Мы все из кармана

 Пять веселых и шаловливых пальчиков-сестричек жили без забот в правом кармане элегантных женских брючек. Брюки так плотно облегали красивую попку  хозяйки квартиры, что та, чтобы не растянуть  и не испортить внешнего вида одежды, запретила девушкам заходить днем туда.

   – За такую плату, дорогие мои, извольте являться домой к ночи, когда я снимаю брюки.

  Безымянный пальчик с лакированным длинным ногтем яркого красного цвета по имени Лайма возмутилась:

   – А выходные дни?

   – Я не ношу брюк по выходным дням, мои крошки. Можете сидеть в кармане, если вам пойти некуда!

  Хозяйка внимательно посмотрела на девушку, посмевшую ей перечить, и, разглядев золотое украшение на ее шее, повернулась к подружкам спиной и сказала:

   – Я смотрю, мои милые, сестра ваша не бедна и говорлива, могу предложить ей отдельную квартиру в заднем кармане. Где может находиться сутками безвылазно, правда, там сейчас  нет отопления, но сразу подключу, если согласится, и я люблю, когда тепло сзади.

   – Нет уж! Мы вместе будем жить! – прокричала за всех Жюльета, самая толстенькая и короткая из всех пальцев. Ее расплывающаяся фигура не особенно привлекала мужское внимание, поэтому Жюльета старалась выделиться и красила ноготь фиолетовым цветом, поверх наносила золотые блестки, вызывавшие усмешки и едкие замечания сестер, но она не обращала на них внимания и, как все сильные пальцы, пренебрежительно молчала.

  Девушки давно решили, что не будут жить в задних карманах, словно на далекой Камчатке.

   – Нечего Лайле толстую Зосю греть! – сказала самая длинная, тощая и нервная сестра по имени Лаура. С ее легкой руки хозяйка квартиры получила новое прозвище, неизвестно откуда взятое несносной девушкой. С тех пор повелось: в глаза называть хозяйку настоящим именем – Полина, а за глаза – Зося. Что взять с молодых девчонок!? Со временем сестры забыли запрет Поли и заходили в карман, когда им вздумается.

  В правом кармане было пять комнат. Между комнатами Жюльеты и Лауры разместилась большеглазая и ладная Леля. Стройная и красивая девушка красила ноготок синим лаком под цвет своих глаз, всегда и всем мило улыбалась, поэтому ее взяли на работу секретарем. Она освоила компьютер и бойко печатала на нем приказы. Леля  так привыкла стучать по клавиатуре, что даже дома ходила и, забавляясь, барабанила подушечкой пальца по стенам. Сестренки однажды даже разыграли блондинку, чтобы отучить ее от дурной привычки.

  Дело было в пятницу, девочки раньше вернулись домой с работы. Погода стояла прекрасная, и они решили прогуляться вокруг брюк.

  Делая десятый круг, они увидели между двумя задними карманами прикрепленную бумажку с черной меткой на ней и надписью: «Сюда пальцем не тыкать!» Четыре сестры потупили глаза, будто ничего не заметили – хотя сами ее недавно прикололи, а Леля потеряла покой.

  Всякий раз, когда она проходила мимо, ей хотелось дотронуться до точки, потому что девушку съедало любопытство:

   – Ну, почему нельзя? Что будет? 

  Когда Леля не выдержала такой пытки, то решительно подошла к записке и буквально воткнула свой тонкий палец в черную жирную точку, словно в нелюбимую букву Х на клавиатуре. Девушка от нетерпения не рассчитала силы, и ее палец, пробив острым ногтем бумагу, воткнулся в мягкую плоть под тонкой материей.

   – А – а – а! –  тотчас раздался крик Поли. – Кто там?!

  Леля испуганно отдернула палец и посмотрела на девушек.

   – В Зосю попала! – прыснули от смеха сестренки, а самая маленькая и худенькая из них, которую звали Милой, изогнулась от хохота дугой. Но и после этой истории, Леля продолжала везде стучать пальцем по всему, что попадало ей под палец.

