Их бросили лицом вниз

 История, рассказанная мне моим старым знакомым, которого я встретил случайно на курсах 
по системам Microsoft, и записанная мной с его разрешения, вызывает вопрос: - А если такое
со мной?"
Поведение моего знакомого с самого начала курсов показалась мне очень странным, и на 
третий день во время обеда в ресторане, что также входило в программу курсов, он, 
пристально посмотрев на меня, именно этим рассказом ответил на вопрос, - «что 
с ним происходит?» Наш обед затянулся. 
Я опоздал на вторую часть лекций, а Влад, так его я его назвал, вообще уехал домой.
На следующий день мы обедали поодиночке. 
С тех пор я не встречал Влада.
***
Их бросили лицом вниз, на земляной пол и некоторое время они боялись даже пошевельнуться, 
ибо тьма, грубые прикосновения, чуждый язык еще были так близко, что сковали все желания. 
Происходящее походило на кошмары снов, когда усилия не дают желаемого пробуждения, 
а оставаться в состоянии сна становится нестерпимым. Все попытки закончить небытие 
остаются безуспешными.
После достаточно длительного затишья реальный запах прогретой долгими летними месяцами 
земли и реальная боль в затекающих ногах и руках убедили, - это не сон. 
Настойчивое желание изменить позу стало сильнее страха.
Сначала один, а потом и второй попытались выйти из этого положения. Скованность рук и 
ног мешала, но через некоторое время каждый из них сидел, прислонившись спиной, к таким 
же, как и пол, земляным стенам подвала-ямы, в которой они оказались полчаса назад.
Они не могли видеть друг друга, они не могли сказать ни слова, но знали, что опять вместе, 
так как во время перехода в сидячее состояние их тела не раз соприкасались, и это 
дополняло уверенность.

Влад возвращался с фирмы в столь неурочный час по свободному шоссе, и Тель-Авив уже 
остался в зеркале заднего вида. Дорога делала поворот, и он увидел, что впереди машины 
сгрудились, создавая долгую пробку, столь неожиданную в этот час. 
Шоссе немного спускалась вниз, и плотно прижавшиеся друг к другу огни авто можно было 
видеть на километры вперед.
Эта неприятность не испортила его праздничного настроя, поскольку запланированная на вечер 
«борьба» с системой закончилась успешно, и не пришлось прилагать сверх усилий по ее 
восстановлению. Влад всегда с большим страхом ждал этих работ, когда приходилось выключать 
центральные серверы{1} системы. Пока их не трогали, и они работали, в них могла закрасться 
болезнь, часто выходившая наружу именно в момент возврата серверов в рабочее состояние. 
Это было похоже на строптивого малыша, так не желающего вставать утром и начинать новый 
день. Вот тогда и приходилось иногда ночами восстанавливать систему, чтобы к утру, хорошо
отдохнувшие сотрудники, с энтузиазмом приступили к своим производственным подвигам. 
Неработающая система, правда, была для них вполне желанным, незапланированным бездельем, 
как для школьника болезнь учителя. 
Задача Влада и состояла (так, в крайнем случае, он ее понимал) не дать им этого блага.

Влад уехал раньше своих парней, дав им волю самостоятельно заканчивать необходимые проверки, 
и сейчас он еще ждал вполне возможных звонков, о непредвиденных случайностях. 
Время шло, звонков не поступало, и уверенность, что на этот раз все закончилось успешно, 
крепла. Все страхи о возможных системных катастрофах уходили в прошлое. 
Влад заметил, что некоторые «сотоварищи по пробке» делают маневры, чтобы свернуть вправо, 
в перекрытое уже белой полосой ответвление с главного шоссе. Он разгадал их решение 
воспользоваться обходным путем, чтобы обойти пробку. 
Ему повезло. Оставалось лишь несколько секунд, чтобы предпринять тот же маневр, так как 
дальше начинались бетонные заграждения развязки, и Влад, гордый за быстроту своей реакции, 
радуясь еще одной удаче за сегодняшний день, начал маневр. Он, немного потеснив авто из 
соседнего ряда, нарушая правила белой полосы, пересек ее и, дав «мазде» волю, ускорился, 
за такими же, как он искателями свободного движения.

Сейчас, потихоньку сдвигая липкую широкую ленту, стягивающую губы и уши, и намертво 
прилипшую к растительности на подбородке и ниже затылка, Влад уже не считал, что выбрал 
самое удачное решение в тот момент. Слишком необычно было состояние, в котором он оказался 
сейчас. 
Но с другой стороны, случившееся было вполне ожидаемым для Влада событием. Сколько раз 
за прошедшие три года Влад удивлялся, что катаклизмы, происходящие вокруг, не нарушают 
его собственного жизненного ритма. 
Его, Влада, размеренная жизнь и рядом с ней взбесившаяся окружающая действительность, 
вышедшая из-под контроля разума, настолько не соответствовали друг другу, что воспринималась 
как нереальный абсурд. Он был уверен, что эти миры пересекутся. 
Влад ждал и вот дождался.
Смочив языком участочек ленты между губами, Влад сильно поджал губы и почувствовал, что воздух 
стал поступать через рот, хотя отодрать ленту от усов и бороды пока можно было только мечтать.
Он решил приостановить бессмысленные попытки освободиться от пут и собраться с мыслями. 
Их было, правда, не так уж много. Хотелось понять цель захвата, и кто они, схватившие его 
так близко от дома. Что им нужно, - деньги или они будут выторговывать своих «братьев по 
оружию». Сразу же всплыли телевизионные кадры отрубленных пальцев заложников, отделенные 
от тел головы английских специалистов в Чечне. 

