Хамелеоны.

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ...
Эти строки написал М. Ю. Лермонтов, отправляясь на Кавказ. Голубые мундиры - это царские чиновники времён Николая Первого, быт и нравы которых описал Н. В. Гоголь в своей комедии "Ревизор".

ХАМЕЛЕОНЫ (Почти по Чехову)
Вокзальная платформа гудела как потревоженный пчелиный рой. Вот-вот должна была подойти электричка и унести сотни людей за город к их родным шести соткам с картошкой, капустой, смородиной и всем-всем, что даёт не очень щедрая наша земля. Канули в Лету грозовые девяностые с бандитскими разборками и штурмом электричек. На дворе стоял 200Х год, и платформа была заполнена, в основном, пожилыми людьми, одетыми по-походному, кто во что горазд, не богато.
Володя быстрым шагом пересекал железнодорожный мост. Одет он был в старую, видавшую виды болоньевую куртку, в потертые, но чистенькие брюки, а голову венчала когда-то молодёжная, а теперь всенародная шапка-чепчик. Бородка с проседью выдавала не очень молодой Володин возраст. Следом за ним негромко громыхала старенькая тележка - "народный автомобиль", как её окрестили за то, что она стала массовой намного раньше обещанного народу автомобиля "Ока". Володя спешил. Ещё надо было зайти в здание вокзала,
чтобы посмотреть, есть ли сегодня "окна" - отменённые электрички. Чтобы не терять времени, обходя вокзал по мосту, он спустился сразу на вторую платформу, привычно пересёк первый путь и поспешил в здание вокзала к кассам. Судорожно просматривая вывешенные в кассовом окошке объявления, Володя вдруг почувствовал, что на его плечо легла чья-то тяжёлая рука. Оглянувшись, он увидел молодого, но крепкого сержанта милиции...

У прапорщика Служилкина с утра раскалывалась голова. Вчера они с ребятами отмечали день рождения. Было хорошо, весело, вот только конец праздника Служилкин помнил не совсем чётко. Он кого-то провожал, его провожали. Потом зашли в круглосуточный "чепок"... Дальше провал в памяти. А сегодня с утра, как назло, должен приехать майор из управления милиции для проведения одного из тех скучнейших совещаний, на которых невозможно не заснуть. В кармане перекатывалась какая-то мелочь, на которую невозможно поправить больную голову. У подчинённых тоже,он знал, ни копья. Ведь пили-то вчера вместе... И прапорщик решил, была - не была, действовать по отработанному, но строго - настрого запрещённому начальством сценарию.
Подозвав к себе сержанта, Служилкин твёрдо, по военному, сказал : "Сержант, иди ищи хулигана." И, увидев в глазах подчинённого возражение, добавил : "Ничего, не бойся. Давай, только быстро." Сержант по опыту знал, что возражать старшему по званию, тем более Служилкину, бесполезно. И, подумав о своей тоже мутноватой после вчерашнего голове, вышел из милицейской комнаты. Ждать пришлось недолго. Бородатый мужик, как ни в чём ни бывало, пересекал первый путь, прыгая по платформам. Потом пошёл к кассам. Сержант, не спеша, подошёл к нему сзади и положил на плечо "хулигана" руку. "Сержант Иванов! - сказал он негромко, но веско. - Вы перешли железную дорогу в неположенном месте. Пройдёмте со мной." И, не давая опомниться, повёл Володю в милицейскую комнату.

В комнате за столом сидел Служилкин. Глядя на Володю, как на нашкодившего школьника, он сказал веско, значимо, отливая каждое слово как бы из свинца : "Значит, нарушаем! А ну - ка всё из карманов - на стол." Глаза Служилкина как -то потемнели, и взгляд его стал похож на взгляд удава, гипнотизирующего кролика. Володя не готов был к таким спецэффектам, и руки его сами потянулись к карманам. На столе перед прапорщиком появились: заводской пропуск, не первой свежести носовой платок, ключи и, наконец, самое главное - потёртый кошелёк, в котором лежала Володина заначка - 50 рублей. По инерции Володя хотел ещё достать мелочь из заднего кармана, но то ли опомнился, то ли ослабел гипнотический взгляд Служилкина, и рука его повисла в воздухе. Прапорщик первым делом открыл кошелёк, увидел полтинную купюру и, снова глядя на задержанного своим фирменным взглядом, изрёк : "За переход железной дороги в неположенном месте Вы оштрафованы на пятьдесят рублей."

