О тёмных мыслях

(*)
– Итак, Магрит, – Рудольфус де Рэ сел напротив с расчётом на лишнюю резкость в собственных движениях. Видимо, это должно было меня напугать, – за что вы меня ненавидите?
            Ненавижу? Тьма! Чтобы ненавидеть нужно иметь силы в душе. А у меня этих сил, знаете ли, не бездонный колодец! И я устала.
– У меня нет к вам ненависти, – я знала, что он может мне не поверить. Против меня выдвинуто обвинение: Магрит Эрше покушалась на великого потомка Жиль де Рэ – сподвижника известной ведьмы Жанны д`Арк! Позор! А ещё – великая опасность, ведь Рудольфус де Рэ – член Ковэна, а я всего лишь Магрит.
– Тогда почему вы хотели меня убить? – он улыбнулся.
            Я вздохнула. Ну как я это ему объясню? Что я действовала по приказу профессора Карлини, которому всем обязана, в том числе и кровом, ведь он принял меня, когда я всё потеряла, и дал мне должность в своей Академии? Да, можно и так. Но как я объясню то, что в итоге я не довела дело до конца? Я ведь нарочно не стала стараться, а после и настаивать не стала.
            Почему?
            Ковэну Рудольфус неугоден. Рудольфус не хочет мира с людьми и хочет развести два мира – людской и магический в разные стороны. Конечно, никому это уже невыгодно, мы плотно переплелись с людьми за эти недолгие тридцать лет мира. Да, тридцать лет – это мало, чтобы забыть все обиды, но тридцать лет – это всё-таки срок.
            Он хочет расхождения миров, вплоть до новой войны. И за это он неугоден – маги и ведьмы устали биться и пришли к выводу, что существовать рядом, творить и зарабатывать в мире людей не так уж и плохо. А теперь опять сначала?
            Тьма с ним! Почему я, Магрит, всё-таки ввязалась в это? я пошла против Карлини, которому обязана, и вот, привет, тюрьма Ковэна и туманное будущее. Я не боюсь умирать – я слишком бесполезно проживаю свою жизнь, но всё-таки, я не хочу уходить преступницей, хотя иного, похоже, мне не дано.
– Если бы я хотела вас убить, я бы это сделала, – ответила я. – Поверьте в этом. Я работала с проклятиями и владею определёнными навыками.
– Ричард сказал, что вы и впрямь мастер, – он задумался.
            Ричард сказал! Ричард вмешался! Да и вообще – этот Ричард надоел мне хуже Карлини. И уж точно куда больше, чем я сама себе надоела.
– Он хорошо меня знает, – я пыталась быть вежливой, – мы были соратниками, даже учились в Академии вместе.
– А потом?
            Наверняка, да, не сомневаюсь, Рудольфус знал всё. Но если он хочет – что ж, я отвечу!
– А потом мы схлестнулись. Я разозлилась на то, что он пытался использовать меня и подставила. Он получил поражение в магических правах и отомстил мне. Он сжёг моё агентство.
– И всё ещё жив? – вот теперь Рудольфус удивился, а может только сыграл в него.
– Я его убью, – отрицать не было смысла, – я поклялась. Но пока он не примет свою дочь…
            Осечка. Слова предали меня. Его дочь! Несчастная девочка Каталина, которая много лет жила во лжи и оказалась в итоге из неприкаянных – отвергнутый магии, но из магической семьи происходящей. Для любого мага или ведьмы – это позор. Для Ричарда тоже. Он не примирился, когда узнал.
– Я знаю о его дочери, – осторожно заметил Рудольфус де Рэ, – но это его, пожалуй, дело. Девочка сейчас на вашем попечении?
            Глупее вопроса придумать нельзя!
- Я в тюрьме, – ехидно напомнила я, но спохватилась и ответила уже нормальным тоном: – девочка на попечении мадам Франчески в Академии.
            И я очень стараюсь не думать о том, что с нею будет и присмотрит ли Франческа за нею должным образом. Я тоже не образец для присмотра и обучения, но мне спокойнее было бы знать, что она рядом.
            Хватит. Нельзя думать лишнего.
            Я взглянула на Рудольфуса. Он молчал, позволяя мне оправдаться или задать вопросы. Но я тоже молчала. Как тут всё объяснишь? Простой фразой о том, что я дура и всё из-за Карлини, тут не обойдёшься. А если де Рэ не глуп, он сам догадается и задаст нужный вопрос.
– Вы любите людей? – неожиданно спросил он, когда молчание стало неприличным.
– Что, простите?
– Людей, – повторил он, словно это было самое непонятное в его вопросе. – Ричард говорил и вы подтверждаете, что у вас было агентство. Вы ведь работали с людьми, помогали им?
– Да.
            Когда-то Магрит и впрямь могла похвастать захудалым агентством «Спокойный сон», созданным для оказания услуг людишкам. Это позже она поняла, что строить бизнес – это не её. Совсем. И вообще, от «Спокойного сна» осталась лишь издёвка, так как ни сна, ни аппетита у Магрит не было.
            А потом не стало агентства. И не стало единственной помощницы, пусть и из числа неприкаянных – Габи. Теперь не стало и свободы. Что там дальше? Жизни? Нет, пожалуй, нет. Сначала самоуважения. Или его уже не стало?
            Как просто было когда-то жить!
– И вы их любите? – Рудольфус не отставал.
– Как можно любить или не любить тех, кто уже есть? – поинтересовалась я. – Люди есть люди. Мы живём за счёт и их энергии, за счёт того, что они есть в природе.
– Это необходимость, – он покачал головой, – я говорю о другом. Привязаны ли вы к людям?
            А вот это уже хороший вопрос.  Я существую за счёт людей, но напирать на это уже не надо – понятно, что хочет услышать от меня де Рэ.
– Я знаю, что вы хотите расхождения миров, – ответила я. – Нового разделения.
– Вопрос был в другом, – де Рэ был терпелив.
– Я привыкла к ним, – честнее ответа всё равно не было.
            По лицу Рудольфуса очень сложно было понять, о чём он думает – по нраву ему мой ответ или нет. Наконец, он, похоже, устал от бесполезного разговора и спросил:
– Вас послали убить меня, так?
            Вот и вышли мы на тропу полезных вопросов!
– Да.
– Это был, конечно, член Ковэна?
            Кивок.
– Профессор Карлини?
