Цветочный сад

– Красиво, правда? – голос был певучим, мягким, кажется, его обладательница нисколько не возмутилась тем самовольством, что наблюдала.
            Ева вздрогнула, испуганно обернулась, она уже знала, что увидит, но как было не обернуться? Конечно, в дверях стояла она – причина множественных слухов для всего Сулина. Что делать? Городок их был мал, жил сонно и все были на виду друг у друга, и появление ранней весной Незнакомки в чёрном бархатном плаще не оставило никого равнодушным. Наместник пытался вызнать – кто да зачем к ним прибыл?
            Незнакомка хранила тайну – она открывала двери, но толку от этого было немного, ведь не отвечала она прямо, а отшучивалась. Говорила, к примеру, что прибыла отдохнуть, и что есть она самое настоящее Никто, и можно на её повод не тревожиться.
            Она и не тревожила города своим появлением. Почти всегда была дома – только раз в неделю шла к лесам, и делала вид, что не замечает взглядов и шепотков в свою сторону.
            В лавку – за чем бы то ни было: яйца ли, сметана, мясо или даже хлеб – не выходила. Словно и не было её! Только этот еженедельный визит к лесам, ну и разумеется общий вердикт: ведьма.
            Карен, бойкая и смелая женщина, попыталась решить ситуацию по-своему. Испекла пирог, пошла знакомиться. Незнакомка отперла дверь, улыбнулась холодно и жутко и сказала, что за дары благодарна, вот только принять она их не может, поскольку подобная пища ей вредна, и также вежливо закрыла дверь.
            Агнус, как самый расторопный, поспешил узнать через городской архив, кому же принадлежал прежде тот дом, где поселилась Незнакомка. На его памяти, ровно как и на памяти прочих, в этом доме никто не жил. А тут она… кто, чья? Непонятно!
            Дом, как оказалось, принадлежал некоему графу Эчеду, который вроде бы и не был никогда в Сулине, а вот дом у него имелся.
            Наместник озаботился всерьёз, узнав про это. Выходило, что он не такой уж и ответственный и важный в этом городе, если не знает всего и про всех, когда это выходило нужно. Из чувства личной гордости он направился в столицу, где неделю разыскивал следы рода Эчеда, на всякий случай у него и оправдание было подготовлено: хотим, мол, убедиться, что в вашем доме живёт не какая-то проходимка!
            Неделя поисков дала результат. Уже вскоре Наместник, гордый своим выполненным долгом перед Сулином, вещал:
– Последний из мужчин этого рода сгинул в военном походе, а перед тем наделал много долгов, и с его смертью прежние его поместья стали расходиться.
            Понемногу сошлось. Стало быть, Незнакомка была одной из родственниц павшего графа, который, по-видимому, спустил большую часть состояния, вот поэтому она и прибыла в оставленный забытый домишко, в котором сам граф никогда не был!
            После этого была предпринята ещё одна попытка штурма.
– Мы знаем про ваши беды! – сразу объяснил Наместник, стукнув в дверь. Небольшая группа поддержки согласно загомонила.
            Незнакомка отперла.
– Знаете? – поразилась она.
            Наместник, не давая ей опомниться, вывалил те крохи информации, которые удалось добыть. Незнакомка взглянула на него с удивлением и ничего не сказала, но в этот раз её молчание было принято с должным спокойствием и даже каким-то пониманием: человек потерял всё, чего тут ждать?
– Словом, если вам нужна будет помощь, или совет, или друзья… – бормотнул Наместник, теряясь от её лица. Впервые он видел её так близко и так долго, и более прекрасной женщины ему встречать не доводилось.
– Мы поможем, – вступила Карен, решив, что хватит с Наместника речей, всё равно он на них не очень-то и способен.
– Я благодарю вас, – ответила Незнакомка, – вы правы… мой род оказался в ужасной ситуации, но это ничего, на всё воля жизни. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя, и вскоре прибудут другие мои родственники и слуги, и станет легче.
            Вежливо-вежливо, но настойчиво, она сопроводила всех. Внутрь так и не пустила, но в тот вечер это было и неважно: горожане и Наместник чувствовали себя милосердными людьми, и это грело им сердца, да замылило взгляды.
            Правда, уже к ночи, некоторые мысли всё-таки коснулись. То Карен, то Даны, то Агнуса, то Хесмоу… некоторые из особенно чувствительных жителей города задавались самыми разными вопросами, которые вдруг коснулись их мыслей.
