Апофис

            Солнце взошло в это утро страшное, кровавое – смертным душам лишь смертное предостережение, жрецам, что ведают чуть больше – предостерёг более явный, а тем, кто над жрецами, самим богам – открытый призыв: «берегись!»
            Берегись, если встало кровавое солнце! Значит это всегда одно – пролилась ночью кровь, пришёл ночью враг – беспощадный, алчный, жестокий. Не победить этого врага, лишь отвратить на время от солнца и света можно, вернуть во мрак, из которого враг явился, который поглощает и который от него и питается.
            Но и на это нужна сила, особенная сила…
–Нужно что-то сделать, – говорит Изида. Голос её тих, но в пустом святилище звучит он ясно. Да и слова, что она произносит, уже давно висят в мыслях Осириса – тяжелы эти мысли, но куда от них деться? Произнести только, выпустить эти мысли, облечь в слова? Был бы Осирис смирнее, тогда, быть может, ему было бы легче, но не Осирисом тогда бы он звался. Хвала Нут, у него есть у кого просить помощи, просить без слов.
            Изида всегда рядом. Изида всегда скажет то, что он сказать не может. Она мягче, она мудрее и она может показать слабость за него.
–Нужно, – соглашается Осирис, соглашается с неохотой, вроде бы как было бы у него время, он бы, конечно, разобрался.
            Но лукавит Осирис – сила у него не та, и такой не было. От иного истока и власть его, и знание, и силы, а враг из мрака самого, значит, другой тут воин должен явиться, и знает Осирис его имя, да только к Сету на поклон идти? Такого даже в мыслях не допустишь! Сет всегда себе на уме, всегда независим, всегда насмешлив, и ему, Осирису, этого покровителя хаоса просить о помощи?
            Не бывать тому! Но Изида о том лучше даже знает – всегда она была Сету близка, оставалась ему сестрой вопреки всему, да и со всеми ладила лучше Осириса. Вот и сейчас говорит:
–Ра не выдержит второй ночи подряд…
            И это знает Осирис! Знает и то, почему Изида так издалека идёт к его мыслям – Сет нужен им, нужна его помощь, но Осирис и сейчас, даже зная об этой нужде, может вспылить. От того и заходит Изида осторожно, всю ответственность на себя принимая.
            Это не Осирис будет просить Сета, не он будет перед ним унижаться, это всё она, Изида, довела до мыслей его идею, сама же к Сету и обратится!
            Помогает Осирис Изиде – без неё он не так много и значил бы! Но она умна – она впереди его власти не лезет, держится тенью, сторонится, вроде бы и подскажет, а вроде бы и сделает так, что Осирис сам решил, а она так, лишь помогла слегка.
            Ценит её Осирис именно за эту мягкую мудрость, за умение сговориться, где-то уступить, где-то настоять, и всем оставаться другом. Но Изида и со смертными такая, хоть покровительствует труженикам и угнетённым, а всё-таки про мольбы богачей и счастливцев не забывала.
–Не выдержит, – соглашается Осирис.
            Ра… могучий бог, бог солнца, но что же за напасть такая? Повадился из хаоса чёрного приходит змей – Апофис, из самого Дуата тянет свою уродливую голову и всё норовит погубить и Ра, и солнце сожрать, и всё сделать тьмой. Мрак и зло несёт он в своей ядовитой пасти. Какую ночь Апофис слабее, такую Ра и сам путь преодолевает, только гонит свою ладью, надо ему пройти полный путь, чтобы солнце пришло, чтобы проснулись люди в светлом дне, а не во мраке, из которого выхода нет.
            Но зол Апофис в последние дни, нужно образумить эту тварь, снова погнать её во мрак, а не то не выстоять второй ночи Ра.  И даже если попытаются они его сопроводить – верные соратники солнца, всё равно риск велик. Значит надо, надо идти к тому, кто может не победить Апофиса, нет, но отвратить на время.
–Как думаешь, – Изида изображает смущение, – может стоит попросить Сета? Он из той же силы, он воин…
            Она осекается, словно смущение её победило. Осирис мрачно молчит, раздумывает – так они притворяются, играют друг перед другом, чтобы не уязвить друг друга.
–Сет? – Осирис играет в раздумье. – Ох, можно ли верить его силе?
–Но он воин, нет необходимости рисковать тобой или кем-то ещё, когда есть воин. Это его удел и его стихия, – напоминает Изида. – Если ты согласен, то я попрошу его.
            Она говорит главное: она попросит помощи у Сета. Осирису не придётся этого делать, его гордость не будет уязвлена, он не будет слабым в глазах Сета, а скорее в собственных, и насмешек не будет.
–Что ж…– Осирис кивает неохотно, как бы лениво, – надо и Сету быть полезным.
            Изида кивает, соглашается, словно Осирис соглашается с нею только из-за того, что Сет зарос бездельем, а не от того, что кроме него никто со змеем не справится. Но они играют друг перед другом, и за это Осирис ценит Изиду безмерно – она ни разу не показала ему его слабости, не показала, что он чего-то не может.
            Изида покидает святилище быстрой тенью. Она рада тому, что Осириса не пришлось долго уговаривать – он бывал разным, и упрямым чаще всего. Но Изида ко всему была готова, всего ждала и пока со всем справлялась.
***
–Тихо! – предостерегает Сет. Изида едва переступила порог, а он уже встретил её привычной для себя странностью, видимо, в очередной раз что-то придумал.
