Баньке быть!

      Сегодня Соня, как с цепи сорвалась. Дулась с самого утра. Ворчала в ответ на робкие попытки мужа узнать, в чем дело. После ужина так грозно смотрела на гору посуды, накопленную за день, будто видела в ней смертельного врага. Митя притих, съежился, надеясь тихо пересидеть грядущую бурю, но надежде этой не суждено было сбыться.

- Хочу жить, как в городе! С теплой водой…

Смачно брошенная на кухонный стол мокрая тряпица брызнула Мите в лицо крупными каплями. Он счел за лучшее промолчать, но это не помогло.

- Че молчишь? Язык проглотил?!

- Плиту запалить, че ли? – робко предположил несчастный.

- Каку плиту в ночь?! Надоело все! Посуду мыть – воду грей! Стирать – воду грей! Воду принести, вынести, пол помыть, протереть мебель, докуда долетело… Безобразие в доме! Лишняя приборка! Скока мне страдать ишшо?!

«Буря» набирала обороты и конца ей не предвиделось. Слезы, навернувшиеся на глаза жены, огорчили его безмерно,  но он смолчал, дабы не вызвать «молнии», «ливни» и «снос крыши».

- Баньку нать! Чтоб все грязные дела там… Пусть корыто в ём, но свое, отдельное. Надоело в общей помоечной смотреть на голых Моть, Фрось, Валь!

- А я бы всю жисть смотрел! – оживился Митя и завистливо вздохнул.

- Я те посмотрю, кобель! Смотри на дружков своих – алкашей! – взвилась Соня, и он пожалел, что проговорился не к месту.

- А че на их смотреть? – недоуменно сказал он и почесал в затылке. – Че у их такого, чего нету у меня?

- Может, и есть че! И не один раз в месяц! – подколола Соня.

- Ты енто брось! Ты енто… того… а то… а то…

- Что?! Что… То?! Того?! Попробуй тока! Враз не выросшие рога пообломаю!

И Митя поверил. Она могла - дородная, крепкая, привычная к сельскому труду, не всякому мужику уступит в силе.

Соня вздохнула, хмуро глянула на мужа и с угрозой в голосе произнесла:

- Быть баньке! Я сказала!

Тот вздрогнул от неожиданности и выпучил глаза.

- Знатца так! Бери кого хошь в помощь. Отблагодарим, скажешь. Хошь самогоном, хошь деньгами, хошь тем и другим. Возражения не принимаются! Попробуй тока! Получишь сковородкой по лысине!

- У меня, кажись, нет лысины, - съежился Митя.

- Не будет баньки, появится, - погрозила скрюченным пальцем супруга.

       И Митя сдался. Сговорился с  Ванькой - забулдыгой. Тот завсегда был на подхвате, тем более, что жил один и никто ему не указ. К тому же «светили» неплохие «дивиденды». Обошли они окрестную тайгу. Срубили положенное количество деревьев в какой-то глухомани. Втайне от лесника. На всякий случай! Хоть и не шибко тот волновался за чужое добро и закрывал, в случае чего, глаза на творимое беззаконие за определенную, так сказать, «договоренность». Тайга – большая, богатая! Ее бесконечные просторы не изъездишь, не проследишь, будь ты хоть лесником, хоть обычным прохожим.

На месте отесали бревна, сложили сруб. »Не высоконькое строеньице, но с Сонькой хватит места поплескаться», - неожиданно с теплом подумал Митя и представил жаркую на ласки жену и себя, молодого, прыткого. В этом месте своих рассуждений он вдруг подумал, что баба его еще хоть куда и, возможно, чужие мужики глаза на ней «пообломали», пока он не видит.

- Слышь, Ванька, - не выдержал он, - а как тебе моя Сонька? Ядреная баба, а?!

- Так это! Баба она и есть баба, - заявил Ванька, сидя на самом верху сруба с топором в руках. – Щи готовить, стирать, прибирать. Я и забыл, как это с бабой жить, с тех пор, как моя убегла. А че это ты?

- Так  я, это, решил спросить, как она тебе глянется?

- Глянется! Ишшо как глянется! Сытый ходил бы и чистый.

- Да не о том я.

- О чем жа?

- Стругай лучче. Вона коры скока лишней висится, - отмахнулся Митя. Видно, не зря Ваньку жена бросила, раз он и не помнит о «прямых» мужеских обязанностях.

- А расчет кода будет? – спросил Ванька, помолчав для приличия, и сглотнул слюну.

