День, когда все было хорошо

(*)
– Ну и чего ж мы спим?! – заверещало, конечно, как и всегда, громче приличного. Ну это ожидаемо – чёртов Череп никогда не позволит проспать, начнёт будить ещё до нужного часа, причём так, словно я уже опоздала десять раз.
– Отстань, – попросила я для порядка, но поднялась и даже хлопнула по белой костяной крышке рукой. – Встаю я, встаю.
– Кто рано встаёт, тот всё успевает! Кто поздно встаёт, тому и вечности не хватит… – Череп не собирался затыкаться. Чёрные провалы глаз, как мне казалось, посверкивали алым, злорадствовали. Но это лишь спросонья кажется. Он не злорадствует, просто такой какой есть. До меня им пользовались другие, и он неплох, просто насмотрелся на нас, забывших себя прежних, влачащих свою вечность. Нет, не все, конечно, себя забывают, кто при жизни земной отметился чем-то или здесь уже власть обрёл, тот и помнить может, но мне до того не дойти – ничем выдающимся я не отмечена.
            Череп я уже игнорировала. По-хорошему, надо было бы успеть позавтракать. В мире мёртвых душа становится как живая. С отличиями, конечно, без этого никак, но чувство голода отголоском ещё есть, как и усталость. Вот и сон требуется, и завтрак. Правда, на моём уровне Круга вкуса не найти – всё одинаковое, серое, невзрачное, созданное лишь для того, чтобы остатки этого голода задушить. Но на иное нет средств. Да и стоит ли оно того? Подумаешь, вкус! Я уж и не помню какое что есть. Всё для меня едино.
            Нет, пожалуй, не буду завтракать, лучше плащ свой приведу в порядок. Опять же, надо было бы сделать это накануне – как только вернулась в свою лачугу, ан нет, поленилась! Ну что, теперь сама виновата. На моём Круге пыльные бури не редкость, они всегда алые и серые, и их пески надо счищать сразу. Промоталась? Ну получай – въедается пыль-то!
            Вот и чисть. А плащ серый, на нём видно.
– А я говорил! – заметил Череп, когда я пробежала мимо него с пахнущей болотом водой. Другой у меня нет, но я благодарна и за это. Вкуса я не ощущаю, к запаху привыкла, зато слышала. Что в Круге Льда воды вообще не бывает и надо лёд вокруг себя топить, чтобы умыться или приготовить что-то, или просто очистить одежду.
            От воды стало только хуже. По серой ткани поползли пятна алого… что ж за пыль у меня такая, что даже водой не сходит? Не знаю! Бланка говорит, что это останки от провинившихся, но мне кажется, что это только сказки. Ну откуда у нас столько провинившихся? Всё как у всех – работаем, ошибаемся, пытаемся жить. Правда, уместно ли слово «жить» для мёртвых? Но с другой стороны, это в мире живых мы мёртвые, а здесь-то вполне себе живые.
            Чёрт. Лучше не думать о лишнем, всё равно не поможет, всё спутывается. У меня всегда всё спутывается.
– Ты потри щёткой, – посоветовал Череп. В тоне его уже не было ехидства и злорадства. Сочувствие и житейский совет. Между прочим, за это его и стоит ценить. В первые дни моего пребывания здесь, когда я ещё толком ничего не знала и не понимала, я вообще шарахалась от всего и вся, не знала ни как найти прачечную, ни как передать туда вещи…
            Он меня всему научил.
            Впопыхах нашла щётку, потёрла. Стало получше, но ткань уже явно не  та.
– Заменила б, – заметил Череп, – вид уж не тот.
            Заменила бы! Премию если дадут, заменю! А так – не раньше третьего сезона. Но премию едва ли дадут, Рэндо в последнее время смурнее обычного. По нему вообще сложно сказать, что что-то происходит, мёртвая жизнь влияет на него – он находится здесь куда дольше и у него уже посерела кожа, впали и глаза, и щёки. Да и глаза стали жёлтыми. Но я его уже давно знаю, и научилась кой-чего подмечать.
            Ладно, в последний раз махнула щёткой.
– Пойдёт? – это и к Зеркалу, и к Черепу.  
– Серо и скучно, – заметил Череп.
– Ты красавица! – ответило Зеркало. Ну спасибо, хоть кто-то подбадривает.
– Всё, ребята, ухожу, не скучайте! – я запахнула плащ, на котором так и осталась кое-где пыль, повернула ключ. Один раз. Брать у меня нечего, разве что Череп, собственно, и Зеркало – но он уже мутное, и, кажется, подслеповатое. Но привычка какая-то есть.
            На улице как всегда дул ветер. Колючий, отвратительный, но хотя бы не было бури из пыли, и можно было пробежать, не закрывая лицо и нос руками. Задохнуться мне, наверное, уже не грозит, но противно-противно!
            Между прочим, добираться мне не так и далеко! Повезло найти работу в шаговой доступности, а не то пилить бы мне от самой дальней точки Круга! А так красота – всего-то миновать серое кафе, в которое я никогда не хожу – зачем? Вкуса там тоже нет, только продукты выглядят чуть получше, а расходы большие; мимо магазина плащей – надо бы зайти как-нибудь, прицениться, да и вдруг повезёт – сюда привозят иногда вещи, которые уже носили. Бланка говорит, правда, что вещи эти принадлежат тем, кого обратили той самой пыльной бурей, а как по мне – нормально, им же больше не нужны, а в магазине уступят за носку! Определённо, надо зайти…
            Потом серые дома. Там живут такие же как я. Мелкие служащие, но не из числа рабочих – Рабочий Посёлок здесь не пересекается с нашей улицей, это надо дойти до Переулка Мёртворождённых, гибельного и мерзкого места.  Хотя, у Рабочего Посёлка и оклады другие, и магазины, говорят, лучше!
            Но да ладно, я тоже хорошо устроена.  А вот и мой любимый офис. Ну как любимый… терпимый. Но выбирать не приходится. Навыков у меня немного, потом, может быть, когда-нибудь и получше чего найду. В своём Круге, конечно, кто меня в другой-то пустит? Да и работа у меня не очень-то и сложная, сиди, отсматривай списки разные да сдавай Рэндо!
– Всем привет, – я ворвалась в наш серый кабинет с четырьмя столами. Здесь всегда было тускловато, но мы уже привыкли. Это ерунда! Главное, что стол есть. в первый день я ютилась за одним столом Ароном. Он, конечно, вида не показывал, но был явно не в восторге. А теперь у меня есть свой!
            Арон кивнул мне, он уже весь был погружён в работу. Инес же, напротив, в работе не была и, кажется, аж ждала меня.