– Да. Я ему обязана очень многим. Он тащил меня ещё с детства. Сначала к оценкам и образованию, а когда я всё потеряла, дал кров и должность профессора.
– Тогда почему вы не довели дело до конца?
            Тьма! Я бы тут не сидела, если бы сама точно знала.  Жалость победила? Страх стать марионеткой? Нежелание убивать ради политики?
– Испугались? – он решил мне помочь, но в итоге только оскорбил.
– Ведьмы не боятся подобного! – напомнила я.
– Посочувствовали мне? – предположил он.
            Я поняла, что это самый лучший ответ и поспешила подтвердить:
– Да. Может вы и заслуживаете смерти как поджигатель войны, но не так. Не из-за того, что меня заставили. Не от меня. Я не идейная. Я вообще про вас ничего не знала. Это всё Карлини.
            Вот так, дорогой профессор, пооправдывайтесь теперь! Когда вы хотели от меня избавиться, вы не думали о том, что я вас сдам! Вы думали, Магрит останется благодарной. Быть может, вы хотели даже меня защитить позже, на суде. Но Магрит, профессор Карлини, оставляет благодарность к прошлому и заявляет следующее: профессор Карлини, который помог ей и тащил её жизнь, хоть та и была балластом – умер!
            Да здравствует чужой, предающий маг! здравствует и оправдывается. Да, я преступница, моим словам никто не поверит, но мне достаточно того, что Рудольфус, против которого вы направили меня, будет знать про то, что это были именно вы.
– Хорошо, я понял, – Рудольфус поднялся с места, – я ожидал чего-то подобного, но не полагал, что убийца окажется столь слаба, что не сможет даже довести дело до конца. Или Карлини совсем отчаялся?
            Я потрясённо молчала. Нет, не благодарность я не рассчитывала, но всё же какое-то снисхождение я же заслужила?
– Я попрошу Ковэн быть мягче к вам, – Рудольфус помолчал, раздумывая, – но наказание снять с вас я не смогу, хотя вы даже его не заслуживаете. Если бы вы провалились в попытке – это одно. Если бы молчали о том, кто вас послал – другое. А так вы что-то третье, слабое и запутавшееся. Полагаю, не о чем тут более говорить.
            Он направился к дверям, оставляя меня совершенно ошарашенную и униженную. Что ж, напрасно мне казалось, что мы сможем договориться – мы, конечно, были оба неугодными, но вот у него была идея, а у меня её не было.
            Рудольфус де Рэ вышел и свет в камере почти выцвел, оставив лишь небольшой отблеск, чтобы совсем не спятить. Тюрьма Ковэна – это не только камень и безысходность его холода, это ещё и темнота, в которой обитает слишком много теней. Однако ко мне и вправду милостивы, если позволили быть хотя бы отблеску.
            Но отблеск, это, вернее всего, последнее, что мне осталось.
            Темнота стала плотнее и подступила к ногам. Согреться нет возможности – камера охвачена заклинанием блока, тут любая магия бессильна. Остаётся лишь свернуться, плотнее подоткнуть платье, закрыть глаза…
            Не люблю смотреть в темноту. Темнота может и в ответ взглянуть. А так, если закрыть глаза и не реагировать на шелесты по стенам, на змеиные поползновения теней вокруг, можно представить, что это море. Я не была на море, но видела много рисунков и читала о нём. И если представить, а это последнее, что остаётся, то тени, проскальзывающие по ногам – это волны. А их шелест по стенам и потолку, это шелест самой воды.
            А я? а я тогда, получается, счастлива и свободна.
            Скрежет двери. Свет расширяется,  отблеск всё ярче и ярче и вот – выхватывает фигуру Ричарда.
– Чего пришёл? – он не заслужил иного. Но я тоже не заслужила.
– Прохлаждаешься? – поинтересовался он. – А профессора Карлини, чтоб ты знала, вызвали, чтобы дать тебе характеристику.
– Могу себе представить! – я рассмеялась, – сейчас он представит меня фанатичкой и психопаткой.
 – Тогда у Ковэна будет вопрос, как он тебя подпустил к детям, – возразил Ричард и сел напротив туда же, где недавно сидел Рудольфус де Рэ. – Расчёт его прост – выпутаться. Ты говоришь, что он отправил тебя, он говорит, что не знает, с чего ты взяла… короче, будет давить на то, что ты оказалась тайной сторонницей Ковэна. Кстати, Ковэну тоже не шибко выгодно убивать тех, кто против Рудольфуса, а ты, милая моя, в этот список вошла.
– Пошёл ты! – как они мне все надоели.
– Я-то пойду, – согласился Ричард, – но в грядущие дни опасно быть против Рудольфуса.  Ты ведь знаешь, его предок Жиль де Рэ занимался магией и выводил артефакты.
– А ещё приносил в жертву детей, прослыл извращенцем и был казнён, – согласилась я. – да, помню.
– Тогда подумай, – предложил Ричард, – похож ли Рудольфус на безумца, который пойдёт против Ковэна с идеей разделения миров, ничего не имея?
– А с какой радости мне думать?
            Ричард вздохнул. Он хотел довести меня до мысли, но я нарочно отказывалась. Хватит с меня их всех!
– Что будешь делать, Магрит? – спросил Ричард. – Тебя, вернее всего, понизят в правах, но не осудят сильнее. И уж точно не казнят. Так что? куда пойдёшь?
– На болото. Там, говорят, клюква пошла.
– К…клюква? – он даже потерялся. Я его сбила с толку. Молодец, Магрит, хоть какое-то развлечение. – Какая ещё клюква? Ты с ума сошла?
– Красная. Франческа хорошее варенье делает, – я старалась скрыть в голосе страдание. Я, вернее всего, не выпью больше чая с Франческой. Понижение в правах – это пустяк, да. Но что же? опять с начала? Из пепла? Я не могу больше.
– Магрит, клянусь силой, ты меня бесишь! – у Ричарда заканчивалось терпение. Тем лучше. Для меня, не для него.
            Я не хочу быть преступницей. Лучше уж никем не быть.
– Так, ещё раз, – он глубоко вздохнул. – Магрит, Рудольфус де Рэ – это твой шанс. Карлини не примет тебя в Академию. Да, он оправдается, но ты же не думаешь, что он тебя простит? А Рудольфусу нужны соратники. Он не беспомощен, нет. Но сподвижники, причём те, кто был рядом ещё до его восславления, будут отмечены особо.
