Чернушка

Чернушка

Я уже не помню теперь, когда и как у нас появилась коза, но однажды, придя со школы, я увидел её во дворе, привязанной к столбушку изгороди. Коза как коза, с рогами загнутыми назад, с хвостиком-метёлкой и вымя совсем маленькое, едва видное. Но удивила она чёрной блестящей шерстью, белой звёздочкой на лбу с носочками белыми на всех четырёх ногах. Будто кто  бинтом  аккуратно  перебинтовал.

Забежал в дом, кричу с порога: - Мам, чья коза?

- Наша коза, наша! Чья же ещё? Теперь вот с молоком будете у меня.

- Ой, не смеши! Я видел у неё вымя, там и стакана не наберётся.

- Ещё как наберётся! Всё от тебя теперь зависит. Будешь хорошо пасти, и молока будет много. И по улицам меньше болтаться будешь. Хоть какая-то  польза от тебя появится.

Не скажу, что перспектива эта  меня обрадовала, но пасти  Чернушку (так мы её назвали) было совсем несложно. Я вёл её на верёвке к окраине города, на травное поле, недалеко от дома, сразу за шосссейкой. Там вбивал в землю заранее прихваченный деревянный кол и привязывал к нему конец верёвки. Другой конец наматывал на крутые рога.  Чернушка ходила по кругу, выщипывала травку, а я лежал на пузе с книжкой в руках и обоим нам было хорошо.. Рядом по шоссе иногда проезжали машины. Чернушка пугалась и бежала в сторону поля пшеничного, у края которого стояла и долго ещё смотрела вслед машине.

Иногда я переворачивался на спину , смотрел в небо , угадывая на что похоже то или  иное  облако.. Или  мысленно переживал прочитанное. Конечно, это были пираты, индейцы или наши разведчики. (Нам тогда и в голову не приходило называть их  шпионами. Потому что только у немцев были шпионы). Однажды, я до того размечтался, так далеко  ушёл в своих фантазиях, что произошёл конфуз. Как говорится, и смех, и грех.

Чернушка паслась прямо на краю пшеничного поля. А я поленился  очередной раз вбивать кол и привязал козу к своей босой ноге. Уткнувшись в книжку, я ничего не видел, ничего не слышал и жил там, в книжке, вместе с героями. И вдруг чую, что Чернушка тащит меня за ногу по земле,и блажит во всю мочь. Оказалось, что прямо рядом с нами разворачивался комбайн для нового захода.  Шла уборка, а я и не заметил этого, когда привёл Чернушку. Итак, картина маслом: коза дёргается, верещит, тащит меня. Я пытаюсь встать на ноги – она снова дергается, я снова падаю, всё больше и больше запутываясь в длинной  верёвке. И кажется мне, что комбайн едет прямо на меня, что сейчас от меня мокрое место останется. Началась паника. Я пытаюсь убежать в одну сторону, а Чернушка  тянет в другую. То она валяется на боку, то я катаюсь по земле, выпрастываясь из клубка верёвочного…

Не знаю сколько бы длилось это представление, если бы комбайнер, видя всё это, не остановил комбайн и не заглушил мотор. Чернушка сразу  успокоилась, а я испугался ещё больше. Подумал, что этот чумазый весь в пыли дядька не всыпал бы мне. Чтобы я в другой раз не лез под колёса. Но он, посмеиваясь, распутал на мне верёвку, намотал её мне на руку и сказал: - Дуй отсюда, грамотей несчастный! И книжку свою подбери!

Надо ли говорить, что через минуту мы с Чернушкой уже скакали домой. Она сытая, а я весь в пыли, грязный, и даже  умудрился у рубашки рукав надорвать. Ближе к дому я её снял, чтобы мать не увидела сразу. Тем самым отсрочил встречу с отцовским ремнём.

Чернушку я любил. Во-первых, она не бодалась, не была упрямой, и если я угощал её кусочком хлеба с солью, то она, как кошка, тёрлась мордочкой об мою ногу. Во-вторых, она мне казалась просто красавицей. Но самое  главное, она давала 5 стаканов молока. Мне, как пастуху, первому доставался стакан парного молока.. Не обделяла мать и двух моих младших братьев. Одному было тогда почти  пять лет, а самому младшему всего два годика. И мы в порыве благодарности готовы были целовать Чернушку, кормилицу нашу. Козу в те лютые голодные годы не зря называли «сталинской коровой». Если за корову  платили налог и не малый, то коза налогом не облагалась. И по цене была намного  доступней.  А сена на зиму и вовсе много не требовалось.

…Зимой в избе появились три козлёнка. Поселили их в углу за печкой, постелив на пол солому. Мы все трое, были рады-радёшеньки новым жильцам. Каждый из нас кормил своего козлёнка с рук тем, что удавалось стащить из скудных запасов матери нашей. Она берегла их «на чёрный день», хотя, по сути, у нас каждый день был далеко не белым. Даже кусочки сахара не жалели. Козлята быстро подрастали, и за ними теперь нужен был  глаз да глаз. Шкодничали постоянно, выпрыгивая из загородки и круша всё по пути. Запрыгивали на стол, на сундук, на кровать. Но за их проказы попадало почему-то от матери именно мне.