Тех двоих схватили в начале интифады, и озверевшая толпа дикарей растерзала их тела и души 
всего Израиля. 
Удачливый итальянский кинорепортер хладнокровно снимал, как затаскивают несчастных в дом, 
а затем несколько долгих минут торопливую суету убийства многими мелькающими в окне борцами 
за освобождение Палестины. 
Им было тесно и очень неудобно творить свое справедливое дело. Потом из окон высунулась 
обезумевшая от крови, радостно орущая рожа, с растопыренными окровавленными ладонями, и только 
затем уже умерщвленные тела летели вниз, неловко кувыркаясь и падая на тех, кто с нетерпением
ждал своей очереди. 
Журналисту сопутствовала большая удача, и эти кадры транслировали все телекомпании. Он неплохо 
заработал.

Как оказалось, один из несчастных был «олим»{2} из России и просто перепутал дорогу по 
незнанию, а второй видавший виды израильтянин разговаривал с женой по мобильнику и не заметил 
ошибки. Жена ему позвонила второй раз, в момент расправы, и победный голос с характерным 
акцентом ответил ей на иврите, - «я убил его!».
Молодой программист, один из Тель-Авивских сотрудников Влада не выдержал и послал всей фирме, 
то есть, в США, Бельгию, Гонконг и т.д. e-mail, с победно поднятыми окровавленными руками 
дикаря. Американское начальство возмутилась, распознав здесь шовинизм и расовую дискриминацию 
по отношению к арабским коллегам, работавшим в американском отделении фирмы, в Санта Кларе. 
Парня уволили через несколько дней без всяких объяснений. 
А Владу дали задание ограничить возможность простым сотрудникам Тель-Авива посылать e-mail всей 
фирме. Влад с задачей справился. 
Америке оставалась только пять месяцев до 11 сентября 2001 г. Но парня после 11 сентября на 
работу обратно не пригласили.
Борьба за независимость Палестины продолжалась в нарастающем темпе. 
Но справедливый мир уже больше не требовал от борцов окровавленных растопыренных ладоней. 
Падающие башни-близнецы затмили самые удачные репортажи европейских теле-радио компаний.

Влад почувствовал прикосновение своего пассажира, и шипящий звук. Видно, тот тоже начал 
освобождать губы и продвинулся дальше, чем Влад. Конечно, молодой парень делал это более 
ловко, чем он. Да и отсутствие усов и бороды у него намного облегчало задачу. 
Лента не плотно прикрывала ушные раковины и не могла быть серьезной помехой для слуха.

Проехав по обходной дороге километра два, Влад 0становился у светофора для левого поворота на 
шоссе, параллельное тому, где его остановила пробка, и которым он пользовался очень редко. 
Дождавшись зеленого цвета, он повернул, приготовившись ускориться до предельно допустимой 
скорости, но тут заметил солдата, стоящего на обочине и просящего «тремп{3}». 
С началом интифады{4} Влад очень редко брал попутчиков, опасаясь нарваться на переодетых 
террористов, но сегодня настроение позволяло ему отступить от привычных правил, - 
и он остановился. Солдат бросил огромный рюкзак на заднее сидение, а сам, поставив автомат 
между ног, довольный возможностью продолжать путь к дому, устроился рядом с Владом. Он без
дополнительных напоминаний пристегнулся.
Влад переключил приемник с русской радиостанции на музыкальную 88-ю частоту ФМ, 
что делал всегда, когда в машине оказывался Израильтянин. 
Только теперь солдат спросил о маршруте Влада, и оказалось, что им почти по пути, что 
он из Лода и солдату чуть дальше, чем Владу до дома. Солдат, как он сразу сообщил, возвращался 
каждую неделю после службы в самой Газе, что само уже говорило о многом. Солдат был из 
боевых частей Армии Обороны Израиля. Солдат на перекрестке ждал недолго, был доволен быстро 
подоспевшим тремпом и Влад почувствовал, что для обоих этот день складывался одинаково удачно.

Шипение продолжалось, и Влад с трудом различил ругательство. Задача была упрощена тем, что 
Израильтяне выучили за 13 лет «алии» {5} русский мат и пользовались им в совершенстве, не 
понимая, правда, значения произносимого. Видно, в самом звукосочетании матерных ругательств 
была такая сила, что не требовала перевода. 
Влад пока не смог ответить солдату, но чтобы подтвердить, что слышит его, толкнул стянутыми 
лентой ногами. Солдат понял, ответил тем же и затих. Тоже намаялся за день. 
Если прикинуть по времени, то было часа три ночи. Хорошо, что он позвонил в 12 часов жене, 
когда еще не был виден конец борьбы с серверами, и, на всякой случай, сказал ей, что приедет 
под утро. 

Значит, до утра она будет спать, без паники. Владу повезло со второй женой. 
(Первая жена Влада, возможно, ждала бы его до утра). 
Да и солдата навряд ли ждут к точно назначенному часу.
Книги говорили, - в подобных случаях человек вспоминает всю свою жизнь, начиная с раннего 
детства. Но Владу пригрезилось не раннее детство, которое он, кстати, помнил очень смутно, 
а почему-то ровный ряд тополей на одной из линий Васильевского острова Ленинград. 
Тот день тоже закончился трагично, хотя его собственное состояние, как и сегодня, 
не предвещало ничего плохого. 