– То есть, смогут летать на мётлах даже в свете дня? – я издевалась. Мне было не до смеха, но я была ведьмой. А когда ведьме хочется плакать, она издевается над миром.
            Ричард выругался и снова перевёл дыхание, чтобы сдержаться.
– Магрит, я пытаюсь тебе помочь.  Пожалуйста, будь серьёзнее.
– Внимаю, – согласилась я, – всеми фибрами души и сердца.
            Ричард не выдержал. В один миг он оказался рядом и легко вздёрнул меня наверх, поднял с пола и встряхнул за плечи так, что мир качнулся и не сразу вернулся на место.
– Да очнись же ты! Думаешь, всё шутки да забавы? Ты влипла! Знаешь, какой расклад? Ты никто, звать тебя никак, зато Ковэн тебя взял на заметку и легко рассчитается с тобой! Ты всё потеряла! Всех! А шутишь, всё шутишь! Думаешь, это тебе поможет? Так вот уясни – никто тебе не поможет, только он!
            Ричард выпустил меня, и я отшатнулась к стене, ухватилась за неё и аккуратно сползла вниз, на холодный пол. Хотелось плакать, но я молчала. Нельзя, только не при нём. Не так!
– Чтоб тебя! – Ричард овладел собой, и на его лице проступили и сожаление, и тоска, и усталость. Он подошёл ко мне и сел рядом. Уже не напротив, как полагалось представителю обвинения, а как друг, такой же осуждённый. – Я устал, Магрит. Давай серьёзно? Тебе некуда податься.
– Так и он мне не рад будет, – я тоже устала. В тюрьме не поспишь. Тут слишком холодно и страшно. И даже если представить, что скользящие по полу и стенам тени – это волны, не поможет.
– Тогда он бы объявил тебя преступницей, и тебя бы уже осудили, – возразил Ричард. – А так – дело идёт. Он придерживается того, что ты просто попалась на чьи-то интриги и не знала что делаешь.
– Он что, защитник по натуре?
– Вообще-то воин. И воин хороший.
            Помолчали. Я думала о том, что следовало одеться теплее в день ареста. Ведь чуяла же, чуяла нутром, что всё не так! но нет. Впрочем, тут всё равно раздевают – отнимают плащи и камзолы.
– Ну куда ты пойдёшь? – снова подал голос Ричард. – В Академию? Не выйдет.
– Там твоя дочь.
            Он промолчал и продолжил размышление, словно я и не говорила:
–В мир людей? Да чем ты займёшься? Агентством? Понижение в правах не даст тебе этого сделать. Иди за Рудольфусом.
– Как ты пошёл? – я повернула голову, чтобы видеть его реакцию.
            Он не смутился, не стал оправдываться тем, что и он понижен в правах на три года, и вообще, это не моё дело, да и потом – кто я такая, чтобы знать: быть может Ричард разделяет убеждения Рудольфуса де Рэ?!
            Нет, ничего этого не было.
– Он поможет моей дочери. Я уже сказал тебе, когда ты колебалась – убить или не убить.
– Как поможет-то? Она неприкаянная!
            Ричард взглянул на меня. я устыдилась, хотя, видит сила, не мне стыдится –  я не бросала своего ребенка на произвол судеб!
– Я не могу сделать её ведьмой, и никто не сможет, – он помедлил, словно решал, стоит ли мне говорить. – Единственное место, где она сможет найти себя – это мир людей. Будь она младше, не было бы проблем. Но она помнит мой мир, мир своей матери, помнит Академию.
– Ты что, убить её хочешь?!
– Дура, что ли? – он даже обиделся, но сил на возмущение не хватило. – Она моя дочь.
– Вспомнил!
– Замолчи! – он повысил голос. – Так вот, Рудольфус владеет силой, которая может заменить ей память. У неё будет другая память об этих годах. И будет счастливая семья. И будущее в мире людей. Пусть всего лишь в их мире, но будущее!
            У нас странное понятие о милосердии – я уже поняла это. Милосердие, чтоб его, магии вообще несвойственно. Магия берёт и даёт, силу на силу, что-то на что-то меняет. А так, чтобы снизойти, простить, пожалеть…
            И мы становимся такими же. И милосердие у нас волчье – какое уж остаётся.
– То есть, ты отречёшься от неё? Отдашь? – не поверила я.
– А что здесь будет? – спросил он. – Неприкаянная жизнь. А там… магия всё изменит. У неё будет и своя семья позже, а до того – нормальные. Уверенные в своей любви к ней родители. Это всё лучше, чем мир, который ей будет враждебен до конца дней и где ей не будет места,  с горя утопившаяся мать и подлец-отец.
            Резонно. Но дико.
– Осуждаешь? – Ричард искал моей реакции.
            Я не знала. Я растерялась. Каталину мне было жаль, но в нашем мире… нет, слава силе, не мне выпадало решать о её судьбе. И всё же! всё же! противно мне, вот и ответ. От себя, от него, от трусости нашей общей.
– Я тебе что, суд? – огрызнулась я.
– Я даже не знаю кто ты. Наверное, друг.
            Простая фраза, но она меня обезоружила.
– Я поклялась тебя убить однажды.
– Да, сделай доброе дело.
            Молчание, тяжёлое молчание и в нём – внутреннее оцепенение. Шанс? Провал? Ведьму определяет то, что она всегда знает что делает, а если не знает, то всё равно уверена в своей правоте – так все говорят. И вот вопрос:  все говорящие это врут или я не ведьма?
– Сейчас тебе нет дорог, – Ричард напомнил о себе, – поражение в правах будет долгим. А от Рудольфуса ты, если примкнёшь к нему…
– Как я это сделаю? – я сдавалась.
– Он возьмёт тебя на службу!
            Интересно, это карьерный рост или карьерный провал? От попытки вести своё дело до профессора Академии. И от профессора до?..
            Наверное, провал. Но могу ли я рассчитывать на лучшее? И потом, ну Рудольфус же не сможет вечность за мною следить? Как только кончится поражение в правах или подвернётся что-то лучшее, я ведь смогу уйти!
– Я тоже не разделяю его убеждений, – признался Ричард, – я считаю, что мир людей и мир магии – это плоть и душа от одной сущности и разрывать эту сущность…
– Да ты философ!
