МИХЕЙ

МИХЕЙ

Ожидание росло… Но не тяготило, а радостной истомой наполняло сердце. Да и как не радоваться, коль сбылась давнишняя мечта. И осуществил ее никто иной, как Николай Николаевич Протасов. Вообще, хороший человек этот Николай Николаевич, хоть и говорят о нем разное. И кому какое дело, как он деньги заимел? Основное – богат, и попробуй, скажи что-нибудь против. Он авторитетом стал. Вот и наш казачий Круг финансировал и водкой дорогой угостил. "Империалом” называется. Каждая бутылка – аж за сто. И черной икры на закуску не пожалел. Как вышли казаки из зала в фойе, так сразу раскупорили водку и братину по кругу пустили. Крепко пустили. А в следующее воскресенье на выборах наш атаман, Федор Иванович, за нашего благодетеля верхом на коне пытался агитировать. Своего скакуна тогда еще не было, гнедого Николай Николаевич подогнал. Вскарабкался Федор Иванович на коня, а тот как попер, как попер – чуть наземь седока не скинул. Если бы ни ловкость Сашки Воскобойникова, кто знает, как бы мы опозорились. Сашка шустрый малый, выскочил наперерез и придержал коня под уздцы. Правда, потом наш атаман руками за седло придерживался, пока Сашка гнедого под уздцы водил. Вот тут-то и пообещал Николай Николаевич сделать подарок. При всем честном народе пообещал. И не обманул, сам лично привез коня. Издалека привез. Теперь можно учиться скачкам. Поэтому еще с вечера атаман нас обзвонил, велел на ипподром явиться. Все уже в сборе, а он как зашел в конюшню, так и не видать его. Видимо, решил коня первым обкатать. Хорошо хоть мужики терпеливые. Даром что ли – казаки. А вон и дед Михей, медалями звенит. Несмотря на свои восемьдесят пять, тоже пришел. Кряжистый старик. Стоит – ноги вширь, словно корни дуба. Захочешь от земли оторвать, не оторвешь. Стоит чуть поодаль, глаза прищурил и ухмыляется в седую бороду. А казаки меж собой балагурят, время скрашивают. Только дед Михей молчит и внимательно слушает. На него и обратил внимание Сашка:

– Что это у тебя, Михей, ноги как грабли изогнулись? – оттопырил он реденькие усы. Как говорят: ему еще полотенцем бриться надо.

– А у тебя разве не такие? – щурится Михей.

– У меня, как у всех нормальных людей, прямые.

– Зато у нас, казаков, с изгибом, чтоб на коне прочно сидеть. Сожмешь плотно ими коня с боков, никто тебя не сшибет, если только насмерть не сразит. А если чуть придавишь коня, ребра ему сломаешь.

– Врешь!

– Знаю случай, когда один казак сутки мертвым скакал, пока не остановили коня.

– Так что, по-твоему, я не казак? – глянул Сашка на ноги.

– А ты штаны сними, а мы определим.

Услышав это, дружно загоготали казаки.

– Нашел дурака! Ты лучше скажи, – наклонившись, Сашка пристально стал рассматривать награды, – где столько медалей набрал?

– Завоевал.

– А почему у тебя две медали одинаковых.

– Где? – вжав подбородок, опустил глаза Михей.

– Да вот, в среднем ряду, – тычет пальцем Сашка, – юбилейные. Их по две не давали.

– Ну, надо же! – удивился Михей. – Вчера внучек принес медаль и мне пытался всунуть. А я ему: "Не надо”. Так он, видать, ее тайком нацепил.

– Ну и врать... Я ее еще месяц назад приметил.

Казак – не казак, если не выкрутится. Вот и Михей сразу нашелся:

– Надо ж, как быстро растут дети. Казалось, было вчера, а уже месяц как прошел. Эх, старость, старость… – вздохнул и отстегнул медаль. Среди стройного ряда наград образовалась дырка. – Месяц висела, потерпит еще, – сказал он и вернул медаль на место.

– А почему они юбилейные? Боевых разве нет?

– Боевые, чтоб не потерять, должны дома лежать. А этих не жалко.

– А воевал ли ты вообще?

– А кто с шашкой на фашистов ходил?

– Видел по телевизору, как в начале войны на конях под танки бросались. Тактикой Буденного, говорят, называлось. Потом не стало видно. Видать, всех пулеметами покосили.

– Мы тактику изменили, по тылам ходили. Поэтому нас и не видно было.

– Сочиняй… – горделиво окинув казаков взглядом, заулыбался Сашка.

Хотел Михей возразить, но не успел, в это время наш атаман коня под уздцы вывел. Видать, устал на нем в конюшне скакать. Да и где там развернешься? А конь не идет, а пляшет. Красавец. Сразу видно – орловский рысак, огнем на солнце сверкает, того и смотри, из ноздрей пламя вырвется. Казаки навстречу, а атаман цветет и чуть не пахнет.

– Как подарок, братцы казаки?! – гаркнул он.

– Любо! – в ответ дружно те.

– А ну, дай, я гляну, – выступил вперед Михей.

– Тоже мне, специалист нашелся, – попытался остановить его Сашка. – Ты что, слеп, что коня хорошего не видишь?

– А ну, цыц! – сверкнул на Сашку глазами атаман. – За дерзость к старейшему пятьдесят плеток наложу.

– Да я что?.. – притих Сашка.

Михей подошел к коню и пальцами раздвинул его бархатные губы.