Они жили на Васильевском острове в Ленинграде, то ли на 16 то ли на 18 линии, в квартире 
родственницы, еще не приехавшей с Магадана. Они были студентами и женаты только три месяца. 
Влад был горд своей женитьбой, хотя неожиданностей в новом своем положении мужа нашел очень 
много. Главное полное безденежье, к которому он привык в свои недолгие холостяцкие студенческие 
годы, и которое особо никогда не стесняло его, теперь оказалось страшной проблемой. Теперь 
все время нужны были деньги, а студенческой стипендии и небольшого приработка на кафедре могло 
хватить только на неделю. 
Его представления о жене-подруге и попутчике в преодолении жизненных трудностей, к которым 
Влад себя готовил и о которых так много говорил со своей любимой до женитьбы, оказались на 
практике лишь розовыми юношескими мечтами. 

Молодая жена совсем не хотела терпеть безденежья, часто прибывала от этого в дурном настроении, 
а иногда тратила последнюю трешку {6} на совершенно ненужные, по мнению Влада, вещи. Например, 
новый лифчик. Хотя, как он уже знал, у нее было целых два. Правда, Влад не отчаивался, он верил,
что все уладится. Главное, он безумно любил ее.
В тот вечер они были пригашены на день рождение к ее подруге, жившей недалеко в новых районах 
все того же Васильевского острова. 
Это была обычная студенческая вечеринка, Владу было безмерно хорошо, он захмелел, и, возможно, 
не заметил, что его настроение совсем не совпадет с настроением жены. Возвращались они на 
трамвае, сидели рядом на кожаных сидениях, Влад попытался обнять жену. Но она ни как не 
отреагировала, и Влад надулся. Трамвай остановился прямо у их линии. Он помог ей сойти, но она 
оттолкнула его руку. Влад решил исправить положение, чувствуя какую-то вину. На улице было 
пустынно, он обнял жену и поцеловал. Она посторонилась и быстрым шагом, почти бегом, устремилась
к их дому. 

Влад поплелся сзади. Вдоль их линии росли тополя. Стояли Ленинградские белые ночи, и тополя уже 
сбросили свой пух, покрыв тротуары вязью их бело-серых пушинок. 
Влад нашел очень умное решение. Он стал обнимать каждый ствол, замирать на мгновение и целовать.
Жена только раз обернулась, но продолжала еще быстрее продвигаться к дому, почти бежать, уже 
больше не обращая на него никакого внимания. 
А Влад настойчиво обнимал и целовал тополя, надеясь, что вот-вот она обернется еще раз и, 
рассмеявшись, как могла только она одна на свете, простит ему все, в чем он даже не виноват, и 
они вместе, обнявшись, доберутся до постели. 
Они действительно добрались до дома, но в таком же порядке и состоянии.
Они вошли в комнату. Включили свет. «Посмотри на себя в зеркало, артист!». 
Он открыл дверцу старого, еще довоенного, пережившего блокаду шкафа. Белая его рубашка была
украшена широкой черной полосой, очень напоминавшей стволы тополей, которые он ласкал по пути 
к дому. «Сам будешь отстирывать, клоун». Влад виновато улыбнулся и не стал спорить.
Он пошел на коммунальную{7} кухню, чтобы дать возможность жене раздеться и лечь. 
Они еще стеснялись друг друга, а комната была очень маленькая, так что приходились выходить 
либо в коридор, либо на кухню. Ванной они старались пользоваться как можно реже, чтобы не 
потревожить соседей и не вызвать их неудовольствия. Влад с женой жили здесь незаконно, без 
прописки{8} и соседи могли подать жалобу и потребовать их выселения.
Пробыв на кухне ровно столько времени, чтобы жена успела раздеться и лечь, но не успела бы 
заснуть, Влад почти бесшумно прокрался в комнату, закрыл дверь на задвижку, и быстро скинув 
одежду, прилег, почувствовав под одеялом ее, такую желанную. Немного подождав и убедившись, что 
она не еще не спит, он прильнул к жене, обнял и вдруг…. 
Страшный толчок сбросил Влада с дивана. Жена, поджав ноги, с силой адской пружиной распрямилась,
и Владу показалось даже, что он на мгновение повис в воздухе, прежде чем плюхнуться на пол….

Влад очнулся снова в положении лицом на земляном полу, и сейчас он очень был благодарен, что 
широкая лента не позволила пыли и песку заполнить рот. Известно, что у спящего человека рот 
приоткрыт. На его спину давил сапог, нет, наверное, подошва «кроссовок» довольно большого
размера. Давление было не сильное, хотя все равно достаточно обидное. В яме шел разговор 
на арабском языке. Сейчас Влад не мог решить для себя, это к лучшему или наоборот, что он 
не понимает о чем идет речь. 