            Изида не возмущается. Она знает – Сет, её младший брат, всегда был себе на уме. Но она всегда оставалась и остаётся ему сестрой, хотя и задумывалась порою, что мог бы совершить Сет такого ужасного, чтобы между ними пролегла пустота? Раздумывала забавы ради, конечно, ей совсем не хотелось, чтобы Сет стал ей врагом или просто чужим. Он был всегда не похож на неё, ни на кого не похож, если говорит честно, но ей он всё равно был родным.
            Именно по этой причине Изида не возмущается и покорно замирает на пороге, наблюдая за тем, как Сет вслушивается во что-то, прикрыв глаза. Сосредоточенно вслушивается.
            Она ждёт. Она занимает значительное место не только в существовании смертных, но и среди богов, но она ждёт.
–Слышишь? – спрашивает Сет, открывая глаза и жестом, наконец, позволяя ей подойти ближе.
–Слышу что? – уточняет Изида, коротко приветствуя Сета. Он не тратит времени на приветствия, поклоны и объятия, он всегда ведёт себя так, словно они не расставались. Во всяком случае, так он ведёт себя с Изидой.
–Тишину, – отвечает Сет, – я сегодня беседовал с Ихи, и он поведал мне сказку. Впрочем, может это было вчера?
            Сет задумывается, но лишь на мгновение – ему неважно – вчера, сегодня или год назад. Он не чувствует времени и, как сам шутит о себе, способен его пережить.
–Ты знакома с Ихи? – продолжает Сет, глянув на Изиду с каким-то особенным вниманием.
            Конечно, он знает, что его сестра, любимая дорогая сестра не придёт к нему просто так. Знает он и причину её визита, но он не торопится. Он никогда не торопится.
–Бог музыки, милый мальчик, – Изида и не торопит. Им редко удаётся поговорить, Осирис таких разговоров не одобряет, а Изида привыкла быть со всеми в дружбе и не тревожит его напрасно. Иногда ей неловко за это перед Сетом, всё-таки когда-то они все были одинаково близки между собой, и Осирис был предан Сету, также как ей. Но время, беспощадное время разделило Сета и Осириса. Изида иногда пыталась понять причину их раздора, но не могла. То ли Осирис чувствовал угрозу от Сета, то ли Сет слишком насмешничал…пропасть ширилась между ними и кто знает, что там жило на самом дне этой пропасти?
–Да, милый мальчик, пожалуй, с него выйдет даже толк! – соглашается Сет, – так вот, он поведал мне сказку, услышанную им от феникса. Если верить ей, то всё в этом мире явилось от музыки, а до того была тишина. Но музыка породила силу, она зазвучала, когда столкнулись хаос и свет, и была столь сильна, что зародила жизнь, и великий океан, и великую пустыню, и нашу мать, и нас, и смертных…
            Сет усмехается, он читает в глазах Изиды непонимание – к чему тут старая сказка, рождённая ещё до прихода смысла? Сколько в ней правды? Сколько лжи? Осирис о таком не заговаривает, а вот Сет насмехается над неизвестностью, в которой живут боги, несчастно незнающие собственного истока.
–И я вот думаю, – продолжает Сет, – то ли это правда, то ли ложь? Почему музыка оказалась сильнее тишины? Почему тишина поглощает всё и поглотит ли она нас однажды? Я пытался услышать ту самую тишину – не могла же она сдаться? Неужели она страшнее всей силы?
            Он прерывается на краткий миг, затем добавляет:
–Ещё я думаю, что может быть стоит оборвать крылья всем фениксам? Чего они души мутят?
            Изида цепенеет, но отходит быстро. Феникс – священная птица Осириса, выбранная для него самой силой, непознанный смысл, может быть, ещё непознанный, но страшащий Изиду – от феникса веет дурным знамением. Случайны ли слова Сета? Да когда они бывали случайны?
–Ты занят интересными мыслями, – Изида овладевает собой, она отгоняет мысль о том, что Сет однажды может причинить вред Осирису – этого просто не может быть! Его слова лишь насмешка, не более, это же Сет!  – Да, интересными. Я полагаю, что тишина – это смерть. Слух уходит последним, значит, даже смертная душа до последнего мига всё слышит. Может быть, это неслучайно?
–Неслучаен твой приход ко мне, всё остальное лишь песок и слова, – Сет мрачнеет. – Ну?
–Апофис, – Изида не скрывается. – Апофис этой ночью преследовал Ра особенно яростно. Второй ночи подряд Ра не вынести.
–Скучно…– вздыхает Сет, и вот это уже для Изиды неожиданно. Ей такое слово непонятно.
–Что?
–Скучно! – повторяет Сет и обводит рукой всю залу, – видишь? Всё это скучно. И Апофис этот… неймётся этой твари! Какой трус и слабак позволяет каждый раз выползать ему из Дуата?
            Изида молчит. В Дуате пустыня, пустыня и смерть. Там должна быть постоянная сила, постоянный бог, но его пока не явила стихия сил. Сет предлагал когда-то свои услуги и свою силу для того, чтобы сдерживать Дуат постоянно и подчинять его своему закону, но Осирис и Тот оказались резко против такого предложения.
            Сет сделал вид, что ему не очень-то и хотелось, но Изида знала – он не простит. Вот и вспомнил при случае, но это малость, то ли ещё будет?
–Да ладно, не плачь! – Сет смеётся, не то над нею, не то над собой, не то над всем их существованием, – спасу я вашего Ра!
–Нашего, – поправляет Изида.
–Нашего, вашего… какая разница? Ра меня недолюбливает, и от того, что я назову его своим, ничего не изменится. Пусть ведёт своё солнце, это его дело! – Сет беспечен – так скажет каждый, кто его не знает, но Изида видит – он притворяется. Он чужой, к нему приходят за помощью, но не приближают к себе, не верят, чуют его силу, и от того не верят.