            Так Карен размышляла о том,  чем же живёт эта женщина? Не выходит в лавки, но должна же она есть? Или привезла с собой? Как много? Или экономит жалкие монеты? Но отказалась принять пирог…
            Дана же мыслила о другом – у неё подрастала дочь, настоящая красавица, её радость, её солнце – Ева, и она уже ловила тревожные взгляды юнцов на неё, и, подтравленная ими, встревоженная сама не меньше, не могла взять в толк, как же такая красивая женщина обитает одна и добралась к ним?
            Агнус был деятелен и практичен. Он думал о том, что женщина так себя и не назвала. А это странно!
            Хесмоу же подумал о простом, о житейском: а чего она здесь-то будет делать? Оставалась бы в своей столице, там хоть её бы помнили, может и замуж вышла
            Но всё это были лишь мысли – скользнувшие, тревожные, но не подхваченные. Своих забот хватало! Да и потом – это так, сначала она была фигурой неясной, а теперь, когда хоть что-то они прознали, можно было б подуспокоиться, хоть на время, пока новое что-нибудь не обнажится.
            И так случилось, правда, случилось не со всеми.
            Особенная категория людей всегда восприимчивее и к сказкам, и ко лжи. Местная юность всё ещё была заинтересована Незнакомкой и её бытом. Детвора слонялась у её дома, надеясь увидеть хоть в окна как и чем та живёт. А вот те, кто постарше, были посмелее.
– Надо туда залезть! – предложил Хенрик в один летний вечер. Ева на это даже поперхнулась. Какое ещё – залезть? Зачем?
            Зачем? – было проигнорировано. Интересно! Чем живёт интересно. Как живёт – интересно! Вот и вся причина. Ева, конечно, тоже была любопытна, но от ужаса её потряхивало. Нет, сам дом не производил на неё ужасающего впечатления. Дом как дом. Каменный, хороший, два этажа да чердак. Но вот Незнакомка! Было страшно попасться ей, хотя Незнакомка даже криком не отметилась за всё это время и грубостью.
– Просто посмотрим, – идею Хенрика подхватили справа и слева от Евы. – Она же каждую неделю  в лес уходит.
– Колдует! – захихикала Вилена, хотя ей было не до смеха. Вдруг и правда колдует? Вилена боялась колдовства.
            Ева не знала почему позволила себя уговорить. Пересилило ли любопытство? Победил ли страх, что если она сейчас откажется, то друзья её не поймут и будут считать трусливой, или что-то было другое?..
            Она надеялась, что все об этом забудут, поговорят и остынут, и никто никуда не полезет. Но этого не случилось и в следующую же неделю, когда Незнакомка двинулась в лес, они тоже выдвинулись, к её дому.
            По плану Вилена должна была оставаться у входа и крикнуть им, если незнакомка пожелает вернуться. Еве доставался чердак на осмотр, Хенрику – первый этаж, а Петару –второй. Эльхе с ними не пошёл – сослался на нездоровье.
– Трус, – сплюнул Хенрик, – мы тебе что, воры? Просто хотим знать с кем живём!
– А я не хочу, – возразил Эльхе, который накануне ещё храбрился и готовился разделить с друзьями это приключение. Но что-то сменилось в нём за ночь, и теперь он отставал от них, и Ева даже поймала себя на том, что презирает его также, как Хенрик – договаривались же! Ей вот тоже не очень-то и хочется, но идёт!
            В дом они попали без труда. Забор был не заперт, Вилена пригнулась у стены, следила за дорогой, ей было легче всех, если подумать, и Ева уже пожалела, что не она стоит дежурной, впрочем, это не имело смысла: Вилена была грузнее и тяжелее её, бегала медленнее, а Ева обгоняла и добрую половину мальчишек.
            Весёлость Хенрика и Петара тоже поугасла, но они храбрились сами перед собой и друг перед другом. Дом оказался не заперт, встретил холодноватой сыростью.
– Как она здесь живёт-то? – поёжилась Ева, её быстро прохватило этой сырой неприятной прохладой. После летнего зноя это было бы даже приятно, но сырость вот смущала.
– Нормально она здесь живёт, – отозвался Хенрик с явным раздражением. В доме он не был таким смелым как на улице. – Давайте живее!
            И он первый нырнул туда, где можно было угадать кухоньку.
–Плохая затея…– сказал Петар и пошл по узкой, но на удивление не скрипучей лесенке вверх.