  Как-то она зашла в комнату младшей сестренки после дискотеки – ей было скучно, и увидела, что Мила не спит. Девушки принялись болтать о том, сем. Синеглазой красавице не сиделось на месте, и она ходила по комнатке Милы и по привычке стучала пальцем по стенке.

   – Там кто-то лежит! – вдруг остановилась на месте Леля.

   – Кто может лежать возле Прасковьи, придумаешь тоже. Она же всех строит в стойку – смирно!? – засмеялась Мила, но подошла к сестре и потрогала рукой мягкую стену.

   – Чувствуешь тело? – испуганно зашептала младшей сестре впечатлительная девушка.

   – Точно! – темные глаза Милы стали огромными. – Зови сюда сестер!

   – Ну, что здесь случилось? – Жюльета первая прибежала на крик сестренок, и теперь с недоверием смотрела на них и думала:

   – Начитаются приключенческих романов, потом им видится невесть что ночью.

   – Я надаю вам по щекам, если там – никого! – психовала разбуженная сестрами Лаура, выслушав рассказ Лели.

  За стенкой комнаты младшей сестренки проживала Прасковья. Она приехала год назад из деревни к своей тете Полине, которая поселила ее в маленькой темной и всегда влажной коморке. Молодую женщину нельзя назвать красавицей, которую окружали бы поклонники. Но стройная и длинноногая племянница оказалась такой распутной девицей, что уже на следующий день к ней потянулись вереницы мужчин, любителей клубнички, так сказать, и с тех пор дверь в полуподвальное помещение редко закрывалась.

  К слову сказать, Зося поначалу пыталась бороться с настоящим вертепом, пока к ней силой не зашел один из нахальных кавалеров Прасковьи, и она, прочувствовав силу и привлекательность гостя, притихла и не только снисходительно с тех пор смотрела на выходки племяшки, но и сама изредка участвовала в оргиях.

  Как водится, там, где начинается бардак, кончается порядок, а, значит, жди беды или несчастья.

  Сестры, пошептавшись между собой,  решили заглянуть к Прасковье, чтобы убедится, все ли с ней в порядке. Они, подталкивая друг друга в спины,  вышли из кармана и нырнули через главные ворота в небольшой садик, заросший низким ухоженным кустарником, и потопали стайкой к двери коморки беспокойной соседки.

   – Смотри! Лежит кто-то! Голый! – глаза самой младшей сестры от страха и любопытства потемнели еще больше.

   – Где ты видишь? – нервно завелась с пол-оборота Лаура, но сразу стихла, сбавила шаг и прошептала:

   – Правда, тело Хуана, девочки!

   – Он! – Жюльета наклонилась и пощупала пульс на шее мужчины. – Мертв! Нужно полицию звать! Телефон стоит у Прасковьи, пойдем в коморку!

   – Так, не пройти! У него голова на пороге лежит! – тонким пальцем указала Леля на лысую большую голову мужчины.

   – Нужно оттащить его в сторону!  – Жюльета кивнула налево от порога, где было пусто.

   – За что его хватать, если он без одежды? – покраснела до корней волос Лайла.

   – За что ты его хватала, когда мы его к себе в карман затащили месяц назад, забыла уже! Тогда не спрашивала, за живот его щипала! – Лаура зло посмотрела на сестру. – Беритесь за руки, ноги и поволокли.

  Сестры ухватились, за что придется, потянули, и тело Хуана сползло с крыльца и сразу стало меньше, и согнулось, а на лице образовались складки. Он и раньше не показался им красавцем, когда первый раз спросил гуляющих возле дома девушек о Прасковье. Этакий, сутулый и нестройный тип нерусской национальности с абсолютно лысой головой, заглядывающий при ходьбе, казалось, себе под мышку. Правда, увидев группу симпатичных девушек, молодой мужчина приосанился тогда и даже стал чем-то привлекательным, выправил походку и вразвалочку подошел к ним.

