Не знаю, почему меня тянет искать в этой истории следы программной драмы Островского, к слову, чрезвычайно мной любимой когда-то. Я ведь даже Ларису мечтала сыграть, но уж куда мне, белобрысой. Ладно. Будем считать, что известные параллели возникают из-за некоторого сходства имен.
Училась я тогда в универе на экономфаке. Удачно поступила: как раз открыли новую общагу с блочной системой, вот меня туда и поселили. Блоки по две комнаты, в комнатах по два-три человека. Красота.
И вот моей соседкой по комнате оказалась Ларочка Гудкова, приятная во всех отношениях девочка. В самом деле так. С ней было очень легко жить: хозяйственная, спокойная, покладистая. И главное - когда нужно, умела казаться незаметной. Это при её-то внешности!
Настоящих красавиц в своей жизни я видела мало. Одна из них (и наипервейшая, пожалуй) - Лариса. Такая тонкая, милая прелесть - смесь восточной и северной красоты. Фигурка, как березка в лесной чаще, досиня черные волосы, очень прозрачные голубые глаза, лицо печального херувима. И очень тихий, низкий голос, мягкий, с четкой дикцией.Если бы голоса имели цвет, Ларин был бы темно-синий. Иногда я слышала, как она поет. Становилось грустно, как осенней ночью.
Судьба у Ларки была не из легких. Отец бросил семью ради молоденькой, а через полгода умер от инфаркта. Это ладно - уж извиняюсь, таким козлам туда и дорога. Но мать-то Ларисы - воспитатель детского сада. А осталась с двумя дочерями подросткового возраста.
Ну, Лариска-то, умница-отличница, маму старалась не огорчать, помогала всеми силами, даже соцработником устроилась: хоть какие-то деньги. А Томка, сестра её старшая, загуляла. И так замечательно загуляла, что к концу Ларкиного десятого класса соседку мою будущую сделала теткой.
Мать Ларки нового скандала не выдержала. Однажды утром вместо работы пришла на вокзал и бросилась под поезд. Ларку жить забрал к себе дядька, потому что Томка после смерти матери начала пить и водить домой мужиков. Но девочка наша попала из огня да в полымя: дядька, старый...э-э-э...холостяк, стал к ней приставать.
И тогда Ларка ушла жить к Юрке Короткову, своему однокласснику. Он её давно звал. Знаю, о чем вы подумали, но - нет. Юрка её любил с первого класса, это правда. До дрожи и до жути. Но дотронуться до нее никогда бы себе не позволил, такие вот у него были странные принципы. Да и вообще он был парень со странностями.
Во-первых, ботаник, конченный и убежденный. Из-за оценок дрожал, как первоклассница. Конечно, дома его запугали: отец, контуженный афганец, до восемнадцати лет его ремнем воспитывал. Да нет, даже не в этом дело. Юрка любил слова "долг" и обязанность". А своим долгом считал хорошую учебу.
Второе... Нет, не то, что Короткова в классе травили, это понятно - он же мало того, что ботаник, он еще и страшный был. Длинный, тощий, прыщавый, очкастый - полный набор. Странно было то, как он реагировал. Обычно молчит, только губы кусает, порой и разревется, как девчонка. А иногда из-за пустяка вскочит и начнет обидчика колошматить, пока не оттащят. Вцепляется тогда, как бульдог. Потом дома сам отцу все рассказывает и получает свое. Ну не дурак?
Веселая жизнь у Лариски была в последние школьные полгода. Как она рассказывала, Коротковы обитали в двухкомнатной квартире в "сталинке". В одной комнате - Юрка с Лариской на расстоянии братской близости друг от друга: он ей уступил свой диван, себе поставил раскладушку. В другой - Юркина мать, домохозяйка, по законам жанра смотревшая на Ларису волком, и шоферюга-афганец - отец.
В выходные Юркин отец напивался и гонял всю семью. Острые предметы Юрка в пятницу вечером по возможности прятал у себя в комнате. Ключи от комнат отец давно выбросил, но все же мать старалась спрятаться в комнате сына. Юрка всовывал в ручку двери швабру. Однажды отец сломал-таки её и ворвался. Жену и сына измочалил. Ларису Юрка успел запереть в шкаф.
Но вот, наконец, школа позади. Наши голубки вместе уехали в соседнюю область, в огромный город на Волге, и поступили в универ на экономфак. Лариса, правда, мечтала для себя о чем-то творческом. Но Юрка отрезал: "Экономисты везде нужны. И идешь ты без экзаменов. А в театральном или в музыкальном все равно придется что-то сдавать, как раз и завалят".
