Помочь сайту
Поздравления
ГГДЕ МОИ СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ! 2
Прииск «Веселый»
Валентина Ивановна договорилась, что к месту работы мы отправимся верхом на лошадях, которых нужно перегнать на прииск «Веселый». В райцентр на них приехали геологи. Все складывалось как нельзя лучше. Мы оседлали коней, приторочили свои нетяжелые чемоданы и почувствовали себя кавалеристами. Часов в одиннадцать тронулись в путь. Предстояло преодолеть двадцать два километра.
Некоторое время ехали мокрым травянистым лугом. Пробовали пустить лошадей рысью или вскачь, но чемоданы так прыгали и болтались, что пришлось отказаться от этой затеи. Еле заметная в траве дорога вскоре разделялась на «зимник» (длинную объездную) и «летник» (короткую тропу), и мы стали плавно подниматься по затяжному подъему. Неторная тропа вилась между могучими пихтами и осинами, лишь иногда выходя на поляны. Казалось, подъему не будет конца. Лошади шли шагом друг за другом или рядом. Мы о чем-то болтали, делясь впечатлениями и радуясь тому, в какие красивые места нас занесло.
Тропа, наконец, вывела на ровную, свободную от леса площадку. Мы увидели скамейку из необструганных жердей и такого же качества стол. К столбику была прикреплена табличка: «2048 м. над уровнем моря». Мы были на вершине горы. С непривычки ноги у нас затекли. Разминаясь, мы хохотали над неприятным ощущением. Дышалось легко и свободно. Воздух был удивительно прозрачен. Куда ни глянь, всюду простирались поросшие лесом горы. Справа сверкала на солнце ослепительно белым снегом высокая гора.
-Это Белуха, - сказал Герман. – Высота 4506 метров. Кажется, что она близко, да? А до нее – десятки километров - по птичьему полету. А по горам, по бездорожью - очень далеко.
Последние километры ехали, кое-как держась в седлах. Все тело болело. В селение прибыли уставшими, разбитыми. Нам казалось, что ноги наши стали больными и кривыми. Сдав лошадей на конюшню, отправились ночевать к заведующей почтовым отделением. С ней Валентина Ивановна договорилась по телефону. Кое-как перекусив, повалились на пол, где нам что-то постелили, и проспали мертвецким сном до самого утра.
Утром нас рассмешила бабушка, мать хозяйки.
- А я всю ночь не спала, дура старая, боялась вас, - рассказывала она. - У нас тут в поселке двое приезжих зарезали человека, вот от того и страшно. Вижу, спят ребятки, устали с дороги. Понимаю, что смирные, а один – сын нашей знакомой, Валентины. А до утра спать не могла. Совсем из ума выжила!
Поселили нас у передового плотника прииска Михаила Соснина, мужчины крепкого и обстоятельного. У него были жена Анна Игнатьевна и приемный трехлетний сын Митя. Спали мы на полу. Сначала хозяева нас – студентов из города - стеснялись. А потом привыкли, вернулись к обычному распорядку. Не проходило и дня, чтобы тетя Нюра не выпила. Чаще всего слегка. А иногда просто падала. Тогда Михаил наказывал ее, приговаривая:
- На работе руки устают, а тут еще тебя лупить надо!
Но бил он ее аккуратно, ни синяков, ни шишек у нее никогда не было. Сначала мы бросались на защиту женщины, а потом поняли, что это у них вроде игры. Она останавливала его в любой момент словами:
- Вот милиционер узнает…
На этом все и заканчивалось.
- А почему он так милиционера боится? – спросил я как-то у тети Нюры.
- Он же всего год только, как из лагеря освободился. Ему повезло, что попал под амнистию. А если на него заведут новое дело – опять загремит в тюрьму, теперь уж до конца жизни. Даже заикаться начинает, когда милиционер заходит к нам.
- За что же он был осужден?
- Ты видишь, какой он здоровый? Вот сила его и подвела. Когда его отца раскулачивали, он поднял на вилы одного из активистов. Хотели его пристрелить на месте, да старший не дал. А человек он хороший, работящий. Теперь вот живет со страхом в душе.
Меня удивляло в жизни горного поселения очень многое. Например, то, что весь поселок по периметру обнесен изгородью из жердей. Называется эта ограда «поскотиной». И выполняет она очень важную роль. Вокруг, куда ни глянь, тайга, скот может далеко разбрестись. Ищи его потом! Да и медведь может задрать. А препятствие из жердей ограничивает передвижение. Умилял также узкий тротуар в две доски, который по низине уходил километров на пять в лес, к буровым вышкам. Обойтись без него было невозможно, так как глинистая почва от частых дождей здесь не просыхала.