  Сестры теперь не помнили, кому пришло в голову шальная мысль, указать ему на карман, где они жили, и едва мужчина вошел туда, сестры накинулись на него и принялись щекотать. Бедный незнакомец извивался, кряхтел, но вырваться из цепких пальцев красавиц не смог, пока не начал плеваться во все стороны так, что девушки напугались и бросили его, а у младшей сестренки даже закружилась голова и она упала на колени. Смеху было! Потом они узнали, что это был Хуан, испанец.

  Теперь он лежал  раздетый  рядом с входом коморки Прасковьи. Бедный мужчина, искавший на чужбине счастья, а нашедший смерть. Девушки поникли головами и захлюпали носами, рассматривая его.

   – Да, ну, вас! Только сырость разводите! Идем вдвоем! – Лаура дотронулась до локтя Жюльеты и направилась в жилище распутной женщины.

 Длинный коридор был поклеен красными обоями, и обе девушки презрительно хмыкнули:

  – Как в борделе!

  Прасковья, бесстыдно раскинув стройные ноги, лежала  мертвецки пьяная на широкой тахте. На стуле лежал костюм Хуана вперемешку с одеждой хозяйки, пахло сыростью, дорогим ликером и гаванскими сигарами.

  Капитан Хват с оперативной группой подкатил на служебной машине через десять минут после звонка Лауры по телефону  Прасковьи, которую так и не добудились. Сестрички вышли из помещения, стояли  у входа и тихо переговаривались между собой, обсуждая причину смерти испанца.

  Хват, толстый и сильный палец, получивший  повышение в звании за раскрытие громкого дела хищения федеральных денег, лихо выскочил из машины и гоголем прошелся вдоль девушек, бросающих на него любопытные взгляды. Мужчина был в хорошем настроении, потому что недавно прошел переаттестацию по поводу переименования службы милиции в полицию, и, не смотря на повальное сокращение, остался на работе. Он широко улыбнулся и громко спросил:

   – Что у вас, красавицы, случилось тут?

   – Здравствуйте! Лейтенант Мах! – поспешил представиться высокий и стройный, указательный палец, тем самым прерывая неуместное словоблудие начальника. – Кто вызвал милицию? Извините, полицию?

   – Я звонила, –  Лаура нервно потерла руки и подошла к майору. – Вот, взгляните! Мертв!

  Она рассказала, как и когда нашли труп, как его оттащили в сторону и позвонили в полицию.

   – Разберемся! Приступайте! – махнул капитан рукой криминалисту с доктором, прибывшим с ними на место преступления. Бывалый полицейский приметил красивую малышку Милу, которая ему понравилась, и он бросал на нее незаметные взгляды, размышляя: имела ли она отношение к борделю Прасковьи.

  На шум и проблески полицейской мигалки прибежала Полина и, заметив лежащего Хуана, глухо ахнула и запричитала что-то шепотом. К женщине подскочил лейтенант и закрутился возле нее:

   – Вы кто, мадам? Знакомы с убитым гражданином?

   – Полина! Хозяйка дома. Покойник – любовник моей племянницы.

   – Когда видели его последний раз?

  Полина задумалась, рассматривая лежащего Хуана. Затем посмотрела на сестер, переминающихся рядом, сказала:

   – Ночью стучался в мою дверь, едва не сломал, но я не пустила, сказала, чтобы шел к своей Прасковье и проспался у нее. Он был очень мокрый и до безобразия пьяный.

   – В котором часу, точнее, это было?

   – В два часа ночи.

   – Намаемся с расследованием этого дела, – сказал Хват Маху, когда оперативная группа закончила обследование места преступления.

   – Да! Не понятно, кто покусился на жизнь иностранца, падкого на женщин! Что мы имеем? Хуан умер от удушья – со слов доктора. Никто ничего не видел, как водится, и не слышал. Правда, осталась еще не опрошенной Прасковья, но она, судя по всему, вряд ли внесет сейчас нам ясность, обождем, когда проспится.