Еще в самом начале «алии» Влад познал все преимущества человека, не знающего языка общения
с окружающей его действительностью. Отсутствие языка позволяло жить в собственном мире, 
на который не влияли реалии происходящего вокруг. Это был особый мир, мир без опасностей 
и тревог. На Влада не обрушивался поток стрессовой информации с телевизионных каналов, 
он не переживал за поражение любимой партии на выборах (да таковой у него еще и не было), 
не распознавал ругани и презрения в свой адрес. Можно было только радоваться морю, солнцу, 
безмятежным играм малышей на детских площадках, где тогда он проводил много времени с внуком. 
Язык общения детворы в песочницах был для Влада понятен и без переводчика.
Так прошли первые полгода пребывания в Израиле, полгода изучения иврита в «ульпане» {9}. 
Потом он стал немного разбираться, что к чему, и вспоминать иврит. Общепризнанно, что иврит 
евреи не изучают, а вспоминают. Очень красиво звучит. Не правда ли?
Будущая реальная жизнь приблизилась, стало необходимо думать, как зарабатывать на хлеб 
насущный. Те сладкие полгода кончились, но воспоминания о них всегда доставляли удовольствие.

Язык, заполнивший сейчас яму, был языком врага, который отторгался всем существом Влада. 
С этой речью были связаны потоки крови, взорванные автобусы, искалеченные старики и дети. 
На нем кричали бесчисленные толпы мусульман в бесчисленных их странах. На нем лживые 
политики требовали только одного, - уничтожить страну, которую так полюбил Влад, и встречи 
с которой, как оказалось, ждал долгие годы, не зная и не понимая того.
Влад вообще не мог понять, как кому-то на свете этот язык мог быть родным, хотя было 
очевидно, что на нем говорили, писали, пели песни, признавались в любви сотни миллионов 
жителей той самой планеты, его Влада планеты. 
Говорившие, как показалось Владу, сначала спорили о чем-то, а потом уже спокойнее 
обсуждали, вероятнее всего, дальнейшую судьбу его и солдата. Давление на спине исчезло, 
раздались сильные шуршащие звуки, удаляющиеся шаги, где-то сверху, а затем снова полная 
тишина. По этим звукам Влад понял, что их яма очень узкая и не глубокая, без ступенек 
и дверей и даже без крыши. А значит, их не могут прятать здесь достаточно долго.

Через пару минут он услышал отчетливый шепот солдата. 
Они теперь лежали головами друг к другу. Солдат знал арабский язык, он учил его в школе, 
а затем и в армии, так как служба в секторе Газа требовала этого. 
Он объяснил Владу, что их захватили местные жители с целью продать «хамасникам» {10} на 
«территорию» {11} и заработать на этом. Они говорили, что времени у них мало, до утра надо 
закончить, а таксист, который должен перевести их, почему-то задерживается. В общем, не 
получается у них все, как задумано. 
Влад перевернулся на бок, чтобы удобнее было слушать. 
Солдат сделал то же самое. В словах солдата забрезжила надежда на удачный конец. Влад 
снова занял положение сидя и опершись о стену ямы. Он вспомнил случай полугодовой давности, 
когда четверо иерусалимских арабов захватили в заложники двух израильтян, жителей Иерусалима.

Было очень много репортажей об этом событии, хотя на фоне участившихся террактов, они не 
казались уж такими страшными, тем более, что все закончилось счастливо. 
Захватчики оказались «любителями». Совершенно не подготовились. Засунули двух здоровых мужчин 
в микроавтобус и повезли в какую-то из арабских деревень, которых так много вокруг Иерусалима. 
Дело было также ночью. Израильтян оставили одних. Они воспользовались неопытностью похитителей, 
распутали плохо стягивающие их веревки, выбрались из автомобиля и удачно добрались до города. 
Влад видел их через несколько часов после спасенья, в утренней телевизионной передаче, которую 
он очень любил посмотреть перед уходом на работу. Вид у спасенных был достаточно помятый, на 
лице синяки и кровоподтеки, но ужасно счастливый. 

Их же с солдатом похитители были гораздо толковее. Они, видно, долго готовились. Вот и яму 
вырыли, да и связали их очень надежно. Владу представилось, что именно так они связывают 
баранов, перед закланием. 
Стада этих баранов не раз пересекали дорогу, когда Влад утром ехал на работу. Приходилась 
ждать, когда неторопливый, наглый арабский детина перегонит их все грязно-серое стадо через 
узкое шоссе, соединяющее городок-поселок, где жил Влад с магистралью на Тель-Авив. 
Их с солдатом и схватили 
ночью именно на этом участке дороги…. 

Влад никогда не включал дальний свет в темное время суток, так как всегда впереди были 
попутные или встречные машины на вполне достижимом расстоянии, чтобы их ближний свет 
позволял различить шоссе. 
В эту ночь он оказался один на дороге, но также не воспользовался дальним светом, - 
дорога была достаточно знакома.
Влад не заметил трех или четырех машин стоящих на обочине, без каких либо огней и лишь 
успел притормозить, когда одна из них, круто повернув с места, загородила дорогу. 
Влад даже слегка задел ее задний багажник, так как при торможении крутанул вправо. 
От резкого торможения, слегка задремавший солдат сдвинулся вперед, и тут же с двух 
сторон рванули двери, цепкие руки вытащили их на дорогу. Ближний свет и стояночные 
фонари сразу затухли, видно один из нападавших, по заранее продуманному плану выключил 
их, а двигатель продолжал работать. Первое, что он ощутил, это тугую ленту вокруг головы, 
плотно стягивающую рот и глаза. Сдавили его двое, и необычные запахи от них еще не
выветрился из памяти Влада. Все произошло так быстро, что он даже не смог подумать 
о каком-то сопротивлении. Наверно, и с солдатом случилось то же самое.

