Мой Ослик - почти сказка

Жил был мальчик, а звали его – Ослик.

Итак, жил был Ослик…
Вырос наш Ослик в простой еврейской семье, но об этом можно было говорить только 
шепотом. В том царстве, где родился Ослик, все семьи и еврейские и не еврейские 
назывались советскими. А значит, дело было так, - вырос наш Ослик в простой 
советской, рабочей семье. Папа и мама у Ослика весь день трудились, а домой 
приходили только ночью. Ослик, который тогда был еще простым советским мальчиком, 
своего папу и свою маму очень любил. Он никогда не засыпал, пока они не придут домой 
с работы, не погладят его по головке и не скажут, - «спи наш мальчик». По головке 
им гладить Ослика было еще очень легко, так как у него пока не отросли длинные уши. 
Хвоста у него тогда тоже не было.
Все у нашего Ослика было бы хорошо, если бы не две беды, а точнее – одна с половиной. 
Так уж получилось, что ростом наш Ослик «вышел не очень». Многие вообще считали, 
что ростом Ослик просто мал. Но это было бы еще пол беды. Основная то беда состояла 
в том, что Ослик хорошо учился в школе и слушался учителей. Учителя же Ослику 
сказали, что главное в жизни – «много работать и бороться за справедливость».

С этого все и началось….
Однажды Ослик пришел домой со школы и увидел, что папа почему-то не на работе, 
а его очень сильные рабочие руки лежат на коленях и ничего не делают.
«Папа, почему ты не работаешь и не строишь счастливое, светлое завтра?», - 
встав на середину комнаты и положив правую руку туда, где к его сердцу был приколот 
комсомольский значок, воскликнул Ослик.
Папа грустно посмотрел на Ослика и впервые в жизни спросил у Ослика страшную вещь, - 
«Разве можно в царстве кривды построить что-то хорошее?»
Ослик еще не знал, что есть вопросы, которые не требуют ответа. Такие вопросы 
называются риторическими. Поэтому Ослик протянул правую руку вперед (там, где 
было светлое завтра), а левую приложил на то место, где раньше лежала правая 
рука - к комсомольскому значку.
Ослик решил, что папа не знает, как правильно жить, так как он учился давно и забыл, 
что говорят учителя.
«Ты должен много работать и бороться за справедливость, тогда и тебе и всем людям 
на земле станет хорошо», - научил Ослик Отца.
Папа что-то хотел объяснить сыну, но затем передумал и в сердцах сказал, - «Какой 
же ты у меня осел». 
Папа сразу же пожалел о своих словах, но уже ничего изменить не смог. На его глазах 
у мальчика выросли длинные уши, а на руках и на ногах копытца.
Так всегда бывает, когда мальчики начинают учить своих пап.
Делать было уже нечего, не мог же папа прогнать собственного сына на улицу, 
даже если у него выросли ослиные уши. Хоть это было очень, очень трудно, папа с мамой 
стали стараться не замечать длинных ушей Ослика.
Да, забыл рассказать, что хвост у Ослика вырос немного позже. Хвост Ослику удавалось 
скрывать, так как к тому времени Ослик уже носил длинные брюки. С ушами было труднее, 
особенно летом и в школе на уроках. Ослик посмотрел на себя в зеркало и очень 
расстроился. Но учителя ему сказали, что добро можно делать и с длинными ушами, 
главное, надо честно жить и много трудится. Они еще сказали, что Ослику повезло. 
Он живет в самом справедливом царстве, и здесь никто не будет смотреть какого цвета у 
него шерстка. Ослик хотел спросить про хвост, но постеснялся.
«В нашем хорошем царстве ценят всех не по ушам, а по делам», - говорили учителя, - 
«трудись больше, Ослик, и ты обязательно станешь настоящим человеком».