– Опа-аздываешь, Эда! – заметила Инес. Она меня почему-то с первого дня невзлюбила. Уж не знаю, что я ей сделала! Я вообще о себе ничего не знаю. Даже имя выбрала из предложенных, как и все мы – нам дают список по прибытию, из свободных имён, ведь своих мы по низости происхождения и поступков, не помним, вот и выбираем.
            Но Инес меня цепляет, словно я ей личную обиду какую нанесла. А ведь это не так! Я ей вообще ничего не сделала. Даже пыталась за советом к ней обращаться, надеялась, это поможет, а она всё посмеивается и каждую мою ошибку, даже опечатку, торопится обнародовать.
– Садись, – Рэндо, в отличие от Инес, на моё опоздание не отреагировал. Ну оно и важнее – он начальник отдела, а она-то кто?
            Села, торопливо расстегнула плащ.
– Что это ты такая грязная? Упала? – в голосе Инес было столько ядовитого сочувствия, что я пожалела, что не могу ей чем-нибудь врезать. Дурная привычка – сама мысль о причинении вреда.
            Мы все равны, нам всем жить долго!
– Это ткань уже постарела, – ответила я спокойно, хотя лучше было бы промолчать.
– Так скоро? – Инес явно обрадовалась новой возможности меня уязвить, и заметить, что покупать надо получше и выбирать поумнее, но Рэндо не дал ей высказаться:
– За работу принимайтесь обе!
            Я покорилась. Работа у меня скучная, но я привыкла. Пачки жёлтых листов уже лежали передо мной. Я распределила себе весь рабочий процесс по дням, чтобы хоть как-то ориентироваться в том, сколько времени прошло. Первый день – я регистрирую все поступившие списки. Второй – вычитываю списки прибывших в целом и формирую из них общий список для Рэндо. Третий день уходит на то, чтобы разобрать прибывших по Кругам. Что в Кругах я не знаю, только по слухам, но формирую списки. Четвёртый день я завершаю формирование Круговых списков. Пятый день – это списки тех, кто ещё не отнесён в Круги. Это бывает редко, так что обычно на пятый день я завершаю списки по дню четвёртому…
            А потом опять с начала.
            Самое раздражающее, это то, что в моих списках нет ничего интересного. Я не вижу имён, судеб, фамилий, рода занятий, причины смерти. У меня классификацию по аббревиатурам и цифрам. Например, я вижу, что номер 0001-00А-001/6 прибыл в полночь, сразу же был отправлен в Круг Сна и сопровождает его загадочная заметка: «М1-С2Р».
            Что всё это значит? Не имею представления. Когда-то, ещё в начале, я хотела задавать вопросы, но Рэндо не отвечал. Либо он и сам не знает, либо ему запрещено говорить, словом, я перестала спрашивать и стала работать.
            Арон делает чуть другую работу. Он пишет сопроводительные письма, в случае, если к нам поступают какие-то одобренные заявки о посещении кем-то какого-то Круга на такой-то срок. Чем занимается Инес я даже знать не хочу…
            Потекли часы работы. Нет, сначала минуты… тяжёлые, нудные, рутинные. Мы работаем каждый день, правда, не так, как другие – кто по шесть часов, кто восемь, а кто и десять-двенадцать. Мы работаем по пять часов в день, если ничего не случается, а каждое полнолуние – всего три. Но каждый день всем составом.
            Я переписывала серыми чернилами по желтоватым листкам, составляла, отсматривала. За время работы у меня уже нашлись любимцы. Я не знаю, кто и как пишет эти списки, но по почерку научилась выделять тех, кто мне заранее нравился. То как утопленник в агонии, а кто-то чёткое, ровно. Второе, конечно, легче, там понятно, где какая буква и цифра, а с первым гадаешь – «а» или «0»? или вообще «с»? или «о»?
            Короче, хватает…
            Заверещал телефон-черепушка. Все вздрогнули. Я так и вовсе кляксу серыми чернилами посадила. Какое гадство, если Рэндо заметит и не сжалится, всё переписывать! Может самой начать? Сейчас половина листа заполнена, а он когда увидит, так будет конец дня. Заставит если? Ну опять же, работа не закончится, завтра сделаю.
            К разговору Рэндо я не прислушивалась. Да и разговора-то толком не было, он слушал и лицо его, серое и неживое, становилось каким-то испуганным, жалким. Наконец он положил трубку, посидел, глядя перед собой, и кашлянул:
– Друзья, к нам поднимается проверка.
            Прове-ерка? Вот теперь даже Арон отвлёкся. Настолько неожиданно это было. Про проверку слышали все, но так, догадкой. А вот то, что она прямо поднимается?! К нам? Да мы же значим, чуть меньше, чем ничего. Просто формируем списки! За что нас проверять-то?
            Что-то недоброе было в самом слове. Это как король бы вспомнил о каком-нибудь живущем на отшибе рыбаке.
– Я прошу всех сохранять спокойствие, – продолжил Рэндо, и если честно, он был тот, кому эта просьба была бы нужна. Так его трясло. Словно у нас и впрямь можно было бы что-то найти! – Также прошу не задавать вопросов, не лезть с советами и не заговаривать с проверяющими. Если спросят вас – тогда отвечайте.
            ПФ… можно подумать, мы сейчас все побежим засыпать непонятных нам чужаков вопросами! Глупость какая.
            Я потеряла интерес и опустила глаза к листку. Что же с кляксой делать? Переписать или оставить?
– Эда, – позвал Рэндо и это было уже тревожно.
            Я подняла голову.
– Ты меня слышишь? – спросил он. беспокойство владело всем его существом. Даже жалко было смотреть.
– Слышу, с вопросами не полезу, – пообещала я. – У меня вообще другое в голове.
– Что же это? Как приходить вовремя? – это, конечно, Инес.
            Я на неё даже не взглянула, обойдётся! Хорошо бы проверка нашла в её работе что-то такое, не сильно важное, чтобы Рэндо не попало, но чтобы попало Инес. Хотя, возможно ли такое? Рэндо, наверное, всяко за нас отвечает…
– Что у тебя? – Рэндо подошёл ко мне, я показала ему покаянную кляксу. – А… лучше перепиши, а то ещё вернут из Управления. Там раз на раз не сходится.
            Я чертыхнулась. Надо было б молчать, тогда, глядишь, и пронесло бы. Надо же… Управление! Да я в глаза это Управление не видела, как и они меня, зато как клякса, так они вернут, курицы важные! Мало мне того, что я эти каракули изо дня в день разбираю, так ещё извольте ни кляксы не посадить, ни строчки не сбить!
            Возмущалась я недолго и, скорее, для порядка. Не хватало эмоций, вот и возмущалась. Но меня прервали. Грубо прервали поток мыслей. Дверь открылась мягко, являя ту самую загадочную злосчастную проверку, но Рэндо подорвался с места как ужаленный и бросился к дверям, чуть ли не кланяясь.
– Здравствуйте! Здравствуйте! Добро пожаловать в нашу скромную обитель!