Влад обдумывал сказанное солдатом и просил о помощи судьбу, а может быть и самого СОЗДАТЕЛЯ. 
Ведь пока он еще заботиться о нем, и во многих случая помогал. Вот и сейчас, его пока не 
покалечили, только затекли и продолжали ныть стянутые руки и ноги. Влад поерзал, пытаясь размять
мышцы. Это как-то помогло.
Хорошо, что зашел в туалет, перед выходом с работы. И еще … хорошо, что ему пришла в голову
шальная мысль отметить удачное завершение ночной работы, выпив немного виски. У виски есть 
отличное свойство, оно долго не выветривается из головы.

Виски Влад купил в супермаркете на нижнем этаже многоэтажного комплекса, где он уже три года 
работал, по воле американских хозяев, скупивших пять маленьких израильских фирм, и с американским 
размахом, решивших объединить их в самом престижном, а значит и самом дорогом в Израиле месте. 
Несмотря на все недостатки от этого насилия над Владом, которому так нравилось прошлое расположение 
их фирмы, вдали от Тель-Авива, и вблизи от дома, в стеклянно-бетонном комплексе было одно явное,
но также дорогое преимущество, - здесь можно было купить все что угодно и в любое время суток.
Мысль отметить с молодыми коллегами пришла к Владу, когда он спустился в супермаркет поужинать 
перед началом ночных работ. 
Влад большую часть обеденных перерывов также проводил в супермаркете. В нем можно было пообедать
за умеренную цену. Он значительно выигрывал и по качеству пищи в сравнении с дорогими ресторанами, 
имевшимися в центре «Азриэли»{12} в больших 
количествах. 
Эту неожиданную мысль Влад ухватил как желанную, решив сделать для своих ребят сюрприз, если все
пройдет успешно. Он, ничего не понимая в виски, но, решив, что водка не подходит к этому случаю,
выбрал бутылку подороже, и гордый своей затей вернулся в отдел, никому ничего не сказав. 
По окончании работ, он незаметно накрыл стол в своем рабочем кабинете (закуску Влад тоже 
предусмотрел в виде бутербродов) и привел обоих якобы для беседы в свой кабинет. Сюрприз удался.
Эффект был предсказуем. Мальчики явно остались довольны Владом, виски и осетриной. 

Да, хорошо, что он не поскупился, виски действительно продолжал укреплять его дух. Влад вспомнил, 
что солдат нашептал также и о предмете спора. Арабы были недовольны видом Влада, и один упрекал 
другого, что договаривались о двух солдатах, а здесь попался один русский, за которого 
«хамасники» наверняка откажутся платить, и лучше было бы от него избавиться.
Да, точно, и во время их разговора Владу показалось, что один из них произнес слово, похожее 
на название той страны, где началась и продолжалась около пятидесяти лет, его Влада жизнь. 
Эти здоровые парни хотели избавиться от Влада, вместе с его жизнью. Они не знали, что совсем 
недавно Влад спасал эту жизнь в борьбе с самой…. Он был уже поставлен в известность и был готов….

Сердце у Влада стало пошаливать уже лет пятнадцать назад, но в последнее время он все чаще стал 
вспоминать отца, его приступы, скорую помощь по ночам, больницы, и, как результат, уход из жизни. 
Он вспоминал сопереживания свои и матери о болезни отца, но только сейчас стал понимать, что 
именно отец чувствовал и реально осознал, что никакие его рассказы об этом не помогут, и 
что близкие никогда не поймут происходящего с ним.
Ему стало ясно, - с этим придется жить один на один, с глазу на глаз.
Приступ начался у Влада еще в самолете. Он принял тогда валидол. Влад продолжал пользоваться 
российскими лекарствами, хотя прошло уже десять лет с момента переезда в Израиль. Валидол немного 
помог и день он продержался, в рабочей суете забыв о сердце. 
Суета была не из приятных. Владу пришлось активно участвовать в увольнении сотрудников пражского
отделения фирмы. Сделано это было неожиданно для них, в лучших американских традициях.