По своему горькому опыту, приобретённому во время предыдущих столкновений с властями, и, конкретно, с милицией, Володя знал, что сопротивление в подобной ситуации не только бесполезно, но ещё и чревато, как говорят, далеко идущими последствиями. Грозовые девяностые годы превратили доблестную милицию в, образно говоря, раковую опухоль на теле нашей многострадальной Родины. Один тот факт, что, не имея достаточно средств к существованию, подобно бандитам, милиционеры крышевали торговцев на рынке, собирали с них дань, говорит о многом. Конечно, времена меняются, но если человек однажды почувствовал безнаказанность, почувствовал, как перед ним дрожит от страха другой человек, почувствовал себя властелином, ему трудно остаться нравственным человеком. Особенно если он таковым никогда и не был.
Покорно следуя командам прапорщика, Володя открыл лежащий на столе кошелёк, достал из него
полтинник, отдал его Служилкину и положил пустой кошелёк в карман. Довольная ухмылка на мгновение исказила до этой минуты непроницаемое лицо прапора. Но дело ещё не было сделано. Служилкин переписал из пропуска Володины данные и вернул оставшиеся вещи со словами : "Если нужен корешок квитанции - подождите в коридоре." "До свидания", - как - то автоматически сказал Володя. Повернулся и пошёл к двери. "До свидания ... хулиган! ", - уже в коридоре услышал он издевательское слово. Это была последняя капля.
Володя был разбит, раздавлен, уничтожен. Его человеческое достоинство было втоптано в грязь. Всю жизнь его более или мене явно унижали. Он научился пропускать через себя хамство так, что в душе почти не оставалось осадка. Будучи уже совершеннолетним, он овладел матерными оборотами, чтобы хоть как - то противостоять Его Величеству ХАМСТВУ, но ни победить его, ни привыкнуть к этому поистине вселенскому злу он не мог никогда... Не разбирая дороги, Володя шёл куда глаза глядят. Лишь бы подальше от этой душной комнаты, от этих выродков.
А в это время прапорщик Служилкин с важным видом поучал сержанта : "Видишь, как всё просто! Главное - не дать ему опомниться. Задавить так, чтобы не смог слова сказать, чтобы не пикнул. И, конечно, последняя фраза. Ты видел как он вылетел? Как пробка из бутылки. А бутылка нам осталась. И заметь - совсем не пустая! " Прапорщик ещё долго поучал бы сержанта как "разводить хулиганов", но на горизонте стали появляться сослуживцы, которые собирались на другую учёбу. Из управления должен был приехать представитель и провести очередной семинар на тему "О борьбе с преступностью".

Ласковый майский ветерок и яркие солнечные лучи сделали, наконец, своё дело. Володя остановился и осмотрелся. Оказывается, поезд он пропустил, а ноги сами понесли его в сторону дома. На душе было мерзопакостно. Как он, зрелый мужчина, мог допустить, чтобы с ним обращались таким образом? Где было его чувство собственного достоинства? Почему он не сказал ни слова?... Рабы! Страна тысячелетнего рабства!
Как трудно порой подавить этот страх перед "всемогущим" хозяином! Как трудно выдавить из себя раба! А что можно было сделать? "Ни-че-го",- почти вслух сказал Володя. Действительно, если тебя задерживает представитель власти, лучше не трепыхаться, а делать то, что тебе говорят. Иначе можно схлопотать по почкам, по печени... Да мало ли у них этих подлых приёмчиков.

Володя вдруг вспомнил, как однажды его "наказал" пожарный инспектор. Дело было утром. Володю разбудил звонок в дверь. Пожарный представился и попросил разрешения войти. Получив разрешение, он без разговоров полез выкручивать электрические пробки. Найдя внутри одной из пробок так называемый "жучок", бесцеремонно сел за стол составлять акт. Володя пытался убедить его, что для пожарной безопасности достаточно одной пробки, что "жучок" был из калиброванной проволоки. Всё было бесполезно. Пожарный выписал штрафную квитанцию и удалился. Володя, как добропорядочный гражданин, заплатил по этой квитанции 8% своего месячного заработка, а через месяц к нему на работу пришла ещё одна квитанция из пожарной охраны на ту же сумму. И если бы опытная женщина - бухгалтер не вызвала Володю, а деньги перевели бы на счёт пожарной охраны, то вернуть их оттуда было бы практически невозможно. Одного Володиного знакомого поймал лесник, когда тот собирал грибы в соседнем лесу - заповеднике. И с него тоже взяли штраф дважды. Деньги так и не вернулись из "лесной" конторы, а знакомый остался, как говорят, при своём интересе.