Вести разведку на золотоносные породы оказалось даже интереснее, чем на уголь. Буровые вышки оборудованы новейшей техникой, о которой приходилось только мечтать. И расположены они в красивейшей местности. Рядом - могучие кедры. Если бы я был художником, даже не сходя с места смог бы с натуры написать несколько живописных картин, стоило только посмотреть вокруг. Однажды минут десять наблюдал трех косуль, которые спокойно проследовали мимо, не обратив на меня внимания. Значит – непуганые. Впечатления от всего увиденного были изумительные.
В ясные погожие дни в долине было жарко, даже душно. Направляясь на буровую, я шел по узкому тротуару с максимальной скоростью или бежал. От этого было легче переносить жару – ветерок создавался. Когда вокруг все изнывали от духоты или ругали зачастившие дожди, мне было все нипочем! Мне всегда было хорошо!
И в смене у меня были замечательные люди. Буровой мастер Егор Рябов любую работу скрашивал шутками-прибаутками. Буровые рабочие, я и Таисья, были для него не подчиненными, а товарищами, равноправными людьми. Сутки работы на буровой для нас проходили без надрыва. А благодаря опыту и смекалке Егора в нашей смене ни разу не случилось аварии.
Главная работа состояла в том, чтобы заменить износившуюся буровую коронку на новую. Для этого поднимали из скважины весь буровой снаряд, длина которого доходила до трехсот метров, составленного из шестиметровых буровых труб – так называемых штанг. От работы снаряда, а станок его вращает часами, соединительные резьбы затягиваются очень туго. В мою обязанность входило открутить очередную поднятую на поверхность штангу и поставить в ряд в определенном порядке. Верхний конец придерживала и помогала ее переносить Тая. Ее рабочее место – на верху буровой вышки, мое – у скважины, мастера Егора – у станка.
Свою смену мы с Егором сдавали в идеальном порядке. А это значит, что все резьбы раскручены, рабочая часть с новой буровой коронкой подготовлена. А вот принимать буровую приходилось иногда в самом неприглядном виде. Предыдущая смена Ивана Пеплова часто оставляла нам трубы, развинтить которые Герман не смог. Их полагалось везти в мастерскую и там находить способ их разъединить. При виде такого «подарка» у мена разгорался азарт. Я мог часами возиться с такими трубами, но обязательно резьбу раскручивал. Мы даже не докладывали старшему мастеру о том, что выполняли чужую работу.
Иногда мы подменяли отпускников или заболевших и работали на буровой вышке в составе других смен. Так я однажды попал в смену Ивана Пеплова. Довольный знакомством еще с одним студентом, буровой мастер после суточного дежурства почти силой завлек меня к себе на квартиру.
- С Асей тебя познакомлю. Знаешь, какой она чудесный человек – Ася!
- Вот, Асенька, у нас гость, - представил он меня жене. – Мы сейчас вместе работаем. Угости нас чем-нибудь.
Ася оказалась женщиной крохотной, подвижной, разговорчивой и бесцеремонной.
- Нашел повод, да? Перед человеком стыдно, а то бы я тебя угостила! Я так поняла: тебя Василием зовут? – обратилась она ко мне. – Ты с этим пьянчугой не связывайся! Ничему хорошему он тебя не научит.
На столе в мгновение ока появилась жареная картошка, соленые грибы, малосольные огурцы, нарезанный хлеб и тарелка пирожков.
- Угощайтесь!
- А ковшичек? Один только ковшичек, нам больше не надо.
- Ну, разве что один.
С этими словами Ася вышла в сени и вернулась с эмалированным ковшиком в руках. В нем оказалась мутная, белесая, почти как молоко, бражка. Налила нам два граненых стакана.
- За знакомство! – провозгласил тост Иван, и мы выпили. Бражка была резкой и сладковатой на вкус. Мы на глазах стали пьянеть.
На улице послышалась брань и крики.
- Опять сосед жену бьет! Пойду, разниму, - сказала Ася и вышла.
В ту же секунду Иван с ковшиком в руках нырнул в сени, вернувшись, быстро наполнил стаканы и скомандовал:
- Давай, быстро! Пока Ася не вернулась!
Мы вовремя управились. Ася быстрым взглядом окинула стол и, не найдя ничего подозрительного, сказала, адресуя слова соседу:
- Черт неугомонный! Покоя от него нет! Совсем безбашенный.
- Да. Он такой. Асенька. Ты налила бы нам еще по стаканчику. И сама выпила бы с нами за мир да лад в доме.
- Ух, лисица! И слова-то находит приятные.
Пить Ася с нами не стала. Я одолел только половину стакана и почувствовал, что скоро не встану из-за стола. Видя это, женщина решила, что мы достаточно наугощались, и отправилась по делам.
Иван тут же побежал в сени. Теперь он пил один, я притворился пьяным. Хозяин уложил меня, сам улегся и заснул. Тихонько выбравшись из дома, я с трудом дошел до квартиры. Теперь я знал, что такое бражка и как опасно бывать в гостях у незнакомых людей.