Трудно стало Ослику жить среди людей….
Встал как-то Ослик по утру, попрощался с папой и мамой и ушел от них искать дело 
своей жизни, так как он очень хотел снова стать человеком, а тем более настоящим.
Он сказал папе с мамой, что уходит навсегда. 
Папа с мамой были его родителями, а родители обычно не хотят отпускать своих детей 
далеко, даже если дети ослы и учат их, родителей, жить.
Ослик стало жалко папу с мамой, и поэтому стал искать свое дело рядом с родительским 
домом, так чтобы родители его могли иногда видеть и жалеть.
(Забегу вперед и скажу, что так и получилось, - иногда родители его видели и всегда
жалели).

И потекла ослиная жизнь….
Дело действительно нашлось для Ослика очень скоро и по душе. Дело у Ослика было 
замечательное такое, «что не в сказке сказать, ни пером описать». Делом его 
жизни называлась – работа. Работа была не простая, а творческая и, что ему было 
особенно важно – очень полезная людям. Как Ослик мечтал сотворить что-нибудь 
чудесно-полезное для своего царства, да так, чтобы все ахнули, 
так и получилось. 
Не успел Ослик до конца окрепнуть, как поставили его крутить колесо глубокого колодца. 
Колодец был не простой, а волшебный, так как вода в нем была необычная, - Ослику 
сказали, что это кладезь справедливости. Такая работа досталась Ослику не сразу, - 
он ее заслужил. До этого Ослик добывал простую воду и возил ее только туда, куда скажут. 
Но справедливость восторжествовала, и он получил повышение по службе.
Добывать справедливую воду было гораздо тяжелее, чем обычную, так как залегала она 
гораздо глубже, но эта тяжелая работа дарила Ослику небывалое самоуспокоение от 
полезного труда на благо всего человечества. 
Когда набиралась полная бочка справедливости, Ослик запрягался в тележку, к которой 
бочка была привинчена большими железными гайками, и вез ее за синие море, за высокие 
горы, в жаркие степи и знойные пустыни. Куда хотел, туда и вез. 
Ему казалось, что всем и везде он нужен со своей волшебной бочкой. 
Ослик, гордый своим грузом, выходил на большую дорогу. Он брел день и ночь, не зная 
усталости, стараясь побывать везде, даже там, где его не ждали….

Эх, дороги….
В дороге случалось всякое. 
Случалось, что бессовестные попутчики взваливали на Ослика свою ношу, а он не мог 
отказать им или хотя бы взбрыкнуть, так как очень боялся пролить хотя бы капельку 
чудодейственной воды. Случалось, что неблагодарные, напившись досыта его 
справедливостью, били Ослика, чем попало и куда попало. Защищаться Ослик не мог. 
Мешала упряжка. Он только молился, чтобы не били по голове. 
Там было его слабое место.
Случалось и такое, что Ослик ненароком заезжал на поля боя, где шла война, 
и противники отнимали у Ослика всю его воду, чтобы охладить ей свои пушки и 
пулеметы. Когда Ослик просил не тратить понапрасну волшебную воду, они доказывали, 
что поступают по справедливости, - каждый по своей. В такие дни Ослик страдал 
намного сильнее, чем от побоев. Это был очень мирный, совсем не воинственный Ослик.
Он все терпел и надеялся, что перевозить и чужой груз тоже дело полезное (хотя не 
очень справедливое), а удары чем попало, и куда попало, воспринимал, как удары 
судьбы. Ослик искренне верил, что когда делаются полезные дела, всем на земле 
становится жить лучше, и с каждым полезным делом приближается светлое завтра. 
(Об этом писали в газетах, читать которые Ослика научили в школе).
Помогало Ослику то, что он еще был очень молод и очень силен. Он еще не успел 
к тому времени состариться.

Но в седьмой день каждой недели….
Ослик жил «трудами праведными», довольный собой и своей судьбой. Ведь не каждому 
так везло с работой. Единственное, что ему очень мешало в жизни, - это выходные и 
праздничные дни. В эти дни все отдыхали. 
А он не знал, как это делать. В той школе его этому не научили.
Один раз, еще в самом начале, Ослик попробовал отдохнуть, как другие. Он встал 
утром и решил идти, куда глаза глядят, потому что наступил выходной день – седьмой 
день в неделе, в который Ослику работать было нельзя.