            Ева огляделась ещё раз. В маленьком клочке коридора не было света и тепла, зато было чисто и…безжизненно. В её доме здесь стояли разные мелочи – сухие цветы, амулеты из ленточек, чаша с водой от злых духов, а здесь пусто. Но нечего терять время. Ева быстро взлетела по узкой тихой лестнице выше второго этажа, где уже скрылся за дверь Петар и осторожно толкнула дверь на чердак. Если ей повезёт, дверь будет заперта, и тогда можно покинуть дом спокойно и верно.
            Ей не повезло.
            Дверь легко поддалась, словно только лёгкого толчка и ждала, поползла в сторону. Ева осторожно вступила в комнату. Здесь было ещё прохладнее и сырее, чем прежде. Но не это поразило её. Её поразили цветы.
            Множество разного рода горшков, а кое-где и в ящичках – простых и деревянных, всё зеленело. Кое-где проблескивали плоды –  не то цветы, не то мелкие ягодки, и пышные цветы склоняли горделивые головы или тянулись вверх…
            Ева никогда не видела столько цветов. Конечно, у них на огороде и в доме кое-что было, как и у всех, но здесь Ева не могла не опознать ни одного цветка, хотя все они смутно что-то ей напоминали. От разноцветья, от пушистости цветков и от яркой, по-настоящему изумрудной зелени, да от множества ароматов закружилась голова, и Ева потерянно отступила на шаг, не находя в себе сил собраться и идти вниз.
            Эти цветы не говорили ей ни о чём тревожном или дурном, но к горлу подступил холодок.
– Красиво, правда? – голос был певучим и мягким…
            Ева обернулась. Она знала кого увидит, но не могла не обернуться. Но тревожная мысль, одна мысль, успела проскочить:
– А где же Вилена?..
***
– Я не сержусь, не думай, – Незнакомка улыбалась, но в этой улыбке не было тепла. Каким-то краем сознания Ева это поняла.
– Вы… извините, пожалуйста, я – Ева, я пришла, чтобы…
            Зачем она пришла? Зачем? Да дура потому что! Вот Эльхе правильно сделала, а ей что делать? Ева не могла сообразить как выкрутиться, ещё она не знала, где остальные – где Вилена? Почему не подала знак? Где Хенрик? Где Петар? Знает ли она про них?
– Не пытайся, – посоветовала Незнакомка со всё той же ледяной улыбкой, – тебе и твоим друзьям просто стало интересно как я живу. Вот поэтому ты и пришла, Ева. Ева… какое красивое имя. Оно значит «жизнь», ты знала? Красивое имя. А я – Хеслет.
            Впервые Ева узнала как её зовут. Да и имени такого прежде она не слышала, но почувствовала от него какую-то странную незнакомую силу.
– А что… что оно значит?
– Пожиратель, – почти весело ответила Хеслет. – Да ты не бойся, я же не какая-нибудь колдунья из сказки, детей не ем. Весь мой грех – вот он.
            И она указала на цветы, множество цветов, что властвовали на её чердаке.
– Очень красивые цветы, – растерянно подтвердила Ева. Она не знала что с её друзьями и как покинуть этот дом, и что будет, если Хеслет пожалуется Наместнику или её матери?
– И мне нравятся, – Хеслет излучала какое-то дружелюбие, которое вопреки всему казалось Еве маской, чужой и липкой. Но она не могла объяснить этого чувства даже самой себе и куда деться от него она тоже не знала. – Цветов, Ева, на свете очень много. Я потому и люблю леса, что в них иногда таится то, чего в парках да садах не встретишь.
– Простите меня, – Ева собралась с мыслями и немного обрела решимость, – я… мне нужно идти. Извините за то, что влезла.
– Влезли, ты хотела сказать, – поправила Хеслет, – твои друзья уже тоже извинились.
– А где они? – Ева обрадовалась и испугалась, услышав о друзьях. Ей пришло в голову, что добрая Хеслет всё-таки не будет ругаться и сдавать их проступок родителям и Наместнику.  Тем более, если они и правда извинились. Впрочем, в это верилось – наверное, даже Хенрик перепугался, столкнувшись с хозяйкой дома!
            Хеслет не ответила. Вместо этого она глянула в сторону, где стояли ещё нетронутые ящики, вздохнула:
– Каждый раз одно и тоже, каждый раз! Но ничего, я не обижаюсь, нет, правда, я не обижаюсь.