–Будь осторожнее, – просит Изида. Ей не хочется, чтобы Сет пропал в том же Дуате вместе с врагом. – Прошу тебя, будь осторожнее.
            Тень проходит по лицу Сета, быстрая, едва заметная тень. Изида даже не успевает прочесть её природу,  а он снова становится прежним.
–Я всегда осторожен, – Сет улыбается, в глазах его посверкивает уже красным – пламя войны, как жестокой, так и справедливой, и что-то ещё, какая-то привычная хитринка, насмешливая, но уже усталая.
            Изида пытается вспомнить – сколько же она его не видела? И не может. Ей кажется, что он всегда где-то рядом. Впрочем, наверное, так и есть – он не покидает мысли Осириса, не покидает и её мысли, и тень его силы всегда бродит по миру, что-то ищет – не то тишину, не то бешенство, не то предлог к безумию?
–От него всего можно ждать! – как-то сказал Осирис. – Абсолютно всего!
–Наши мысли проводники нашего будущего, – заметил Тот.
            Осирис притих тогда – замечание было тихим и ловким, но на это Тот и есть бог мудрости, чтобы указать на закрадывающуюся тень.
–Ты сам против него! – нашёлся Осирис.
–Я против тьмы, – возразил Тот.
            А Изида молчала и молчала. Она сама не знала во что верить и верить ли? Знала только, что сделает всё возможное, чтобы пропасть между Сетом и другими богами не стала непреодолимой.
***
            Плещет во тьме вода. Страшная сила – вода. Могучая, дающая жизнь, но её же и отнимающая. В этой воде серебрится лунный свет, но свет этот слишком стеклянный, чтобы быть настоящим.
            Это могло бы сбить с толку многих, но Сет привык к Дуату, к миру двойной лжи. Ему здесь действовать не впервой, ему здесь всё уже привычно – обманки с толку не сбивают, и тихая вода видится ему пристанищем змея Апофиса.
            Сет подходит к берегу реки – от неё веет прохладой, но это прохлада мертвецов, а не смертных и Сет знает, что если долго вглядываться в реку, можно увидеть, как загораются на самом дне давно угасшие глаза чудовищ Дуата.
            Сет берёт с берега камень. Он всегда иначе чувствовал камни, они казались ему тёплыми, словно в каждом камне жила какая-то божественная сила, но в Дуате камни холодные, ведь здесь нет никакой силы, кроме силы хаоса. Сет берёт камень, поглаживает его холодный равнодушный бок и швыряет в тёмную реку.
            Река плещет. Побитая, недовольная, разбуженная. Вода недоумевает: чего пристал-то? Но Сет знает – не вода это, а бездна, и всё, что водой кажется – всего лишь слизь разлагающихся в Дуате душ.
–Эй, ты! – Сет расхаживает вдоль берега, без всякого сожаления кромсая своим криком ночь, которая здесь вечна. – Ты, погань алчная! Вылезай! Ну? Покажи голову уродливую! Покажи, и я, быть может, её даже не отрежу! Ну?
            То, что лишь похоже на воду, плещет, побито стонет, а Сет снова и снова, не забывая оскорблять чудовище, швыряет в неё камни.
–Ну давай! – уговаривает он.
            Апофис не появляется.
–Слабак и трус, – насмешничает Сет и садится на берег, – слушай, мне скучно, я могу просидеть здесь ещё очень долго, я не гордец, мне наглости хватит!
            Сет спихивает камешки в то, что кажется водой, ногой. Руки ему пачкать уже жаль.
–Повесели меня! – призывает Сет, – не будь скучной дрянью! Хочешь жрать? Так покажи свою голову, и мы обсудим твой обед!
            Бесполезно, тишина, видимо, даже змею из хаоса понятно, что есть сила, с которой невозможно справиться.
–Да чтоб тебя! – Сет тянется к кинжалу, и лёгким быстрым движением проводит остриём по ладони.  Боли нет. Её для него никогда нет, но есть несколько капелл крови, тёмно проступающих по его ладони.
            Сет окунает ладонь.
–Угощайся! – приглашает он, наблюдая за тем, как змеино расползается его кровь по тому, что никогда не было водой.
            Это срабатывает. Апофис – древний змей, но древность – это не показатель разума. Особенно,  если древность заточена на голод и алчность.
            Взметается пространство, обретает единую змеиную форму – уродливая огромная голова, отвратительно толстое тело, в пасти громадные треугольные зубы, готовые перемолоть не то что смертного, но и само солнце.
–Да ты стал ещё жирнее! – Сет уже на ногах. Он знает каким будет этот бой. Он знает, что Апофис всегда приходит на голод и не может устоять перед приманкой. За одно лишь обидно Сету – Апофис – это враг, и, конечно, враг сильный, но до чего же тупой! Только рычать и умеет.
–О да, верно, стал! – Сет уворачивается от ударов могучего змеиного хвоста. Каждое кольцо свито из перемолотых кусков мироздания и душ смертных. – А я тебе говорил, ещё в прошлый раз говорил, что не надо жрать всё подряд! Это же Дуат, понимаешь? тут всё свалено, что другим не сдалось!
            Сет ловок. Апофис медлителен. Его опасность для Ра в могучем хвосте, в огромной пустоте вместо желудка и способности осушить реку, по которой Ра переправляет свою ладью с солнцем. Но у Сета нет солнца, от хвоста он уворачивается легко, и пусть остаётся перспектива познакомиться с желудком чудовища, Сет сомневается  в том, что у Апофиса получится ему навредить – слишком глуп он.