– Три года два месяца, – внимательно осмотрев зубы, сделал он заключение.

– Точно! – вскинул брови атаман. – Как ты это определил?

– Зубы у коня, что у нас – метрики. Не ошибешься. Звать-то как? – ласково похлопывая скакуна по шее, поинтересовался он.

– Полет.

– Хорошее имя. А теперь, – обернулся Михей к казакам, – посмотрим, как молодежь с конем справляется.

– Не хуже некоторых здесь стоящих, – глядя на деда Михея, съязвил Сашка.

– Тогда садись, а мы посмотрим.

– Я-то сяду. А вот ты ростом не вышел. Таких и в армию не брали, – в нерешительности стоит Сашка. 

– Воинский устав надобно знать. Для службы требовалось два аршина и два с половиной вершка, а я метр шестьдесят, аж на шесть сантиметров перерос. Ты лучше не балаболь, а давай садись и на деле покажи свои способности.

Задетый за самолюбие Сашка смело направился к коню, но тот прижал уши и, всхрапнув, повернулся к нему задом.

– Тп-р-р-у-у… – вытянув руки, попытался он остановить коня.

– Отойди, а то лягнет! – закричал Михей.

– Тебя не лягал, а меня с чего?

– Вишь, уши вжал!

– Чего ему надо? – попятился Сашка.

– Кто ж с правой стороны садится?..

– С какой ближе, с такой и сажусь.

– С левой надоть!

И действительно, с левой стороны Сашка спокойно запрыгнул на коня.

– Но-о! – ударил он пятками Полета в бока. Тот перешел на рысь, и Сашка, подбрасываемый вверх, закачался. Боясь быть выбитым из седла, он уцепился руками за гриву.

– А ну пошел! – подскочив, щелкнул плеткой по крупу Андрейка, сын атамана.

Он еще пацан, оттого и шалит много.

Конь будто ждал этой команды: стремительно рванул, и если бы не изгородь манежа, только и видели бы его. Грива выскользнула из Сашкиных рук, и он, сделав сальто-мальто, распластался на земле.

– Что ж ты делаешь? – брызнул слюной в сторону Андрейки Михей, и поспешил Сашке на помощь.

– Я сам, – оттолкнул тот Михея и медленно приподнялся.

– Не зашибся?

– Кажись, кости целы и шея на месте, – покрутил он руками и головой.

– Для начала неплохо, – без иронии сказал дед Михей.

– У меня хоть так, а у тебя как? Ты кривыми ногами и до стремян не дотянешься.

– Стремена для ленивых, а казак и без них обойдется, – ответил он Сашке и, повернувшись к Андрейке, приказал: – А ну, лови коня! Не сумеешь – ты не казак!

Пока Андрейка ловил коня, на три пота изошел. А вокруг смех и прибаутки, казаки животы надрывают.

И вот дед Михей лихо вскочил в седло. Стоило ему легонько шевельнуть поводком, как Полет перешел во весь опор.

– Вот вам и дед Михей, не видали лихей! – восхищенно воскликнули казаки. Не ожидали они такого увидеть от старого пня.

– Скакать, может, и умеет, а вот шашка у него для бутафории, деревянная. Поэтому он из ножен ее не вытаскивает, – сказал Сашка и крикнул Деду Михею: – А на скаку папаху срубишь?

– Кидай!

Замерли казаки, а Сашка сорвал с головы папаху, подкинул ее, как можно выше, да так, чтобы дед Михей случаем не смог по ней шашкой попасть. А тот за рукоять вскользь мизинцем задел, и клинок на солнце заиграл. А папаха-то с другой стороны. Попробуй, попади по ней. Надо было раньше перестроиться, а теперь уже поздно. И смешно Сашке и жаль деда. Но что это?! Шашка неожиданно перелетела из правой руки в левую, и молнией сверкнул клинок! Притихли казаки, и когда папаха опустилась на землю, все ахнули. Клинок прошел по папахе, но вроде как вскользь и не нанес ей вреда. Но все равно – ловок дед! Кто мог от старого такого ждать!

– Я тебе, Михей, еще одну медаль на грудь повешу. Специально для тебя припас. "Мать героиня” называется, – смеясь, направился Сашка к папахе.

Но стоило поднять ее, как она развалилась в руках пополам.

– Как же это так?  – не верит он глазам. – Шашка-то только вскользь… Я ж с таким трудом овчину нашел. Мать  уговорил… А ты пополам… Я же в шутку…

– Казаки просто так папаху не снимают, тем более не кидают, – вложив шашку в ножны, гарцуя, подъехал дед Михей.

– Как это? – не может отойти от потрясения Сашка.

            – А так. Казак снимал папаху только в трех случаях! – Казаки дружно придвинулись и притихли. – Когда входил в Храм Божий. Когда голосовал, выбирая атамана. А в третий раз – только с головой!

            – А перед царем? – робко спросил Андрейка.

            – Только одним казакам дозволялось перед царем-батюшкой и перед царицей-матушкой быть в головном уборе, а более никому! Папаха казака – это его голова! А ты раскидываешься ей налево и направо.

            Уважали мы деда Михея, а теперь еще больше стали уважать.

            А Николай Николаевич пообещал нам подарить еще пару коней. Но при условии: если мы будем за него дружно голосовать, и если он выиграет выборы. Поэтому нашего атамана надо в первую очередь научить скакать, чтобы он настоящим стал. А там мы на казачьем Кругу опять братину по кругу пустим и закусим. Если не черной, то, на худой случай, красной икрой.