– Это не навсегда. Будет что-то более выгодное, – он проигнорировал мой смешок и продолжил уговоры. – Магрит, я бы тебя не уговаривал, но Каталина…если что-то со мной случится, я ведь его полновесный соратник.
– Заворачиваешь-то как!
– Помоги мне и себе, – закончил Ричард. – Время для мести и до отхода от его идей у тебя будет. А пока тебе надо куда-то прибиться, чтобы переждать волнения.
            Он прав! Как бы я хотела, чтобы это было не так, но его слова звучали логично, но отказать себе в насмешке я не смогла:
– Я и говорю – болото, клюква!
–  Наверное, я сам тебя придушу…– вздохнул Ричард. – Ты невыносима.
– Придётся терпеть. Мы с тобой на одной стороне. Пока на одной, – я добила его без особого удовольствия, напротив, с ужасом. Ведь это значит, что я – решилась?
***
 – Завтра вам объявят приговор, – Рудольфус де Рэ был строг и официален. Но теперь я смотрела на него внимательнее, чем прежде и пыталась прочесть в его чертах что-то такое, чего прежде не замечала. – Понижение в правах на семнадцать лет.
– Сколько? – я обещала себе сдержаться. Я знала про поражение в правах, но семнадцать лет? Понижение в правах – это значит, что я не смогу голосовать, но это и ладно, я всё равно не занималась ничем подобным, а также  регистрировать новые зелья, запрашивать экспериментальные образцы артефактов и заклинаний, вести бизнес, преподавать…
            Нет, мы живём долго, дольше людей. Но семнадцать лет?
– За клевету в сторону профессора Карлини, члена Ковэна, между прочим, а также за попытку повлиять на другого члена Ковэна, – он криво усмехнулся. И до меня не сразу дошло.
– Повлиять?
– Я трактовал это так, – кивнул Рудольфус. – Мои маги решили, что заклинание, которое вы готовили для меня, не убивающее, а дурманящее. Сонное!
            Вот тебе и раз! Я даже пятнами пошла – физически ощутила жар на руках и лице.
– Полагаю, Ричард вам всё объяснил?
            Да никто мне ничего не объяснил! Почему все вокруг так спокойны и уверены, словно у них свыше есть инструкция ко всему, что происходит?
            А мне одной не выдали указаний! Вертись, дорогая, как хочешь! Спокойно, Магрит, спокойно.
– Да, я хотела бы поступить к вам на службу.
            Потому что после поражения в правах – ты не можешь дать службу. Ты можешь на неё только поступить, ну, если тебе хватает денег, то можешь не работать. Но у меня ни денег, ни, похоже, мозгов.
– Я приму вас, – он кивнул, – Магрит, я рад, что вы на нашей стороне. Я рад, что вы понимаете, как погано нам, магам и ведьмам, отдавать свои силы на службу людям, которые всегда жгли и губили нас. Как вам известно, мой предок – великий Жиль де Рэ, был сподвижником Жанны…
            Как это вынести? Я не люблю людей, но мне не зазорно! Да, сила, слышишь? Мне не зазорно служить им. Моя магия идёт и от них. Они часть природы, а я беру всё от неё. И потом, у людей много хорошего! Они готовят вкусные пирожные. И ещё у них появилось электричество…тоже полезно. Да и потом, что мы делали бы без людей? Кем бы были? Но вслух я этого уже сказать не могу.
            Магрит, ты же ведьма! Соображай!
– А какой она была?..– я задала первый вопрос, который пришёл в голову. Но вопрос Рудольфусу понравился, его губы тронула улыбка.
            Как знать – может он своими речами о том, как славен мир магов, всех уже извёл, а тут я – свежие уши, свежий интерес. Главное, не забывать этот интерес поддерживать.
– Жанна? – улыбнулся он. – Мои предки передавали, что она была очень застенчивой.
            Приземлись и не взлети! Дожили. А в книгах я всегда читала совсем другое. Врут, всё врут!
– Нет, не битве, – поспешил заметить Рудольфус, угадав, похоже, что-то в моём лице, – а когда битва заканчивалась. Она была очень одинокой и замкнутой. Мой предок, наверное, был единственным её другом, но и от него она таилась. Жанна была великой. И она погибла, пытаясь примирить людей!
            Снова приплыли… интересно, у него есть хоть одна тема для беседы, которая не заканчивается идеей о том, как плохи люди и то, что мы с ними рядом?
– А ещё она могла крепко выругаться, – продолжил Рудольфус. – Её встречал король. А там, на войне, другие условия и правила. И язык тоже. Она стала рассказывать ему о том, как было в одной битве и высказалась…
            Я с трудом подавила смешок.
– Да, – подтвердил он, – это было смешно. Король сделал вид, что не заметил, а после, будь они все прокляты, и это ей вспомнили! Как ведьме ей не дано было послаблений!
            Молчать мне надо, ох, молчать! Но я ненормальная.
– Простите, но разве маги не отреклись от неё, когда люди её захватили?
            Дура! Магрит, ты просто идиотка! Знаешь, ты всё заслужила!           
            Взгляд Рудольфуса де Рэ потемнел и затяжелел, я уже успела проститься со всякими шансами на свободу, когда он ответил мне:
– Я и не говорю, что все маги хороши и заслуживают мира. Но люди и мы должны быть в разных мирах. И наши грехи должны судить маги, а людские – люди!
– Простите, – запоздало спохватилась я. Рудольфус де Рэ был воителем, ему комфортно было только в состоянии войны и неуютно в мире. Он никогда ничем не будет доволен. Разъединятся наши миры, и он найдёт новых неугодных среди магов.
            И это мой шанс? И это моё спасение? И это к нему я иду на службу?!
            Да, Магрит, ты идёшь к нему на службу. И это твоё спасение. Потому что иного не будет. Ты сама всё сделала для этого.
– Выспитесь, – посоветовал Рудольфус, – попробуйте хотя бы. Завтра вам объявят приговор.
            Он оставил меня в угасающих отблесках света, в тёмной камере Ковэна и в полном ужасе. Завтра моя жизнь должна снова измениться, а там – как знать,  куда меня вынесет? Но, если смотреть на уровень моей удачи и собственной же дурости, как раз куда-то в болота. Только без клюквы.