Оба заселились в новенькую смешанную общагу. Учеба вполне давалась. Что еще нужно? Да и в группу в одну попали - в ту самую, где я училась. Так что, если до этого момента мой рассказ был основан на воспоминаниях Юрки и Лариски, то дальнейшее происходило на моих глазах. Я ведь и с Юркой крепко подружилась.
Лариска нравилась парням. Это естественно: её наружность я вам описывала, а шмотками при необходимости я с ней делилась. А Юрка ревновал. Вот честное слово: он с ней даже не целовался, она к нему относилась, как к брату, да и на поклонников не реагировала (хотя вспоминаю некоторых - очень даже зря...). А он ей предъявы кидал, чуть кто на нее посмотрит.
Нет, по-моему, у Короткова было что-то с головой. На месте его адвоката я бы именно на это упирала. Извиняюсь, это я уже забегаю вперед.
Из всех Ларкиных ухажеров особено старателен был Вася Деликатов. Сынок богатого бизнесмена, смазливенький мажор. Скользкий, правда. Но - каюсь - именно я уговорила Ларису с ним встречаться. Потому что парнем он мне показался щедрым, а свое единственное богатство девушке глупо не использовать по всем назначениям. Но Лариска оказалась старомодной провинциальной дурой (или от Юрки заразилась, уж не знаю) - Ваське даже приобнять себя не позволяла. Тот на нее все пары облизывался, как кот на сметану, Юрка кипятился, а Ларка не обращала на них внимания. Вот что в ней было? Другую девчонку, какая бы красотка она ни была, парни бы давно или кинули, или взяли силой. Хотя Васька-то поступил не лучше.
А ведь ежу понятно, что серьезных видов у него на Ларку не было. Не женился бы он на ней! И поэтому - ума не приложу, зачем ему понадобилось мстить? В всяком случае, я и предполложить не могла, что он так поступит, а потому ответственной за случившееся себя не считаю.
Так вот, после майских праздников в наш город приехал на гастроли один московский театр, не очень известный. У Васьки там играл двоюродный брат, Сергей... Панкратьев, если память не изменяет. Васька привел Лариску на спектакль, где играл Сергей. А в антракте пробрался с ней за кулисы и познакомил с родственником.
Я тоже на тот спектакль приходила. Сергей был хорош, что уж там говорить, какие мускулы, какие волосы, а глаза: дикие, жадные, наглые... Мачо моей мечты!
Конечно, у них с Васькой все было подстроено; возможно, Деликатов ему даже приплатил. Иначе зачем бы московскому мачо нищая сирота из провинции, пусть даже красивая? Ладно поразвлекаться, но увозить её...
Покуда были гастроли, Сергей за Ларисой ухаживал. И очень красиво ухаживал, надо сказать: цветы носил, в кафе водил, стихи читал, даже ручки целовал. И у нее глаза стали, как Волга в солнечный майский день: глубокие-глубокие, синие-синие, искрящиеся. Влюбилась Ларочка, короче.
Юрка рвал и метал. В театр бегал, пытался Панкратьеву морду набить, да тот его одним ударом уложил. Когда Ларка в разгар сессии собрала чемоданы и двинулась из общаги, вообще спектакль устроил. Сначала бежал за ней и орал, что не будет её перед преподами отмазывать; потом наперерез бросился, на колени упал, за сумки её схватился. А она ему только одно и сказала: "Юра, я хочу любить", - оттолкнула и ушла.
Честное слово, мне его жалко было, и я бы уговорила его Ларке "отомстить" традиционным способом, но побрезговала. Он той же ночью в душе вены порезал, но соседи по блоку вовремя его нашли. В больничке зашили и отпустили, даже на экзамен еще успел.
...Ларка вернулась в октябре. Я из универа пришла, отлеживалась, меня мой парень в клуб звал на эту ночь. И тут входит... Я даже сначала не узнала.
Это же надо - так постареть за четыре месяца. Кожа пожелтела, глаза ввалились, волосы потускнели и даже поседели, по-моему. Я вскочила, хотела с сумками помочь, чмокнуть её - а она меня отстранила, опустилась на стул и говорит: "Кать, ты сегодня ночью никуда не собираешься?" - "Собираюсь, - говорю, - в клуб". - "Ага, хорошо..." - а сама улыбается... А глаза мертвые.
Ну, я думала, она с дороги устала, отдохнуть хочет, и чтобы не мешал никто. Так и подмывало спросить про Москву - да решила уж, что потом спрошу, сейчас ей не до этого. Она еще уточнила, в общаге ли Юра. Да, говорю, второй день в комнате сидит, гриппует, так что в коридор пока не выходи, вдруг пересечетесь, а он же бешеный. Она засмеялась так слабенько. Ну, я парню звякнула, чтобы вышел пораньше, собралась быстренько и ушла.
