МУЧЕНИК

1 марта 2016 - barguzin

Машины, машины, машины, а в них – люди: весёлые, смурные, озадаченные, не обращающие на него никакого внимания. «Вот и хорошо, вот и замечательно, - пыхтел он, с трудом забираясь на сугроб, - Ну, где ты там уже? Холодно ведь!» Нечто, видимое только ему, через секунду свалилось рядом прямо с неба:
- Здорово были!
- Здоровее видали, - пробурчал он и поторопил, - Ну? Под машину или как?
Нечто поскребло ногтями подбородок и подмигнуло из-под пушистой чёлки:
- Тут это… Дополнительное задание тебе…
От возмущения у него свело лапы. Или их от холода свело? Впрочем, ему было не важно от чего, главное – это то, что его надежды на покой рушились прямо на сугробе, возле дороги.
- Это что за бардак там у вас?! – пискнул он и едва не свалился с сугроба на проезжую часть. Нечто подставило крыло под его тощий зад и виновато шмыгнуло носом:
- А я что? Я только передать, что для последней, девятой жизни месяц - мало помучиться.
Он снова пискнул и скатился, но полез на сугроб самостоятельно, понимая, что спорить бесполезно:
- Мало им? Надо же… А до этого не считается? Три раза топили слепым, два раза закопали живым, два раза отравили, один раз подстрелили из мелкашки и повесили, сейчас выкинули возле дороги на мороз. Это - мало?
Нечто прикрыло его крылом и ободряюще прошептало в ухо:
- Ну, не расстраивайся, последний раз всё же, и задание конкретное.
- Какое? – вздохнул он, смирившись с потерей мечты о покое и прижался к тёплому крылу.
- Почувствовать любовь, только настоящую.
- Их ко мне или мою - к ним? Уточни, а?
Нечто снова растеряно поскребло подбородок:
- Прикинь… Не знаю…
- И что теперь?
- А ничего! Как только почуешь, хоть какую, я сразу и прилечу за тобой. Лады?
- А у меня есть выбор? – Усмехнулся он и ехидно сощурил свои зелёные глаза, - На их любовь - сам не рассчитываю, на мою - не рассчитывайте вы.
- Тебе же хуже. Придётся ждать старости или болезни.
- Ничего… Подожду. Ну, где там и кто?!
- Вон они… Синяя иномарка…
Машина резко затормозила возле сугроба и он сразу же услышал приятный женский голос:
- Ой, лови его скорее, а то испугается, сбежит и замёрзнет!
- Он уже почти замёрз, не сбежит, - добродушно пророкотал мужчина и подхватил его на руки, - Хорошо, что вымазался чертёнок, а то на снегу и не заметил бы. Через минуту он завернул его в мягкое полотенце и передал спутнице.
- Наверное, сбежал погулять и заблудился, - предположила женщина и прижала его к себе, - Может, обьявление дадим? Вдруг его ищут?
Мужчина улыбнулся и сначала погладил его, а потом чмокнул в щёку спутницу:
- Не надо никакого обьявления, - он кивнул головой в сторону мусорки, завёл мотор, и машина плавно тронулась с места, - выкинули кошака.
Глаза женщины презрительно сузились:
- Ну, и ладно. Им же хуже – такую красоту выкинуть.
Мужчина покосился на его облезлую грязную мордашку, потом на счастливую спутницу и усмехнулся:
- Красота, конечно, специфическая, помойкерская. Но это - не важно, важно лапы чтоб не отморозил.
Они ещё о чём-то говорили, но он уже не слушал. Больно надо! Все они сначала добренькие и заботливые. Это потом начинается: вот тебе за обои, вот тебе за плюшку со стола, вот тебе…
- Ну, знакомься!
Он вздрогнул и открыл глаза. Надо же… Не заметил, как в дом занесли. Ух, ты! Обои-дорогие, ковры – натуральные, шторы – шёлковые ! «Не долго мне тут мучиться, - мелькнула мысль и исчезла возле миски с мягкими вкусными кусочками. Через час он спал, отмытый и сытый, успев буркнуть здоровому чёрно-белому коту: « Всё потом!»