   – Возле падших женщин всегда крутятся темные личности. Ты обратил внимание, сколько отпечатков пальцев в коморке Прасковьи?

   – Кроме испанца, не менее десятка мужчин побывало здесь. Отпечатки пробьем по нашей базе, но не думаю, что это принесет успех. Вполне благополучных граждан тоже привлекают девицы, подобные племяннице Полины.

   – На губах покойника осталась слюна от поцелуя. Будем надеяться, что не Прасковьи, выделим ДНК, увидим. – Хват задумался на минуту и решительно сказал:

   – Ладно! Утро вечера мудренее! Завтра займемся личностью иностранца. Сейчас труп в морг отправь, а Прасковью, пожалуй, сопроводи в камеру, чтобы не скрылась. Кстати, что ты скажешь о сестрах, которые вызвали полицию?

   – Не похоже, что они причастны к преступлению, но проверить  не помешает.

   – Да, да! И Полину обязательно пощупать нужно. Как ее назвала Лаура? Зосей!? Сдается мне, что Зося что-то не договаривает!

   – Обычно одинокие дамы бальзаковского возраста хватается двумя руками за таких Хуанов, а нам она сказала, что в эту ночь не пустила его к себе. Что-то не верится!

   – Проверим! Нужно осмотреть квартиру Полины и взять слюну сестричек на ДНК.

  Офицеры полиции  кивнули хозяйке, приглашая ее на выход  через калитку, чтобы проводила к своему дому.

   – Через сквер будет короче путь, – зло сказала Зося, недовольная предстоящим досмотром жилища. Она, не глядя на полицейских, рванула по узкой тропинке среди кустарника.

   – Однако к вам, голубушка, не зарастает народная тропа! – Хват даже присвистнул, обращая внимание коллеги на хорошо утоптанную дорожку, ведущую от коморки Прасковьи до квартиры хозяйки дома.

   – Я – не голубушка! – огрызнулась женщина. – Зовите меня Полиной. А что касается тропинки, то ее проторили гости племянницы. Они, видите ли, всегда путали наши квартиры. Хотя до моей двери не так уж и недалеко, и, кроме того, сравните мой дом и коморку Прасковьи. Любой поймет, где живет девчонка, а где порядочная женщина. Но сколько не говорила им, всегда перлись ко мне, будто у меня медом намазано.

  Ничего особенного в апартаментах Полины сотрудники полиции не нашли. Жилище стареющей дамы претендовало на уют и порядок, на кухне стоял устойчивый запах какого-то блюда.

   – У вас вкусно едой пахнет,  – не сдержался,  похвалил хозяйку капитан.

   – Вчера готовила шарлотку поздним вечером, – зарделась от похвалы Полина. – Может, попробуете?

   – Нет, благодарим вас, мы не голодны.

  Беглый осмотр квартирки Зоси ничего не дал.

  Прасковья на следующий день вообще ничего не помнила. Сколько с ней не бились, ничего не смогли добиться.

   – Да, Хуан был  у меня. И что из того? Я давно не девочка. Ну, мы выпили с ним ликера с кофе, потом еще что-то покрепче,  спать легли, а, что было затем, не могу сказать. Куда уходил, к кому – никого понятия! – твердила распутная девица. Ее пришлось выпустить домой с подпиской о невыезде.

  Вскрытие тела Хуана показало, что накануне мужчина ел яблочный пирог, пил ликер и кофе. Он умер от странгуляционной асфиксии около десяти, одиннадцати часов вечера.

   – А, что с анализом слюны на губах Хуана? – спросил Хват, выслушав доклад Маха.

   – ДНК еще не готов, но в слюне обнаружены рисовые частицы.

   – Вот, как? Значит, рис ел и яблочный пирог?

   – Нет! Он съел только пирог, возможно, шарлотку Полины.

   – Как это?