- Ты куда смотрел, оглоед?! –орала она. – Где я теперь новую лампу возьму? Будешь уроки при свечке делать. И керосином будет неделю вонять! – продолжала ругаться мать

Ближе к осени козлята куда-то вдруг исчезли. Мы в три голоса ревели дня два, но козлят больше так и не увидели. Но самое большое горе, первое потрясение пришлось мне пережить чуть позже.  Придя из школы, я увидел, как отец  орудует ножом, а мать собирает в таз внутренности  Чернушки. Я в слезах убежал из дома, возненавидел отца и мать, кричал им с улицы: - Фашисты! Убийцы!! Даже уехал к бабушке в деревню за утешением, твёрдо решив, что больше к этим палачам никогда не вернусь. Мудрая баба Катя всё же объяснила мне ,что такое мясо, откуда оно берётся и зачем оно нужно человеку. Я всё понял, кроме одного: зачем ради какого-то мяса надо было убивать именно нашу Чернушку.. Тем более, что на базаре было полно мяса. Я сам видел.

Домой меня бабушка вернула, гнев матери уняла, но я долго ещё не разговаривал с матерью и отцом.  А мясо долго не ел никакого, даже под страхом наказания.

Читатель спросит:- А зачем ты всё это написал, что сказать хотел? Отвечаю. Совсем недавно я привёз в деревню cвою десятилетнюю внучку. Там она впервые в своей короткой  жизни увидела поросёнка, кур и петуха. Надо было видеть её восторг, слышать её визг, её удивление и восхищение. Она пыталась поймать, погладить, в руках подержать тех, кого до этого видела только на экране телевизора или на картинках в книжках. Мне безумно жаль стало свою  внучку, и я решил почаще и поподробнее знакомить её с Природой, чтобы мир её не ограничивался стенами городской квартиры. И чтобы она не только по асфальту  в туфельках ходила, но и босиком по утренней росе побегала. Чтобы соловьиные концерты послушала. Чтобы букеты цветов не в магазине покупала, а сама в поле и в лесу собирала. Этот рассказик для неё и написан.

........................................................................................................................................................................

 Прошло с той поры  сорок лет и довелось мне ещё раз побыть пастухом. Но только  один день. Но день этот и по сию пору я вспоминаю, как праздник. Был тогда рад и горд тем, что  мне – городскому жителю – доверили стадо коров, голов с полсотни. Свою нужность и полезность осознал сидя с кнутом на пригорке и поглядывая на стадо  разномастных коров. Удивлялся, что все они, будто солдаты в строю, двигались по луговине в одну сторону, голова к голове. Редко какая из них  поднимет лобастую голову, оглядится по сторонам и снова продолжает пастись.

Кнут мне так и не понадобился. Коровы попались послушные, не блудливые, без норова. И когда я развернул  стадо к деревенскому  пруду на водопой и дневную  дойку, они дружно и покорно пошагали, помахивая хвостами, отгоняя надоедливых слепней и оводов. А я шагал позади. Меня просто распирало оттого, что я справился, не подвёл своего дядю Егора, вместо которого пошёл в пастухи. Довёл стадо до пруда, как пел  Высоцкий, «в цельности и сохранности»

Довольны были и коровы. Стояли по брюхо в прохладной  воде и время от времени наклонялись, чтобы хлебнуть  живительной влаги. У пруда нас уже  ждали  хозяйки с вёдрами. Дали коровам  отдохнуть, понежиться и стали выкликать каждая свою корову. Удивился, что коровы шли именно к своей  хозяйке. Хотя чему тут  удивляться? Ведь у каждой из них в вымени было  полведра молока. А у многих и того больше. От такого  груза надо было  избавиться. Будто знали и понимали, что к вечеру принесут ещё больше.

Запомнился  этот «день пастуха» ещё и тем, что ощущал себя  вне времени, частью природы. Наслаждался  бездонным  синим океаном неба с островками белых  облаков, слушал пение жаворонков, но так и не сумел увидеть их. Вдыхал  запахи трав, разогретой земли и ещё чего-то незнакомого для меня, живущего среди асфальта и кирпичных коробок-домов. И уж совсем возгордился собой, когда вечером, за ужином, дядя Егор сказал: - А ты парень видать не такой уж и городской. Я ведь боялся не справишься. Хотел Петьку-внучонка в подмогу послать. А ты сам справился.

Эту похвалу я принял как орден и сказал в ответ: - Спасибо тебе дядя Егор за такой роскошный подарок!  Я будто в детство вернулся на  один день.

19.03.16   Долгушин  Н. Д.