Он и пошел….
Идти Ослику было весело, пели птички и стрекотали кузнечики. Ослик даже сам 
подпрыгнул два раза от радости и спел три песенки, как умел. Но почему-то кузнечики 
сразу перестали прыгать, а птички замолкли. Радость Ослика на этом и кончилась.
Ослику стало стыдно. Это был очень совестливый Ослик. 
От стыда он загрустил, и ему расхотелось прыгать и петь. Он боялся вспугнуть и 
тишину тоже. Тогда он тихонько, как мог, попросил у кузнечиков и у птичек прощения. 
Он даже добавил, что больше никогда не будет. Ему еще очень захотелось узнать, 
почему кузнечики прыгают дальше его, а птички поют красивее, хотя они такие маленькие 
и слабенькие. Ослик очень вежливо, шепотом обратился к ним с этим простым вопросом.
Но ему никто не ответил.
Прыткие кузнечики даже не повели ухом, а лишь по добру – поздорову отпрыгнули от 
Ослика подальше. Певчим птичкам тоже было не до него, они не могли его услышать, 
так как снова принялись за свои дивные песни, прерванные ослиными криками.
Только одинокий, старый Ворон, который уже давно жил на белом свете и много чего знал, 
решил помочь Ослику.
«На то воля СОЗДАТЕЛЯ», - поведал он свою премудрость Ослику, - «Каждому из нас - 
свое…. 
- А ты не обижайся на них, - они же не могут таскать твою бочку за синие моря, 
за высокие горы, в жаркие пустыни. У них своя справедливость», - и опять повторил, - 
«Каждому из вас - свое….» «Не ослиного эта ума дело», - решил Ослик, не поняв, что 
имел в виду Ворон, но удивился, откуда тот знает о его любимом деле. 
После такого происшествия Ослику совсем расхотелось отдыхать, тем более что уже 
наступил вечер, и его ждала новая рабочая неделя, которая начиналась с «днем первым».
«Утро всегда вечера мудренее».

На следующее утро первого дня….
Ранним утром первого дня (в те далекие времена был только один выходной в неделю) 
Ослик пришел к своей повозке и был приятно удивлен. На повозке стаяла новая бочка, 
гораздо больше прежней и все его поздравляли с заслуженной наградой. 
Ослик и не знал, что его признали победителем в социалистическом соревновании на 
лучшего работника. Ослик был очень горд, - на его большой бочке теперь развивался 
флажок, чтобы все видели, что он победитель. 
Ослику теперь пришлось быстрее крутить колесо, чтобы наполнить большую бочку, 
а после обеда он с большим трудом тронулся в дорогу со значительно потяжелевшей 
повозкой. Правда, он очень быстро приноровился и, как ни в чем не бывало, зашагал 
развозить справедливость. Ослик шел и все думал, - «Ворон был прав, - даже очень 
много кузнечиков, и даже если бы они очень захотели, не смогли бы сдвинуть его 
тележку сегодня даже с места». 
«Каждому из нас на этом свете - свое…», - мысленно согласился со старым Вороном 
Ослик. Теперь в свой единственный выходной день Ослик никуда не ходил, а лишь стоял, 
как вкопанный. Он отказывался двигаться с места, даже когда его очень просили, 
так как решил набираться сил на новую рабочую неделю. Получалось, что даже выходной 
день он теперь проводит с пользой. Вот, как здорово придумал наш Ослик! 
А все почему-то посчитали, что он стоит так из-за своего ослиного упрямства. 
Умники сочинили по этому поводу поговорку-вопрос, - «что стоишь, как осел?».

Но так продолжалось недолго….
Продолжалось так только до нового указа. Указа был о двух выходных днях. (Знал бы об 
этом СОЗДАТЕЛЬ?) Ослик новым указом оказался застигнут врасплох. Ему стало жить со 
вторым выходным гораздо хуже. 
Стоять два дня было невмоготу, - и он задумался, - «что же делать?» и не на шутку. 
Надо же было куда-то девать второй выходной день? Не забывайте, что наш Ослик был 
очень умный Ослик, а к тому же у него оставалось столько не использованных сил на 
второй выходной день.
Ничего лучшего Ослик придумать не смог, как… завести себе подружку.
«Ай да Ослик, ай да молодец!»
Он вовремя вспомнил, что в книжках о подружках было написано, что они помогают 
убивать время.