   – Так! Он съел яблочный пирог, а на губах осталась слюна от поцелуя, в котором были микрочастицы риса. И этот человек был последним, кто поцеловал Хуана в губы.

   – Значит, нужно искать преступника, который накануне питался рисом, идентичным с частицами на трупе?

   – Совершенно верно, или ждать результата месяц ДНК слюны, чтобы сравнить его результатом анализа, взятых у подозреваемых.

   – При условии, если они замешаны в преступлении, а, если нет, то потеряем драгоценное время.

   – Да! Но сдается мне, что без пухлой Зоси и шаловливых пальчиков здесь не обошлось?

   – Ага! Нужно тряхнуть, как следует, толстую Полю. Что она скажет, когда поставим ее на сразу четыре точки заключением экспертизы?

  Но Зося не моргнула даже глазом, когда ей зачитали заключение судебного эксперта.

   – Я не хотела афишировать, что пускала к себе молодого Хуана. Да и не было ничего по существу в тот вечер. Одна порочная суета. Я же говорила, что ломился в дверь мокрый и пьяный, как последняя сволочь. Я ему открыла, чаем отпаивала, пирогом кормила, а толку чуть. Как пришел, словно утюгом пришибленный, так и уполз от меня в три погибели. Только сон согнал с немолодой женщины! Я ему сказала вслед, чтобы забыл дорогу сюда.

   – А, он, что на это?

   – Сказал, что и без меня  много интересных Зосек.

   – Как думаете, куда пошел неудачник-любовник?

   – Так, известно куда, к своей Прасковье. Я даже не смотрела в окно. Зачем?

   – Может, кто из частых гостей племянницы заходил в эту ночь к вам? Вернее, пытался зайти. Вы же говорили, что они часто путали двери.

   – К ней не знаю, свечу не держала, а ко мне больше никто не стучался.

    На допрос вызвали первой маленькую Милу.

   – Она, как мне показалось, честная и откровенная девушка, может, прольет свет на запутанное дело, – сказал Хват. Свежее личико Милы вызвало восторг капитана. Он осторожно пожал ее хрупкую руку с лакированными ногтями и сказал:

   – Если бы не долг службы, я не посмел задавать вопросы такой красавице, как вы.

   – Ну, что вы, господин майор, спрашивайте, что вас интересует. Я рада буду помочь найти убийцу  Мата Хуана! – девушка открыто смотрела в глаза полицейского офицера.

   – Вы мне льстите, прекрасная свидетельница, я – капитан, а мой коллега – лейтенант. Вы знали хорошо господина Хуана?

   – Ах, я не разбираюсь в воинских чинах! С испанцем не знакома совсем, но видела пару раз, когда он нырял в Прасковьину коморку.

    – Ах, так? – Хват побарабанил задумчиво по столу и добавил. – Я не держу вас больше, когда понадобитесь, вызовем повесткой.

  Тощая, как смерть, Лаура на допросе не нервничала, что удивило капитана. Но поведение девушки не пришьешь к протоколу, и он после продолжительной беседы с ней, подтверждающей все, что они уже знали,  спросил:

   – Во сколько часов вы вошли в коморку Прасковьи?

   – В два часа! Я на часики посмотрела.

   – И сразу позвонили нам?

   – Ну, да, можете проверить у своего  дежурного, когда был звонок.

   – Конечно, у меня из головы вылетело совсем, – хитро улыбнулся Хват, подмигнув Маху.

  Полная Жюльета вкатилась колобком в кабинет Хвата. Ее одежда сверкала, как мишура на елке, а глаза и ногти накрашены так безвкусно, что офицеры покачали головой и поморщились.

  Девушка, не обращая внимания на мужчин в форме, с достоинством прошла к свободному стулу и уселась, готовая ответить на все вопросы. Но она тоже лишь подтвердила то, что полицейские знали.

  И, прежде, чем отпустить некрасивую девушку, капитан задал последний вопрос:

   – В котором часу вы вошли в коморку Прасковьи?