Обстановка была скандальной, жесткой, а по отношению к увольняемым, - жестокой. Влад закрывал 
доступ к компьютерам, отключал Интернет, отказывал в просьбах.
По настоящему плохо ему стало в гостинице, когда он уже лег и включил телевизор. Он почувствовал
ускоряющийся пульс и сильные толчки в области сердца и в висках. Влад принял все, что у него было
припасено с собой, и стал пытаться равномерным дыханием успокаивать сердечные ритмы.
Влад не помнит, заснул ли он. 
Он увидел ЕЕ в не затворенном окне, ярко красную, в виде огромной, кровавой кляксы, и что одно из 
ЕЕ кляксо-образных ответвлений уже собиралось 
проникнуть между створками. Влад понял, что у него остался только один шанс. 
Он вскочил, прыгнул к окну и, к счастью, все же успел затворить его, а ОНА прилипла к стеклам, 
полностью закрыв его своим красным телом, и Влад даже почувствовал давление снаружи. Хорошо, 
что в пражских гостиницах двойные рамы и даже ставни, хотя ставни по непонятным причинам не 
снаружи, а внутри. Влад плотно закрыл их половинки, задвинул щеколду.
Он оглянулся и с ужасом заметил, что в его номере окна в каждой стене, окна со ставнями. 
ОНА тоже увидела это, а, может, прочла лицо Влада. ОНА потекла к правому от Влада окну, 
но и здесь Владу удалось опередить ее, и то же закрыть наглухо ставни. 
Их соперничество продолжалось вечность. Уже затворенные Владом ставни снова оказывались 
открытыми, и он продолжал метаться от одного окна к другому, в этой беспорядочной гонке 
пытаясь отстоять у нее свою жизнь. 
ОНА корчила рожи, растекалась, сжималась, резко меняла направления движения и … неожиданно 
исчезла, а Влад обессиленный, поняв, что на этот раз ОНА отстала от него, добрался до кровати 
и заснул мертвецким сном. 
Утром, вспоминая ночное происшествие, Влад еще больше испугался, долго лежал в оцепенении. 
Он по настоящему осознал только сейчас весь трагизм произошедшего с ним. 
Несколько успокаивала Влада надежда, что ОНА только дразнила, и в борьбе с ней ему, если 
и не удалось выйти победителем, то хотя бы спастись.
Влад в уме подсчитал, насколько она занята. Если предположить, что живых шесть миллиардов, 
то у него выходило, что ей надо за одну секунду успеть справиться с двумя, тремя. 
Странно, но он представлял ЕЕ раньше старухой, в оборванных, дурно пахнущих одеяниях, с 
непременной косой. Детские сказки…. В действительности ОНА была … прекрасна. 

Влад перестал контролировать время.
Он очнулся на этот раз от тихо произнесенного солдатом вопроса, который видимо полностью 
освободился от прикрывающей рот ленты. 
Нет, это был не вопрос, а скорее просьба. Солдат спросил, может ли Влад пообещать ему, 
найти его любимую девушку, если ему, Владу, удастся освободиться раньше. Родители солдата 
не хотели ее знать. Она тоже была из России и вообще ее мать не еврейка, а его солдата 
родители - люди преданные традиции и слышать не хотят о геюре {13}. Влад усмехнулся 
(сделать это сейчас он мог только в душе). Даже в этой яме их догнали проблемы израильского 
общества. Солдат добавил, что подруга его уже ждет ребенка. Узники всегда предельно откровенны. 
Влад в детстве прочел много интересных книг. Там было написано и об этом.
«Бедные дети, сколько их ждет неприятностей впереди». Владу стало немного не по себе. Это 
«впереди» для солдата могло и не произойти. 
Солдат снова замолчал. Может, не услышав ответ от Влада, решил, что тот заснул. Влад пнул 
солдата, чтобы успокоить его. Солдат понял и ответил тем же. 
Влад представил, как он находит эту девушку, и стал мысленно повторять адрес, чтобы не дай
бог не забыть его, и это отвлекло его на время. В Ашкелоне {14}, где жила подруга солдата 
Влад был несколько раз….

Влад вспомнил свои мучения во время выбора места жительства в Израиле. В Ашкелоне или в 
Ганей-Авиве? Решение надо было принимать, так как постоянные переезды с квартиры на квартиру, 
замучили жену, да и его самого. Влад поддался стечению обстоятельств, и сделал ход, понимая, 
что у него нет ни знаний, ни времени на принятие оптимального решения. 
Это было подобно его игре в шахматы, чему Влад никогда не учился, но о кое-каких законах этой 
игры догадывался, прекрасно понимая, что сложность позиции до конца, на много ходов вперед он 
оценить не сможет.
Влад играл в шахматный блиц, и иногда, правда, не часто ему удавалась обыграть более сильного 
игрока неожиданностью очередного хода.
Решение купить квартиру не в Ашкелоне, а Ганей-Авиве (при одинаковых на них ценах) было похоже 
на шахматный ход в запутанной ситуации на доске, при игре в блиц, когда кажется, что флажок вот-
вот упадет.

Как оказалось, многие результаты были им не предвидимы, а позиция была гораздо сложнее, чем 
представлялась. Арабские деревни вдруг начали быстро расти, окружили его новый городок со всех
сторон, а начавшаяся интифада сделала это соседство вражеским окружением.
По улицам городка бродили арабские подростки, а иногда и разъезжали на скакунах. Их воровские 
шайки грабили машины, по ночам из деревень раздавалась стрельба, а голоса мул, усиленные до 
невероятной громкости громкоговорителями, пять раз в день, начиная с восхода солнца, загонял 
сознание в тупик. Незащищенность города была так очевидна, а враг так ощутим, что казалось 
просто безответственным отношение властей, да и самих жителей к происходящему. 
В душные ночи, в четыре часа утра, завывания мул со всех сторон городка накладывались на ужасы 
телевизионных репортажей о террактах, и голова, зарывшаяся в подушки, превращалась в 
беспомощный сосуд безнадежности и безысходности.
Городок же продолжал не замечать столь очевидные для Влада реалии.
СОЗДАТЕЛЬ с нами. По случаю, бывая в Ашкелоне, Влад часто вспоминал момент принятия решения 
о покупке квартиры и успокаивал себя тем, что переходить ему в этой партии уже не суждено. 