            Когда мельтешение стихло,  и от Рэндо перестало двоиться в глазах я увидела ту самую проверку в лице незнакомца и чужака. Но не белое лицо его привлекло моё внимание и даже не сам факт появления в нашей серости чужака, и не его высокий рост, а… плащ.
            Я таких плащей никогда и не видела, честное слово!
            Тёмно-синяя тяжёлая ткань показалась в нашем сером пространстве очень яркой. Да и сам крой, и серебряные нити чудаковатых узоров. Это было как искусство, и я невольно загляделась, пытаясь пересчитать петли серебряной вышивки.
            Даже думать было страшно, сколько такое стоит и где вообще продаётся. Точно не в нашем Круге.
– Это наш отдел, – заискивающе объяснял Рэндо. – Господин Вильгельм, мы к вашим услугам.  Ответим на все ваши вопросы. Может быть, чаю или кофе?
            Ага, безвкусного-то?! человеку с таким плащом нашу дрянь и подавать стыдно. Как Рэндо может этого не понимать? Я ощутила себя в смущении за его глупость и даже спохватилась – нельзя так думать про начальство-то!
– Нет, благодарю! – Вильгельм ответил спокойно, без крика, но в его голосе ощущалось что-то такое, что прежде мне знакомо не было. Это не было какой-то злорадной истерикой или презрением, это было спокойное уверенное властвование. Он знал, что он здесь главный. И он знал, что стоит большего, чем наши жалкие попытки изобразить по цвету хоть что-то похожее на настоящие напитки. И это даже не было попыткой нас обидеть, нет. это было фактом. Разве стоит злиться на того, кто родился удачнее или устроился лучше? Смог, молодец.
            Я сообразила, что смотрю на него слишком долго и опустила глаза в лист, чувствуя всё то же смущение от одного присутствия человека из явно другой прослойки. Надо же, я даже не знала, что чужой успех способен так смущать.
– Я пока просто со знакомством, – продолжил Вильгельм, – документацию мы запросим позже, а сейчас обход. Мои коллеги уже изучают другие отделы.
            Вот оно что! Разбрелись богатые чужаки по нашим коридорам, по скромным отделам, формирующим разные списки, сопроводительные письма, переписку уже одобренных соглашений и визитов? Посмотреть, как мы тут живём? Как работаем?
            Работаем, Эда, работаем. Тебя это не касается.
– Милости просим! – Рэндо всё не унимался. – Наш отдел представлен мною, начальником отдела, и специалистами. Здесь формируются списки…
– Мне это известно, – Вильгельм даже слушать не стал. – Что ж, я оставлю список документов, которые нам нужны для проверки, потрудитесь прислать их в срок.
– Прислать? Вы не будете здесь сидеть? – Рэндо сморозил явную глупость. Да такой человек как Вильгельм и порога нашего переступить не должен был! Сидеть! У нас даже стола нет. да и не сядет такой человек как Вильгельм за стол, который раз в двести дешевле его пуговиц на плаще!
– Нет, мы будем сидеть в Штабе, – но Вильгельм не стал укорять или насмешничать. Он сохранил это спокойное властвие, потому что не престало таким как ему связываться и разъяснять мироустройство всем подряд. Нет для этого ни времени, ни желания. – До свидания, нет, не стоит, я найду выход.
            Дверь захлопнулась, шаги стихли. Рэндо всё ещё стоял навытяжку. Работа встала. Мы переглядывались, даже не пытаясь скрыть своё безделие.
– Живут же люди! – вздохнула Инес.  – Вы видели его плащ?
            Собственно, я только и видела, что его плащ. Я не обратила внимание толком ни на его лицо, ни на его черты, ни на его волосы. Плащ парализовал меня. он был чужеродным пятном в нашей серости, в нашем прозябании. Неправильно было даже то, что мы вообще его увидели.
– Нам так не жить, – заметил Арон и усилием воли вернулся в работу. Но взгляд его был каким-то блуждающим, словно он видел и не видел шаблонные свои письма, а мысли его были далеко, не здесь.
            Остаток дня прошёл суетливо и смято. Рэндо всё время вскакивал и убегал прочь, прикидывая, какая документация может понадобиться загадочной проверке. Побегав по коридорам, спустившись то в архив, то в кабинеты, он притаскивал очередную папку, гордо ею шуршал, проглядывая, успокаивался, затем снова вскакивал, метался, периодически трещал черепушка-телефон, и он хватал за вырезанную из костей того же черепа трубку, совещался, что ещё может запросить Вильгельм и проверка, и когда пришлют документы.
            Арон же так и блуждал мыслями далеко-далеко. Он явно был расстроен той демонстрацией богатства и власти, что была нам явлена на короткий миг. Нет, мы все понимали, хотя и не говорили об этом, что мы слабые и жалкие. Но одно дело понимать и находиться плюс-минус в равных условиях, а другое дело видеть перед глазами наглость чужого успеха!
            Инес тоже вздыхала. Зависть поглощала её, как и всех нас. А я только с третьего раза переписала список, так как вспоминая плащ и серебряные нити на тёмно-синей ткани, умудрилась посадить ещё две кляксы.
            И каким жалким показался мне мой собственный плащ в конце рабочего времени! Каким слабым, серым, ничтожным. Как и всем, наверное. Мы одевались в молчании и размышлении. Рэндо на общий немой вопрос только отмахнулся:
– Я ещё посижу, подумаю. Да и список, глядишь, пришлют…
            Он оставался на работе ради проверки, которая пришла непонятно зачем и ещё даже не заявила толком своих требований к нам. А он уже оставался!
            Но никто не возразил ему. В том же молчании мы спустились до лестницы, потом по ней, разошлись. Прощаться было смысла – завтра мы опять придём. Завтра всё будет так, как прежде. Только, как по мне, Рэндо очень уж беспокоится о проверке. Она, наверное, пришла по формальности. Убедиться, что мы вообще есть, а он сходит с ума, точно она будет каждую бумажку нашу проверять!
            Нельзя говорить плохо о начальстве, но Рэндо, кажется…
            Я осеклась в мыслях.  Тёмно-синяя ткань снова встала перед глазами. Серебряные змейки вышивки побежали, раздразнивая взгляд, и только позже мысли поспели за зрением.
– Ой! – я пискнула, отступая назад. Передо мной стоял тот самый чужак, из проверяющих, Вильгельм. – А… извините.
            Я не знала за что извиняюсь, но это было самое точное слово. Что я могла ещё сказать? Его вообще не должно было быть в нашем мире. А он стоит здесь. И теперь я даже вижу черты его лица. Они тонкие, правильные. Нет, этот человек ещё при жизни был кем-то значимым. Очень значимым.
– Я прошу прощения, что напугал вас, – Вильгельм говорил спокойно, словно мы встретились не в Круге Пустоши, а где-то в стенах не знаю даже…музея может? – Эда, верно?