   – В два часа пятнадцать минут.

   – Вы смотрели на часы? Почему такая точность?

   – Они висели на стене перед мной, поэтому запомнила.

  Лайла и Леля ничего не рассказали нового. Дело казалось забуксовало, но неожиданно один отпечаток пальца, оставленный в квартире Прасковьи, поддался индетификации. Он принадлежал известному криминальному авторитету по кличке Хан. Он содержал ресторан «Хавчик», в котором собирались не только криминальные элементы, но и толстосумы города. Хан не только кормил посетителей, но и снабжал проститутками, которые были на его содержании. Прасковья была на хорошем счету в этом заведение, как самая востребованная девушка-индивидуалка.

  Полиции удалось выяснить, что в день убийства Мата Хуана в ресторане подавали плов от заведения всем посетителям. Значит, тот, с кем целовался испанец в тот день, скорее всего, ужинал в ресторане «Хавчик».

  Когда персоналу предъявили фотографии сестричек, Зоси, Прасковьи и Хуана, то удалось установить, что среди посетителей была Леля. Ее запомнили, потому что большеглазая красавица сидела за столом с самим Ханом.

  Снова вызвали на допрос Лелю. Она потупила синие глаза к полу и сказала:

   – Ну, да, мне нравятся сильные и богатые мужчины. Он пригласил меня на ужин, я пошла с радостью, почему бы и нет, но я не люблю азиатских блюд, поэтому наотрез отказалась от плова. А с испанцем не целовалась, с чего бы это, вдруг, с малознакомым мужчиной обниматься на крылечке у Прасковьи.

   – А, с Ханом? – спросил Мах.

   – Что?

   – С ним целовались?

   – Конечно, но он же не Хуан?

   – Как думаешь, врет девушка? – спросил Мах Хвата, когда отпустили Лелю с допроса.

   – Скорее всего, сказала неправду. Все сестры скрывают что-то от нас, не точны в своих показаниях.

   – Ну, да, получается так, если версия с рисом верна. Хан ел в своем ресторане плов в тот вечер. Потом целовался с Лелей. Леля поцеловала в губы Хуана, оставив рисовые следы. Значит, перед его смертью видела испанца. Она не открутится, ведь, скоро придет результат анализа ДНК по слюне, и все раскроется.

   – Странные девицы, мне кажется. Почему врут Лаура и Жюльета. Они же не звонили от Прасковьи.

   – Вот, как?

   – Я проверил номера телефонов сестер. У всех одинаковый номер, одна станция в доме и шесть подстанций в других квартирах, включая Прасковьину коморку. Поэтому невозможно выяснить из какой квартиры звонили в полицию, но я случайно заметил, что телефонная станция племянницы Зоси не работает. Батарейки трубки в ту ночь были разряжены, а положить ее на место хозяйка была не в состоянии. Скорее всего, сестрицы, когда увидели это, побежали звонить к себе. Вернее, одна из них, Лаура,  побежала к себе и сообщила полиции о трупе.

   – Поэтому и путаются в показаниях? – догадался Мах. – Жульета запомнила время, когда были у Прасковьи, а Лаура чуть позже, когда посмотрела на часы на стенке у себя в комнате.

   – Верно, и они не закоренелые преступницы, иначе бы, все мелочи учли. Мне не представило труда вспомнить, где были на стенке часы, а где – нет. У Прасковьи, например, их нет вообще, у нее счастливые посетители не замечают времени, а у Зоси висят в прихожей, чтобы не мешали в комнате надоедливым тиканьем.

   – Тогда делаем выводы, что  Жульета, Лаура и Леля – подозреваемые?

   – И Мила – тоже. Она назвала испанца полным именем, а человек, который с ее слов был с ним мельком знаком, вряд ли знал это. Зосю тоже нельзя скидывать со счетов. Она скрывала половую связь с испанцем.

  – Что получается? Только Лайла осталась без нашего внимания?