Все случилось, как в сказке….
Очень скоро, и именно в один из своих вторых выходных дней, как по взмаху волшебной 
палочки Ослик встретил прекрасную Лань и сразу решил разделить с ней свою судьбу. 
Прекрасная Лань пролетала мимо (в сказках Лани иногда летают) и невзначай ранила Ослика
в сердце, а вполне возможно, что и в голову.
Ослик не долго думал, (рана была серьезной, и думать стало уже нечем), а взял и сделал 
Лани предложение, объяснив ей при этом все подробно и доходчиво. 
Лань, всерьез эти глупости не восприняла. Она совершенно не планировала поддаваться 
уговорам первого встречного парня. 
Но Ослик тоже отступать не собирался. 
Вы, наверно, уже и сами догадались, что Ослик всегда добивался того, чего хотел. 
Он был очень настойчив, а точнее упрям, как….

И вот, однажды ….
Однажды Лань позвала Ослика на праздничное гуляние при луне, на луг с высокой сочной 
травой и плавной речкой по середине, - так, от нечего делать. 
Они остались одни под темным звездным небом. У Ослика сильно колотилось сердце, 
а Лань прыгала и резвилась вдалеке, так как Ослику было ее не догнать.
Ослику даже показалось, что Лань не обращает на него никакого внимания.
Вдруг из воды вышел вороной красавец конь, в два прыжка догнал Лань, и они понеслись 
вместе по лужайке голова в голову и ноги их почти не касались травы. Ослик сначала 
загляделся на красавицу Лань, но потом он заметил, как вокруг Вороного и Лани засеяла 
радуга. Радуга в ночи, - это прекрасно.
Так вначале и показалось Ослику. Он хоть был и ослом, но красоту понимал. 
Потом из радуги показался Демон страсти, сделал Ослику «рожу» и ехидно подмигнул. 
Так, во всяком случае, Ослику показалось. 
До Ослика, наконец, «дошло». 
И сразу же его насквозь, с головы до копыт, пронзила молния ревности, а в голове 
раздались раскаты грома. Ослику показалось, что все звезды разом погасли, 
а из его сердца вырвался пламенный смерч. Он застонал от боли в душе и от страшной 
несправедливости, которую сотворил с ним Демон. Он застонал так громко, как только мог,
и был услышан. Лань остановилась, как будто натолкнулась на невидимую в темноте стену, 
а Вороной сильно вздрогнул, как от рычания льва и, даже не оглянувшись, скрылся в ночи,
видно, приняв стоны Ослика за царский рев.

И Лань уступила….
Лань уступила Ослику в ту ночь, хотя сама от себя этого не ожидала. Пламенное сердце 
Ослика ослепило ее и на время помутило разум. Девушка растерялась. Она была молоденькой
козочкой и еще не знала всей правды о жизни животных. 
Ах, если бы она знала?
А виновата в ее незнании была все также школа, где про СОЗДАТЕЛЯ ничего не проходили 
и не учили тому, что «каждому – свое». Учителя убедили ее совсем в другом. 
Они рассказали ей, что все в их хорошем царстве равны, - львы и зайцы, медведи и пчелы,
ослы и лисы. «И именно это есть самая высшая справедливость на свете», - учили в школе.
«Если - все, все, все, - то почему бы и не Ослик. К тому же он оказался сильнее 
красавца Вороного», - беззаботно решила Лань. 
Случилось невероятное происшествие – Ослик и Лань образовали счастливую молодую пару.