Проснулся он глубокой ночью от боли в животе и сразу поставил сам себе диагноз: «Обожрался!» Кот лениво потянулся на подоконнике, глянул на него вполглаза и сонно пробурчал:
- Только попробуй нагадить не в лоток – шкуру спущу.
- А вот и попробую, - дерзко оскалился он и начал демонстративно скрести паркет.
- Топ-топ-топ, - раздались торопливые шаги, и он прижал уши, вздохнув про себя «Начинается…»
- Масяня! Погоди, я покажу куда надо!
«Масяня! – опешил он и от возмущения надул в подсунутый лоток, - Какая Масяня?! Мальчик я!
- Умница, - погладила его хозяйка, - Давай ещё покушаем?
- Дай ей то, что слопано переварить, - добродушно улыбаясь, предложил вышедший из спальни хозяин.
« Уже!» - пропищал он и быстро наложил приличную кучку в лоток. « Ну, и пусть Масяня, потом разберутся», - думал он и щурился от удовольствия, заглатывая кошачий корм. Через неделю они уже знали, что он - Масян, напичкали его какими-то лекарствами, и живот больше не болел. Он успел подрать обои во всех комнатах, оторвать штору в хозяйской спальне, разбить вазу и пепельницу и провалиться в унитаз целых два раза. За всё это он огрёб подзатыльник от кота, был практически выстиран, но ни разу не получил даже пинка от хозяев.
- Ничего, обживётся, - улыбался хозяин, доставая из кармана новую игрушечную мышь.
- Главное, чтобы выздоровел, - улыбалась хозяйка, подклеивая обои.
Он впервые задумался и перестал хулиганить, когда дочиста обглодал здоровущий кактус. Ему снова ничего не было, а вот цветы вынесли в зимний сад, куда не пускали даже его собрата, которого он окрестил про себя «Старшой». Расстроенная хозяйка то и дело его ощупывала и спрашивала супруга: "Он не разболеется? У кактуса иголки то огромные… Как думаешь?». « Переварит», - улыбался хозяин, а сам тоже его периодически ощупывал. Старшой озадаченно поглядывал на них и потом прошипел ему в ухо, проходя мимо:
- Завязывай, давай выпендриваться! Сердце у неё слабое!
Он хотел усмехнуться и бросить толстозадому подхалиму « А мне - по фиг!», но неожиданно для себя забеспокоился:
- Сильно плохое сердце то?
Кот внимательно посмотрел на него:
- Бывает и хуже, но – не повод мотать ей нервы. Ясно?
- Ясно, - буркнул он и поплёлся в спальню, и не спал всю ночь, чутко прислушиваясь к дыханию хозяйки.
Через полгода хозяин неожиданно уехал, а она долго плакала у окна. Чего он только не делал, чтобы её развеселить: гонял игрушечную мышь, кувыркался через голову, с разбегу залезал по ковру до потолка, но она не успокаивалась. Расстроенный сам, как никогда, он забрался к ней на руки и засопел, уткнувшись носом в шею. И три недели он не отходил от неё ни на шаг, а ночью с тревогой прислушивался к неровному стуку её сердца и бурчал, зыркая на Старшого, лежащего рядом:
- Где он шляется? Не знаешь, когда уже вернётся?
- Всему своё время, - загадочно отвечал Старшой и запускал когти в мягкое, тёплое одеяло, тревожно поглядывая на входную дверь. Но однажды ночью он осторожно поднялся с одеяла и коротко бросил:
- Пошли… Я один не справлюсь…
- С кем?
- Увидишь…
Сначала он ничего не чуял и не слышал, разве что вой ветра за стеной и стук дождевых капель о стёкла веранды. Но потом… Потом шерсть на его загривке встала дыбом. Он хорошо запомнил это ощущение холода и пустоты. Слишком хорошо…
- Смерть? – коротко спросил он, ощетинившегося Старшого.
- Нет, - ответил тот ему, - беда. И нам надо не пустить её в дом, если ты их любишь. Но это будет больно, учти…
- Любишь…любишь…любишь… - забился в его сознании смысл слова.
« А я люблю их?» - растерянно успел подумать он и сам же ответил, бросаясь всем телом на что-то огромное и страшное, вползающее в дом, - Да! Я люблю их! Пошла отсюда, тварь!