            Он знает моё имя. Почему он знает моё имя?
– Д-да… – я даже заикаться начала от ужаса. Такие люди не приходят к таким как я. Они вообще нас не должны замечать!
– Я хотел бы поговорить с вами, вот и жду, – Вильгельм улыбнулся, вроде бы мягко и даже вежливо, но глаза его остались стальными, непроницаемыми, и, как я заметила только сейчас, абсолютно чёрными. Такое бывает, я знаю, когда живёшь в смерти очень долго. Но от этого не легче.
– Я ничего не знаю! – сразу вырвалось у меня, быстрее, чем я успела подумать. – Вам к Рэндо. Он, кстати, ещё не ушёл!
– Полагаю, что мне всё же к вам, – возразил Вильгельм. – Мы можем пройтись?
– Пройтись? – всё ещё в ужасе и недоумении я всё же сообразила одно. – Вам? Здесь?
– Здесь яд? – поинтересовался Вильгельм. Может быть даже пошутил.
– Ваш плащ! – нет, ну что же это? Он что, слепой? Не видит, где находится? – У нас бури. И грязь.
            Он оглядел свой плащ, словно безделицу, впервые им вообще замеченную.
– это всего лишь плащ. Моё же дело важнее.
            Всего лишь плащ!
            Наверное, что-то было в моём лице такое, что он, наконец, сообразил:
– Уверяю, когда живёшь в смерти так долго как я, перестаёшь обращать внимание на красоту вещей и их цену. Так мы можем пройтись?
– Не надо, – что-то случилось с моим голосом и со мной. Какая-то хрипотца проступила. Хотя, по улицам у нас всегда много песка волочится, может и надышалась.  – Вас здесь увидят.
            Он огляделся. Вокруг спешили. Не так уж и много, всего человека три на всю улицу. Да и торопились пройти быстрее, закрывая лицо и шею воротниками серых плащей. Он же здесь был как самоцвет среди гравия.
            Кажется, понимание всё же было ему свойственно. Он отступил за угол прачечной и поманил меня. не понимая, на кой я это делаю, я шагнула следом. Теперь нас прикрывало от улицы. Правда, пошёл бы кто целенаправленно сюда, увидел бы. Но хоть что-то.
– Вам нельзя здесь быть, могут подумать… – смущение снова накрыло меня, как в кабинете, я почувствовала себя полной дурой.
– Я знаю, – заверил Вильгельм. – Тогда скорее к делу. Списками занимаетесь вы?
            Я вздрогнула. Нехороший комок сжался в горле, напряжение отдалось в каждой клеточке.
– Вам лучше спросить документацию у Рэндо, он занимается всем. Он начальник и поможет вам.
– Так вы? – повторил Вильгельм.
– Я, – пришлось признаваться. Он слышал про Рэнжо и явно не упустил его. Но спрашивал именно меня. Почему?
– Вы могли бы поднять один из них? – спросил Вильгельм и что-то в черноте его глаз полыхнуло алым.
            Алым…
– Вы кто? – я отшатнулась. Бланка говорила, что такое бывает, да и мне надо было догадаться! Чёрный взгляд ещё может быть от долгого нахождения в смерти, но алый блеск?
– Вы правы, – голос Вильгельма остался спокойным. – Я нежить. И я ещё попадаю в мир живых по своим делам. Прошу вас сохранять спокойствие и сосредоточиться на моём вопросе.
            Нежить…  живые мертвецы, пьющие кровь или жрущие плоть. Мертвецы, которые прокляты миром живых, здесь обретают власть? Почему? Потому что ходят к людям, к живым? потому что больше видят?
            Нежить! Я не думала, что они есть в наших Кругах. То есть, именно в моём. Но он и пришёл в наш Круг. Он ведь здесь не живёт. То есть, он вообще не живёт. Не живёт даже по нашим меркам, и по меркам людским.
– Я понимаю, что задал очень сложный вопрос, – Вильгельм всё ещё оставался спокойным, – но сосредоточьтесь и ответьте. Вы можете поднять список, зная входные данные?
            Я все ещё пыталась прийти в себя. Вокруг жили мои товарищи по Кругу. Рэндо перебирал бумаги, ожидая проверку. А я стояла перед богачом-нежитью!
– Мне помедленнее повторить? – поинтересовался Вильгельм. Он был спокоен, но я поняла, что надо собраться. Наконец-то надо.
– Я… пожалуй, могла бы.
– Так, дело пошло! – он обрадовано улыбнулся. – Могли бы вы это сделать в частном порядке? Для меня… разумеется, за щедрое вознаграждение.
            У меня наконец сошлось. Проверка и такое предложение? Да это же провокация ржавой воды!
– Я работаю только в том порядке, который мне диктует начальство! – мой голос дрожал, всё-таки я никогда не грубила нежити. – Ваши просьбы… адресуйте ваши просьбы Рэндо! Я вознаграждений не принимаю.
– Вы думаете, что это провокация?  – улыбнулся Вильгельм. – Я навязался в эту проверку, в эту дырищу, чтобы найти список.
– я не могу вам помочь, – я не верила ему. Я хотела домой. Домой, к ворчащему Черепу и подбадривающему Зеркалу. И связаться с Бланкой. Чтобы пришла, и мы заварим безвкусный, пахнущий болотом чай. И будем говорить. Я пожалуюсь ей, а она скажет, что я права. Вот этого я хочу, а стоять здесь, с этим чужаком, с этой нежитью… не хочу!
– Моё предложение будет в силе ещё завтра, – сказал Вильгельм, – подумайте, Эда. Я буду щедр. Скажем, сто монет за список. Один список. Список, в котором нет имён и фамилий. Только цифры.
            Сто монет? Сто?! Мне? Моё жалование – двенадцать монет.
– Нет, не стоит. Обратитесь к начальству, – внутри меня билась жадность. Я хотела эти монеты. Я могла их получить. Но я не верила ему. Я хотела жить и дальше, пусть в смерти и в нищете, но не связываясь с теми, кто сильнее меня, богаче!
– И всё же, подумайте. И не спешите рассказывать своей подруге о нашем разговоре, – Вильгельм улыбнулся, но на этот раз его улыбка показалась мне оскалом и пошёл прочь. Впрочем, как пошёл? Два шага сделал и исчез. Нежить! Они и мысли читают, говорят, и исчезают.
            А я осталась стоять дура-дурой перед стеной.
(*) вселенная мёртвых «Без снов»  откроется к концу ноября! Откровенно говоря, она уже пыталась открыться в виде романа. Даже дважды. В 2017-2018 и в 2019 году. Но не вышло. На этот раз я надеюсь на её жизнь.