–Что сделать с тобой на этот раз? – интересуется Сет. Он привычно изматывает чудовище, чтобы нанести ему сильный удар и отправить во мрак зализывать раны. Убивать его бесполезно – пока существует Дуат, будет существовать и Апофис. А Дуат будет существовать, пока есть весь мир, ведь Дуат – его отражение.
            Апофис пытается укусить Сета, но сталкивается с его посохом на его пути. Удар посоха выламывает пару зубов сразу из чудовищной пасти змея – уничтоженные зубы падают рядом с Сетом как скальные глыбы.
–Глаза тебе выколоть? Зубы выбить? Голову отрезать? – перечисляет Сет. Он не устаёт от боя, он устаёт от скуки в нём. Все движения Апофиса ему уже знакомы, всё, что он сотворит – уже было выполнено раньше или было предугадано Сетом.
            Один раз, правда, Сет едва не попадает под удар, но спасает божественная сила, красными волнами расходящаяся от его тела, да и насквозь проходящая через него – через глаза и руки, через туловище и ноги…
–Так, ну всё, это утомительно! – оповещает Сет и пропадает. Апофис оглядывается по сторонам – он слишком большой, чтобы видеть всё хотя бы вокруг себя и не слишком сообразительный, чтобы всё-таки поймать бога.
            Зато в следующее мгновение он понимает куда делся Сет. Понимает по боли, которая пропарывает его брюхо длинным ударом, точно взмахом крыла или когтей.
–Надеюсь, хватит надолго, – Сет появляется перед страдающим чудовищем. Из брюха чудовища льёт вода, проглоченная из реки реального мира и слизь душ Дуата, ползут оттуда множество рук и ног от мертвецов, чьи-то обрубки перемолотых тел…
            Сет не впечатлён. Он прикрывается красновато посверкивающим щитом, наблюдая за тем, что ему уже знакомо. Он хочет убедиться, что Апофис проваливается в глубины Дуата, и пусть он вернётся, всегда ведь возвращается, это ничего, зато у Ра будет возможность путешествовать и вести солнце, как положено ему высшим долгом.
            Только убедившись в том, что хвост змея скрылся в глубине мёртвой пустыни, Сет опускает щит – пора возвращаться, погано здесь, в Дуате!
***
–Уже? – удивляется Изида. – Так быстро?
            Сет не чувствует время и только пожимает плечами. Если она говорит быстро, то хорошо, пусть будет быстро – ему безразлично.
–Ты сделал? – Изида с облегчением выдыхает.
–Сделал что? – Сет играет в изумление. Так много раз они притворяются друг перед другом. Может быть по привычке, может быть от тоски, может быть, пытаясь сберечь что-то?
–Сделал что я просила, – теряется Изида.
–Ты о чём-то меня просила? – Сет проходит по своим залам. Он даже не обращает внимания на сестру. Её не должно здесь больше быть и лучше бы ему научиться обходиться без её сочувствия и без её поддержки. От её ухода будет тяжело, он хочет научиться пребыванию в одиночестве без тоски.
            Но это потом, когда-нибудь потом.
–Я не… – Изида осекается. Она не знает, что ему сказать.
–И я не помню, – соглашается Сет. – Скажи Ра, что он на своей ладье может плыть на все стороны света, куда только пожелает. Эта тварь ещё не скоро выползет из своего мрака.
–А ты в порядке? – Изида беспокоится всерьёз, наверное, чувствует в силе своего брата какие-то изменения, которые не может истолковать. Он и сам не может. Мутно у него на уме и в сердце, реет тоской и какой-то едва различимой досадой.
–Я всегда в порядке, – отвечает Сет. – И я, и моё чувство юмора.
–Я скажу Осирису, – обещает Изида, но осекается. Осирис и без неё всё знает. Может быть, даже местами больше, чем она, недаром же между Сетом и Осирисом пропасть ширится?
–Лучше скажи Ра, всё то скажи, что я передал, – советует Сет без злобы. – А ещё  лучше – покинь меня, на мне смрад Дуата.
            Она кивает. Сет стоит к ней спиной, но знает – она кивнула. Шелест тканей и остановка. Что ещё?
–Благодарю тебя, Сет, – говорит Изида тихо, но зала пуста, и голос её звучит ясно. – Ты сделал благое дело, мы все запомним это.
            Она уходит, чтобы не успел спросить кто же эти замечательные все и что именно они запомнят? Она уходит, чтобы Сет не поставил её в ещё более неловкое положение, чем она сама себя ставит перед ним каждый раз, приходя просительницей. Она понимает, что Сет с ней так едва ли не поступит, но почему-то это понимание перекрывается смутой страха. Изида боится признать даже себе, что в Сете есть что-то такое, что пугает её всё больше, вызывает и в ней недоверие.
            «Ничего, всё лишь тревога! Наши мысли – проводники будущего. Я буду думать, что ничего дурного не будет, и тогда…» – мысли сбиваются в голове Изиды и она сдаётся, торопливо покидая обиталище Сета.
            Сет не останавливает её, не спешит переубедить, утешить. Он слышит её мысли, он слышит мысли всех, кто оказывается в его владениях, и все мысли ему понятны, кроме собственных.
–Это всё смрад Дуата и тоска, – говорит Сет сам себе и вызывает прислужника лёгким щелчком пальцев. Он лжёт себе, притворяется сам перед собой, зная, что дело не в посещении Дуата, и не в сегодняшней, очередной битве с глупым и прожорливым чудовищем Апофисом, а в чём-то совсем ином, что грянет, что явится в страшном образе и всё навсегда изменит.