- Как тока, так сразу, сказала супружница. Когда все пучком! Если тута и пол настелем, чтоб у огорода мусор не разводить, так и «премию» выписать обещалась.

        Мусор – дело такое! Его никто не любит. Если есть возможность избежать уборки, то так и поступают. Оставить его в тайге – превеликая радость! А всякие там щепки, ветки помучаются зиму под горами снега, прижмутся к земле, смирятся с обстоятельствами и зарастут молодняком в лето. Все стерпит матушка-тайга!

       Пол-лета проходили они на работы. Где-то подъезжали на машине до нужного места, где-то на тракторе, а то и, вовсе, велосипеды позабирали у детворы, пользуясь тем, что сухая погода и жара манила их к близкой речке, что текла вдоль деревни. Соня каждый вечер кормила их, требовала отчет и верила, что дело движется, обозревая уставшего мужа с приятелем.

В один из прекрасных, летних дней те заявили, что дело сделано. Расчет получили сразу же и три дня не казали домой носу. Лето – хорошее время для праздношатаний! И семья, если таковая имеется, не насмотрится на мужеские безобразия, и жена спокойна, зная по слухам, в каком сарае спит ее благоверный.

      Следующие пол-лета Митя выхаживал соседа – тракториста. Санек был то «не в себе», то отсутствовал по неясным причинам, а если присутствовал, то был чрезмерно занят дома или на производстве.

Соня стоически ждала, занятая домашними делами. А в свободное время с подругами «наводила красоту» на берегу реки, усердно загорая и купаясь.

          За лето высокие травы окутали постройку, но тракториста и хозяина баньки это не смутило, когда они, по осени уже, выбрали момент, чтобы перетащить сруб к дому. Вокруг него закрепили трос, стянули покрепче и прицепили к трактору. За этим занятием их застали два пожилых мужика, вышедших из тайги с котомками за спиной и ружьями. Они волочили ноги и выглядели очень усталыми.

- Здорово, труженики! Чёй-то вы сруб, никак, срубили для баньки?! Тебе, что ль, Митяй?

- Совсем Сонька запилила, - бодро отвечал тот, гордый собой. – Вот и пришлось!

- Доброе дело, однако!  Свое есть свое! Может, подвезете? Как есть, устали. Ходили по тайге, ходили и ноги находили. Совсем притомились!

-Так нету места в кабине, а вас двое ишшо, - развел руками Санек.

- Хай в баньке едут. Там же пол имеется! –  обрадовал усталых мужиков великодушный Митя.

Ослабили трос. Запустили вовнутрь случайных попутчиков. Дверь закрепили вертушкой, чтоб случайно не открылась при движении. Тракторист проверил сцепку, уселся на свое место, крякнул с удовлетворением и потянул за рычаг.

Мужики улеглись на пол и приготовились приятно прокатиться. Ноги гудели от усталости, но лежать было упоительно.

- Красота! – удовлетворенно изрек один.

- Лепота! – поддакнул другой.

Сруб дернулся, зашатался и поехал. Пол затрещал и остался на месте. На него стала наезжать задняя стенка. Мужики вскочили, закричали, побежали вперед. Под ногами появилась дорога. Бедолаги надрывались от крика, пытались открыть дверь, но шум мотора заглушал все звуки, а дверь не поддавалась. Выбора не было. Опершись руками о переднюю стенку, стали они двигаться со скоростью трактора. Боязнь быть задавленными заставляла перебирать усталые ноги.

- И что нам не шлось? Проехаться захотелось! Условия подавай! – пропыхтел один.

- Возраст уже все силы отобрал. И что нас по тайге носит? Сидеть пора на печке, о вечном думать! – пробасил второй. Разговаривать больше не стали – силы берегли.

 Великое их счастье, что трактор ехал медленно. Санек берег сруб, чтобы в пути не развалился. Тогда, вместо приятного расчета, можно получить и по шее от Митьки. Хотя, как мужик, тот был так себе – тщедушный, низкорослый, с вечно приклеенной к углу рта папироской. Ванька – забулдыга в расчет не брался – не его это дело. Хотя, как ленивый элемент, мог в ухо заехать, так как двойную работу делать за один расчет в его планы не входило. Другое дело, Соня. Гром – баба! Силища, как у двух мужиков. Может и в ухо заехать, и по шее надавать, и лишить « вознаграждения».

Эти рассуждения преследовали его всю дорогу, поэтому он не торопился. 