"Стоп! ", - вдруг подумал Володя и действительно остановился, да так резко, что тележка больно наехала на пятку. Он вспомнил, что не взял в милиции штрафную квитанцию. Придётся возвращаться, а то могут оштрафовать ещё раз. Так не хотелось опять смотреть на эти казённые рожи, которые только что издевались над ним, но Володя взял себя в руки и двинулся в сторону милиции. Подходя к участку, он заметил, что обстановка существенно изменилась. Появилось несколько новых персонажей в милицейской форме, и самым старшим по званию среди них был капитан. Володя подошёл к нему и, зная по опыту, что самый короткий путь - через начальство, сообщил, что двадцать минут назад его оштрафовали, и он хотел бы получить квитанцию. Капитан подозвал к себе "Володиного" прапорщика и с минуту о чём - то с ним разговаривал. Потом обернулся к Володе и попросил его подождать в коридоре. Через несколько минут он вышел к Володе и, слегка смущаясь, сказал, что не может отдать ему квитанцию, так как Володя ушёл, и квитанцию пришлось порвать.

"Как порвали? - удивился Володя. - Мне она нужна. Я заплатил деньги, так что дайте мне, пожалуйста, квитанцию. А где обрывки? Их можно склеить." Капитан на несколько минут вернулся в дежурку, и вышел оттуда с мусорной корзиной, в которой среди другого мусора лежали обрывки квитанции настолько мелкие, что на разборку и склеивание их могло уйти несколько часов. "Да, потрудились на славу! " - подумал Володя. А капитан, как бы по - товарищески обращаясь к Володе, сказал : "Видите, нет её. Да зачем она Вам нужна? Заплатили - и заплатили. Идите домой. " Пришлось объяснять, что без квитанции хитромудрая милицейская бухгалтерия может взять деньги по этому штрафу ещё раз, что ничего тут не поделаешь, если нет на руках квитанции. Капитан нахмурился и сказал : "Хорошо, подождите. Мне сейчас некогда." И Володя сел на скамейку в прихожей ждать.

Ожидание - это вообще свойственное для советского, а теперь и российского человека состояние. Зимой ждали лета, летом - зиму. Ждали когда подойдёт очередь на квартиру, детский сад, путёвку в дом отдыха. Ждали в очереди на ковёр. Ходили по определённым дням недели "переписываться" к магазину. Вычёркивали из списка тех, кто по какой - то причине не пришёл отметиться в "ковровой" очереди. Ждали опоздавшую на несколько часов электричку. Ждали в "живых" очередях за продуктами, за промтоварами, за билетами на поезд, простаивая по часу, по два и более. А какие были очереди!
Володя вспомнил, как однажды в конце декабря во времена горбачёвской перестройки в самый разгар "сухого закона" он решил купить бутылку водки к Новому Году. Водку продавали в небольшом киоске - ларьке с крохотным окошком. Над окошком был небольшой навес. Металлические решётки в окне - обычное дело для винно - водочного магазина того времени. К одиннадцати часам, к открытию магазина толпа трезвых и не очень трезвых мужчин стояла плотными рядами. Каждый старался протиснуться к заветному окошку. Наконец ровно в одиннадцать часов, согласно законодательству, окошко открылось, и первый счастливчик, протолпившийся и поэтому красный, будто после бани, с широкой улыбкой и прижатыми к телу бутылками выбрался из толпы. Но на этом счастье избранных одиночек кончилось. С десяток "мужиков", построившись, как во времена Александра Невского, "свиньёй", атаковали бедный ларёк.

