Истина на троих

Когда Константин очухался после наркоза, первое, что он увидел- несколько пар глаз, внимательно смотревших на  его интеллигентное, с бородкой лицо.

   -Здравствуйте,- немного смущаясь, произнес он.

Палаточный контингент вразнобой ответил.

   -Как себя чувствуешь?- поинтересовался  ближайший, с вытяжкой на левом плече сосед.

    -Нормально. Голова немного кружится….

   -Это ничего!.. Эт наркоз отходит!- тоном знатока констатировал сосед.- У меня так же было! Часа три отходил!.. А Лёха, вон, у окна, за полчаса оклемался!..  Чайку бы тебе сейчас…

   -Потерплю….

    -Терпи, терпи, ужин еще через два часа…

    Костя заметил, что вся палата продолжает внимательно на него смотреть…

   -Чего вы?..

   «Оконный»  Леха неуклюже поднялся и, неловко выставив  «вертолетную» руку, прошаркал  к нему, уселся в ногах.

    -Тебя как зовут?-

   -Константин.

   -Слушай, Костя,  ты же в охране работаешь?.. Нам медсестра рассказывала, будто вы зарплату перевозили на завод, а вас бандюги  по  пути тормознули… Ну, перестрелка, то-сё… Да? Расскажи!

   Константин покраснел. Хотелось, конечно, в перестрелке поучаствовать, героем  выглядеть… Он даже напрягся, чтоб орельефить  грудные мышцы, но в животе проявились позывы, и  он расслабился.

   -Нет!- честно признался он.- Не отстреливался я… По другому все было,- честно признался он..

                                      .   .   .

   Жили- были в одном городе два друга. Учились в одном классе, затем- в одном военном училище на штурманов, затем, по распределению- одной части. 

   Дружили- спасу нет! Бывало, станет одному плохо по какой- либо причине, а другой уже на расстоянии полетных чувствует это, и задрожит его  рука, прокладывая курс. И ноет- ноет его сердце по другу. Вот такая дружба.

   Не верите, конечно… Ну, и напрасно. Бывает  такое. Они и женились-то на сестрах- близняшках – до того вкусы совпадали, а вы говорите- не бывает…

   В общем: армия, женитьба, детишки, отставка… И хотя пенсии друзей были весьма приличными, устроились они работать в охранное отделение. И банки охраняли, и офисы, и магазины.

   А здесь выпало им ехать в соседний захудалый городишко: дежурить на мясокомбинате, выпускающем тушенку. Причем, ехать срочно и надолго, недели на три-четыре, так как предыдущая смена объелась тушенки из оленины и лежала целиком и полностью в инфекционном отделении ( почему- то с подозрением на какую-то  копытную гниль).

   Пожалев младое племя, выбрали друзья себе ночные смены на проходной. Представляете себе это? Наглухо запертые двери, поскольку ночью завод не работает. Комната на проходной. Два охранника в униформе с обязательными бейсболками на зевающих головах, камеры слежения, наблюдающие за ними, приемник  да ночная, пахнущая олениной пустота вокруг. С 20-00 до 8-00. И никакого проверяющего с обходом. Чего их обходить-то? Камера и так все пишет старшему на центральный пульт. А у того еще семь постов! Везде не набегаешься! Вот ежели они, паршивцы, головные уборы скинут- можно и премии лишить! Или кемарить надумают- тогда и увольнение светит! А где они еще такую денежную геморроидальную работу найдут, а? Вот народ и держится! Бдит, так сказать! Вот радио- это пусть слушают, лишь бы не спали…

   Первая ночь на новом месте друзьям далась легко.  Чтобы не спать- говорили и говорили . О чем и вчера, и позавчера, и год назад, и двадцать…

   Часам к двум уже наизусть знали школьные отметки детей и болезни жен. Что ноне нового из книг и какой номер бюста у актрисы из последнего сериала. Кого продал « Спартак» и что купил Абрамович. А разговор об общей теще даже вызывал изжогу.

   Становилось скучновато.

   -Виталий, а не включить ли нам радио?- предложил Константин.
   Вот так, на волнах эфира, они и дотянули до конца смены. Причем, час слушали «Эхо Москвы»(Валентин откровенно зевал), а час- «Шансон» (Константин брезгливо вздрагивал бородкой и очками). И- по новой: час «Шансона» для одного, час- «Эха…» для другого.