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины»,  «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла», «Лучше промолчать»,  «Из пепла второго» и «О начале падения»)
 
 
           
 
 
 
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2024

Регистрационный номер №0530711

от 8 июля 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0530711 выдан для произведения: (*)
– Итак, Магрит, – Рудольфус де Рэ сел напротив с расчётом на лишнюю резкость в собственных движениях. Видимо, это должно было меня напугать, – за что вы меня ненавидите?
            Ненавижу? Тьма! Чтобы ненавидеть нужно иметь силы в душе. А у меня этих сил, знаете ли, не бездонный колодец! И я устала.
– У меня нет к вам ненависти, – я знала, что он может мне не поверить. Против меня выдвинуто обвинение: Магрит Эрше покушалась на великого потомка Жиль де Рэ – сподвижника известной ведьмы Жанны д`Арк! Позор! А ещё – великая опасность, ведь Рудольфус де Рэ – член Ковэна, а я всего лишь Магрит.
– Тогда почему вы хотели меня убить? – он улыбнулся.
            Я вздохнула. Ну как я это ему объясню? Что я действовала по приказу профессора Карлини, которому всем обязана, в том числе и кровом, ведь он принял меня, когда я всё потеряла, и дал мне должность в своей Академии? Да, можно и так. Но как я объясню то, что в итоге я не довела дело до конца? Я ведь нарочно не стала стараться, а после и настаивать не стала.
            Почему?
            Ковэну Рудольфус неугоден. Рудольфус не хочет мира с людьми и хочет развести два мира – людской и магический в разные стороны. Конечно, никому это уже невыгодно, мы плотно переплелись с людьми за эти недолгие тридцать лет мира. Да, тридцать лет – это мало, чтобы забыть все обиды, но тридцать лет – это всё-таки срок.
            Он хочет расхождения миров, вплоть до новой войны. И за это он неугоден – маги и ведьмы устали биться и пришли к выводу, что существовать рядом, творить и зарабатывать в мире людей не так уж и плохо. А теперь опять сначала?
            Тьма с ним! Почему я, Магрит, всё-таки ввязалась в это? я пошла против Карлини, которому обязана, и вот, привет, тюрьма Ковэна и туманное будущее. Я не боюсь умирать – я слишком бесполезно проживаю свою жизнь, но всё-таки, я не хочу уходить преступницей, хотя иного, похоже, мне не дано.
– Если бы я хотела вас убить, я бы это сделала, – ответила я. – Поверьте в этом. Я работала с проклятиями и владею определёнными навыками.
– Ричард сказал, что вы и впрямь мастер, – он задумался.
            Ричард сказал! Ричард вмешался! Да и вообще – этот Ричард надоел мне хуже Карлини. И уж точно куда больше, чем я сама себе надоела.
– Он хорошо меня знает, – я пыталась быть вежливой, – мы были соратниками, даже учились в Академии вместе.
– А потом?
            Наверняка, да, не сомневаюсь, Рудольфус знал всё. Но если он хочет – что ж, я отвечу!
– А потом мы схлестнулись. Я разозлилась на то, что он пытался использовать меня и подставила. Он получил поражение в магических правах и отомстил мне. Он сжёг моё агентство.
– И всё ещё жив? – вот теперь Рудольфус удивился, а может только сыграл в него.
– Я его убью, – отрицать не было смысла, – я поклялась. Но пока он не примет свою дочь…
            Осечка. Слова предали меня. Его дочь! Несчастная девочка Каталина, которая много лет жила во лжи и оказалась в итоге из неприкаянных – отвергнутый магии, но из магической семьи происходящей. Для любого мага или ведьмы – это позор. Для Ричарда тоже. Он не примирился, когда узнал.
– Я знаю о его дочери, – осторожно заметил Рудольфус де Рэ, – но это его, пожалуй, дело. Девочка сейчас на вашем попечении?
            Глупее вопроса придумать нельзя!
- Я в тюрьме, – ехидно напомнила я, но спохватилась и ответила уже нормальным тоном: – девочка на попечении мадам Франчески в Академии.
            И я очень стараюсь не думать о том, что с нею будет и присмотрит ли Франческа за нею должным образом. Я тоже не образец для присмотра и обучения, но мне спокойнее было бы знать, что она рядом.
            Хватит. Нельзя думать лишнего.
            Я взглянула на Рудольфуса. Он молчал, позволяя мне оправдаться или задать вопросы. Но я тоже молчала. Как тут всё объяснишь? Простой фразой о том, что я дура и всё из-за Карлини, тут не обойдёшься. А если де Рэ не глуп, он сам догадается и задаст нужный вопрос.
– Вы любите людей? – неожиданно спросил он, когда молчание стало неприличным.
– Что, простите?
– Людей, – повторил он, словно это было самое непонятное в его вопросе. – Ричард говорил и вы подтверждаете, что у вас было агентство. Вы ведь работали с людьми, помогали им?
– Да.
            Когда-то Магрит и впрямь могла похвастать захудалым агентством «Спокойный сон», созданным для оказания услуг людишкам. Это позже она поняла, что строить бизнес – это не её. Совсем. И вообще, от «Спокойного сна» осталась лишь издёвка, так как ни сна, ни аппетита у Магрит не было.
            А потом не стало агентства. И не стало единственной помощницы, пусть и из числа неприкаянных – Габи. Теперь не стало и свободы. Что там дальше? Жизни? Нет, пожалуй, нет. Сначала самоуважения. Или его уже не стало?
            Как просто было когда-то жить!
– И вы их любите? – Рудольфус не отставал.
– Как можно любить или не любить тех, кто уже есть? – поинтересовалась я. – Люди есть люди. Мы живём за счёт и их энергии, за счёт того, что они есть в природе.
– Это необходимость, – он покачал головой, – я говорю о другом. Привязаны ли вы к людям?
            А вот это уже хороший вопрос.  Я существую за счёт людей, но напирать на это уже не надо – понятно, что хочет услышать от меня де Рэ.
– Я знаю, что вы хотите расхождения миров, – ответила я. – Нового разделения.
– Вопрос был в другом, – де Рэ был терпелив.
– Я привыкла к ним, – честнее ответа всё равно не было.
            По лицу Рудольфуса очень сложно было понять, о чём он думает – по нраву ему мой ответ или нет. Наконец, он, похоже, устал от бесполезного разговора и спросил:
– Вас послали убить меня, так?
            Вот и вышли мы на тропу полезных вопросов!
– Да.
– Это был, конечно, член Ковэна?
            Кивок.
– Профессор Карлини?
