Тяжела ты, шоферская жизнь! Серой лентой вьётся шоссейная дорога по равнинам да перевалам, через неизвестные посёлки и города, в которых живут совсем незнакомые доселе люди, то соединяя, то перемалывая в жерновах страстей человеческие судьбы!
Митька достал сигарету, прикурил, придерживая одной рукой баранку, мимоходом скользнул взглядом по боковому зеркалу. Чисто! Оно и правильно, в эти ранние часы редко встретишь на трассе хоть какой-нибудь автомобиль: дальнобойщики отсыпаются после своих ночных «гонок», а частники ещё и не проснулись, поди!
Только тебя, Митьку Самохвалова, мотает жизнь по России-матушке, и нет твоей дороге ни конца, ни края! А всё потому, что не знал ты другой жизни, кроме этой, где ночёвки в кабине и обеды в придорожных закусочных навсегда определили твою дальнейшую дорогу, вроде вот этого шоссе, которое тянется бесконечной лентой к самому горизонту.
Митька достал ещё одну сигарету, чиркнул зажигалкой и углубился в свои совсем нерадостные мысли.
Надо же, странно получилось сегодня ночью! Вчера, уже ближе к вечеру, тормознула его у дороги одна девица. Думал так, «плечевая», распахнул ей дверцу, как джентльмен. Оказалось по-другому! Из Сердобска добиралась в свою деревню, на автобус, говорит, опоздала. Молчаливая девчонка, на первый взгляд лет двадцати, только взгляд какой-то тяжёлый, потухший. Митьке даже показалось, что совсем древняя старушенция рядом сидит, аж не по себе стало!
Возле Дальнего Хутора на крайний дом указала. Он удивился сначала: молодая девушка, а живёт одна на самой окраине, до ближайшего строения метров двести. Дом вполне приличный, огород ухоженный, забор сносный, и калитка не скрипит. Почему-то особо запомнилась калитка.
А дальше, как во сне. Помнил только накрытый стол, невесть откуда взявшаяся поллитровка, его хвастливые речи о шоферской доле. То ли разжалобить хотел, то ли действительно накатило! Да и девчонка впервые заулыбалась, за занавеску потянула. А он что, мужик холостой, хваткий!
Вот только ночью проснулся в холодном поту, надавило на сердце ледяное предчувствие. Глянул, а рядом старуха лежит, морщинистая вся, и волосы седые раскинутые на подушке! То ли спит, то ли притворяется, а ему уже всё-равно: соскочил с кровати, второпях одеваться начал, а потом полураздетый и выскочил на крыльцо!
Из будки вылез чёрный пёс, зарычал, пригнул к земле голову, словно, к прыжку приготовился. Пасть оскалил. Надо же, сам весь чёрный, а пятно белое под глазом огнём горит, как звезда тёмной ночью!
Только Митька это потом вспомнил, а тогда рванул к машине, со всего маху захлопнул дверцу. Взревел движок, и потянулась его фура к трассе, подальше от всяких наваждений. И не видел Самохвалов, как на то же крыльцо, с которого он недавно сбежал, вышла молодая девушка в накинутом на плечи платке, чуть слышно прошептала какие-то слова, и чёрный пёс рванул вперёд, в одном прыжке перемахнул через ограду и помчался через поле навстречу наступающему утру.
Впереди показалась кафешка, и Митька свернул на стоянку к приютившимся в сторонке грузовикам.
- Митяй! – услышал Самохвалов, - Ты что, всю ночь в догонялки играл?!
Из «Мана» вылез Валерка Чернов. Растрёпанный, с заспанными глазами, он походил на пойманного на каком-то проступке подростка, и Митька невольно улыбнулся:
- Завтракать пойдёшь?
- Умоюсь только!
Они ели яичницу, запивая кофе, и Самохвалов всё порывался рассказать Валерке о своём ночном происшествии, но не мог никак начать, а потом и вовсе решил приберечь свой рассказ на более удобный случай.
До развилки ехали один за другим, потом фура Чернова свернула направо и, поморгав поворотами, направилась в сторону Вологды.
- Давай, брат! – по привычке напутствовал его Митька.
Он гнал автомобиль, зная, что уже опаздывает на разгрузку, поэтому торопился и курил одну сигарету за другой. «Бросать надо…» - промелькнула мысль и тут же пропала, едва Самохвалов увидел в зеркале обгоняющий его грузовик.
- Ты что, дебил?! – выругался Митька, - Куда летишь, придурок?
«Камаз» шёл на всех парусах. Обдав Митькину фуру чёрным дымом, он вырвался вперёд. Но что такое «Камаз» по сравнению с «Вольво»? Едва придавив газ, Самохвалов догнал наглеца и вдруг оторопел: прямо по курсу, на шоссе сидел чёрный пёс.
Вжав до полика педаль тормоза, Митька почувствовал, как зашлось сердце. Завизжали тормоза, все двенадцать колёс вцепились своими протекторами в пористую гладь асфальта. Впереди перекрёсток, как он мог забыть?!
Митька видел, как «Камаз» на всей скорости врезался в трубовоз, как отлетевшая часть кабины, словно в замедленной съёмке старого кино, пролетела над дорогой и упала в кювет, навсегда разрешив спор своего хозяина между жизнью и смертью.
Пёс сидел неподвижно, глядя на Митьку. А тот трясущимися руками никак не мог открыть дверцу, а потом, открыв, неуверенно опустился с подножки на одеревенелые ноги.
- Пёс, - шептал Самохвалов, - ты спасал меня, да? Ты меня спасал?
Митька протянул руку, хотел погладить животное, но пёс отошёл в сторону, почему-то зевнул, а потом засеменил прочь от трассы в близлежащие кусты….
Существует шоферское поверье: если на трассе появляется чёрный пёс - быть беде.
Помочь сайту
Поздравления