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2024

Регистрационный номер №0524751

от 22 января 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0524751 выдан для произведения:             Солнце взошло в это утро страшное, кровавое – смертным душам лишь смертное предостережение, жрецам, что ведают чуть больше – предостерёг более явный, а тем, кто над жрецами, самим богам – открытый призыв: «берегись!»
            Берегись, если встало кровавое солнце! Значит это всегда одно – пролилась ночью кровь, пришёл ночью враг – беспощадный, алчный, жестокий. Не победить этого врага, лишь отвратить на время от солнца и света можно, вернуть во мрак, из которого враг явился, который поглощает и который от него и питается.
            Но и на это нужна сила, особенная сила…
–Нужно что-то сделать, – говорит Изида. Голос её тих, но в пустом святилище звучит он ясно. Да и слова, что она произносит, уже давно висят в мыслях Осириса – тяжелы эти мысли, но куда от них деться? Произнести только, выпустить эти мысли, облечь в слова? Был бы Осирис смирнее, тогда, быть может, ему было бы легче, но не Осирисом тогда бы он звался. Хвала Нут, у него есть у кого просить помощи, просить без слов.
            Изида всегда рядом. Изида всегда скажет то, что он сказать не может. Она мягче, она мудрее и она может показать слабость за него.
–Нужно, – соглашается Осирис, соглашается с неохотой, вроде бы как было бы у него время, он бы, конечно, разобрался.
            Но лукавит Осирис – сила у него не та, и такой не было. От иного истока и власть его, и знание, и силы, а враг из мрака самого, значит, другой тут воин должен явиться, и знает Осирис его имя, да только к Сету на поклон идти? Такого даже в мыслях не допустишь! Сет всегда себе на уме, всегда независим, всегда насмешлив, и ему, Осирису, этого покровителя хаоса просить о помощи?
            Не бывать тому! Но Изида о том лучше даже знает – всегда она была Сету близка, оставалась ему сестрой вопреки всему, да и со всеми ладила лучше Осириса. Вот и сейчас говорит:
–Ра не выдержит второй ночи подряд…
            И это знает Осирис! Знает и то, почему Изида так издалека идёт к его мыслям – Сет нужен им, нужна его помощь, но Осирис и сейчас, даже зная об этой нужде, может вспылить. От того и заходит Изида осторожно, всю ответственность на себя принимая.
            Это не Осирис будет просить Сета, не он будет перед ним унижаться, это всё она, Изида, довела до мыслей его идею, сама же к Сету и обратится!
            Помогает Осирис Изиде – без неё он не так много и значил бы! Но она умна – она впереди его власти не лезет, держится тенью, сторонится, вроде бы и подскажет, а вроде бы и сделает так, что Осирис сам решил, а она так, лишь помогла слегка.
            Ценит её Осирис именно за эту мягкую мудрость, за умение сговориться, где-то уступить, где-то настоять, и всем оставаться другом. Но Изида и со смертными такая, хоть покровительствует труженикам и угнетённым, а всё-таки про мольбы богачей и счастливцев не забывала.
–Не выдержит, – соглашается Осирис.
            Ра… могучий бог, бог солнца, но что же за напасть такая? Повадился из хаоса чёрного приходит змей – Апофис, из самого Дуата тянет свою уродливую голову и всё норовит погубить и Ра, и солнце сожрать, и всё сделать тьмой. Мрак и зло несёт он в своей ядовитой пасти. Какую ночь Апофис слабее, такую Ра и сам путь преодолевает, только гонит свою ладью, надо ему пройти полный путь, чтобы солнце пришло, чтобы проснулись люди в светлом дне, а не во мраке, из которого выхода нет.
            Но зол Апофис в последние дни, нужно образумить эту тварь, снова погнать её во мрак, а не то не выстоять второй ночи Ра.  И даже если попытаются они его сопроводить – верные соратники солнца, всё равно риск велик. Значит надо, надо идти к тому, кто может не победить Апофиса, нет, но отвратить на время.
–Как думаешь, – Изида изображает смущение, – может стоит попросить Сета? Он из той же силы, он воин…
            Она осекается, словно смущение её победило. Осирис мрачно молчит, раздумывает – так они притворяются, играют друг перед другом, чтобы не уязвить друг друга.
–Сет? – Осирис играет в раздумье. – Ох, можно ли верить его силе?
–Но он воин, нет необходимости рисковать тобой или кем-то ещё, когда есть воин. Это его удел и его стихия, – напоминает Изида. – Если ты согласен, то я попрошу его.
            Она говорит главное: она попросит помощи у Сета. Осирису не придётся этого делать, его гордость не будет уязвлена, он не будет слабым в глазах Сета, а скорее в собственных, и насмешек не будет.
–Что ж…– Осирис кивает неохотно, как бы лениво, – надо и Сету быть полезным.
            Изида кивает, соглашается, словно Осирис соглашается с нею только из-за того, что Сет зарос бездельем, а не от того, что кроме него никто со змеем не справится. Но они играют друг перед другом, и за это Осирис ценит Изиду безмерно – она ни разу не показала ему его слабости, не показала, что он чего-то не может.
            Изида покидает святилище быстрой тенью. Она рада тому, что Осириса не пришлось долго уговаривать – он бывал разным, и упрямым чаще всего. Но Изида ко всему была готова, всего ждала и пока со всем справлялась.
***
–Тихо! – предостерегает Сет. Изида едва переступила порог, а он уже встретил её привычной для себя странностью, видимо, в очередной раз что-то придумал.