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2025

Регистрационный номер №0544897

от Сегодня в 21:19

[Скрыть] Регистрационный номер 0544897 выдан для произведения: (*)
– Ну и чего ж мы спим?! – заверещало, конечно, как и всегда, громче приличного. Ну это ожидаемо – чёртов Череп никогда не позволит проспать, начнёт будить ещё до нужного часа, причём так, словно я уже опоздала десять раз.
– Отстань, – попросила я для порядка, но поднялась и даже хлопнула по белой костяной крышке рукой. – Встаю я, встаю.
– Кто рано встаёт, тот всё успевает! Кто поздно встаёт, тому и вечности не хватит… – Череп не собирался затыкаться. Чёрные провалы глаз, как мне казалось, посверкивали алым, злорадствовали. Но это лишь спросонья кажется. Он не злорадствует, просто такой какой есть. До меня им пользовались другие, и он неплох, просто насмотрелся на нас, забывших себя прежних, влачащих свою вечность. Нет, не все, конечно, себя забывают, кто при жизни земной отметился чем-то или здесь уже власть обрёл, тот и помнить может, но мне до того не дойти – ничем выдающимся я не отмечена.
            Череп я уже игнорировала. По-хорошему, надо было бы успеть позавтракать. В мире мёртвых душа становится как живая. С отличиями, конечно, без этого никак, но чувство голода отголоском ещё есть, как и усталость. Вот и сон требуется, и завтрак. Правда, на моём уровне Круга вкуса не найти – всё одинаковое, серое, невзрачное, созданное лишь для того, чтобы остатки этого голода задушить. Но на иное нет средств. Да и стоит ли оно того? Подумаешь, вкус! Я уж и не помню какое что есть. Всё для меня едино.
            Нет, пожалуй, не буду завтракать, лучше плащ свой приведу в порядок. Опять же, надо было бы сделать это накануне – как только вернулась в свою лачугу, ан нет, поленилась! Ну что, теперь сама виновата. На моём Круге пыльные бури не редкость, они всегда алые и серые, и их пески надо счищать сразу. Промоталась? Ну получай – въедается пыль-то!
            Вот и чисть. А плащ серый, на нём видно.
– А я говорил! – заметил Череп, когда я пробежала мимо него с пахнущей болотом водой. Другой у меня нет, но я благодарна и за это. Вкуса я не ощущаю, к запаху привыкла, зато слышала. Что в Круге Льда воды вообще не бывает и надо лёд вокруг себя топить, чтобы умыться или приготовить что-то, или просто очистить одежду.
            От воды стало только хуже. По серой ткани поползли пятна алого… что ж за пыль у меня такая, что даже водой не сходит? Не знаю! Бланка говорит, что это останки от провинившихся, но мне кажется, что это только сказки. Ну откуда у нас столько провинившихся? Всё как у всех – работаем, ошибаемся, пытаемся жить. Правда, уместно ли слово «жить» для мёртвых? Но с другой стороны, это в мире живых мы мёртвые, а здесь-то вполне себе живые.
            Чёрт. Лучше не думать о лишнем, всё равно не поможет, всё спутывается. У меня всегда всё спутывается.
– Ты потри щёткой, – посоветовал Череп. В тоне его уже не было ехидства и злорадства. Сочувствие и житейский совет. Между прочим, за это его и стоит ценить. В первые дни моего пребывания здесь, когда я ещё толком ничего не знала и не понимала, я вообще шарахалась от всего и вся, не знала ни как найти прачечную, ни как передать туда вещи…
            Он меня всему научил.
            Впопыхах нашла щётку, потёрла. Стало получше, но ткань уже явно не  та.
– Заменила б, – заметил Череп, – вид уж не тот.
            Заменила бы! Премию если дадут, заменю! А так – не раньше третьего сезона. Но премию едва ли дадут, Рэндо в последнее время смурнее обычного. По нему вообще сложно сказать, что что-то происходит, мёртвая жизнь влияет на него – он находится здесь куда дольше и у него уже посерела кожа, впали и глаза, и щёки. Да и глаза стали жёлтыми. Но я его уже давно знаю, и научилась кой-чего подмечать.
            Ладно, в последний раз махнула щёткой.
– Пойдёт? – это и к Зеркалу, и к Черепу.  
– Серо и скучно, – заметил Череп.
– Ты красавица! – ответило Зеркало. Ну спасибо, хоть кто-то подбадривает.
– Всё, ребята, ухожу, не скучайте! – я запахнула плащ, на котором так и осталась кое-где пыль, повернула ключ. Один раз. Брать у меня нечего, разве что Череп, собственно, и Зеркало – но он уже мутное, и, кажется, подслеповатое. Но привычка какая-то есть.
            На улице как всегда дул ветер. Колючий, отвратительный, но хотя бы не было бури из пыли, и можно было пробежать, не закрывая лицо и нос руками. Задохнуться мне, наверное, уже не грозит, но противно-противно!
            Между прочим, добираться мне не так и далеко! Повезло найти работу в шаговой доступности, а не то пилить бы мне от самой дальней точки Круга! А так красота – всего-то миновать серое кафе, в которое я никогда не хожу – зачем? Вкуса там тоже нет, только продукты выглядят чуть получше, а расходы большие; мимо магазина плащей – надо бы зайти как-нибудь, прицениться, да и вдруг повезёт – сюда привозят иногда вещи, которые уже носили. Бланка говорит, правда, что вещи эти принадлежат тем, кого обратили той самой пыльной бурей, а как по мне – нормально, им же больше не нужны, а в магазине уступят за носку! Определённо, надо зайти…
            Потом серые дома. Там живут такие же как я. Мелкие служащие, но не из числа рабочих – Рабочий Посёлок здесь не пересекается с нашей улицей, это надо дойти до Переулка Мёртворождённых, гибельного и мерзкого места.  Хотя, у Рабочего Посёлка и оклады другие, и магазины, говорят, лучше!
            Но да ладно, я тоже хорошо устроена.  А вот и мой любимый офис. Ну как любимый… терпимый. Но выбирать не приходится. Навыков у меня немного, потом, может быть, когда-нибудь и получше чего найду. В своём Круге, конечно, кто меня в другой-то пустит? Да и работа у меня не очень-то и сложная, сиди, отсматривай списки разные да сдавай Рэндо!
– Всем привет, – я ворвалась в наш серый кабинет с четырьмя столами. Здесь всегда было тускловато, но мы уже привыкли. Это ерунда! Главное, что стол есть. в первый день я ютилась за одним столом Ароном. Он, конечно, вида не показывал, но был явно не в восторге. А теперь у меня есть свой!
            Арон кивнул мне, он уже весь был погружён в работу. Инес же, напротив, в работе не была и, кажется, аж ждала меня.