– Да. Я ему обязана очень многим. Он тащил меня ещё с детства. Сначала к оценкам и образованию, а когда я всё потеряла, дал кров и должность профессора.
– Тогда почему вы не довели дело до конца?
            Тьма! Я бы тут не сидела, если бы сама точно знала.  Жалость победила? Страх стать марионеткой? Нежелание убивать ради политики?
– Испугались? – он решил мне помочь, но в итоге только оскорбил.
– Ведьмы не боятся подобного! – напомнила я.
– Посочувствовали мне? – предположил он.
            Я поняла, что это самый лучший ответ и поспешила подтвердить:
– Да. Может вы и заслуживаете смерти как поджигатель войны, но не так. Не из-за того, что меня заставили. Не от меня. Я не идейная. Я вообще про вас ничего не знала. Это всё Карлини.
            Вот так, дорогой профессор, пооправдывайтесь теперь! Когда вы хотели от меня избавиться, вы не думали о том, что я вас сдам! Вы думали, Магрит останется благодарной. Быть может, вы хотели даже меня защитить позже, на суде. Но Магрит, профессор Карлини, оставляет благодарность к прошлому и заявляет следующее: профессор Карлини, который помог ей и тащил её жизнь, хоть та и была балластом – умер!
            Да здравствует чужой, предающий маг! здравствует и оправдывается. Да, я преступница, моим словам никто не поверит, но мне достаточно того, что Рудольфус, против которого вы направили меня, будет знать про то, что это были именно вы.
– Хорошо, я понял, – Рудольфус поднялся с места, – я ожидал чего-то подобного, но не полагал, что убийца окажется столь слаба, что не сможет даже довести дело до конца. Или Карлини совсем отчаялся?
            Я потрясённо молчала. Нет, не благодарность я не рассчитывала, но всё же какое-то снисхождение я же заслужила?
– Я попрошу Ковэн быть мягче к вам, – Рудольфус помолчал, раздумывая, – но наказание снять с вас я не смогу, хотя вы даже его не заслуживаете. Если бы вы провалились в попытке – это одно. Если бы молчали о том, кто вас послал – другое. А так вы что-то третье, слабое и запутавшееся. Полагаю, не о чем тут более говорить.
            Он направился к дверям, оставляя меня совершенно ошарашенную и униженную. Что ж, напрасно мне казалось, что мы сможем договориться – мы, конечно, были оба неугодными, но вот у него была идея, а у меня её не было.
            Рудольфус де Рэ вышел и свет в камере почти выцвел, оставив лишь небольшой отблеск, чтобы совсем не спятить. Тюрьма Ковэна – это не только камень и безысходность его холода, это ещё и темнота, в которой обитает слишком много теней. Однако ко мне и вправду милостивы, если позволили быть хотя бы отблеску.
            Но отблеск, это, вернее всего, последнее, что мне осталось.
            Темнота стала плотнее и подступила к ногам. Согреться нет возможности – камера охвачена заклинанием блока, тут любая магия бессильна. Остаётся лишь свернуться, плотнее подоткнуть платье, закрыть глаза…
            Не люблю смотреть в темноту. Темнота может и в ответ взглянуть. А так, если закрыть глаза и не реагировать на шелесты по стенам, на змеиные поползновения теней вокруг, можно представить, что это море. Я не была на море, но видела много рисунков и читала о нём. И если представить, а это последнее, что остаётся, то тени, проскальзывающие по ногам – это волны. А их шелест по стенам и потолку, это шелест самой воды.
            А я? а я тогда, получается, счастлива и свободна.
            Скрежет двери. Свет расширяется,  отблеск всё ярче и ярче и вот – выхватывает фигуру Ричарда.
– Чего пришёл? – он не заслужил иного. Но я тоже не заслужила.
– Прохлаждаешься? – поинтересовался он. – А профессора Карлини, чтоб ты знала, вызвали, чтобы дать тебе характеристику.
– Могу себе представить! – я рассмеялась, – сейчас он представит меня фанатичкой и психопаткой.
 – Тогда у Ковэна будет вопрос, как он тебя подпустил к детям, – возразил Ричард и сел напротив туда же, где недавно сидел Рудольфус де Рэ. – Расчёт его прост – выпутаться. Ты говоришь, что он отправил тебя, он говорит, что не знает, с чего ты взяла… короче, будет давить на то, что ты оказалась тайной сторонницей Ковэна. Кстати, Ковэну тоже не шибко выгодно убивать тех, кто против Рудольфуса, а ты, милая моя, в этот список вошла.
– Пошёл ты! – как они мне все надоели.
– Я-то пойду, – согласился Ричард, – но в грядущие дни опасно быть против Рудольфуса.  Ты ведь знаешь, его предок Жиль де Рэ занимался магией и выводил артефакты.
– А ещё приносил в жертву детей, прослыл извращенцем и был казнён, – согласилась я. – да, помню.
– Тогда подумай, – предложил Ричард, – похож ли Рудольфус на безумца, который пойдёт против Ковэна с идеей разделения миров, ничего не имея?
– А с какой радости мне думать?
            Ричард вздохнул. Он хотел довести меня до мысли, но я нарочно отказывалась. Хватит с меня их всех!
– Что будешь делать, Магрит? – спросил Ричард. – Тебя, вернее всего, понизят в правах, но не осудят сильнее. И уж точно не казнят. Так что? куда пойдёшь?
– На болото. Там, говорят, клюква пошла.
– К…клюква? – он даже потерялся. Я его сбила с толку. Молодец, Магрит, хоть какое-то развлечение. – Какая ещё клюква? Ты с ума сошла?
– Красная. Франческа хорошее варенье делает, – я старалась скрыть в голосе страдание. Я, вернее всего, не выпью больше чая с Франческой. Понижение в правах – это пустяк, да. Но что же? опять с начала? Из пепла? Я не могу больше.
– Магрит, клянусь силой, ты меня бесишь! – у Ричарда заканчивалось терпение. Тем лучше. Для меня, не для него.
            Я не хочу быть преступницей. Лучше уж никем не быть.
– Так, ещё раз, – он глубоко вздохнул. – Магрит, Рудольфус де Рэ – это твой шанс. Карлини не примет тебя в Академию. Да, он оправдается, но ты же не думаешь, что он тебя простит? А Рудольфусу нужны соратники. Он не беспомощен, нет. Но сподвижники, причём те, кто был рядом ещё до его восславления, будут отмечены особо.