Так, не спеша, и прибыли к месту «дислокации». Соня, заслышав рев трактора, выбежала навстречу. Всплескивала руками, радовалась, и Митя с удовлетворением поглядывал на нее. Такая она ему особливо нравилась! Сильно привлекательный вид имела: полыхала румянцем во все щеки, сверкала васильковыми глазами и поправляла русые волосы.

       Тракторист убрал трос. Митя, с торжествующей улыбкой, откинул вертушку на двери, хозяйским жестом повел рукой, предлагая супруге оценить внутренность, и оторопел. На него укоризненно смотрели двое красных, взопревших до невозможности, мужичков. Они тут же перевалились через порог баньки и уселись на траву. Ноги их не держали.

Санек выпучил глаза и открыл рот. Еще в дороге Митя рассуждал, как мужикам повезло, что вышли на них, и теперь едут с комфортом. А тут такое дело!

В замешательстве они смотрели на попутчиков.

- Ну, спасибо, - просипел один из «счастливчиков», - довезли!

- Не понял! – удивился тракторист.

 Присутствующие заглянули в баньку. Пола не было!

- Там остался, – с горечью констатировал Санек. – Минус «премия».

- Остолопы! – взвилась взбешенная Соня. – Слабо проверить?! Чуть мужиков не угробили! Все на авось надеетесь?

- Мне, точно, ничего не обломится, - пробормотал Митя. – Ишь, разошлась! Теперь до ночи кричать будет. Хошь домой не ходи.

- Правильно баба гуторит! – поддакнул оптимист сосед. – Какая она у тебя ядреная и, чисто, огонь! И красотка ишшо!

Он с удовольствием оглядывал раскрасневшуюся, пышущую темпераментом супружницу слабака - Мити. Подумал о своей «снулой рыбе». Посмотрел в сторону своего двора. Увидел вышедшую на шум жену. Тоненькую, белобрысую, почти блондинку. Она тихо стояла у калитки и к ним не спешила.

Хотел подмигнуть соседке, но увидел Митькин настороженный взгляд и передумал. Чай, соседи!

А Митя решил, что ночевать лучше дома. «Побушует и успокоится благоверная». Что-то сосед дюже заинтересовался ею. Как бы чего не вышло! Здоровая, красивая баба всем глянется!

 Соня поняла, что ругается слишком долго при посторонних, а это неприлично для дамы, и тут же замолчала. Взглянув на вспотевших горе - мужиков, круто рванула с места в сторону дома, напрямик, через огород с пожухлой картофельной ботвой. Скоро показалась снова, неся бутылку с мутным содержимым и некую закусь на подносе. « На столе уже стояло», - тоскливо подумал Митя, но промолчал.

Соня потчевала случайных «узников» бани и причитала над ними. Мужики нежились в лучах ее любви и с удовольствием закусывали.

Санек и Митя благоразумно молчали. За все приходится платить! За головотяпство – тоже! К тому же теплилась слабая надежда, что это не единственная трапеза в гостеприимном доме. Понимали, долг хозяйки требовал покормить и самих работников, пусть и «безголовых». Так и оказалось впоследствии.

Сидя во главе стола, Митя старался «не налегать» на рюмку и косо следил за Сонькой и соседом, но ничего «криминального» не заметил.

      К зиме их банька исправно «коптила» небо. Митя оценил преимущества своего с первого раза. Соня предстала перед ним в новой красе, и он снова воспылал юными чувствами к ней. Выйдя из баньки, напаренные, довольные, заметили у забора белокурую голову соседки Настены. Она сделала вид, что рвет траву, хотя какая может быть трава в такое время года.

- Глянь, а нам уже завидуют! -  с радостью сказала глазастая Соня. Митя горделиво выпрямился и счастливо хохотнул.

Через пару дней Санек с женой напросились к ним на помывку.

- Дабы увидеть разницу между обчественным и своим, - важно изрек сосед и поднял кверху палец. – Кто знат, а вдруг и я захочу.

С этого дня пугливая, как птица, Настена будто расправила крылья. Она улыбалась, как Мона Лиза, и румянец полз на ее щеки при одном только взгляде мужа. А тот готов был пылинки с нее сдувать.

Летом сосед ставил баньку. Митя усердно помогал ему вместе с забулдыгой – Ванькой. Всем, проходящим мимо, и интересующимся, он советовал строиться, чтобы оживить интерес к супружеской жизни. 

- Уж я – то знаю, о чем гутарю,– ухмылялся он.

- А то! – поддакивал ему Санек, блудливо кося глазом на снующую по двору жену.