Недолго тянулся медовый месяц….
Возгордившись своей победой, Ослик решил, что теперь-то, наконец, сбудутся все его 
мечты, и они вместе с красавицей Ланью по справедливости потащат повозку, делая одно 
доброе дело на двоих.
Все это он простодушно рассказал Лани в первый же день. Говорил он долго, убедительно 
и торжественно, так как очень давно ждал этого момента и хорошо подготовился. Основной 
мыслью и основным доказательством в его речах было то, что жить надо стараться 
«по справедливости», а что это такое - он знает лучше других. Такова его профессия.
Лань ничего не поняла из речей Ослика, а только заплакала, заявив, что совсем не для 
этого она родилась на свет, чтобы слушать его ослиные бредни. Так и сказала, вся 
в слезах, - бредни. «Вот тебе бабушка и Юрьев день!»
Ослик обиделся, но чего он не мог выносить, так это женских слез. Впрочем, Ослик 
не мог выносить никаких слез, - ни женских, ни детских, ни слез взрослых ослов. 
Ослик зачерпнул стакан воды из своей бочки, в тайне надеясь, что вода из волшебного 
колодца поможет Лани понять его. Лань, всхлипывая, взяла стакан и, отхлебнув, сквозь 
слезы спросила, - «а она кипяченая?».
«Нет, она - волшебная», - ответил Ослик. 
Лань посмотрела на него, как на сумасшедшего и заплакала еще сильнее, как могут 
плакать только маленькие девочки.
Ослик помрачнел, сразу же забрал все свои слова обратно и разрешил Лани жить так, 
как она хочет, - лишь бы не плакала. 
Сам Ослик плакать не умел, - а жаль. 

Скоро Лань разобралась во всем сама…. 
Лань довольно скоро разобралась, что муженек ее ничего не может, (а может и не 
хочет) кроме, как работать. Такого от него она никак не ожидала, но не растерялась, 
жизнь повела, какая ей самой нравилась. Оказалась, что Лань была «себе на уме» 
и от повозки Ослика далеко она не убегала, так как повозка была достаточно удобная. 
Лань любила в ней разъезжать за синие моря, за высокие горы, крепко держась за бочку. 
А что ей еще было взять с нашего осла? Вот только в жаркие степи ее затащить было 
невозможно. Вы, наверно, подумали, что Ослику от Лани не было никакого толку?
Да нет же, вы ошибаетесь, Лань по-прежнему была мила его ослиному сердцу. Именно 
поэтому он не без удовольствия вез свою, временами даже очень приятную, ношу. 
Тем более что у них все же были два выходных дня в неделю. 
Знайте, - совестливому Ослику было даже жалко доверчивую Лань. Он хорошо помнил, 
как ее уговорил. Другой бы, наверняка, все валил на жену, на то, что его никто не 
понимает, что его зажимают по службе. Но это был бы другой, а не наш Ослик. 
Наш Ослик договорился сам с собой считать себя счастливым ослом. После этого 
Ослик пошел на поводу у своей совести.