Когда в смену к Ивану Пеплову попал Герка, с ним случилось то же самое. Только он не сумел схитрить и, дойдя до порога, свалился без чувств. Я не ожидал, что он такой тяжелый! И все же затащил его в дом.
Несколько дней посчастливилось работать глубоко под землей, вести горизонтальное бурение в твердых породах алмазными коронками. Мне просто повезло: освоил работу еще на одном типе буровых станков.
В пробуренные скважины взрывники вставляли динамит и взрывали золотоносную руду. Кстати, когда на прииске работали заключенные, после взрыва и проветривания в штольню первыми входили начальник прииска или главный инженер в сопровождении горных мастеров и представителей правоохранительных органов. Это потому, что бывали случаи, когда на виду оказывались самородки золота. Рабочие, если не было контроля, припрятывали их и потом тайно выносили. Вот этого и старались не допустить представители администрации.
Сейчас на прииске заключенных нет. Взорванную руду по-прежнему отправляют в нижнюю штольню, спуская через вертикальные выработки. Она попадает в вагонетки, которые везят ее на обогатительную фабрику. А там руду дробят и извлекают из нее золото.
Но крупные куски руды не проходили через калибровочные решетки, специально установленные над вертикальными выработками. Глыбы накапливаются. И тогда в штольню направляют рабочих с кувалдами и ломами. Однажды и я был назначен на такую работу.
Нас было трое: двое местных парней и я. Ребята были крупными, крепкими. Я отставал от них по всем параметрам. Парни казались мне неинтересными. Я судил об этом по их плоским шуткам, которые вызывал у них веселый смех, и по беспрерывным матам. Мне они платили той же монетой и держались особняком.
Путь в штольню мы освещали карбидными лампами. В угольных шахтах таких не увидишь: они взрывоопасны, так как горят открытым огнем. Освещенное пространство было небольшим, поэтому мы видели только то, что у нас под ногами да на три-четыре шага впереди. При таком освещении горная выработка казалась фантастической, а мы шагали как будто в преисподнюю. От путешествия в неизвестность мне было весело.
По всему было видно, что парни здесь уже бывали. При подходе к завалу глыб они вдруг заявили, что будут работать отдельно, и ушли в глубину штольни. Там, видимо, была другая куча руды. Не надо быть большим психологом, чтобы понять: они считают, что я слабее их, и вкалывать за меня не собираются. А когда я не справлюсь с работой, то это даст им повод посмеяться надо мной.
Удобно установив карбидную лампу, я приступил к работе. Из глубины штольни тоже раздались приглушенные удары о камни.
Вот тут мне и пригодилось умение работать кувалдой «вкруговую», которому я научился на предыдущей практике в Кемерово. Мы совместно двумя сменами ремонтировали буровой станок. Там я и подглядел понравившийся мне прием работы кувалдой. Выбирая наиболее тонкие края кусков руды, я обрушивал на них удар огромной силы. Они отлетали со щелчком и шумно падали вниз сквозь решетку. Определив расслоение руды, я быстро освоился с работой. Круша глыбу за глыбой, я обходился без лома.
Часа за три я отправил через решетку все негабаритные куски. А в глубине штольни продолжали стучать ломы и кувалды. Понимая, что задание выполнил досрочно, я не отправился на выход из штольни. Когда же подошел к парням, то увидел странную картину. Очередную глыбу они долбили ломом в самую толстую ее часть и периодически били туда же кувалдой. Так они действовали до тех пор, пока руда не разваливалась. Потом принимались за очередной кусок.
Один из них с ехидцей спросил:
- Ты что, выдохся, бросил работу?
- Нет, я ее выполнил.
Они дружно засмеялись. Потом один сказал другому:
- Ну-ка сходи, посмотри, что он там «наработал».
Новоявленный контролер, светя себе карбидной лампой, вскоре вернулся и подтвердил, что негабориты руды исчезли.
- Как ты это сделал? – обступили они меня.
- А там были только мягкие глыбы, - пошутил я.
- Ну да!
Не долго думая, я взялся за кувалду и, к изумлению здоровяков, тут же подряд расколотил несколько кусков. Они поняли смысл моих действий, но работать кувалдой «вкруговую», как я, не сумели. Они по-прежнему стучали ею как молотком. Пришлось мне всерьез приняться за дело, и вскоре гора камней была отправлена в вагонетки.
Возвращались мы из штольни в хорошем настроении. Наряд был выполнен досрочно, полностью и качественно. Ребята шли по бокам от меня. И в разговоре у них появились дружеские нотки.
А вскоре нам выдали аванс. У кассы бухгалтерии очереди не было. В стороне стоял подвыпивший мужчина. Когда я получал деньги, он ехидничал:
- Работать их нет, а деньги получать находятся!
Мне было обидно слышать подобное, но я молча ушел на улицу.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