            Изида не возмущается. Она знает – Сет, её младший брат, всегда был себе на уме. Но она всегда оставалась и остаётся ему сестрой, хотя и задумывалась порою, что мог бы совершить Сет такого ужасного, чтобы между ними пролегла пустота? Раздумывала забавы ради, конечно, ей совсем не хотелось, чтобы Сет стал ей врагом или просто чужим. Он был всегда не похож на неё, ни на кого не похож, если говорит честно, но ей он всё равно был родным.
            Именно по этой причине Изида не возмущается и покорно замирает на пороге, наблюдая за тем, как Сет вслушивается во что-то, прикрыв глаза. Сосредоточенно вслушивается.
            Она ждёт. Она занимает значительное место не только в существовании смертных, но и среди богов, но она ждёт.
–Слышишь? – спрашивает Сет, открывая глаза и жестом, наконец, позволяя ей подойти ближе.
–Слышу что? – уточняет Изида, коротко приветствуя Сета. Он не тратит времени на приветствия, поклоны и объятия, он всегда ведёт себя так, словно они не расставались. Во всяком случае, так он ведёт себя с Изидой.
–Тишину, – отвечает Сет, – я сегодня беседовал с Ихи, и он поведал мне сказку. Впрочем, может это было вчера?
            Сет задумывается, но лишь на мгновение – ему неважно – вчера, сегодня или год назад. Он не чувствует времени и, как сам шутит о себе, способен его пережить.
–Ты знакома с Ихи? – продолжает Сет, глянув на Изиду с каким-то особенным вниманием.
            Конечно, он знает, что его сестра, любимая дорогая сестра не придёт к нему просто так. Знает он и причину её визита, но он не торопится. Он никогда не торопится.
–Бог музыки, милый мальчик, – Изида и не торопит. Им редко удаётся поговорить, Осирис таких разговоров не одобряет, а Изида привыкла быть со всеми в дружбе и не тревожит его напрасно. Иногда ей неловко за это перед Сетом, всё-таки когда-то они все были одинаково близки между собой, и Осирис был предан Сету, также как ей. Но время, беспощадное время разделило Сета и Осириса. Изида иногда пыталась понять причину их раздора, но не могла. То ли Осирис чувствовал угрозу от Сета, то ли Сет слишком насмешничал…пропасть ширилась между ними и кто знает, что там жило на самом дне этой пропасти?
–Да, милый мальчик, пожалуй, с него выйдет даже толк! – соглашается Сет, – так вот, он поведал мне сказку, услышанную им от феникса. Если верить ей, то всё в этом мире явилось от музыки, а до того была тишина. Но музыка породила силу, она зазвучала, когда столкнулись хаос и свет, и была столь сильна, что зародила жизнь, и великий океан, и великую пустыню, и нашу мать, и нас, и смертных…
            Сет усмехается, он читает в глазах Изиды непонимание – к чему тут старая сказка, рождённая ещё до прихода смысла? Сколько в ней правды? Сколько лжи? Осирис о таком не заговаривает, а вот Сет насмехается над неизвестностью, в которой живут боги, несчастно незнающие собственного истока.
–И я вот думаю, – продолжает Сет, – то ли это правда, то ли ложь? Почему музыка оказалась сильнее тишины? Почему тишина поглощает всё и поглотит ли она нас однажды? Я пытался услышать ту самую тишину – не могла же она сдаться? Неужели она страшнее всей силы?
            Он прерывается на краткий миг, затем добавляет:
–Ещё я думаю, что может быть стоит оборвать крылья всем фениксам? Чего они души мутят?
            Изида цепенеет, но отходит быстро. Феникс – священная птица Осириса, выбранная для него самой силой, непознанный смысл, может быть, ещё непознанный, но страшащий Изиду – от феникса веет дурным знамением. Случайны ли слова Сета? Да когда они бывали случайны?
–Ты занят интересными мыслями, – Изида овладевает собой, она отгоняет мысль о том, что Сет однажды может причинить вред Осирису – этого просто не может быть! Его слова лишь насмешка, не более, это же Сет!  – Да, интересными. Я полагаю, что тишина – это смерть. Слух уходит последним, значит, даже смертная душа до последнего мига всё слышит. Может быть, это неслучайно?
–Неслучаен твой приход ко мне, всё остальное лишь песок и слова, – Сет мрачнеет. – Ну?
–Апофис, – Изида не скрывается. – Апофис этой ночью преследовал Ра особенно яростно. Второй ночи подряд Ра не вынести.
–Скучно…– вздыхает Сет, и вот это уже для Изиды неожиданно. Ей такое слово непонятно.
–Что?
–Скучно! – повторяет Сет и обводит рукой всю залу, – видишь? Всё это скучно. И Апофис этот… неймётся этой твари! Какой трус и слабак позволяет каждый раз выползать ему из Дуата?
            Изида молчит. В Дуате пустыня, пустыня и смерть. Там должна быть постоянная сила, постоянный бог, но его пока не явила стихия сил. Сет предлагал когда-то свои услуги и свою силу для того, чтобы сдерживать Дуат постоянно и подчинять его своему закону, но Осирис и Тот оказались резко против такого предложения.
            Сет сделал вид, что ему не очень-то и хотелось, но Изида знала – он не простит. Вот и вспомнил при случае, но это малость, то ли ещё будет?
–Да ладно, не плачь! – Сет смеётся, не то над нею, не то над собой, не то над всем их существованием, – спасу я вашего Ра!
–Нашего, – поправляет Изида.
–Нашего, вашего… какая разница? Ра меня недолюбливает, и от того, что я назову его своим, ничего не изменится. Пусть ведёт своё солнце, это его дело! – Сет беспечен – так скажет каждый, кто его не знает, но Изида видит – он притворяется. Он чужой, к нему приходят за помощью, но не приближают к себе, не верят, чуют его силу, и от того не верят.