Задумавшись, Влад не успел среагировать на изменение ситуации. 
Он лишь почувствовал, что его тащат вверх, а потом по земле в непонятном направлении…..
Камень, хоть и небольшого размера, но очень болезненно прошелся под животом, и даже задел 
болезненное место. Все это продолжалось недолго. Его не очень вежливо запихнули, словно 
мешок, в автомобиль, который всеми запахами очень напоминал его, Влада, «мазду».
Он понял, что его везут и что везут только одного. Солдата не было рядом, ни по запахам, ни 
по прикосновениям.
Он лежал на дне автомобиля, между передним и задним сидениями, в очень неудобной позе. Ребро, 
на которое он обычно ставил резиновую емкость для мусора, давило в бок.
Левая щека Влада лежала на чем-то шерстяном, и Влад теперь был почти уверен. Это его свитер и 
его машина. Свитер Влад всегда возил с собой в зимнее время и садился на него, когда утром 
залезал в машину. Лето было в разгаре, а Влад никак не собрался отнести этот свитер домой. 
Хорошо, что не собрался. Теперь он не только послужил Владу подушкой, но и сообщил о близкой 
развязке. Влад также был уверен, что водитель в машине один. Иначе, чем было объяснить 
отсутствие какой-либо речи. Минут через десять машина остановилась, двигатель заглох, потом 
левая передняя дверь открылась, последовала небольшая пауза, и по плавному толчку днища 
автомобиля Влад догадался, что его оставили одного. 

Дверь не была плотно прикрыта. До Влада донеслись запахи хвои.
Не могло быть сомнений, это был лес, а, точнее, близлежащий парк, где израильтяне обычно 
устраивают пикники. 
Лежать было неудобно, и, извиваясь, ему все-таки удалось выбраться и сесть на заднее сидение. 
Мягкие японские подушки сидения и спинки приглушили ноющую боль в опутанном лентой теле. 
Надо было только ждать.
Время шло. Влад слышал звуки, нескольких машин, проехавших на большой скорости, но не вблизи 
его, а на некотором расстоянии. Сколько прошло время с начала их захвата? Он опять задремал…. 

В последний раз в этом лесу Влад был с семьей сына на День Независимости. 
Было это в самый разгар интифады, и ЦАХАЛ{15} наконец-то начал активные действия на 
«территориях». 
Шоссе Израиля заполнились автомашинами с флажками с двух сторон. Флажки бело-голубые и 
с голубой шестиконечной звездой по середине.
Это начиналось каждый год за неделю до праздника. И каждый год Владу было безмерно радостно 
в этом потоке бело- голубых символов. 
В этом году, особенно после кошмаров последних двух месяцев, вереница бело-голубых флажков 
вселяла надежду.
Раньше он флажок вести стеснялся, считая еще себя не вправе, но теперь, пережив с народом 
ужас последних лет, прикрепил его также, пока, правда, только с одной стороны.
Многие решили не отступать от традиции и выехали на пикники в лесопарки. Правительство никак 
не предостерегало, а, наоборот, сообщало о мерах безопасности в местах пикников. 
Действительно, на въезде в лесок стояла охрана, а по дорожкам патрулировали армейские джипы. 
Казалось, весь Израиль выехал на природу, и Влад с сыном с трудом нашли место, где и 
расположилась вся их компания. И вот сидит Влад за столом, сосредоточившись на прекрасном
салате, приготовленным молодой невесткой. Смотрит, как полагается, в тарелку, а, может 
быть, и в рюмку, а когда поднимает взгляд, то в 2-3 метрах от себя видит ослика с 
перекинутыми двумя бурдюками, а рядом улыбающегося во весь рот араба, т.е. хозяина ослика.
И прежде, чем сообразить, что палестинец, таким образом, подрабатывает, катая детишек,
а мешки на спинке ослика, это замена седла, перед глазами встала картина такого же 
милого ослика рядом с блок постом израильской армии и мощный взрыв, записанный 
на видеокассету службами информации борцов за независимость. 

Ослик вместе с его погонщиком взлетают в воздух. Тогда погибло трое солдат. Фотографии 
всех троих пригрезились Владу сейчас, выступая из траурного телевизионного экрана, причем, 
один из них, был сегодняшний ночной попутчик…. 

Влад услышал шуршание, как будто кто-то карабкался на переднее сидение. Детский голос, 
произнесший на родном иврите, - «Дядя, зачем ты завязал глаза. Ты играешь в прятки?»
Вот теперь Влад уже уверился окончательно, - он окажется дома, до того как жена проснется.
(То о чем Влад никогда не узнает){16}
***

Мои личные примечания, то есть автора.