– Опа-аздываешь, Эда! – заметила Инес. Она меня почему-то с первого дня невзлюбила. Уж не знаю, что я ей сделала! Я вообще о себе ничего не знаю. Даже имя выбрала из предложенных, как и все мы – нам дают список по прибытию, из свободных имён, ведь своих мы по низости происхождения и поступков, не помним, вот и выбираем.
            Но Инес меня цепляет, словно я ей личную обиду какую нанесла. А ведь это не так! Я ей вообще ничего не сделала. Даже пыталась за советом к ней обращаться, надеялась, это поможет, а она всё посмеивается и каждую мою ошибку, даже опечатку, торопится обнародовать.
– Садись, – Рэндо, в отличие от Инес, на моё опоздание не отреагировал. Ну оно и важнее – он начальник отдела, а она-то кто?
            Села, торопливо расстегнула плащ.
– Что это ты такая грязная? Упала? – в голосе Инес было столько ядовитого сочувствия, что я пожалела, что не могу ей чем-нибудь врезать. Дурная привычка – сама мысль о причинении вреда.
            Мы все равны, нам всем жить долго!
– Это ткань уже постарела, – ответила я спокойно, хотя лучше было бы промолчать.
– Так скоро? – Инес явно обрадовалась новой возможности меня уязвить, и заметить, что покупать надо получше и выбирать поумнее, но Рэндо не дал ей высказаться:
– За работу принимайтесь обе!
            Я покорилась. Работа у меня скучная, но я привыкла. Пачки жёлтых листов уже лежали передо мной. Я распределила себе весь рабочий процесс по дням, чтобы хоть как-то ориентироваться в том, сколько времени прошло. Первый день – я регистрирую все поступившие списки. Второй – вычитываю списки прибывших в целом и формирую из них общий список для Рэндо. Третий день уходит на то, чтобы разобрать прибывших по Кругам. Что в Кругах я не знаю, только по слухам, но формирую списки. Четвёртый день я завершаю формирование Круговых списков. Пятый день – это списки тех, кто ещё не отнесён в Круги. Это бывает редко, так что обычно на пятый день я завершаю списки по дню четвёртому…
            А потом опять с начала.
            Самое раздражающее, это то, что в моих списках нет ничего интересного. Я не вижу имён, судеб, фамилий, рода занятий, причины смерти. У меня классификацию по аббревиатурам и цифрам. Например, я вижу, что номер 0001-00А-001/6 прибыл в полночь, сразу же был отправлен в Круг Сна и сопровождает его загадочная заметка: «М1-С2Р».
            Что всё это значит? Не имею представления. Когда-то, ещё в начале, я хотела задавать вопросы, но Рэндо не отвечал. Либо он и сам не знает, либо ему запрещено говорить, словом, я перестала спрашивать и стала работать.
            Арон делает чуть другую работу. Он пишет сопроводительные письма, в случае, если к нам поступают какие-то одобренные заявки о посещении кем-то какого-то Круга на такой-то срок. Чем занимается Инес я даже знать не хочу…
            Потекли часы работы. Нет, сначала минуты… тяжёлые, нудные, рутинные. Мы работаем каждый день, правда, не так, как другие – кто по шесть часов, кто восемь, а кто и десять-двенадцать. Мы работаем по пять часов в день, если ничего не случается, а каждое полнолуние – всего три. Но каждый день всем составом.
            Я переписывала серыми чернилами по желтоватым листкам, составляла, отсматривала. За время работы у меня уже нашлись любимцы. Я не знаю, кто и как пишет эти списки, но по почерку научилась выделять тех, кто мне заранее нравился. То как утопленник в агонии, а кто-то чёткое, ровно. Второе, конечно, легче, там понятно, где какая буква и цифра, а с первым гадаешь – «а» или «0»? или вообще «с»? или «о»?
            Короче, хватает…
            Заверещал телефон-черепушка. Все вздрогнули. Я так и вовсе кляксу серыми чернилами посадила. Какое гадство, если Рэндо заметит и не сжалится, всё переписывать! Может самой начать? Сейчас половина листа заполнена, а он когда увидит, так будет конец дня. Заставит если? Ну опять же, работа не закончится, завтра сделаю.
            К разговору Рэндо я не прислушивалась. Да и разговора-то толком не было, он слушал и лицо его, серое и неживое, становилось каким-то испуганным, жалким. Наконец он положил трубку, посидел, глядя перед собой, и кашлянул:
– Друзья, к нам поднимается проверка.
            Прове-ерка? Вот теперь даже Арон отвлёкся. Настолько неожиданно это было. Про проверку слышали все, но так, догадкой. А вот то, что она прямо поднимается?! К нам? Да мы же значим, чуть меньше, чем ничего. Просто формируем списки! За что нас проверять-то?
            Что-то недоброе было в самом слове. Это как король бы вспомнил о каком-нибудь живущем на отшибе рыбаке.
– Я прошу всех сохранять спокойствие, – продолжил Рэндо, и если честно, он был тот, кому эта просьба была бы нужна. Так его трясло. Словно у нас и впрямь можно было бы что-то найти! – Также прошу не задавать вопросов, не лезть с советами и не заговаривать с проверяющими. Если спросят вас – тогда отвечайте.
            ПФ… можно подумать, мы сейчас все побежим засыпать непонятных нам чужаков вопросами! Глупость какая.
            Я потеряла интерес и опустила глаза к листку. Что же с кляксой делать? Переписать или оставить?
– Эда, – позвал Рэндо и это было уже тревожно.
            Я подняла голову.
– Ты меня слышишь? – спросил он. беспокойство владело всем его существом. Даже жалко было смотреть.
– Слышу, с вопросами не полезу, – пообещала я. – У меня вообще другое в голове.
– Что же это? Как приходить вовремя? – это, конечно, Инес.
            Я на неё даже не взглянула, обойдётся! Хорошо бы проверка нашла в её работе что-то такое, не сильно важное, чтобы Рэндо не попало, но чтобы попало Инес. Хотя, возможно ли такое? Рэндо, наверное, всяко за нас отвечает…
– Что у тебя? – Рэндо подошёл ко мне, я показала ему покаянную кляксу. – А… лучше перепиши, а то ещё вернут из Управления. Там раз на раз не сходится.
            Я чертыхнулась. Надо было б молчать, тогда, глядишь, и пронесло бы. Надо же… Управление! Да я в глаза это Управление не видела, как и они меня, зато как клякса, так они вернут, курицы важные! Мало мне того, что я эти каракули изо дня в день разбираю, так ещё извольте ни кляксы не посадить, ни строчки не сбить!
            Возмущалась я недолго и, скорее, для порядка. Не хватало эмоций, вот и возмущалась. Но меня прервали. Грубо прервали поток мыслей. Дверь открылась мягко, являя ту самую загадочную злосчастную проверку, но Рэндо подорвался с места как ужаленный и бросился к дверям, чуть ли не кланяясь.