            Это было слишком странно. Ева попятилась прочь из комнаты, стараясь не дышать, чтобы пройти мимо, но Хеслет взглянула на неё, мрачно и криво усмехнулась.
– Уже уходишь? А не хочешь найти друзей?
– Что вы с ними сделали? – напрямик спросила Ева, всё её существо дрожало. Она знала, что, наверное, должна молиться, но ни одной молитвы, как назло, не приходило в голову. Страх выгонял молитву.
– а ты была в других комнатах? – спросила Хеслет, – или вы, как истинные грубияны и незваные гости, разбились по одиночке, чтоб поскорее выведать мои тайны? Не была, вижу. Жаль, там тоже ведь есть прекрасные цветы.
– Где мои друзья? – Ева пыталась быть твёрдой, но голос её победили слёзы. Она не заметила как слёзы потекли по её щекам, ломая всякую защиту.
– Скоро будут здесь, – пообещала Хеслет, – полагаю, что Хенрик уже стал новым цветком в моей коллекции, а петар станет ею вот-вот. Дольше времени на Вилену, но это ничего, я не спешу.
            Слушать дальше не было сил. Ева оттолкнула Хеслет из последних своих глупых сил и рванулась вниз, по лестнице.
            Но что же это? Вся лестница преобразилась. Теперь повсюду – и на полу, и на перилах стояли цветочные горшки и ящики с цветами. Вот только сейчас Ева ясно видела, что это не цветы. Это лица. Настоящие лица! Которые то проступают среди изумрудных стеблей и пушистых соцветий, то растворяются в них.
– Ну куда ты, куда? – Хеслет возникла на ступенях. Кажется, ведьма веселилась от её испуга. – Разве не хочешь цвести в вечных садах? У меня во многих городах прекрасные теплицы.
– Отпустите, отпустите…– шептала Ева, пятилась, стараясь не выпускать из виду Хеслет. – Пожалуйста, я  никому не скажу!
– А ты говори! – разрешила Хеслет, – моему последнему мужу тоже говорили. Но он не слушал. Ты могла видеть его – он стоит прямо у входа на чердак, большой и глупый с алыми цветами.
– Пожалуйста, пожа…– лестница кончилась, Ева оступилась, чуть не упала, и этот короткий испуг придал ей новые силы. Она побежала к дверям, задыхаясь от внезапной духоты, сменившей прохладную сырость. Двери были всё ближе и ближе. Но ближе была и Хеслет, оглядываться Ева не собиралась, но её голос приближался очень уж быстро.
– Цветы – это единственное, что имеет смысл в этом уродливом мире, – говорила она, следуя за Евой, – цветы красивы, цветы непорочны, в них нет уродства и изъяна. Они не творят ошибок, они не лгут…
            Ева выскочила за двери, не помня себя, и… в следующее мгновение упала вниз. Чернота земли закружила её, словно Ева угодила в большую яму, или в ящик, или в могилу. А может быть и во всё это сразу, не примериваясь.
            Ева забилась сквозь землю, прорываясь через обрушивающиеся слои земли, и с ужасом увидела увеличившийся, разросшийся силуэт Хеслет.
– Цветочек мой, цветочек… – засмеялась она и огромной рукой, ставшей в три раза больше самой Евы, принялась поливать и землю, и Еву. Ева захлебывалась, задыхалась, и билась из последних сил, не в силах сообразить, что её руки уже давно не руки, что её ноги уже давно не ноги – всё стало единым зеленым стебельком, и она, раскрасневшаяся, испуганная, плачущая, захлебывающаяся – всего лишь жалкий, несчастный цветочек на нём.
***
– Всегда одно, – Хеслет смотрела на карту, вела пальцем по ней, выбирая, где бы остановиться в этот раз. Сулин с нею познакомился, цветочный сад она пересадит в землю, а понравившееся цветы заберет с собой. В конце концов, все эти люди должны быть ей благодарны – она даёт им смысл и удлиняет их бытие.
            Палец задержался на маленькой точке. Интуитивно, а значит – верно. Склонившись чуть ниже, Хеслет прочла:
– Роттердам.
            Название ей ни о чём не сказало. Но она и жила слишком долго и у многих городов помнила ещё другие названия. Надеялась она лишь на то, что её цветы придутся там к месту, и она соберет новые экземпляры, а большего ей и не надо.