{1}- серверы - системные компьютеры, находившиеся в центре управления, от которых зависит 
результат работы многих сотрудников фирмы.
{2}- олим – репатриант, или эмигрант в Израиль, по закону, о праве на возвращение для евреев, 
в последнее время все больше ассоциируется с выходцами из России.
{3}- тремп – подвозка попутчика и как принято в Израиле совершенно бесплатно. В армии Израиля 
солдатам запрещено пользоваться тремпом, из-за случаев захватов солдат в заложники.
{4}- интифада – война, начатая палестинцами с Израилем, состоящая из набора террактов 
различных форм и содержания.
{5}- алия – эмиграция евреев в Израиль, из любой страны мира согласно закону о возвращении.
{6}- три рубля. Стипендия студента была 42 рубля. Бутылка водки стоила 
3рубля 17 копеек.
{7}- коммунальные квартиры были обычным для Советской действительности способом совместного 
проживания нескольких семей. Могло быть от одного до 20 соседей, с одним общего пользования 
туалетом, кухней и ванной комнатой.
{8}- прописка, право на проживание, обязательное для всех советских людей. Жесткий закон, 
запрещающий проживание без этой самой прописки.
{9} - ульпан, полугодовые, бесплатные курсы иврита, которые полагалось пройти всем эмигрантам 
в Израиле.
{10} - хамасники, члены «ХАМАС», террористической организации, не признающей существование 
государства Израиль, центры которой находятся в Иране, Сирии и Саудовской Аравии. Пользуются 
материальной поддержкой многих арабских стран.
{11} - «территории», земли которые по решению ООН принадлежат палестинской автономии, и на 
которых еврейские поселенцы строят свои форпосты.
{12} - Азриэли комплекс из двух 50-и этажных зданий, вырастающих из десяти этажного основания, 
на котором они и покоятся. Название произошло от фамилии семьи владельцев, миллионеров.
{13} - геюр - процесс перехода в еврейство не еврея. Требует длительного времени, жесткого 
соблюдения на этот период традиций и узурпирован в Израиле ортодоксальными служителями 
иудаизма. 
{14} - Ашкелон, город, примыкающий к Газе,. на 70 процентов заселен новыми репатриантами 
из России и Эфиопии. Это древнее мест поселения филистимляне (на иврите буква «п.» и «ф.» 
пишется одинаково), неоднократно упоминается в Торе. Филистимляне не имеют ничего общего 
с палестинскими арабами (так утверждает сионистская пропаганда!).
{15} - ЦАХАЛ – краткое сокращение, в переводе на русский язык, «Амия Обороны Израиля», 
созданная для того, 
чтобы еще раз не пришла на ЗЕМЛЮ «катастрофа». 

16} Тиби признал во Владе старика в очереди к врачу. Этот старик тогда не стал спорить с ним, 
и Тиби, оттолкнув его, вошел со своим горящим от температуры малышом в кабинет. 
Врач сама вызвала амбуланс, а старик даже помог подержать дверь, когда санитар нес его малыша 
к машине. Вот уже два года, как Тиби вступил в драку с ними, несмотря на все протесты родителей 
и старшего брата с невесткой. Правда, младшие очень гордятся им, особенно, когда он давал 
подержать и свой пояс со взрывчаткой, приготовленный на крайний случай.
Тиби с самого начала строительства города между деревней, где жил он и деревней семьи дяди 
(ему было уже 
16 лет), слушал разговоры о захватах родной земли тысячами чужаков, которые будут расселены 
в огромных домах, так не похожих на дом, где жила его семья. 
Он тогда не очень понимал происходящее. 
Он любил свое поле, теперь бывшее, разрытое огромными машинами. 

С самого раннего детства Тиби пас на нем семейное стадо, катался на осликах, и даже забирался 
на скакунов, которых держал дядя. 
Но сейчас на месте уже стоял город, построенный за три года, и изменивший всю их жизнь.
Стада тоже нет, остался только один ослик. 
Тиби, с отцом и старшим братом, начал работать на стройке города. Отец был доволен 
заработанными деньгами. На заработанные деньги их семья и сама начала строительство новых 
домов, отдельного для каждого из пяти 
братьев, как полагалась по законам. Разница в годах между братьями была небольшая. 
Да и матери у них были разные. Тиби лучше ладил с братьями между собой, чем их матери. 
Потом на стройке их семья работала уже вшестером, а дядя открыл магазин, когда первые 
жители городка заселили белые пяти и десяти этажные дома. У евреев еще не было своих 
магазинов, и дядя также радовался доходам.

Дома свои всем братьям достроить пока не удалось, хотя они и не приостановили работы совсем. 
Закончили только два, - для него и старшего брата. Тиби с братом сразу привели в дом первых 
своих жен. С началом интифады места на стройках заняли узкоглазые иностранцы, а отец, чтобы 
прокормиться организовал мойку автомашин все для тех же наехавших захватчиков и оккупантов. 
Так объясняли, приезжавшие «оттуда» родственники. Один из них и убедил Тиби записаться 
в «ХАМАС», дал денег, которых так сейчас не хватало Тиби.
Задания у Тиби было несложное, бродить по городу и рассказывать потом приезжающим хамасникам, 
что там происходит. Он помогал отцу так же на мойке машин, но желающих было мало, так как 
евреи стали боятся заезжать к ним. Свои, же деревенские арабы, мыли машины сами.
Хватало разве что на еду, а о второй жене можно было пока только мечтать. 
Первая же ждала второго ребенка, что очень затрудняло Тибино существование. 
Тиби часто гарцевал по улицам города на дядином скакуне и удивлялся, что эти чуждые ему 
люди, так похожие друг на друга, не мешали ему, а лишь недоуменно глядели снизу вверх. 
Первое время Тиби даже опасался, что кто-нибудь из них запустит в него камень. 
Но белолицые и белоголовые старики и старушки продолжали заниматься своими делами, 
разговаривая на непонятном ему языке.
Так прошло два года, и вот ему доверили настоящее дело ….
Он пристально смотрел на Влада. Решение уже созрело его голове. Он должен сделать это до 
приезда хамасника. 
Зачем им этот старик?
Но за солдата ему обязательно заплатят. Он уже присмотрел вторую жену. Родители ее ждали 
Тиби взяли ночью, через неделю после захвата солдата со стариком….