Остальным претендентам на вожделенный приз здесь больше нечего было делать. Они только пытались протиснуться как можно ближе к "свинье", что тоже было непросто. Тем временем "легионер", находившийся во главе угла "свиньи", повис вверх ногами на козырьке над окошком, достал из кармана деньги и сунул их в окошко продавщице. Трёхэтажный мат десятков жаждущих глоток взлетел в холодное декабрьское небо. Но против силы, как всегда, ничего нельзя было сделать. Тем временем продавщица пересчитала замызганные деньги "легионеров", и последние, как школьники, хором начали отсчёт: "Одна, две, три, четыре..." Бутылки по цепочке передавались прочь из толпы и складывались в объёмную сумку. На сорок каком - то счёте "свинья" резко, как один человек, отхлынула от прилавка. "Легионер", висевший на козырьке, упал на землю вверх ногами и был зафиксирован в таком акробатическом состоянии. Чертыхась, немного помятый, но довольный, он ползком выполз из - под ног звереющей толпы и сразу же направился получать свою долю "огненной воды". Володя понял, что делать здесь больше нечего, и двинулся по направлению к дому.
Вдруг медленное течение Володиных мыслей прервало какое - то оживление и движение. В комнате милиции уже собралось с десяток милицейских чинов, и все они во главе с капитаном разом вышли и направились куда - то по коридору. Остался один только дежурный - молоденький сержант. Володя ещё минут десять подождал, встал и подошёл к сержанту. "Скажите, пожалуйста, - спросил он, - а куда это все ушли? Мне надо поговорить с капитаном". Сержант ответил, что из центра приехал майор, женщина, которая проводит учёбу, а пошли они все в большой кабинет за углом налево. "Так, - подумал Володя, - а не совместить ли мне приятное с полезным? А не устроить ли здесь небольшой цирк?" И он приступил к реализации задуманного.

Придав своему лицу соответствующее выражение, захватив с собой тележку, Володя постучал в учебную комнату и тут же вошёл. Не дав никому опомниться, он сразу обратился к капитану: "Извините, я заплатил штраф, а квитанцию мне так и не дали. Я уже давно..." Капитан, как и надеялся Володя, среагировал с запозданием: "Извините, я сейчас занят. Выйдите из комнаты." Но приезжий майор - женщина парировала: "Подождите, что Вы сказали?" Володя объяснил, что его оштрафовали, что прапорщик - тут он многозначительно посмотрел на Служилкина - просил его подождать, пока выпишет квитанцию, и что квитанцию он до сих пор не может получить, хотя ждёт давно. Теперь уже женщина попросила Володю подождать в коридоре. Он вышел. Что же, ждать - не привыкать. Когда минут через пять его позвали снова, то первое, что ему бросилось в глаза, - красный, как рак варёный, сержант, который брал "хулигана". Прапорщик был спокоен, но глаза его как - то по звериному едва заметно бегали.
"Почему Вы ушли, а потом вернулись?" - с порога спросил капитан. "Я вернулся быстро, минут через пятнадцать. И я не говорил,что мне не нужна квитанция", - ответил Володя. "А зачем Вам вообще нужна эта квитанция?" - вмешалась женщина. Володя снова терпеливо объяснил, что без квитанции его могут оштрафовать два раза. Наступила короткая пауза. Ярко - розовое лицо сержанта заметно опустилось к полу. Прапорщик какими - то неживыми глазами смотрел на Володю и из его сжатых губ доносился даже не шёпот, а какое - то шипение: "Откуда ты взялся на мою больную голову? И что тебе тут надо? Шёл бы ты отсюда!" Голова его по - прежнему раскалывалась, а теперь ещё и закружилась от бессильной злобы. И в этой больной голове никак не укладывалось, что какой - то "хулиган", эта жертва, которая совсем недавно послушно выполняла все его приказания, это ничтожество стоит тут и пытается его, прапорщика Служилкина, его, прошедшего огни и воды, наказать за то, что он проделывал многократно и уже привык считать своей привилегией. Он с удовольствием разорвал бы сейчас Володю на мелкие кусочки, но приходилось терпеть, и Служилкин, подавляя ярость, невидящими глазами уставился в угол.

Капитан, тоже не на шутку взволнованный, сказал, что квитанция уничтожена, а чтобы выписать новую, надо заплатить ещё пятьдесят рублей. На такие жертвы, конечно, никто из присутствующих пойти не мог. И Володя предложил: "Тогда дайте мне, пожалуйста, справку, что я был оштрафован на такую - то сумму." "Хорошо, - сказал капитан, - мы это обсудим. А Вы пока подождите в коридоре". Но даже выйдя из кабинета, Володя слышал, как за дверью продолжали бушевать страсти. Громче всех звучал высокий, но властный голос женщины - майора. Возмущённый голос капитана отчитывал подчинённых, одновременно пытаясь возражать женщине. Сержант молчал, но прапорщик что - то говорил в своё оправдание, поминутно прерываемый капитаном. Наконец всё стихло. Капитан вышел в коридор и, протянув Володе бумагу, сказал: "Вот, если нужна печать - зайдите в управление. И вообще, зря Вы всё это затеяли. Никто Вас во второй раз штрафовать не будет. Надо верить людям".