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2025

Регистрационный номер №0543347

от Сегодня в 07:46

[Скрыть] Регистрационный номер 0543347 выдан для произведения: – Красиво, правда? – голос был певучим, мягким, кажется, его обладательница нисколько не возмутилась тем самовольством, что наблюдала.
            Ева вздрогнула, испуганно обернулась, она уже знала, что увидит, но как было не обернуться? Конечно, в дверях стояла она – причина множественных слухов для всего Сулина. Что делать? Городок их был мал, жил сонно и все были на виду друг у друга, и появление ранней весной Незнакомки в чёрном бархатном плаще не оставило никого равнодушным. Наместник пытался вызнать – кто да зачем к ним прибыл?
            Незнакомка хранила тайну – она открывала двери, но толку от этого было немного, ведь не отвечала она прямо, а отшучивалась. Говорила, к примеру, что прибыла отдохнуть, и что есть она самое настоящее Никто, и можно на её повод не тревожиться.
            Она и не тревожила города своим появлением. Почти всегда была дома – только раз в неделю шла к лесам, и делала вид, что не замечает взглядов и шепотков в свою сторону.
            В лавку – за чем бы то ни было: яйца ли, сметана, мясо или даже хлеб – не выходила. Словно и не было её! Только этот еженедельный визит к лесам, ну и разумеется общий вердикт: ведьма.
            Карен, бойкая и смелая женщина, попыталась решить ситуацию по-своему. Испекла пирог, пошла знакомиться. Незнакомка отперла дверь, улыбнулась холодно и жутко и сказала, что за дары благодарна, вот только принять она их не может, поскольку подобная пища ей вредна, и также вежливо закрыла дверь.
            Агнус, как самый расторопный, поспешил узнать через городской архив, кому же принадлежал прежде тот дом, где поселилась Незнакомка. На его памяти, ровно как и на памяти прочих, в этом доме никто не жил. А тут она… кто, чья? Непонятно!
            Дом, как оказалось, принадлежал некоему графу Эчеду, который вроде бы и не был никогда в Сулине, а вот дом у него имелся.
            Наместник озаботился всерьёз, узнав про это. Выходило, что он не такой уж и ответственный и важный в этом городе, если не знает всего и про всех, когда это выходило нужно. Из чувства личной гордости он направился в столицу, где неделю разыскивал следы рода Эчеда, на всякий случай у него и оправдание было подготовлено: хотим, мол, убедиться, что в вашем доме живёт не какая-то проходимка!
            Неделя поисков дала результат. Уже вскоре Наместник, гордый своим выполненным долгом перед Сулином, вещал:
– Последний из мужчин этого рода сгинул в военном походе, а перед тем наделал много долгов, и с его смертью прежние его поместья стали расходиться.
            Понемногу сошлось. Стало быть, Незнакомка была одной из родственниц павшего графа, который, по-видимому, спустил большую часть состояния, вот поэтому она и прибыла в оставленный забытый домишко, в котором сам граф никогда не был!
            После этого была предпринята ещё одна попытка штурма.
– Мы знаем про ваши беды! – сразу объяснил Наместник, стукнув в дверь. Небольшая группа поддержки согласно загомонила.
            Незнакомка отперла.
– Знаете? – поразилась она.
            Наместник, не давая ей опомниться, вывалил те крохи информации, которые удалось добыть. Незнакомка взглянула на него с удивлением и ничего не сказала, но в этот раз её молчание было принято с должным спокойствием и даже каким-то пониманием: человек потерял всё, чего тут ждать?
– Словом, если вам нужна будет помощь, или совет, или друзья… – бормотнул Наместник, теряясь от её лица. Впервые он видел её так близко и так долго, и более прекрасной женщины ему встречать не доводилось.
– Мы поможем, – вступила Карен, решив, что хватит с Наместника речей, всё равно он на них не очень-то и способен.
– Я благодарю вас, – ответила Незнакомка, – вы правы… мой род оказался в ужасной ситуации, но это ничего, на всё воля жизни. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя, и вскоре прибудут другие мои родственники и слуги, и станет легче.
            Вежливо-вежливо, но настойчиво, она сопроводила всех. Внутрь так и не пустила, но в тот вечер это было и неважно: горожане и Наместник чувствовали себя милосердными людьми, и это грело им сердца, да замылило взгляды.
            Правда, уже к ночи, некоторые мысли всё-таки коснулись. То Карен, то Даны, то Агнуса, то Хесмоу… некоторые из особенно чувствительных жителей города задавались самыми разными вопросами, которые вдруг коснулись их мыслей.
