Чем лучшую книжку возьмешь похмельным утром в неверные руки, - тем лучше заладится день. Гениальный писатель тем отличается от пусть и талантливого, но графомана, что сколько бы лет назад ни написано было – все как про сегодня. Судьба, что уж тут, капризна, попинать бы – да не ухватишь, но в конечном счете она справедлива, ну или во всяком случае совестлива. Если родилась ты Каштанкой, то сколько бы тебя потом ни звали Теткой, а Каштанкой ты и свернешься однажды калачиком на своем родном коврике у ног законного хозяина. Нет сомнений, что незадачливая, превратностью судьбы несчастная сегодня страна вернется к родным пенатам, просто ей, «молодой рыжей собаке – помеси такса с дворняжкой – очень похожей мордой на лисицу» как и Каштанке, придется какое-то время провести в обществе свиньи, гуся и кота под внимательным взором незнакомца.
«Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра... Когда он разговаривал с нею таким образом, вдруг загремела музыка. Каштанка оглянулась и увидела, что по улице прямо на нее шел полк солдат. Не вынося музыки, которая расстраивала ей нервы, она заметалась и завыла. К великому ее удивлению, столяр, вместо того чтобы испугаться, завизжать и залаять, широко улыбнулся, вытянулся во фрунт и всей пятерней сделал под козырек. Видя, что хозяин не протестует, Каштанка еще громче завыла и, не помня себя, бросилась через дорогу на другой тротуар». Дальше было так: таинственный незнакомец «чмокнул губами и сделал Каштанке знак рукой, который мог означать только одно: «Пойдем!». Каштанка пошла».
«Однако плохо же кормят тебя твои хозяева! - говорил незнакомец, глядя, с какою свирепою жадностью она глотала неразжеванные куски. - И какая ты тощая! Кожа да кости... Каштанка съела много, но не наелась, а только опьянела от еды. После обеда она разлеглась среди комнаты, протянула ноги и, чувствуя во всем теле приятную истому, завиляла хвостом. Пока ее новый хозяин, развалившись в кресле, курил сигару, она виляла хвостом и решала вопрос: где лучше - у незнакомца или у столяра? У незнакомца обстановка бедная и некрасивая; кроме кресел, дивана, лампы и ковров, у него нет ничего, и комната кажется пустою; у столяра же вся квартира битком набита вещами; у него есть стол, верстак, куча стружек, рубанки, стамески, пилы, клетка с чижиком, лохань... У незнакомца не пахнет ничем, у столяра же в квартире всегда стоит туман и великолепно пахнет клеем, лаком и стружками. Зато у незнакомца есть одно очень важное преимущество - он дает много есть, и, надо отдать ему полную справедливость, когда Каштанка сидела перед столом и умильно глядела на него, он ни разу не ударил ее, не затопал ногами и ни разу не крикнул: "По-ошла вон, треклятая!».
Досуг мне пересказывать классика – возьмите да прочтите. Я, перечитывая, мало, что вновь получал удовольствие эстетическое, но и никак не мог отделаться от параллелей. Дальше будут в сей аллегории Иван Иваныч, Федор Тимофеич и Хавронья Ивановна, послушно исполняющие команды незнакомца и вам решать, кто в Европе кто. Мне видятся в предложенной животной последовательности Европарламент, МВФ ну и, та, толстая, что с рылом и хвостиком - Европа целиком. Россия, в лице пьяненького столяра Луки Александрыча, тоже не выпадает из метафоры, ибо сидит на галерке и индифферентно наблюдает за цирковым представлением.
А закончится вот как: «- Каштанка! Каштанка! Тетка вздрогнула и посмотрела туда, где кричали. Два лица: одно волосатое, пьяное и ухмыляющееся, другое - пухлое, краснощекое и испуганное, ударили по ее глазам, как раньше ударил яркий свет... Она вспомнила, упала со стула и забилась на песке, потом вскочила и с радостным визгом бросилась к этим лицам. Раздался оглушительный рев, пронизанный насквозь свистками и пронзительным детским криком: Каштанка! Каштанка! Тетка прыгнула через барьер, потом через чье-то плечо, очутилась в ложе; чтобы попасть в следующий ярус, нужно было перескочить высокую стену; Тетка прыгнула, но не допрыгнула и поползла назад по стене. Затем она переходила с рук на руки, лизала чьи-то руки и лица, подвигалась все выше и выше и, наконец, попала на галерку... Спустя полчаса Каштанка шла уже по улице за людьми, от которых пахло клеем и лаком. Лука Александрыч покачивался и инстинктивно, наученный опытом, старался держаться подальше от канавы. - В бездне греховней валяюся во утробе моей... - бормотал он. - А ты, Каштанка, - недоумение. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра. Рядом с ним шагал Федюшка в отцовском картузе. Каштанка глядела им обоим в спины, и ей казалось, что она давно уже идет за ними и радуется, что жизнь ее не обрывалась ни на минуту. Вспомнила она комнатку с грязными обоями, гуся, Федора Тимофеича, вкусные обеды, ученье, цирк, но все это представлялось ей теперь, как длинный, перепутанный, тяжелый сон...».
Длинный, перепутанный, тяжелый сон… Так все и выйдет, помяните слово. Иван Иваныча жалко только – помрет скоро - наступит на него лошадь. Ну и…, чего нет у Антон Палыча, - сколько ж еще нужно горя и крови, чтобы вернуться домой? Вздернуть бы на веревке того, кто дергает за веревки, но… судьба, что уж тут, капризна, попинать бы – да не ухватишь, но в конечном счете она справедлива, ну или во всяком случае совестлива.
Помочь сайту
Поздравления