   Завтрак. Отбой. Подъем. Обед. Два часа личного время. Ужин. На смену.

   Радио включили сразу же.

   -С твоего начнем?- ревниво спросил Виталий.

   -А-а, как хочешь…- как можно безразличней  ответил Константин. -Я «твое» все- равно не слушаю.

   -И чего так?- Виталий сделал музыку погромче.

   -А безголовым уподобляться не хочу!- Константину приходилось напрягать голос. -Эти твои «еще-хорошо, конь-пой, оплата-расплата,  в море- над головою…»  Высокий стиль! Кого хочешь до дурдома доведут!

   Друг сделал потише.

   -Ну, допустим, такого серпентария, как у тебя на волне, я больше нигде не видел! Даже в коммуналках! Шипят, шипят!.. И усё! Более ничего и не могут! Ни советом, ни делом помочь! В общую кастрюлю только плюнуть… Да шипеть… «Егозят, да не кусают…»- и снова сделал звук погромче.

   -Да, тебе трудно умные вещи после «блатняка» воспринимать! Если вообще возможно!.. Ну, да каждому свое!- опять прокричал Константин.

   -Куда нам,- почти в полной тишине ответил Виталий. -От сохи-то… Чтоб Россию дерьмом обливать- эт надоть было сначала бесплатное образование в Союзе получить да полечиться бесплатно. Да работу  получить, не боясь, что на улице останешься…

   -Ты еще времена Ивана Грозного вспомни!- хотел возразить ему Костя, но не стал: что с примитивов связываться. Тем более этого Кричевского не переорешь. Он заткнул уши заранее припасенной ватой, надерганной из матраца.

   Через час ситуация поменялась. Уже Виталий тоскливо пялился  в монитор, жалея, что не додумался о вате в ушах. Вместо ваты лезло опостылевшее «Эхо…» Мозг старался отключаться, но ключевые словеса все-таки отпечатывались: «Путин… Э-э-э… Ходоркоский…м-э-а… передовой Запад… э-а-э

   …»

   Друзья научились молчать друг с другом. Час за часом. Смена за сменой. День за днем. Лишь изредка лениво переругивались.

   Прошла неделя.

   И все когда- нибудь кончается, говорили знающие люди.

   Пришло и к ним избавление от опостылевшего молчания в образе двадцатипятилетнего стотридцатикилограммового  детинушки.

   «Образ» подпирал собой потолок, лупал наивными глазенками и рдел, как девица.

   -Начальство на стажировку направило. Вася.

   Он протянул лопатистую ладонь.

   -Константин.

   -Виталий.

   Мужики поморщились от рукопожатий.

   Пропикало 21-00.

   Костя перевел волну на приемнике. В молчании прошло минут пять.

   -Мужики!- подал голос Василий. -Чёй- то вы какую-то  «кислоту» слушаете! То «блатата», то говорунчики какие-то… Дайте- ка я!

   Он бесцеремонно сграбастал приемник и мигом поймал «Папа Роач», врубив его на полную мощность. Лицо его расплылось в блаженной улыбке.

   -Ништяк, да?!
   Он, бычок недоделанный, даже подпевать стал и пальцами подщелкивать.

    Ребята нервно вздрагивали в такт «музыке».

   -А ты что, далек от интеллигентных диспутов?- неожиданно для себя заступился за ненавистных интеллектуалов Виталий и развернулся к новичку.

   -…И настоящая русская песня тебе костью в горле?..- поддержал его Константин, против воли защищая шансонный словесный мусор.

   -Да ну их…!!!- радостно и громко ответил Василий, продолжая отщелкивать пальцами. -… они все!!!

   Друзья разом поднялись и двинулись к «бычку»: вразумлять.

                          .    .     .

   -Ну, и как, вразумили детинушку?

   -А то! Конечно! Старший смены, когда нас в больницу везли, сказал, что его на другой объект переведет!

   -А дружок, дружок-то?..

   -А Виталька в соседнем корпусе, в челюстно – лицевой… Выйдет- доспорим наш спор… Приобщу его к высокому… Все ж- таки не музыка это-  «одевалка-раздевалка…»

  Толпа потихоньку расползалась по палате.

   -Не, но Катька, лахундра! Чего только не наговорила! Вот и верь после этого бабам!

   Все дружно и одновременно кивнули. И почти одновременно выматерились.