–Будь осторожнее, – просит Изида. Ей не хочется, чтобы Сет пропал в том же Дуате вместе с врагом. – Прошу тебя, будь осторожнее.
            Тень проходит по лицу Сета, быстрая, едва заметная тень. Изида даже не успевает прочесть её природу,  а он снова становится прежним.
–Я всегда осторожен, – Сет улыбается, в глазах его посверкивает уже красным – пламя войны, как жестокой, так и справедливой, и что-то ещё, какая-то привычная хитринка, насмешливая, но уже усталая.
            Изида пытается вспомнить – сколько же она его не видела? И не может. Ей кажется, что он всегда где-то рядом. Впрочем, наверное, так и есть – он не покидает мысли Осириса, не покидает и её мысли, и тень его силы всегда бродит по миру, что-то ищет – не то тишину, не то бешенство, не то предлог к безумию?
–От него всего можно ждать! – как-то сказал Осирис. – Абсолютно всего!
–Наши мысли проводники нашего будущего, – заметил Тот.
            Осирис притих тогда – замечание было тихим и ловким, но на это Тот и есть бог мудрости, чтобы указать на закрадывающуюся тень.
–Ты сам против него! – нашёлся Осирис.
–Я против тьмы, – возразил Тот.
            А Изида молчала и молчала. Она сама не знала во что верить и верить ли? Знала только, что сделает всё возможное, чтобы пропасть между Сетом и другими богами не стала непреодолимой.
***
            Плещет во тьме вода. Страшная сила – вода. Могучая, дающая жизнь, но её же и отнимающая. В этой воде серебрится лунный свет, но свет этот слишком стеклянный, чтобы быть настоящим.
            Это могло бы сбить с толку многих, но Сет привык к Дуату, к миру двойной лжи. Ему здесь действовать не впервой, ему здесь всё уже привычно – обманки с толку не сбивают, и тихая вода видится ему пристанищем змея Апофиса.
            Сет подходит к берегу реки – от неё веет прохладой, но это прохлада мертвецов, а не смертных и Сет знает, что если долго вглядываться в реку, можно увидеть, как загораются на самом дне давно угасшие глаза чудовищ Дуата.
            Сет берёт с берега камень. Он всегда иначе чувствовал камни, они казались ему тёплыми, словно в каждом камне жила какая-то божественная сила, но в Дуате камни холодные, ведь здесь нет никакой силы, кроме силы хаоса. Сет берёт камень, поглаживает его холодный равнодушный бок и швыряет в тёмную реку.
            Река плещет. Побитая, недовольная, разбуженная. Вода недоумевает: чего пристал-то? Но Сет знает – не вода это, а бездна, и всё, что водой кажется – всего лишь слизь разлагающихся в Дуате душ.
–Эй, ты! – Сет расхаживает вдоль берега, без всякого сожаления кромсая своим криком ночь, которая здесь вечна. – Ты, погань алчная! Вылезай! Ну? Покажи голову уродливую! Покажи, и я, быть может, её даже не отрежу! Ну?
            То, что лишь похоже на воду, плещет, побито стонет, а Сет снова и снова, не забывая оскорблять чудовище, швыряет в неё камни.
–Ну давай! – уговаривает он.
            Апофис не появляется.
–Слабак и трус, – насмешничает Сет и садится на берег, – слушай, мне скучно, я могу просидеть здесь ещё очень долго, я не гордец, мне наглости хватит!
            Сет спихивает камешки в то, что кажется водой, ногой. Руки ему пачкать уже жаль.
–Повесели меня! – призывает Сет, – не будь скучной дрянью! Хочешь жрать? Так покажи свою голову, и мы обсудим твой обед!
            Бесполезно, тишина, видимо, даже змею из хаоса понятно, что есть сила, с которой невозможно справиться.
–Да чтоб тебя! – Сет тянется к кинжалу, и лёгким быстрым движением проводит остриём по ладони.  Боли нет. Её для него никогда нет, но есть несколько капелл крови, тёмно проступающих по его ладони.
            Сет окунает ладонь.
–Угощайся! – приглашает он, наблюдая за тем, как змеино расползается его кровь по тому, что никогда не было водой.
            Это срабатывает. Апофис – древний змей, но древность – это не показатель разума. Особенно,  если древность заточена на голод и алчность.
            Взметается пространство, обретает единую змеиную форму – уродливая огромная голова, отвратительно толстое тело, в пасти громадные треугольные зубы, готовые перемолоть не то что смертного, но и само солнце.
–Да ты стал ещё жирнее! – Сет уже на ногах. Он знает каким будет этот бой. Он знает, что Апофис всегда приходит на голод и не может устоять перед приманкой. За одно лишь обидно Сету – Апофис – это враг, и, конечно, враг сильный, но до чего же тупой! Только рычать и умеет.
–О да, верно, стал! – Сет уворачивается от ударов могучего змеиного хвоста. Каждое кольцо свито из перемолотых кусков мироздания и душ смертных. – А я тебе говорил, ещё в прошлый раз говорил, что не надо жрать всё подряд! Это же Дуат, понимаешь? тут всё свалено, что другим не сдалось!
            Сет ловок. Апофис медлителен. Его опасность для Ра в могучем хвосте, в огромной пустоте вместо желудка и способности осушить реку, по которой Ра переправляет свою ладью с солнцем. Но у Сета нет солнца, от хвоста он уворачивается легко, и пусть остаётся перспектива познакомиться с желудком чудовища, Сет сомневается  в том, что у Апофиса получится ему навредить – слишком глуп он.