"Доверяй, но проверяй", - подумал Володя, уже отойдя на небольшое расстояние от милиции. Достав бумагу, он внимательно её прочитал. Всё было написано верно, внизу стояла подпись капитана, но даты не было. "Хамелеоны! Волки в овечьей шкуре! Без даты бумага не действительна! Вот тебе и доверяй! И потом, неужели этот капитан не знает и не догадывается, что вытвотворяют подчинённые за его спиной?", - думал Володя. Его терзали смутные сомнения, он был почти уверен, что капитан не просто невинная жертва, а, вполне вероятно, что - нибудь имеет с этого возмутительного и мерзкого поведения своих людей, которые должны следить за порядком, а не оскорблять и не обирать мирных граждан. "Как мы можем терпеть всё это? До чего народ у нас терпеливый! Как с этим бороться? Что делать? Ведь этих моральных уродов содержат на деньги, которые государство собирает с нас, на наши деньги! И мы теперь быдло, рабы, прозомбированная масса, с которой можно делать всё что угодно: заставить работать за копейки, обирать с помощью налогов, содержать на заработанные нами деньги армию взяточников, такую вот милицию, всю эту элиту, которая жирует, разлагается, смердит и с презрением вытирает о нас ноги..., - с возмущением думал Володя, - Нет, не дождётесь! Я тоже ещё кое - что могу".
И он опять развернул свою тележку и двинулся в сторону милиции. Без стука войдя в знакомую дверь и, глядя своими возмущёнными до бешенства глазами прямо в глаза обидчика - прапорщика, Володя протянул бумагу капитану. "Без даты!", - вымолвил он, вложив в эти слова всю свою ненависть не к конкретному человеку, а ко всему сословию господ, измывающемуся над его народом и над ним, в частности. Присутствующие, конечно, поняли смысл этих слов, созвучных известному матерному выражению. Волчьи глаза прапора начали наливаться какой - то звериной ненавистью. Володя не отводил взгляда и вдруг отчётливо начал понимать, что не дай Бог им ещё раз встретиться на узкой дорожке. Выручил капитан, который как - то суетливо, в не свойственной ему манере, написал что - то на бумаге и вернул её Володе. Тот взял бумагу и вышел из комнаты.

Володя шагал по весеннему городу, сзади весело подпрыгивала на колдобинах пустая тележка, и от души, наконец, отлегло. Он чувствовал себя победителем, и ему даже стало немного, совсем чуть - чуть, жаль поверженных противников. Ведь люди, в сущности, не виноваты. Виновата жизнь, система, их воспитавшая. Виноваты многие поколения наших предков, привыкших делить людей на господ и рабов. В нашей стране свободным может быть только один человек. В разные времена этого человека звали по - разному - Великий Князь, Царь, Генеральный секретарь, Президент. Остальные - рабы. Причём, раб, как правило, одновременно является и рабом и господином. Преклоняться перед своим хозяином, служить ему не за страх, а за совесть, любить и даже обожествлять его и одновременно презирать, ненавидеть, но всегда считать скотиной и быдлом ( этого слова, мне кажется, нет ни в одном другом языке) всех, кто ниже тебя - таков наш менталитет. И эта двойственность, передающаяся из поколения в поколение, отложившаяся внутри нас, кажется, на генном уровне, и есть та самая загадочная русская душа, о которой так много говорили и говорят иностранцы.

Им непонятно поведение, непонятны мотивы, движущие нашим человеком. Они, выросшие в мире рационализма и свободы, (хотя свобода - тоже вещь относительная) не понимают, как это можно быть одновременно и рабом и хозяином? Они восхищаются нашими женщинами, способными любить до самозабвения, обожествлять своего мужа - хозяина. Но они не знают о том, что перейдя из разряда господ в разряд низших, презираемых женщиной существ, они очень многим рискуют. И так везде. Тот же прапорщик или капитан - они не могут быть чёрными или белыми. Они разные. Перед начальством - белее белого, иногда розовые, а если надо - и в крапинку. А уж перед подчинёнными или перед простым народом - чернее тучи. Это ещё Чехов заметил и назвал таких людей хамелеонами. Правда, он не обобщал...
"Интересно, а почему слово хамелеон созвучно со словом хам?" - подумал Володя. Но найти ответ на этот вопрос сегодня ему не пришлось. Он стоял перед дверями своего дома.