   – С ней что-то не ладно. Ты не заметил?

   – Нет, как всегда, любит краситься красным цветом, высокая и стройная, как лозинка.

   – И мрачная, как туча, и бледная, как поганка, и слезы льет частенько.

   – ???

   –  Я обратил внимание, что носик всегда припухший и красный. Даже толстый слой пудры не скрывает это.

   – Может, в ней кроется разгадка убийства?

   – Не исключаю, нужно взять под наблюдение девушку.

  Вскоре анализ крови Мата Хуана, полученный из лаборатории,  изменил ход следственных действий полицейских. Испанец оказался заражен вирусом СПИД – синдром приобретенного иммунодефицита.

   – Я сразу сказал, там, где беспорядочные половые связи, там – болезни и грязь! – воскликнул Хват. – Ну, проверим, пожалуй, всех фигурантов на СПИД.

  Шестичасовой срочный анализ девушек показал, что так же заражены болезнью: Прасковья и Лайла.

  Прасковья, понятно, получила это половым путем через испанца. А Лайла? И, означает ли, что болезнь девушки связана со смертью Мата Хуана?

  Поначалу нужно установить все половые связи Лайлы, ведь, только так получишь смертоносную инфекцию, или через кровь больного, или молоко кормящей матери.

  И тут всплыли фотографии желтой прессы в одном их журналов. Мата Хуана оказался успешным бизнесменом и за ним охотились репортеры. Его смерть подогрела интерес общества, и пресса попыталась погреть на этом руки.

  На всех снимках он в сопровождение сестер отрывается на дискотеках в ночных клубах.

  Но на допросах девушки в один голос заявили:

   – А, с кем нам отжигать? Подскажите, если умные! Наши ребята-ровесники нажрутся вина, словно хрюшки, и спят, сопят до утра. Еще можно, конечно, вышивать крестиком. Но мы предпочли коллекционировать иностранцев. Они богаче, щедрее и не часто страдают половыми расстройствами. Один из них,  Хуан – молодец, выпьет в меру и хороводится с нами до утренней зари. Один за всех отдувался последнее время, не отказывался. Мы любили нашего Хуаньчика за это, ласкали его часто вместе. Зачем убивать?

  Сестрицы кивнули головами, только Лайла не стала.

   – Вы, что скажете? – спросил Хват.

   – Я ему говорила, чтобы не ходил к Прасковье. Она – проститутка, до добра не доведет такая связь! Вот, теперь расплачиваюсь за его неразборчивость болезнью, да и сам он мертвый уже. Сестрам больше повезло, они остались чистыми.

   – А, ты – Леля? – капитан пристально смотрел в глаза девушки.

   – Что – я?

   – Ведь, ДНК скоро покажет, что вы были на месте преступления. Тогда будет поздно признаваться.

   – Я не убивала Хуана!

   – Мы догадываемся, что не вы,  – капитан не сводил глаз с девушки, замечая, что она сдается, вот, вот прольет свет на дело. – Предполагаем, что без Хана не обошлось.

  Леля облегченно кивнула и рассказала:

   – Когда Хану предъявил претензию влиятельный клиент Прасковьи, что  проститутка заразила его, тот провел свое расследование. И выяснил, что Мата Хуан еще на родине подхватил СПИД, понял, что это для него – конец. Вот, он и приехал сюда, чтобы погулять от души напоследок. Ведь, в Испании его бы осудили бы сразу, за умышленное распространение болезни.

  В тот вечер он приказал мне ехать с ним вместе к Прасковье, у которой гостил испанец. Он, как раз полз от Зоси и не разобрался, что я не одна. Мата кинулся на меня и начал целовать в губы. Меня чуть не стошнило – до чего он был пьяный и мокрый. Хан окончательно рассвирепел, схватил его за шею и тряс до тех пор, пока тот не обмяк. Затем, сообразив, что Хуан мертв, бросил тело на порог, и мы ушли оттуда.