– Здравствуйте! Здравствуйте! Добро пожаловать в нашу скромную обитель!
            Когда мельтешение стихло,  и от Рэндо перестало двоиться в глазах я увидела ту самую проверку в лице незнакомца и чужака. Но не белое лицо его привлекло моё внимание и даже не сам факт появления в нашей серости чужака, и не его высокий рост, а… плащ.
            Я таких плащей никогда и не видела, честное слово!
            Тёмно-синяя тяжёлая ткань показалась в нашем сером пространстве очень яркой. Да и сам крой, и серебряные нити чудаковатых узоров. Это было как искусство, и я невольно загляделась, пытаясь пересчитать петли серебряной вышивки.
            Даже думать было страшно, сколько такое стоит и где вообще продаётся. Точно не в нашем Круге.
– Это наш отдел, – заискивающе объяснял Рэндо. – Господин Вильгельм, мы к вашим услугам.  Ответим на все ваши вопросы. Может быть, чаю или кофе?
            Ага, безвкусного-то?! человеку с таким плащом нашу дрянь и подавать стыдно. Как Рэндо может этого не понимать? Я ощутила себя в смущении за его глупость и даже спохватилась – нельзя так думать про начальство-то!
– Нет, благодарю! – Вильгельм ответил спокойно, без крика, но в его голосе ощущалось что-то такое, что прежде мне знакомо не было. Это не было какой-то злорадной истерикой или презрением, это было спокойное уверенное властвование. Он знал, что он здесь главный. И он знал, что стоит большего, чем наши жалкие попытки изобразить по цвету хоть что-то похожее на настоящие напитки. И это даже не было попыткой нас обидеть, нет. это было фактом. Разве стоит злиться на того, кто родился удачнее или устроился лучше? Смог, молодец.
            Я сообразила, что смотрю на него слишком долго и опустила глаза в лист, чувствуя всё то же смущение от одного присутствия человека из явно другой прослойки. Надо же, я даже не знала, что чужой успех способен так смущать.
– Я пока просто со знакомством, – продолжил Вильгельм, – документацию мы запросим позже, а сейчас обход. Мои коллеги уже изучают другие отделы.
            Вот оно что! Разбрелись богатые чужаки по нашим коридорам, по скромным отделам, формирующим разные списки, сопроводительные письма, переписку уже одобренных соглашений и визитов? Посмотреть, как мы тут живём? Как работаем?
            Работаем, Эда, работаем. Тебя это не касается.
– Милости просим! – Рэндо всё не унимался. – Наш отдел представлен мною, начальником отдела, и специалистами. Здесь формируются списки…
– Мне это известно, – Вильгельм даже слушать не стал. – Что ж, я оставлю список документов, которые нам нужны для проверки, потрудитесь прислать их в срок.
– Прислать? Вы не будете здесь сидеть? – Рэндо сморозил явную глупость. Да такой человек как Вильгельм и порога нашего переступить не должен был! Сидеть! У нас даже стола нет. да и не сядет такой человек как Вильгельм за стол, который раз в двести дешевле его пуговиц на плаще!
– Нет, мы будем сидеть в Штабе, – но Вильгельм не стал укорять или насмешничать. Он сохранил это спокойное властвие, потому что не престало таким как ему связываться и разъяснять мироустройство всем подряд. Нет для этого ни времени, ни желания. – До свидания, нет, не стоит, я найду выход.
            Дверь захлопнулась, шаги стихли. Рэндо всё ещё стоял навытяжку. Работа встала. Мы переглядывались, даже не пытаясь скрыть своё безделие.
– Живут же люди! – вздохнула Инес.  – Вы видели его плащ?
            Собственно, я только и видела, что его плащ. Я не обратила внимание толком ни на его лицо, ни на его черты, ни на его волосы. Плащ парализовал меня. он был чужеродным пятном в нашей серости, в нашем прозябании. Неправильно было даже то, что мы вообще его увидели.
– Нам так не жить, – заметил Арон и усилием воли вернулся в работу. Но взгляд его был каким-то блуждающим, словно он видел и не видел шаблонные свои письма, а мысли его были далеко, не здесь.
            Остаток дня прошёл суетливо и смято. Рэндо всё время вскакивал и убегал прочь, прикидывая, какая документация может понадобиться загадочной проверке. Побегав по коридорам, спустившись то в архив, то в кабинеты, он притаскивал очередную папку, гордо ею шуршал, проглядывая, успокаивался, затем снова вскакивал, метался, периодически трещал черепушка-телефон, и он хватал за вырезанную из костей того же черепа трубку, совещался, что ещё может запросить Вильгельм и проверка, и когда пришлют документы.
            Арон же так и блуждал мыслями далеко-далеко. Он явно был расстроен той демонстрацией богатства и власти, что была нам явлена на короткий миг. Нет, мы все понимали, хотя и не говорили об этом, что мы слабые и жалкие. Но одно дело понимать и находиться плюс-минус в равных условиях, а другое дело видеть перед глазами наглость чужого успеха!
            Инес тоже вздыхала. Зависть поглощала её, как и всех нас. А я только с третьего раза переписала список, так как вспоминая плащ и серебряные нити на тёмно-синей ткани, умудрилась посадить ещё две кляксы.
            И каким жалким показался мне мой собственный плащ в конце рабочего времени! Каким слабым, серым, ничтожным. Как и всем, наверное. Мы одевались в молчании и размышлении. Рэндо на общий немой вопрос только отмахнулся:
– Я ещё посижу, подумаю. Да и список, глядишь, пришлют…
            Он оставался на работе ради проверки, которая пришла непонятно зачем и ещё даже не заявила толком своих требований к нам. А он уже оставался!
            Но никто не возразил ему. В том же молчании мы спустились до лестницы, потом по ней, разошлись. Прощаться было смысла – завтра мы опять придём. Завтра всё будет так, как прежде. Только, как по мне, Рэндо очень уж беспокоится о проверке. Она, наверное, пришла по формальности. Убедиться, что мы вообще есть, а он сходит с ума, точно она будет каждую бумажку нашу проверять!
            Нельзя говорить плохо о начальстве, но Рэндо, кажется…
            Я осеклась в мыслях.  Тёмно-синяя ткань снова встала перед глазами. Серебряные змейки вышивки побежали, раздразнивая взгляд, и только позже мысли поспели за зрением.
– Ой! – я пискнула, отступая назад. Передо мной стоял тот самый чужак, из проверяющих, Вильгельм. – А… извините.
            Я не знала за что извиняюсь, но это было самое точное слово. Что я могла ещё сказать? Его вообще не должно было быть в нашем мире. А он стоит здесь. И теперь я даже вижу черты его лица. Они тонкие, правильные. Нет, этот человек ещё при жизни был кем-то значимым. Очень значимым.