Битва была короткой и жестокой. Несколько раз бесформенная масса хватала его за горло и также, как Старшого швыряла на стены, дверь, а сама тянулась к спальне. Но они вырывались, поднимались и били, грызли, драли на куски эту нечисть. И он, каким-то внутренним опытом своих прошлых недолгих жизней, знал, что её надо порвать на мелкие части, и тогда всё будет хорошо. Всё будет хорошо… Всё будет…
С глухим урчанием он разорвал последний, внушительный кусок, и всё затихло.
- Отбой, - буркнул Старшой и растянулся во весь рост прямо на полу в прихожей.
- Ни фига! Я - к ней, - пробормотал он, ковыляя в спальню. Хозяйка спала, обняв подушку хозяина.
- Всё будет хорошо, - промурлыкал он и ткнулся мордой ей в шею, - Вот увидишь утром… Всё будет хорошо…
А утром возле кровати появился тот, с крыльями и прошептал улыбаясь:
- Ну, что? Почуял?
- Почуял, - пробурчал он, вытягивая ноющие лапы, - Только не к спеху мне сваливать отсюда. Я ещё помучаюсь, а то … а то она плакать будет сильно…
- А тебя никто и не торопит, - засмеялся крылатый и выпорхнул в форточку, - мучайся на здоровье!
Он проводил его взглядом и озадаченно прислушался к дыханию хозяйки. Она спала спокойно, и ему тоже удалось задремать ненадолго. Разбудил его Старшой:
- Поднимайся, разомнись немного. Сейчас хозяин приедет.
- Так это ж отлично! – подскочил он и охнул от боли во всём теле.
- Пройдёт! – ухмыльнулся Старшой, - Зато не зря мы тут разборку чинили.
Они вместе вышли на кухню. Он пил вкусную, холодную воду из красивой, чистой миски, когда Старшой сообщил, вылизывая лапу, - У хозяина колено вдрабадан разбито. Но этим я сам займусь. А ты того… Ты с ней внимательнее. Понятно?
- Понятно…, - кивнул он и, прихрамывая, побежал к двери прихожей, первым услышав поворот ключа в замке.

Регистрационный номер №0332343

от 1 марта 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0332343 выдан для произведения: Машины, машины, машины, а в них – люди: весёлые, смурные, озадаченные, не обращающие на него никакого внимания. «Вот и хорошо, вот и замечательно, - пыхтел он, с трудом забираясь на сугроб, - Ну, где ты там уже? Холодно ведь!» Нечто, видимое только ему, через секунду свалилось рядом прямо с неба:
- Здорово были!
- Здоровее видали, - пробурчал он и поторопил, - Ну? Под машину или как?
Нечто поскребло ногтями подбородок и подмигнуло из-под пушистой чёлки:
- Тут это… Дополнительное задание тебе…
От возмущения у него свело лапы. Или их от холода свело? Впрочем, ему было не важно от чего, главное – это то, что его надежды на покой рушились прямо на сугробе, возле дороги.
- Это что за бардак там у вас?! – пискнул он и едва не свалился с сугроба на проезжую часть. Нечто подставило крыло под его тощий зад и виновато шмыгнуло носом:
- А я что? Я только передать, что для последней, девятой жизни месяц - мало помучиться.
Он снова пискнул и скатился, но полез на сугроб самостоятельно, понимая, что спорить бесполезно:
- Мало им? Надо же… А до этого не считается? Три раза топили слепым, два раза закопали живым, два раза отравили, один раз подстрелили из мелкашки и повесили, сейчас выкинули возле дороги на мороз. Это - мало?
Нечто прикрыло его крылом и ободряюще прошептало в ухо:
- Ну, не расстраивайся, последний раз всё же, и задание конкретное.
- Какое? – вздохнул он, смирившись с потерей мечты о покое и прижался к тёплому крылу.
- Почувствовать любовь, только настоящую.
- Их ко мне или мою - к ним? Уточни, а?
Нечто снова растеряно поскребло подбородок:
- Прикинь… Не знаю…
- И что теперь?
- А ничего! Как только почуешь, хоть какую, я сразу и прилечу за тобой. Лады?
- А у меня есть выбор? – Усмехнулся он и ехидно сощурил свои зелёные глаза, - На их любовь - сам не рассчитываю, на мою - не рассчитывайте вы.