–Что сделать с тобой на этот раз? – интересуется Сет. Он привычно изматывает чудовище, чтобы нанести ему сильный удар и отправить во мрак зализывать раны. Убивать его бесполезно – пока существует Дуат, будет существовать и Апофис. А Дуат будет существовать, пока есть весь мир, ведь Дуат – его отражение.
            Апофис пытается укусить Сета, но сталкивается с его посохом на его пути. Удар посоха выламывает пару зубов сразу из чудовищной пасти змея – уничтоженные зубы падают рядом с Сетом как скальные глыбы.
–Глаза тебе выколоть? Зубы выбить? Голову отрезать? – перечисляет Сет. Он не устаёт от боя, он устаёт от скуки в нём. Все движения Апофиса ему уже знакомы, всё, что он сотворит – уже было выполнено раньше или было предугадано Сетом.
            Один раз, правда, Сет едва не попадает под удар, но спасает божественная сила, красными волнами расходящаяся от его тела, да и насквозь проходящая через него – через глаза и руки, через туловище и ноги…
–Так, ну всё, это утомительно! – оповещает Сет и пропадает. Апофис оглядывается по сторонам – он слишком большой, чтобы видеть всё хотя бы вокруг себя и не слишком сообразительный, чтобы всё-таки поймать бога.
            Зато в следующее мгновение он понимает куда делся Сет. Понимает по боли, которая пропарывает его брюхо длинным ударом, точно взмахом крыла или когтей.
–Надеюсь, хватит надолго, – Сет появляется перед страдающим чудовищем. Из брюха чудовища льёт вода, проглоченная из реки реального мира и слизь душ Дуата, ползут оттуда множество рук и ног от мертвецов, чьи-то обрубки перемолотых тел…
            Сет не впечатлён. Он прикрывается красновато посверкивающим щитом, наблюдая за тем, что ему уже знакомо. Он хочет убедиться, что Апофис проваливается в глубины Дуата, и пусть он вернётся, всегда ведь возвращается, это ничего, зато у Ра будет возможность путешествовать и вести солнце, как положено ему высшим долгом.
            Только убедившись в том, что хвост змея скрылся в глубине мёртвой пустыни, Сет опускает щит – пора возвращаться, погано здесь, в Дуате!
***
–Уже? – удивляется Изида. – Так быстро?
            Сет не чувствует время и только пожимает плечами. Если она говорит быстро, то хорошо, пусть будет быстро – ему безразлично.
–Ты сделал? – Изида с облегчением выдыхает.
–Сделал что? – Сет играет в изумление. Так много раз они притворяются друг перед другом. Может быть по привычке, может быть от тоски, может быть, пытаясь сберечь что-то?
–Сделал что я просила, – теряется Изида.
–Ты о чём-то меня просила? – Сет проходит по своим залам. Он даже не обращает внимания на сестру. Её не должно здесь больше быть и лучше бы ему научиться обходиться без её сочувствия и без её поддержки. От её ухода будет тяжело, он хочет научиться пребыванию в одиночестве без тоски.
            Но это потом, когда-нибудь потом.
–Я не… – Изида осекается. Она не знает, что ему сказать.
–И я не помню, – соглашается Сет. – Скажи Ра, что он на своей ладье может плыть на все стороны света, куда только пожелает. Эта тварь ещё не скоро выползет из своего мрака.
–А ты в порядке? – Изида беспокоится всерьёз, наверное, чувствует в силе своего брата какие-то изменения, которые не может истолковать. Он и сам не может. Мутно у него на уме и в сердце, реет тоской и какой-то едва различимой досадой.
–Я всегда в порядке, – отвечает Сет. – И я, и моё чувство юмора.
–Я скажу Осирису, – обещает Изида, но осекается. Осирис и без неё всё знает. Может быть, даже местами больше, чем она, недаром же между Сетом и Осирисом пропасть ширится?
–Лучше скажи Ра, всё то скажи, что я передал, – советует Сет без злобы. – А ещё  лучше – покинь меня, на мне смрад Дуата.
            Она кивает. Сет стоит к ней спиной, но знает – она кивнула. Шелест тканей и остановка. Что ещё?
–Благодарю тебя, Сет, – говорит Изида тихо, но зала пуста, и голос её звучит ясно. – Ты сделал благое дело, мы все запомним это.
            Она уходит, чтобы не успел спросить кто же эти замечательные все и что именно они запомнят? Она уходит, чтобы Сет не поставил её в ещё более неловкое положение, чем она сама себя ставит перед ним каждый раз, приходя просительницей. Она понимает, что Сет с ней так едва ли не поступит, но почему-то это понимание перекрывается смутой страха. Изида боится признать даже себе, что в Сете есть что-то такое, что пугает её всё больше, вызывает и в ней недоверие.
            «Ничего, всё лишь тревога! Наши мысли – проводники будущего. Я буду думать, что ничего дурного не будет, и тогда…» – мысли сбиваются в голове Изиды и она сдаётся, торопливо покидая обиталище Сета.
            Сет не останавливает её, не спешит переубедить, утешить. Он слышит её мысли, он слышит мысли всех, кто оказывается в его владениях, и все мысли ему понятны, кроме собственных.
–Это всё смрад Дуата и тоска, – говорит Сет сам себе и вызывает прислужника лёгким щелчком пальцев. Он лжёт себе, притворяется сам перед собой, зная, что дело не в посещении Дуата, и не в сегодняшней, очередной битве с глупым и прожорливым чудовищем Апофисом, а в чём-то совсем ином, что грянет, что явится в страшном образе и всё навсегда изменит.
 
 
 

 

Ночник

Без сердца