– Я прошу прощения, что напугал вас, – Вильгельм говорил спокойно, словно мы встретились не в Круге Пустоши, а где-то в стенах не знаю даже…музея может? – Эда, верно?
            Он знает моё имя. Почему он знает моё имя?
– Д-да… – я даже заикаться начала от ужаса. Такие люди не приходят к таким как я. Они вообще нас не должны замечать!
– Я хотел бы поговорить с вами, вот и жду, – Вильгельм улыбнулся, вроде бы мягко и даже вежливо, но глаза его остались стальными, непроницаемыми, и, как я заметила только сейчас, абсолютно чёрными. Такое бывает, я знаю, когда живёшь в смерти очень долго. Но от этого не легче.
– Я ничего не знаю! – сразу вырвалось у меня, быстрее, чем я успела подумать. – Вам к Рэндо. Он, кстати, ещё не ушёл!
– Полагаю, что мне всё же к вам, – возразил Вильгельм. – Мы можем пройтись?
– Пройтись? – всё ещё в ужасе и недоумении я всё же сообразила одно. – Вам? Здесь?
– Здесь яд? – поинтересовался Вильгельм. Может быть даже пошутил.
– Ваш плащ! – нет, ну что же это? Он что, слепой? Не видит, где находится? – У нас бури. И грязь.
            Он оглядел свой плащ, словно безделицу, впервые им вообще замеченную.
– это всего лишь плащ. Моё же дело важнее.
            Всего лишь плащ!
            Наверное, что-то было в моём лице такое, что он, наконец, сообразил:
– Уверяю, когда живёшь в смерти так долго как я, перестаёшь обращать внимание на красоту вещей и их цену. Так мы можем пройтись?
– Не надо, – что-то случилось с моим голосом и со мной. Какая-то хрипотца проступила. Хотя, по улицам у нас всегда много песка волочится, может и надышалась.  – Вас здесь увидят.
            Он огляделся. Вокруг спешили. Не так уж и много, всего человека три на всю улицу. Да и торопились пройти быстрее, закрывая лицо и шею воротниками серых плащей. Он же здесь был как самоцвет среди гравия.
            Кажется, понимание всё же было ему свойственно. Он отступил за угол прачечной и поманил меня. не понимая, на кой я это делаю, я шагнула следом. Теперь нас прикрывало от улицы. Правда, пошёл бы кто целенаправленно сюда, увидел бы. Но хоть что-то.
– Вам нельзя здесь быть, могут подумать… – смущение снова накрыло меня, как в кабинете, я почувствовала себя полной дурой.
– Я знаю, – заверил Вильгельм. – Тогда скорее к делу. Списками занимаетесь вы?
            Я вздрогнула. Нехороший комок сжался в горле, напряжение отдалось в каждой клеточке.
– Вам лучше спросить документацию у Рэндо, он занимается всем. Он начальник и поможет вам.
– Так вы? – повторил Вильгельм.
– Я, – пришлось признаваться. Он слышал про Рэнжо и явно не упустил его. Но спрашивал именно меня. Почему?
– Вы могли бы поднять один из них? – спросил Вильгельм и что-то в черноте его глаз полыхнуло алым.
            Алым…
– Вы кто? – я отшатнулась. Бланка говорила, что такое бывает, да и мне надо было догадаться! Чёрный взгляд ещё может быть от долгого нахождения в смерти, но алый блеск?
– Вы правы, – голос Вильгельма остался спокойным. – Я нежить. И я ещё попадаю в мир живых по своим делам. Прошу вас сохранять спокойствие и сосредоточиться на моём вопросе.
            Нежить…  живые мертвецы, пьющие кровь или жрущие плоть. Мертвецы, которые прокляты миром живых, здесь обретают власть? Почему? Потому что ходят к людям, к живым? потому что больше видят?
            Нежить! Я не думала, что они есть в наших Кругах. То есть, именно в моём. Но он и пришёл в наш Круг. Он ведь здесь не живёт. То есть, он вообще не живёт. Не живёт даже по нашим меркам, и по меркам людским.
– Я понимаю, что задал очень сложный вопрос, – Вильгельм всё ещё оставался спокойным, – но сосредоточьтесь и ответьте. Вы можете поднять список, зная входные данные?
            Я все ещё пыталась прийти в себя. Вокруг жили мои товарищи по Кругу. Рэндо перебирал бумаги, ожидая проверку. А я стояла перед богачом-нежитью!
– Мне помедленнее повторить? – поинтересовался Вильгельм. Он был спокоен, но я поняла, что надо собраться. Наконец-то надо.
– Я… пожалуй, могла бы.
– Так, дело пошло! – он обрадовано улыбнулся. – Могли бы вы это сделать в частном порядке? Для меня… разумеется, за щедрое вознаграждение.
            У меня наконец сошлось. Проверка и такое предложение? Да это же провокация ржавой воды!
– Я работаю только в том порядке, который мне диктует начальство! – мой голос дрожал, всё-таки я никогда не грубила нежити. – Ваши просьбы… адресуйте ваши просьбы Рэндо! Я вознаграждений не принимаю.
– Вы думаете, что это провокация?  – улыбнулся Вильгельм. – Я навязался в эту проверку, в эту дырищу, чтобы найти список.
– я не могу вам помочь, – я не верила ему. Я хотела домой. Домой, к ворчащему Черепу и подбадривающему Зеркалу. И связаться с Бланкой. Чтобы пришла, и мы заварим безвкусный, пахнущий болотом чай. И будем говорить. Я пожалуюсь ей, а она скажет, что я права. Вот этого я хочу, а стоять здесь, с этим чужаком, с этой нежитью… не хочу!
– Моё предложение будет в силе ещё завтра, – сказал Вильгельм, – подумайте, Эда. Я буду щедр. Скажем, сто монет за список. Один список. Список, в котором нет имён и фамилий. Только цифры.
            Сто монет? Сто?! Мне? Моё жалование – двенадцать монет.
– Нет, не стоит. Обратитесь к начальству, – внутри меня билась жадность. Я хотела эти монеты. Я могла их получить. Но я не верила ему. Я хотела жить и дальше, пусть в смерти и в нищете, но не связываясь с теми, кто сильнее меня, богаче!
– И всё же, подумайте. И не спешите рассказывать своей подруге о нашем разговоре, – Вильгельм улыбнулся, но на этот раз его улыбка показалась мне оскалом и пошёл прочь. Впрочем, как пошёл? Два шага сделал и исчез. Нежить! Они и мысли читают, говорят, и исчезают.
            А я осталась стоять дура-дурой перед стеной.
(*) вселенная мёртвых «Без снов»  откроется к концу ноября! Откровенно говоря, она уже пыталась открыться в виде романа. Даже дважды. В 2017-2018 и в 2019 году. Но не вышло. На этот раз я надеюсь на её жизнь.
 

 

Квадрат четвертый