– То есть, смогут летать на мётлах даже в свете дня? – я издевалась. Мне было не до смеха, но я была ведьмой. А когда ведьме хочется плакать, она издевается над миром.
            Ричард выругался и снова перевёл дыхание, чтобы сдержаться.
– Магрит, я пытаюсь тебе помочь.  Пожалуйста, будь серьёзнее.
– Внимаю, – согласилась я, – всеми фибрами души и сердца.
            Ричард не выдержал. В один миг он оказался рядом и легко вздёрнул меня наверх, поднял с пола и встряхнул за плечи так, что мир качнулся и не сразу вернулся на место.
– Да очнись же ты! Думаешь, всё шутки да забавы? Ты влипла! Знаешь, какой расклад? Ты никто, звать тебя никак, зато Ковэн тебя взял на заметку и легко рассчитается с тобой! Ты всё потеряла! Всех! А шутишь, всё шутишь! Думаешь, это тебе поможет? Так вот уясни – никто тебе не поможет, только он!
            Ричард выпустил меня, и я отшатнулась к стене, ухватилась за неё и аккуратно сползла вниз, на холодный пол. Хотелось плакать, но я молчала. Нельзя, только не при нём. Не так!
– Чтоб тебя! – Ричард овладел собой, и на его лице проступили и сожаление, и тоска, и усталость. Он подошёл ко мне и сел рядом. Уже не напротив, как полагалось представителю обвинения, а как друг, такой же осуждённый. – Я устал, Магрит. Давай серьёзно? Тебе некуда податься.
– Так и он мне не рад будет, – я тоже устала. В тюрьме не поспишь. Тут слишком холодно и страшно. И даже если представить, что скользящие по полу и стенам тени – это волны, не поможет.
– Тогда он бы объявил тебя преступницей, и тебя бы уже осудили, – возразил Ричард. – А так – дело идёт. Он придерживается того, что ты просто попалась на чьи-то интриги и не знала что делаешь.
– Он что, защитник по натуре?
– Вообще-то воин. И воин хороший.
            Помолчали. Я думала о том, что следовало одеться теплее в день ареста. Ведь чуяла же, чуяла нутром, что всё не так! но нет. Впрочем, тут всё равно раздевают – отнимают плащи и камзолы.
– Ну куда ты пойдёшь? – снова подал голос Ричард. – В Академию? Не выйдет.
– Там твоя дочь.
            Он промолчал и продолжил размышление, словно я и не говорила:
–В мир людей? Да чем ты займёшься? Агентством? Понижение в правах не даст тебе этого сделать. Иди за Рудольфусом.
– Как ты пошёл? – я повернула голову, чтобы видеть его реакцию.
            Он не смутился, не стал оправдываться тем, что и он понижен в правах на три года, и вообще, это не моё дело, да и потом – кто я такая, чтобы знать: быть может Ричард разделяет убеждения Рудольфуса де Рэ?!
            Нет, ничего этого не было.
– Он поможет моей дочери. Я уже сказал тебе, когда ты колебалась – убить или не убить.
– Как поможет-то? Она неприкаянная!
            Ричард взглянул на меня. я устыдилась, хотя, видит сила, не мне стыдится –  я не бросала своего ребенка на произвол судеб!
– Я не могу сделать её ведьмой, и никто не сможет, – он помедлил, словно решал, стоит ли мне говорить. – Единственное место, где она сможет найти себя – это мир людей. Будь она младше, не было бы проблем. Но она помнит мой мир, мир своей матери, помнит Академию.
– Ты что, убить её хочешь?!
– Дура, что ли? – он даже обиделся, но сил на возмущение не хватило. – Она моя дочь.
– Вспомнил!
– Замолчи! – он повысил голос. – Так вот, Рудольфус владеет силой, которая может заменить ей память. У неё будет другая память об этих годах. И будет счастливая семья. И будущее в мире людей. Пусть всего лишь в их мире, но будущее!
            У нас странное понятие о милосердии – я уже поняла это. Милосердие, чтоб его, магии вообще несвойственно. Магия берёт и даёт, силу на силу, что-то на что-то меняет. А так, чтобы снизойти, простить, пожалеть…
            И мы становимся такими же. И милосердие у нас волчье – какое уж остаётся.
– То есть, ты отречёшься от неё? Отдашь? – не поверила я.
– А что здесь будет? – спросил он. – Неприкаянная жизнь. А там… магия всё изменит. У неё будет и своя семья позже, а до того – нормальные. Уверенные в своей любви к ней родители. Это всё лучше, чем мир, который ей будет враждебен до конца дней и где ей не будет места,  с горя утопившаяся мать и подлец-отец.
            Резонно. Но дико.
– Осуждаешь? – Ричард искал моей реакции.
            Я не знала. Я растерялась. Каталину мне было жаль, но в нашем мире… нет, слава силе, не мне выпадало решать о её судьбе. И всё же! всё же! противно мне, вот и ответ. От себя, от него, от трусости нашей общей.
– Я тебе что, суд? – огрызнулась я.
– Я даже не знаю кто ты. Наверное, друг.
            Простая фраза, но она меня обезоружила.
– Я поклялась тебя убить однажды.
– Да, сделай доброе дело.
            Молчание, тяжёлое молчание и в нём – внутреннее оцепенение. Шанс? Провал? Ведьму определяет то, что она всегда знает что делает, а если не знает, то всё равно уверена в своей правоте – так все говорят. И вот вопрос:  все говорящие это врут или я не ведьма?
– Сейчас тебе нет дорог, – Ричард напомнил о себе, – поражение в правах будет долгим. А от Рудольфуса ты, если примкнёшь к нему…
– Как я это сделаю? – я сдавалась.
– Он возьмёт тебя на службу!
            Интересно, это карьерный рост или карьерный провал? От попытки вести своё дело до профессора Академии. И от профессора до?..
            Наверное, провал. Но могу ли я рассчитывать на лучшее? И потом, ну Рудольфус же не сможет вечность за мною следить? Как только кончится поражение в правах или подвернётся что-то лучшее, я ведь смогу уйти!
– Я тоже не разделяю его убеждений, – признался Ричард, – я считаю, что мир людей и мир магии – это плоть и душа от одной сущности и разрывать эту сущность…
– Да ты философ!