Так они и жили….
Так бы и жили они, если бы не посетили Ослика Сомнения. 
И где он их подцепил? 
Не выдержал однажды Ослик и решился поделиться с друзьями, которые хоть и не были 
из его племени, но трудились так же, как настоящие ослы, не зная отдыха и покою.
Они сидели тогда в парилке, чтобы смыть себя седьмой пот. 
К первому со своим вопросом Ослик обратился к Овену. 
Овен, по непонятной Ослику причине, отказывался понимать, чего от него хотят. 
Возможно потому, что сам-то он от овец ничего особенного и не требовал. Овен был
один в стаде, овец он не считал, с делом своим управлялся споро. 
Ослик не смог правильно оценить молчание породистого представителя твердолобых 
и несколько раз повторил ему суть своей проблемы. «Да послушай, дружище», - 
объяснял он Овену, - «ну не хочет она меня понять, не хочет и все». Но баран только 
смотрел на него и молчал. Ослик заметил озорные искорки в глазах товарища, 
рассердился и даже нагрубил ему, - «что ты смотришь на меня, как баран на новые 
ворота». В данном случае Ослик был несправедлив, так как Овен был по-своему прав, - 
иногда лучше и промолчать, чем обидеть друга. 
Разочаровавшись в первом приятеле, Ослик обратился ко второму.
Второй, Козерог, - был старше Ослика и мудрее. Недаром козочки его ласково 
называли – «наш старый козел». 
Козерог был не простым козлом, а горным и к козочкам этим относился по-человечески 
ласково. Он посоветовал другу постараться к «женскому вопросу» подходить более 
творчески, а не по ослиному прямолинейно. «Тогда все проблемы исчезнут сами собой», - 
поучал он младшего товарища, - «Возьми старые индийские книги, там даже про ослов 
написано. Много поз ты там найдешь и очень интересных. У меня есть перепечатка, и 
я тебе завтра принесу почитать. Вам с Ланью сразу станет веселее и радостнее жить. 
Она сразу станет твоей послушной козочкой». 
Ослик на Козерога обиделся еще больше, чем на Овена.
«Тебе об одном, а ты все о своем», - не выдержал он - «да что с тебя возьмешь, - 
что с козла молока».
Приятелям Ослик нагрубил, ответа не получил, расстроился и не на шутку загрустил о 
своей горькой, бесчеловечной доле. 
Тут он опять вспомнил о старом Вороне. 
Овен словно прочитал его мысли и тихо запел:

«Черный ворон, черный ворон…»
Друзья подхватили и простая народная, старинная песня позволила им забыть ослиные 
проблемы, увлекшись красотой мелодии и мудрой историей о погибшем на поле брани 
воине. 

Шли непростые, а семейные годы….
У Ослика с Ланью, как положено в хороших добрых сказках, вскоре родился маленький…. 
Каждый из них думал, что родился тот, - о ком мечтал. Однако долгое время они никак 
не могли определить, - кто же родился на самом деле. Лань очень не хотела, чтобы ее 
сын был таким же ослом, как тот, с которым свело ее «странное стечение 
обстоятельств». Ослик же старательно передавал все, что умел сам своему сыну. А как
вы, наверно, помните, если еще не успели забыть, умел наш ослик только работать. 
Теперь Ослик уже тащил две повозки, в одной была полная бочка справедливости, а в 
другой устроилась Лань с ребенком. Вторая повозка была прицеплена к первой. 
Это было очень удобно, и Лань с сыном часто вообще забывали, кто их везет. 
Большая бочка справедливости, которой усердно служил Ослик, заслоняла от них мужа 
и отца. Возможно, все так бы хорошо и кончилось, как задумано СОЗДАТЕЛЕМ, если бы 
не произошло нечто страшное….

Страшное же было в милой шутке (или в шутке милой)….
В тот самый второй выходной день они отправились с Ланью в веселую компанию. 
У Ослика была необычайно тяжелая, обычная рабочая неделя. К тому же в последнее 
время в колодце почти иссякла справедливость, воду стало добывать все сложнее, и он 
смертельно устал. Возможно, именно от этого Ослик выглядел таким скучным, что и 
вспоминать не хочется. Собственный вид раздражал его самого, а уж о посторонних и 
говорить нечего. Лань, наоборот, в тот вечер была весела и беззаботна. Впрочем, - 
как всегда. Все могло бы кончиться благополучно, если бы лиса опрометчиво не спросила 
у Ослика в разгаре пира, - «Как разливается по миру его справедливость, и удалось ли 
приблизить счастливое завтра хоть на пару копыт?»
Ослик не успел и рот раскрыть, как Лань опередила его с ответом. 
Ответила Лань, даже не посмотрев в его сторону. А зачем?
«А, его дела?», - весело хихикнула ослиная спутница, - «Переливает, как всегда, из 
пустого в порожнее и обратно». 
В этой компании ценили удачные шутки. 
Гости радовались, кто, как мог: слон прыснул на Ослика шампанским, бегемот дружески 
хлопнул его по плечу, а удав ласково обвился вокруг ослиной шеи, с трудом сдерживая 
смех. Может, шампанское попало не туда, может, бегемот не рассчитал, а может, удав от 
смеха потерял осторожность, но только замутились глаза у нашего Ослика ни на шутку. 
«Неужели и в ее словах есть доля правды?», - застучало у него в висках. Шутка застряла 
между ушами Ослика, и, как он не гнал ее прочь, она не уходила.
С той поры, началась у Ослика неприятная жизнь. 
Увидит Ослик Лань, а в ушах у него – «из пустого… в порожнее, из пустого… в порожнее…».