            Так Карен размышляла о том,  чем же живёт эта женщина? Не выходит в лавки, но должна же она есть? Или привезла с собой? Как много? Или экономит жалкие монеты? Но отказалась принять пирог…
            Дана же мыслила о другом – у неё подрастала дочь, настоящая красавица, её радость, её солнце – Ева, и она уже ловила тревожные взгляды юнцов на неё, и, подтравленная ими, встревоженная сама не меньше, не могла взять в толк, как же такая красивая женщина обитает одна и добралась к ним?
            Агнус был деятелен и практичен. Он думал о том, что женщина так себя и не назвала. А это странно!
            Хесмоу же подумал о простом, о житейском: а чего она здесь-то будет делать? Оставалась бы в своей столице, там хоть её бы помнили, может и замуж вышла
            Но всё это были лишь мысли – скользнувшие, тревожные, но не подхваченные. Своих забот хватало! Да и потом – это так, сначала она была фигурой неясной, а теперь, когда хоть что-то они прознали, можно было б подуспокоиться, хоть на время, пока новое что-нибудь не обнажится.
            И так случилось, правда, случилось не со всеми.
            Особенная категория людей всегда восприимчивее и к сказкам, и ко лжи. Местная юность всё ещё была заинтересована Незнакомкой и её бытом. Детвора слонялась у её дома, надеясь увидеть хоть в окна как и чем та живёт. А вот те, кто постарше, были посмелее.
– Надо туда залезть! – предложил Хенрик в один летний вечер. Ева на это даже поперхнулась. Какое ещё – залезть? Зачем?
            Зачем? – было проигнорировано. Интересно! Чем живёт интересно. Как живёт – интересно! Вот и вся причина. Ева, конечно, тоже была любопытна, но от ужаса её потряхивало. Нет, сам дом не производил на неё ужасающего впечатления. Дом как дом. Каменный, хороший, два этажа да чердак. Но вот Незнакомка! Было страшно попасться ей, хотя Незнакомка даже криком не отметилась за всё это время и грубостью.
– Просто посмотрим, – идею Хенрика подхватили справа и слева от Евы. – Она же каждую неделю  в лес уходит.
– Колдует! – захихикала Вилена, хотя ей было не до смеха. Вдруг и правда колдует? Вилена боялась колдовства.
            Ева не знала почему позволила себя уговорить. Пересилило ли любопытство? Победил ли страх, что если она сейчас откажется, то друзья её не поймут и будут считать трусливой, или что-то было другое?..
            Она надеялась, что все об этом забудут, поговорят и остынут, и никто никуда не полезет. Но этого не случилось и в следующую же неделю, когда Незнакомка двинулась в лес, они тоже выдвинулись, к её дому.
            По плану Вилена должна была оставаться у входа и крикнуть им, если незнакомка пожелает вернуться. Еве доставался чердак на осмотр, Хенрику – первый этаж, а Петару –второй. Эльхе с ними не пошёл – сослался на нездоровье.
– Трус, – сплюнул Хенрик, – мы тебе что, воры? Просто хотим знать с кем живём!
– А я не хочу, – возразил Эльхе, который накануне ещё храбрился и готовился разделить с друзьями это приключение. Но что-то сменилось в нём за ночь, и теперь он отставал от них, и Ева даже поймала себя на том, что презирает его также, как Хенрик – договаривались же! Ей вот тоже не очень-то и хочется, но идёт!
            В дом они попали без труда. Забор был не заперт, Вилена пригнулась у стены, следила за дорогой, ей было легче всех, если подумать, и Ева уже пожалела, что не она стоит дежурной, впрочем, это не имело смысла: Вилена была грузнее и тяжелее её, бегала медленнее, а Ева обгоняла и добрую половину мальчишек.
            Весёлость Хенрика и Петара тоже поугасла, но они храбрились сами перед собой и друг перед другом. Дом оказался не заперт, встретил холодноватой сыростью.
– Как она здесь живёт-то? – поёжилась Ева, её быстро прохватило этой сырой неприятной прохладой. После летнего зноя это было бы даже приятно, но сырость вот смущала.
– Нормально она здесь живёт, – отозвался Хенрик с явным раздражением. В доме он не был таким смелым как на улице. – Давайте живее!
            И он первый нырнул туда, где можно было угадать кухоньку.