– Это не навсегда. Будет что-то более выгодное, – он проигнорировал мой смешок и продолжил уговоры. – Магрит, я бы тебя не уговаривал, но Каталина…если что-то со мной случится, я ведь его полновесный соратник.
– Заворачиваешь-то как!
– Помоги мне и себе, – закончил Ричард. – Время для мести и до отхода от его идей у тебя будет. А пока тебе надо куда-то прибиться, чтобы переждать волнения.
            Он прав! Как бы я хотела, чтобы это было не так, но его слова звучали логично, но отказать себе в насмешке я не смогла:
– Я и говорю – болото, клюква!
–  Наверное, я сам тебя придушу…– вздохнул Ричард. – Ты невыносима.
– Придётся терпеть. Мы с тобой на одной стороне. Пока на одной, – я добила его без особого удовольствия, напротив, с ужасом. Ведь это значит, что я – решилась?
***
 – Завтра вам объявят приговор, – Рудольфус де Рэ был строг и официален. Но теперь я смотрела на него внимательнее, чем прежде и пыталась прочесть в его чертах что-то такое, чего прежде не замечала. – Понижение в правах на семнадцать лет.
– Сколько? – я обещала себе сдержаться. Я знала про поражение в правах, но семнадцать лет? Понижение в правах – это значит, что я не смогу голосовать, но это и ладно, я всё равно не занималась ничем подобным, а также  регистрировать новые зелья, запрашивать экспериментальные образцы артефактов и заклинаний, вести бизнес, преподавать…
            Нет, мы живём долго, дольше людей. Но семнадцать лет?
– За клевету в сторону профессора Карлини, члена Ковэна, между прочим, а также за попытку повлиять на другого члена Ковэна, – он криво усмехнулся. И до меня не сразу дошло.
– Повлиять?
– Я трактовал это так, – кивнул Рудольфус. – Мои маги решили, что заклинание, которое вы готовили для меня, не убивающее, а дурманящее. Сонное!
            Вот тебе и раз! Я даже пятнами пошла – физически ощутила жар на руках и лице.
– Полагаю, Ричард вам всё объяснил?
            Да никто мне ничего не объяснил! Почему все вокруг так спокойны и уверены, словно у них свыше есть инструкция ко всему, что происходит?
            А мне одной не выдали указаний! Вертись, дорогая, как хочешь! Спокойно, Магрит, спокойно.
– Да, я хотела бы поступить к вам на службу.
            Потому что после поражения в правах – ты не можешь дать службу. Ты можешь на неё только поступить, ну, если тебе хватает денег, то можешь не работать. Но у меня ни денег, ни, похоже, мозгов.
– Я приму вас, – он кивнул, – Магрит, я рад, что вы на нашей стороне. Я рад, что вы понимаете, как погано нам, магам и ведьмам, отдавать свои силы на службу людям, которые всегда жгли и губили нас. Как вам известно, мой предок – великий Жиль де Рэ, был сподвижником Жанны…
            Как это вынести? Я не люблю людей, но мне не зазорно! Да, сила, слышишь? Мне не зазорно служить им. Моя магия идёт и от них. Они часть природы, а я беру всё от неё. И потом, у людей много хорошего! Они готовят вкусные пирожные. И ещё у них появилось электричество…тоже полезно. Да и потом, что мы делали бы без людей? Кем бы были? Но вслух я этого уже сказать не могу.
            Магрит, ты же ведьма! Соображай!
– А какой она была?..– я задала первый вопрос, который пришёл в голову. Но вопрос Рудольфусу понравился, его губы тронула улыбка.
            Как знать – может он своими речами о том, как славен мир магов, всех уже извёл, а тут я – свежие уши, свежий интерес. Главное, не забывать этот интерес поддерживать.
– Жанна? – улыбнулся он. – Мои предки передавали, что она была очень застенчивой.
            Приземлись и не взлети! Дожили. А в книгах я всегда читала совсем другое. Врут, всё врут!
– Нет, не битве, – поспешил заметить Рудольфус, угадав, похоже, что-то в моём лице, – а когда битва заканчивалась. Она была очень одинокой и замкнутой. Мой предок, наверное, был единственным её другом, но и от него она таилась. Жанна была великой. И она погибла, пытаясь примирить людей!
            Снова приплыли… интересно, у него есть хоть одна тема для беседы, которая не заканчивается идеей о том, как плохи люди и то, что мы с ними рядом?
– А ещё она могла крепко выругаться, – продолжил Рудольфус. – Её встречал король. А там, на войне, другие условия и правила. И язык тоже. Она стала рассказывать ему о том, как было в одной битве и высказалась…
            Я с трудом подавила смешок.
– Да, – подтвердил он, – это было смешно. Король сделал вид, что не заметил, а после, будь они все прокляты, и это ей вспомнили! Как ведьме ей не дано было послаблений!
            Молчать мне надо, ох, молчать! Но я ненормальная.
– Простите, но разве маги не отреклись от неё, когда люди её захватили?
            Дура! Магрит, ты просто идиотка! Знаешь, ты всё заслужила!           
            Взгляд Рудольфуса де Рэ потемнел и затяжелел, я уже успела проститься со всякими шансами на свободу, когда он ответил мне:
– Я и не говорю, что все маги хороши и заслуживают мира. Но люди и мы должны быть в разных мирах. И наши грехи должны судить маги, а людские – люди!
– Простите, – запоздало спохватилась я. Рудольфус де Рэ был воителем, ему комфортно было только в состоянии войны и неуютно в мире. Он никогда ничем не будет доволен. Разъединятся наши миры, и он найдёт новых неугодных среди магов.
            И это мой шанс? И это моё спасение? И это к нему я иду на службу?!
            Да, Магрит, ты идёшь к нему на службу. И это твоё спасение. Потому что иного не будет. Ты сама всё сделала для этого.
– Выспитесь, – посоветовал Рудольфус, – попробуйте хотя бы. Завтра вам объявят приговор.
            Он оставил меня в угасающих отблесках света, в тёмной камере Ковэна и в полном ужасе. Завтра моя жизнь должна снова измениться, а там – как знать,  куда меня вынесет? Но, если смотреть на уровень моей удачи и собственной же дурости, как раз куда-то в болота. Только без клюквы.
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины»,  «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла», «Лучше промолчать»,  «Из пепла второго» и «О начале падения»)
 
 
           
 
 
 
 
 
 
 

 

Через тишину

О памяти