Плохое продолжение….
Однажды, когда Ослик вез свои тележки, он заметил большую толпу, которая обступила 
круг. Это было не в городе, а в маленькой деревне. В тот год в деревнях был небывалый 
урожай грибов. Чтобы посмотреть, на что глазеет толпа, Ослик предусмотрительно, как 
будто знал заранее, что получится, сбросил упряжь, оставил телеги и семью в сторонке, 
а сам налегке протиснулся сквозь толпу прямо к барьеру.
Круг был совершенно пустой, только внутри его бегали маленькие пони. Ослик никогда не 
видал таких маленьких лошадок и решил, что это очень красивые ослики. Правда, и таких 
красивых осликов он тоже никогда не видел. Но не об этом сейчас речь.
Одна Пони бегала по кругу без остановок, была несказанно опрятна, и на нее было приятно
смотреть, особенно, когда она пробегала мимо и удалялась по дуге на следующий круг. 
У нее была какая-то особая грация в походке. 
Может, Пони специально обучили этому в школе?
Ослик решил с ней подружиться. Нет, это решил не он, а «фея несбывшихся надежд», 
которая пролетела над ним и сбила его с правильного пути. 
Не забывайте, что это лишь сказка, всего лишь красивая сказка.
Но сами подумайте, Пони была с Осликом одного роста, и к тому же ножки у нее были 
удивительно хороши. «Наверно, с ней хорошо будет идти в ногу и вместе тащить 
мою тележку», - почему-то подумал Ослик, разглядывая Пони и опять вспомнил, - 
«из пустого… в порожнее, из пустого… в порожнее».

Так уж случилось….
Случилось, что однажды Ослик вернулся от Пони домой после долгого рабочего дня, где в 
конце его он вместе с маленькой лошадкой крутил карусели. Это как бы была его и ее 
дополнительная вечерняя работа, которую Ослик как бы нашел, чтобы как бы купить в дом 
холодильник. Пони тоже могли быть нужны карманные деньги на всякие женские мелочи.
Лань ждала его у входа и зачем-то спросила, где ее осел так поздно гулял. Ослик честно 
признался, что крутил карусели, и невпопад добавил – а еще «переливал из пустого… в 
порожнее и обратно». При этом он улыбнулся как-то странно, впрочем, вполне по ослиному.
Улыбка получилось не только глупой, но и виноватой.
Лань поняла, что Сорока оказалась права, когда уже не в первой раз прилетала к ней 
с рассказами о Пони. Лань не выдержала, заметалась и понеслась, ломая и круша на своем 
пути все, что попадалось. Ослик снова увидел над Ланью Демона ревности. Демон, хотя и 
сильно изменился с годами, однако, был по-прежнему молод. Он снова подмигнул ему одним 
глазом, но уже другим. В прошлый раз Демон подмигнул Ослику левым глазом.
Все кончилось.

На утро….
На утро Ослик отцепил семейную повозку, где, уже успокоившись и «придя в себя», мирно 
спала Лань с сыном, и ушел…. Ушел Ослик в одной майке, то есть в чем мать родила.
Он шел в печали, но полный радужных надежд, - «Кто знает, может Пони действительно 
окажется надежным человеком и разделит его тяжкую ослиную долю?»