- Тебе же хуже. Придётся ждать старости или болезни.
- Ничего… Подожду. Ну, где там и кто?!
- Вон они… Синяя иномарка…
Машина резко затормозила возле сугроба и он сразу же услышал приятный женский голос:
- Ой, лови его скорее, а то испугается, сбежит и замёрзнет!
- Он уже почти замёрз, не сбежит, - добродушно пророкотал мужчина и подхватил его на руки, - Хорошо, что вымазался чертёнок, а то на снегу и не заметил бы. Через минуту он завернул его в мягкое полотенце и передал спутнице.
- Наверное, сбежал погулять и заблудился, - предположила женщина и прижала его к себе, - Может, обьявление дадим? Вдруг его ищут?
Мужчина улыбнулся и сначала погладил его, а потом чмокнул в щёку спутницу:
- Не надо никакого обьявления, - он кивнул головой в сторону мусорки, завёл мотор, и машина плавно тронулась с места, - выкинули кошака.
Глаза женщины презрительно сузились:
- Ну, и ладно. Им же хуже – такую красоту выкинуть.
Мужчина покосился на его облезлую грязную мордашку, потом на счастливую спутницу и усмехнулся:
- Красота, конечно, специфическая, помойкерская. Но это - не важно, важно лапы чтоб не отморозил.
Они ещё о чём-то говорили, но он уже не слушал. Больно надо! Все они сначала добренькие и заботливые. Это потом начинается: вот тебе за обои, вот тебе за плюшку со стола, вот тебе…
- Ну, знакомься!
Он вздрогнул и открыл глаза. Надо же… Не заметил, как в дом занесли. Ух, ты! Обои-дорогие, ковры – натуральные, шторы – шёлковые ! «Не долго мне тут мучиться, - мелькнула мысль и исчезла возле миски с мягкими вкусными кусочками. Через час он спал, отмытый и сытый, успев буркнуть здоровому чёрно-белому коту: « Всё потом!»
Проснулся он глубокой ночью от боли в животе и сразу поставил сам себе диагноз: «Обожрался!» Кот лениво потянулся на подоконнике, глянул на него вполглаза и сонно пробурчал:
- Только попробуй нагадить не в лоток – шкуру спущу.
- А вот и попробую, - дерзко оскалился он и начал демонстративно скрести паркет.
- Топ-топ-топ, - раздались торопливые шаги, и он прижал уши, вздохнув про себя «Начинается…»
- Масяня! Погоди, я покажу куда надо!
«Масяня! – опешил он и от возмущения надул в подсунутый лоток, - Какая Масяня?! Мальчик я!
- Умница, - погладила его хозяйка, - Давай ещё покушаем?
- Дай ей то, что слопано переварить, - добродушно улыбаясь, предложил вышедший из спальни хозяин.
« Уже!» - пропищал он и быстро наложил приличную кучку в лоток. « Ну, и пусть Масяня, потом разберутся», - думал он и щурился от удовольствия, заглатывая кошачий корм. Через неделю они уже знали, что он - Масян, напичкали его какими-то лекарствами, и живот больше не болел. Он успел подрать обои во всех комнатах, оторвать штору в хозяйской спальне, разбить вазу и пепельницу и провалиться в унитаз целых два раза. За всё это он огрёб подзатыльник от кота, был практически выстиран, но ни разу не получил даже пинка от хозяев.
- Ничего, обживётся, - улыбался хозяин, доставая из кармана новую игрушечную мышь.
- Главное, чтобы выздоровел, - улыбалась хозяйка, подклеивая обои.
Он впервые задумался и перестал хулиганить, когда дочиста обглодал здоровущий кактус. Ему снова ничего не было, а вот цветы вынесли в зимний сад, куда не пускали даже его собрата, которого он окрестил про себя «Старшой». Расстроенная хозяйка то и дело его ощупывала и спрашивала супруга: "Он не разболеется? У кактуса иголки то огромные… Как думаешь?». « Переварит», - улыбался хозяин, а сам тоже его периодически ощупывал. Старшой озадаченно поглядывал на них и потом прошипел ему в ухо, проходя мимо:
- Завязывай, давай выпендриваться! Сердце у неё слабое!