После клуба заночевала я у бойфренда, утром прихожу в общагу - у здания милицейская машина стоит, и у комнаты нашей мент. Заглянула ему через плечо - пол весь в кровище. Оказалось, ночью Юрка Ларку убил.
Только я ушла, она к нему в комнату поднялась. Он сидел за столом, занимался, больше никого в блоке не было. Положила перед ним записку - мол, приходи ко мне сегодня, часов в одиннадцать. Он за ней побежал, когда сообразил, что к чему, а она уже куда-то ушмыгнула.
В одиннадцать Юрка пришел. Лариса сидела на кровати, около нее на тумбочке лежали лист бумаги и чистый, остро наточенный кухонный нож. И резиновые перчатки.
Юрка ничего не понимал сначала. Обида всколыхнулась.
- Ну что, как Москва? Понравилось?
Ларка кивнула. Юрка чувствовал, что нож положили не зря: сейчас так хочется схватиться за него и полоснуть ей по горлу.
- Сережа меня бросил через два месяца, - чуть слышно заговорила Лариса. - Ему понадобилось жениться на дочке главного режиссера, и он меня бросил. Вернее, передал... Приятелю своему.
- Ну правильно, - фыркнул Юрка. - Нефиг дурой быть. Я тебя предупреждал. Теперь и в универе, и в общаге проблем не оберешься.
Еще помолчали, гипнотизируя взглядом нож.
- Да ладно, - выдохнул Юрка. - Ты не переживай. Я же тебя...это...простил. Сейчас придумаем что-нибудь.
Лара покачала головой.
- Тот Сережин приятель был старше. И он был наркоман. Пробовал меня подсадить. Я сбежала. Перед этим сдала кровь на анализ... У меня вич. Я от него заразилась, от второго.
Юрка присел на корточки. Зрачки расширились. Что угодно может быть правдой, но только не это. Он тихонько выругался.
- Юра, - на глазах Ларисы выступили слезы. - Я не хочу мучиться. Убей меня сейчас.
Он отодвинулся.
- Я все приготовила. Ты наденешь резиновые перчатки и возьмешь нож. Проведешь вот здесь, тут сонная артерия. Не бойся ничего, я вон Кате записку оставила. Тебя никто не увидит. Перчатки выбросишь. Только ты отскочи сразу, чтобы на тебя кровь не брызнула, и тут же уходи. Я очень быстро умру.
Он встал.
- Ты совсем сбрендила... Я не...
- Но ты ведь любишь меня! - Лариса заплакала. - Ведь любишь! Понимаешь, я бы сама, но я боюсь! А мучиться я не хочу, и людям жизнь отравлять не буду! Я теперь для всех опасна! И мне некуда идти!
Она схватила нож и поднесла к горлу. Юрка вцепился ей в руки, пытаясь нож вырвать, она рвалась и билась, он толкнул её... Вышло неудачно.
Лариса, держась за горло, упала на пол. Юрка закричал, стал зажимать ей рану, но через несколько минут Лариса уже не дышала. В дверь стучали, но войти не решились.
Юрка, наверное, с полчаса просидел над ней в полном ступоре. Потом спустился к вахтеру и попросил вызвать милицию.
... Мне пришлось переселиться в другой блок, третьей в комнате, и вещей я тогда выбросила много. Жалко, конечно, но ведь и Юрку с Ларкой жалко тоже.
Ларку хоронили всем факультетом: скинулись ребята на потоке, преподы, а церемонию организовал декан. А Юрке часть группы сбросилась на передачку и делегировала меня в СИЗО.
Юрка был очень спокойный. Отрешенный. Рассказал мне, как все произошло.
- Ну и что ты теперь будешь делать? - спросила его под конец.
- Я умру, - он улыбался. Я покрутила пальцем у виска. Он стал объяснять.
- Мне жаль, что сейчас мораторий. Но казнь - это слишком быстро. Да и самоубийство тоже. Но с Ларисой я все равно скоро встречусь. Я себя заразил.
Я чуть с табуретки не рухнула.
- Тем же ножом я себя порезал несколько раз. И еще кровью брызнул на порезы. Наверное, заразился. Милиции я не рассказывал, и ты, Кать, не говори никому.
Я ушла. И больше не приходила к нему. Вы, конечно, меня понимаете.
Суд в Юркину историю не поверил, хоть и было установлено, что Лариса действительно болела. Юрке дали восемь лет. После приговора жил он два года.
|
Помочь сайту
Поздравления