–Плохая затея…– сказал Петар и пошл по узкой, но на удивление не скрипучей лесенке вверх.
            Ева огляделась ещё раз. В маленьком клочке коридора не было света и тепла, зато было чисто и…безжизненно. В её доме здесь стояли разные мелочи – сухие цветы, амулеты из ленточек, чаша с водой от злых духов, а здесь пусто. Но нечего терять время. Ева быстро взлетела по узкой тихой лестнице выше второго этажа, где уже скрылся за дверь Петар и осторожно толкнула дверь на чердак. Если ей повезёт, дверь будет заперта, и тогда можно покинуть дом спокойно и верно.
            Ей не повезло.
            Дверь легко поддалась, словно только лёгкого толчка и ждала, поползла в сторону. Ева осторожно вступила в комнату. Здесь было ещё прохладнее и сырее, чем прежде. Но не это поразило её. Её поразили цветы.
            Множество разного рода горшков, а кое-где и в ящичках – простых и деревянных, всё зеленело. Кое-где проблескивали плоды –  не то цветы, не то мелкие ягодки, и пышные цветы склоняли горделивые головы или тянулись вверх…
            Ева никогда не видела столько цветов. Конечно, у них на огороде и в доме кое-что было, как и у всех, но здесь Ева не могла не опознать ни одного цветка, хотя все они смутно что-то ей напоминали. От разноцветья, от пушистости цветков и от яркой, по-настоящему изумрудной зелени, да от множества ароматов закружилась голова, и Ева потерянно отступила на шаг, не находя в себе сил собраться и идти вниз.
            Эти цветы не говорили ей ни о чём тревожном или дурном, но к горлу подступил холодок.
– Красиво, правда? – голос был певучим и мягким…
            Ева обернулась. Она знала кого увидит, но не могла не обернуться. Но тревожная мысль, одна мысль, успела проскочить:
– А где же Вилена?..
***
– Я не сержусь, не думай, – Незнакомка улыбалась, но в этой улыбке не было тепла. Каким-то краем сознания Ева это поняла.
– Вы… извините, пожалуйста, я – Ева, я пришла, чтобы…
            Зачем она пришла? Зачем? Да дура потому что! Вот Эльхе правильно сделала, а ей что делать? Ева не могла сообразить как выкрутиться, ещё она не знала, где остальные – где Вилена? Почему не подала знак? Где Хенрик? Где Петар? Знает ли она про них?
– Не пытайся, – посоветовала Незнакомка со всё той же ледяной улыбкой, – тебе и твоим друзьям просто стало интересно как я живу. Вот поэтому ты и пришла, Ева. Ева… какое красивое имя. Оно значит «жизнь», ты знала? Красивое имя. А я – Хеслет.
            Впервые Ева узнала как её зовут. Да и имени такого прежде она не слышала, но почувствовала от него какую-то странную незнакомую силу.
– А что… что оно значит?
– Пожиратель, – почти весело ответила Хеслет. – Да ты не бойся, я же не какая-нибудь колдунья из сказки, детей не ем. Весь мой грех – вот он.
            И она указала на цветы, множество цветов, что властвовали на её чердаке.
– Очень красивые цветы, – растерянно подтвердила Ева. Она не знала что с её друзьями и как покинуть этот дом, и что будет, если Хеслет пожалуется Наместнику или её матери?
– И мне нравятся, – Хеслет излучала какое-то дружелюбие, которое вопреки всему казалось Еве маской, чужой и липкой. Но она не могла объяснить этого чувства даже самой себе и куда деться от него она тоже не знала. – Цветов, Ева, на свете очень много. Я потому и люблю леса, что в них иногда таится то, чего в парках да садах не встретишь.
– Простите меня, – Ева собралась с мыслями и немного обрела решимость, – я… мне нужно идти. Извините за то, что влезла.
– Влезли, ты хотела сказать, – поправила Хеслет, – твои друзья уже тоже извинились.
– А где они? – Ева обрадовалась и испугалась, услышав о друзьях. Ей пришло в голову, что добрая Хеслет всё-таки не будет ругаться и сдавать их проступок родителям и Наместнику.  Тем более, если они и правда извинились. Впрочем, в это верилось – наверное, даже Хенрик перепугался, столкнувшись с хозяйкой дома!
            Хеслет не ответила. Вместо этого она глянула в сторону, где стояли ещё нетронутые ящики, вздохнула:
– Каждый раз одно и тоже, каждый раз! Но ничего, я не обижаюсь, нет, правда, я не обижаюсь.