Он хотел усмехнуться и бросить толстозадому подхалиму « А мне - по фиг!», но неожиданно для себя забеспокоился:
- Сильно плохое сердце то?
Кот внимательно посмотрел на него:
- Бывает и хуже, но – не повод мотать ей нервы. Ясно?
- Ясно, - буркнул он и поплёлся в спальню, и не спал всю ночь, чутко прислушиваясь к дыханию хозяйки.
Через полгода хозяин неожиданно уехал, а она долго плакала у окна. Чего он только не делал, чтобы её развеселить: гонял игрушечную мышь, кувыркался через голову, с разбегу залезал по ковру до потолка, но она не успокаивалась. Расстроенный сам, как никогда, он забрался к ней на руки и засопел, уткнувшись носом в шею. И три недели он не отходил от неё ни на шаг, а ночью с тревогой прислушивался к неровному стуку её сердца и бурчал, зыркая на Старшого, лежащего рядом:
- Где он шляется? Не знаешь, когда уже вернётся?
- Всему своё время, - загадочно отвечал Старшой и запускал когти в мягкое, тёплое одеяло, тревожно поглядывая на входную дверь. Но однажды ночью он осторожно поднялся с одеяла и коротко бросил:
- Пошли… Я один не справлюсь…
- С кем?
- Увидишь…
Сначала он ничего не чуял и не слышал, разве что вой ветра за стеной и стук дождевых капель о стёкла веранды. Но потом… Потом шерсть на его загривке встала дыбом. Он хорошо запомнил это ощущение холода и пустоты. Слишком хорошо…
- Смерть? – коротко спросил он, ощетинившегося Старшого.
- Нет, - ответил тот ему, - беда. И нам надо не пустить её в дом, если ты их любишь. Но это будет больно, учти…
- Любишь…любишь…любишь… - забился в его сознании смысл слова.
« А я люблю их?» - растерянно успел подумать он и сам же ответил, бросаясь всем телом на что-то огромное и страшное, вползающее в дом, - Да! Я люблю их! Пошла отсюда, тварь!
Битва была короткой и жестокой. Несколько раз бесформенная масса хватала его за горло и также, как Старшого швыряла на стены, дверь, а сама тянулась к спальне. Но они вырывались, поднимались и били, грызли, драли на куски эту нечисть. И он, каким-то внутренним опытом своих прошлых недолгих жизней, знал, что её надо порвать на мелкие части, и тогда всё будет хорошо. Всё будет хорошо… Всё будет…
С глухим урчанием он разорвал последний, внушительный кусок, и всё затихло.
- Отбой, - буркнул Старшой и растянулся во весь рост прямо на полу в прихожей.
- Ни фига! Я - к ней, - пробормотал он, ковыляя в спальню. Хозяйка спала, обняв подушку хозяина.
- Всё будет хорошо, - промурлыкал он и ткнулся мордой ей в шею, - Вот увидишь утром… Всё будет хорошо…
А утром возле кровати появился тот, с крыльями и прошептал улыбаясь:
- Ну, что? Почуял?
- Почуял, - пробурчал он, вытягивая ноющие лапы, - Только не к спеху мне сваливать отсюда. Я ещё помучаюсь, а то … а то она плакать будет сильно…
- А тебя никто и не торопит, - засмеялся крылатый и выпорхнул в форточку, - мучайся на здоровье!
Он проводил его взглядом и озадаченно прислушался к дыханию хозяйки. Она спала спокойно, и ему тоже удалось задремать ненадолго. Разбудил его Старшой:
- Поднимайся, разомнись немного. Сейчас хозяин приедет.
- Так это ж отлично! – подскочил он и охнул от боли во всём теле.
- Пройдёт! – ухмыльнулся Старшой, - Зато не зря мы тут разборку чинили.
Они вместе вышли на кухню. Он пил вкусную, холодную воду из красивой, чистой миски, когда Старшой сообщил, вылизывая лапу, - У хозяина колено вдрабадан разбито. Но этим я сам займусь. А ты того… Ты с ней внимательнее. Понятно?
- Понятно…, - кивнул он и, прихрамывая, побежал к двери прихожей, первым услышав поворот ключа в замке.

ПАРАЗИТКА ЛЮБОВЬ

Я ЧУВСТВУЮ

Рейтинг: +1 373 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!