паре метров от притопленных мостков, поэтому переход на другой берег занял не более пяти минут. На суше беглецы укрылись в лесу и остановились перевести дыхание. Дмитрий вытащил карту и не без труда разработал маршрут до искомой точки. Для этого понадобилось вспомнить все вчерашние события: время и положение солнца на небосводе, продолжительность перехода к озеру, места перекуров и те нужные приметы, которые человек, умеющий ориентироваться в лесу, запоминает автоматически. К счастью день обещал быть ясным, первые лучи солнца уже пробивались сквозь кроны деревьев.

Дима взмахнул рукой, и беглецы быстрым шагом направились вслед за своим командиром.

 

Переход продолжался примерно тридцать минут.

— Все, пришли, — Дима покрутил головой. – Это где-то здесь.

— Предлагаю разойтись, но так чтобы все видели друг друга и прочесать это место. Давайте попрощаемся на всякий случай. Кто знает, как все это случится. И пусть все попадут домой.

 

Дмитрий протянул руку Мише. “Шерстяной”, который явно что-то почуял, отвлекся от созерцания высокой сосны и проникся торжественностью момента.

— С богом, — три ладони соединились в крепком рукопожатии.

 

Первым пропал гоминоид. Раздался громкий хлопок и у сосны появилось зыбкое марево, которое растаяло через несколько секунд. Дмитрий помахал рукой Мише, идущему параллельным курсом, в паре десятков шагов от него, и устремился к дереву.

 

Все произошло, как и день назад. Плотный воздух наполнил легкие, сильный порыв ветра ощутимо ударил в грудь. Продолжалось это какие-то мгновения, но Дмитрию показалось, что из-за призрачных деревьев поднялась летающая тарелка, на секунду зависла над верхушками, а затем стремительно исчезла в голубом небе, что мимо него, ломая ветки, пробежал гоминоид в черных матросских клешах.

 

Дима осторожно открыл глаза. Солнце светило в лицо. Часа показывали полдень.

Спустя несколько минут он прошел под высоковольтной линией. Над головой монотонно гудели провода, и ничего не напоминало о вчерашних событиях.

 

В 13.00 Дмитрий продрался сквозь придорожную шмуру и вышел к машине.

Первое, что сразу бросилось в глаза, это отсутствие стекла на задней двери. Дима по инерции сделал еще пару шагов и остановился, наступив на что-то мягкое. Под ногами лежала черная пахнущая болотом одежда: широкие брюки и бушлат с тускло блестящими пуговицами. Догадаться, чьи это вещи труда не составило.

Дмитрий открыл машину и заглянул внутрь. На сидении среди блестящих осколков валялись плечики, на которых еще вчера висел его собственный, почти новый костюм. Туфли тоже отсутствовали.

 

— Врага — сразу видит. Если не по совести живешь – придет и накажет, — всплыла в памяти выдержка из характеристики товарища Беспощадного.

 

Дима внимательно осмотрел ближайшие кусты, не заметил ничего подозрительного и только после этого сел за руль. Он выехал на дорогу, а потом, не жалея подвеску, помчал на юг — туда, где по асфальтовому полотну несутся сотни автомобилей, где оживет мобильный телефон, и где он сможет почувствовать себя в безопасности.

 

Мужчина в темном костюме выглянул из-за огромного валуна, строгим взглядом проводил большой серебристый автомобиль и бросил на землю обглоданную куриную ножку. Уложил нехитрую снедь в вещмешок, и, поправив тяжелую деревянную кобуру, тоже взял курс на юг – туда, где еще так много работы.