Однако злые языки….
Но стоит ли им верить?
Могло ведь случиться и так, что на этот раз Ослику, в самом деле, повезет, и сбудутся 
его мечты. А мечтал наш Ослик, что они с Пони весело будут таскать до старости повозку,
на которой всегда будет стоять полная бочка с волшебною водою, которую ждут в разных 
концах ЗЕМЛИ. 
Ждут и за синими морями, и за высокими горами, и в жарких пустынях у Мертвого Моря, 
по дороге в Эйлат. 
Наконец-то, все и везде станет по справедливости.
А рядом с повозкой справа и слева запрыгают от радости маленькие ослиные жеребята, - 
очень похожие на Пони. 
Все будет, как пишут обычно на последней странице добрых, хороших сказок….

Вот только злые языки….
А колодец Ослика продолжал мелеть. Почти нечего было развозить, и он все реже и реже 
отправлялся в путь. Началась не работа, а «артель напрасный труд».
И вот однажды Ослик пришел к своему колесу, но, сколько ни крутил его, ничего добыть 
из колодца уже не мог. Ведра скребли по самому дну и поднимались на поверхность 
совершенно пустыми. Он отчаялся и остановил свои труды в полном унынии. Затем стал 
собирать пустые ведра, чтобы идти домой.
Вдруг из последнего ведра неожиданно выпрыгнула лягушка, подскочила до самых ослиных 
ушей и громко проквакала, - «Справедливость природой не предусмотрена». 
Затем она стукнулась три раза о землю и превратилась в черного старого Ворона. 
Взлетая высоко, высоко - к самым облакам, Ворон пояснил, - «Так говорит народная 
мудрость. Это не я придумал». Ослик тупо посмотрел в колодец.
И – «О чудо»…. 
Колодец был опять на половину полон. Он быстро закрепил ведро, крутанул колесо, 
начерпал ведро до краев и, вытащив наверх, попробовал новую воду. 
Новая вода и не пахла справедливостью. Она была горьковата на вкус.
А с неба раздались последние слова Ворона, - «Пришло твое время. Развози всем свою 
мудрость, мудрость, мудрость….»
«А откуда она могла тут взяться», - крикнул в открытое пространство Ослик. 
«Взяться, взяться, взяться …», - ответил эхом колодец.
«Колодцы мудрости наполняются только страданиями одиночества», - прозвучало уже 
откуда-то из-за облаков. 
Кто ответил теперь ему, было не совсем ясно.
Наполнил Ослик новой водой свою бочку и ушел «он к самому синему морю….»

Там у самого синего моря….
Странную картину теперь могли наблюдать путники, выходившие к синему морю.
По самой его кромке, по копыта в воде, брел уже не молодой Ослик. 
Он медленно, но настойчиво тащил повозку, к которой большими железными гайками 
была крепко привинчена до краев наполненная бочка. 
Идти Ослику было очень тяжело, - колеса тележки вязли в прибрежном песке, но он 
почти не отдыхал.
В самом начале своего нового пути запряженный в бочку Ослик предлагал напиться 
каждому встречному, однако, все шарахались от него, не желая его сомнительных 
премудростей.
Ослик не останавливался, не удивлялся, не спорил, не уговаривал, а брел дальше….
И чтобы как-то облегчить свою ношу, догадался наш Ослик сочинять истории 
(а иногда и сказки), черпая их из большой бочки, и отправлять их по всему свету.
Хорошо, что к тому времени придумали Интернет.
С каждой новой историей вода испарялась из бочки, и Ослику от этого становилось 
спокойней и радостней тащить свой груз.

Шел по берегу наш Ослик,
Бочку с мудростью тащил,
Окунул он в бочку хвостик,
Сказку внукам сочинил.

Наконец, придумал Ослик свою последнюю сказку, и бочка окончательно опустев, 
закачалась на синих волнах.
Сверху было видно, что на самом дне ее лежали ставшие уже ненужными, длинные уши и 
серый ослиный хвостик.
Неожиданно для всех наш Ослик загрустил и не на шутку. 
Ему до боли стало жалко больших железных гаек, которыми была привинчена к повозке еще 
вполне крепкая дубовая бочка.
Не забывайте, что наш Ослик был сын слесаря.

Старенький мальчик у моря сидел,
Старенький мальчик на волны глядел,
Старенький мальчик о папе грустил,
Старенький мальчик прощенья просил….