            Это было слишком странно. Ева попятилась прочь из комнаты, стараясь не дышать, чтобы пройти мимо, но Хеслет взглянула на неё, мрачно и криво усмехнулась.
– Уже уходишь? А не хочешь найти друзей?
– Что вы с ними сделали? – напрямик спросила Ева, всё её существо дрожало. Она знала, что, наверное, должна молиться, но ни одной молитвы, как назло, не приходило в голову. Страх выгонял молитву.
– а ты была в других комнатах? – спросила Хеслет, – или вы, как истинные грубияны и незваные гости, разбились по одиночке, чтоб поскорее выведать мои тайны? Не была, вижу. Жаль, там тоже ведь есть прекрасные цветы.
– Где мои друзья? – Ева пыталась быть твёрдой, но голос её победили слёзы. Она не заметила как слёзы потекли по её щекам, ломая всякую защиту.
– Скоро будут здесь, – пообещала Хеслет, – полагаю, что Хенрик уже стал новым цветком в моей коллекции, а петар станет ею вот-вот. Дольше времени на Вилену, но это ничего, я не спешу.
            Слушать дальше не было сил. Ева оттолкнула Хеслет из последних своих глупых сил и рванулась вниз, по лестнице.
            Но что же это? Вся лестница преобразилась. Теперь повсюду – и на полу, и на перилах стояли цветочные горшки и ящики с цветами. Вот только сейчас Ева ясно видела, что это не цветы. Это лица. Настоящие лица! Которые то проступают среди изумрудных стеблей и пушистых соцветий, то растворяются в них.
– Ну куда ты, куда? – Хеслет возникла на ступенях. Кажется, ведьма веселилась от её испуга. – Разве не хочешь цвести в вечных садах? У меня во многих городах прекрасные теплицы.
– Отпустите, отпустите…– шептала Ева, пятилась, стараясь не выпускать из виду Хеслет. – Пожалуйста, я  никому не скажу!
– А ты говори! – разрешила Хеслет, – моему последнему мужу тоже говорили. Но он не слушал. Ты могла видеть его – он стоит прямо у входа на чердак, большой и глупый с алыми цветами.
– Пожалуйста, пожа…– лестница кончилась, Ева оступилась, чуть не упала, и этот короткий испуг придал ей новые силы. Она побежала к дверям, задыхаясь от внезапной духоты, сменившей прохладную сырость. Двери были всё ближе и ближе. Но ближе была и Хеслет, оглядываться Ева не собиралась, но её голос приближался очень уж быстро.
– Цветы – это единственное, что имеет смысл в этом уродливом мире, – говорила она, следуя за Евой, – цветы красивы, цветы непорочны, в них нет уродства и изъяна. Они не творят ошибок, они не лгут…
            Ева выскочила за двери, не помня себя, и… в следующее мгновение упала вниз. Чернота земли закружила её, словно Ева угодила в большую яму, или в ящик, или в могилу. А может быть и во всё это сразу, не примериваясь.
            Ева забилась сквозь землю, прорываясь через обрушивающиеся слои земли, и с ужасом увидела увеличившийся, разросшийся силуэт Хеслет.
– Цветочек мой, цветочек… – засмеялась она и огромной рукой, ставшей в три раза больше самой Евы, принялась поливать и землю, и Еву. Ева захлебывалась, задыхалась, и билась из последних сил, не в силах сообразить, что её руки уже давно не руки, что её ноги уже давно не ноги – всё стало единым зеленым стебельком, и она, раскрасневшаяся, испуганная, плачущая, захлебывающаяся – всего лишь жалкий, несчастный цветочек на нём.
***
– Всегда одно, – Хеслет смотрела на карту, вела пальцем по ней, выбирая, где бы остановиться в этот раз. Сулин с нею познакомился, цветочный сад она пересадит в землю, а понравившееся цветы заберет с собой. В конце концов, все эти люди должны быть ей благодарны – она даёт им смысл и удлиняет их бытие.
            Палец задержался на маленькой точке. Интуитивно, а значит – верно. Склонившись чуть ниже, Хеслет прочла:
– Роттердам.
            Название ей ни о чём не сказало. Но она и жила слишком долго и у многих городов помнила ещё другие названия. Надеялась она лишь на то, что её цветы придутся там к месту, и она соберет новые экземпляры, а большего ей и не надо.
 

 

Защитник