Представим на секунду, что в какой-то параллельной реальности США сумели добиться своей цели и сменить власть в России. Такое трагическое развитие событий имело бы не только экономические последствия (возврат в ельциноидные 90-е с руинами корпусов неработающих заводов, массовой безработицей, нищетой, невыплатой зарплаты и всевластием криминала), но и иные, не столь заметные на первый взгляд. Данная антиутопия – художественно-фантастический рассказ о ШКОЛЕ: как бы она выглядела в случае, если «либеральная оппозиция» (пятая колонна) вдруг дорвалась бы до власти в России…
Торжественное открытие «гимназии новой формации» состоялось в середине августа – за две недели до начала нового учебного года.
Это была идея нового мэра Москвы, поддержанная и новым президентом. В рамках борьбы за «выдавливание «совковости и ватничества» из системы образования» было принято решение о создании образцово-показательной гимназии с передовым педагогическим составом и соответствующими духу перемен методами образования. В финансировании проекта приняли участие и спонсоры из США.
Педагогов для нового учреждения набирали целенаправленно. Главным критерием была приверженность либеральным переменам и гуманитарная направленность интересов – гимназия предполагалась с литературным уклоном. Выпускники будущей школы должны были стать образцовыми представителями нового поколения «России без совка».
31 августа директор (его звали Эдуард) собрал новый коллектив в учительской. Началось с процедуры знакомства всех со всеми. По предложению директора решили, что называть друг друга будут так, как каждый сам для себя пожелает: можно по имени, можно по фамилии. Это предполагало создание в коллективе особой, доверительной атмосферы.
Торжественную линейку провели за два часа до аналогичной церемонии во всех остальных школах, смысл чего совершенно не поняли родители и дети, вынужденные по звонку будильника вскочить с кроватей задолго до рассвета, ну и, разумеется, сами будущие педагоги.
Все объяснилось просто. После линейки, когда обязательные букеты были сложены в учительской, завуч по фамилии Ликантия (с неизменным значком в виде паучка) шепнул школьному водителю :
— Загружай все цветы в машину и мчись на рынок. Сейчас их там разбирают, скинешь продавцам оптом.
Сообразительный мужик сразу обозначил цену вопроса:
— Мне половину выручки.
Ликантия его одернул:
— Четверть.
Водила спорить не стал, через задний ход вынес все цветы на улицу, загрузил в газель и умчался на рынок.
Все время от окончания линейки до начала первого урока дети бесцельно слонялись по классам, правда, при этом знакомились друг с другом и даже затевали общие игры. За порядком следили двое самых молодых преподавателей: Виталий Ворон и Желобьев.
Кое-где коридоры были украшены портретами Касьянова, Навального, Ходорковского, Каспарова, Макаревича и рекламными плакатами радиостанции "Эхо Москвы" и телеканала "Дождь".
Б-Логин вошел в класс и внимательно окинул взглядом стайку мальчиков и девочек, уставившихся на него.
Фамилия педагога, которому было доверено вести гражданское воспитание, была Логин, но он предпочитал называть себя Бен-Логин, а сокращенно – Б-Логин. Был он эмигрантом. Для преподавания в образцово-показательной гимназии столь важного предмета, как гражданское воспитание, новые московские власти выписали его аж из канадского города Торонто, где он обитал в течение последних полутора десятков лет.
На знакомство с детьми педагог много времени не потратил и сразу перешел к теме урока:
— Итак. Вы должны понимать, что страна, в которой вы живете, то есть Россия, во всем стоит ниже Европы и северной Америки. Жители России отстали от американцев и европейцев и по умственному развитию, и по культурному, и по гражданскому самосознанию. Вам предстоит вытравить из себя ватников и стать настоящими европейцами. Даже ваши родители для вас не авторитет и не пример, если они стоят одной ногой в прошлом. В совке. А теперь повторите хором: «Мы не «ватники»! Мы не «совки»! Мы европейцы!»
— Мы не «ватники»! Мы не «совки»! Мы европейцы!
— Еще!
Дети повторили, потом еще и еще, в общей сложности, десять раз. Потом Б-Логин перешел к историческому экскурсу:
— Не так давно наши новые власти вернули Украине Крым, который при прежней власти был незаконно у нее отобран. Сейчас крымские «ватники», которые не захотели тогда стать украинцами, наказаны. Они заперты в тесных комнатах на территории, огороженной колючей проволокой. Их иногда бьют и не всегда дают им есть. Это правильно?
Дети замялись, не зная, какого ответа ждет от них учитель. Он подождал и продолжил:
— Это правильно. Их наказывают, чтобы они поняли, что они не правы, и должны перестать быть «ватниками», а стать украинцами. То есть европейцами. Поняли?
— Поняли, — нерешительно ответили дети.
Б-Логин еще некоторое время рассказывал детям о врожденной неполноценности русских и изначальном превосходстве европейцев. Обилие новых терминов, конечно, не укладывалось сразу в детские головы. Но ничего, впереди еще одиннадцать лет…
Вифания впорхнула в класс, как бабочка. Она чувствовала себя уверенно и не испытывала никакого смущения, хотя вела первый урок в своей жизни. Она считала себя не просто поэтессой, а ПЕРВОЙ ПОЭТЕССОЙ МИРА.
— Скажите мне, дети, какие стихи вы знаете? – задала она вопрос классу.
Одна девочка нерешительно затарабанила:
— Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…
— Стоп! – резко оборвала ее Вифания. – Теперь ты!
Это относилось к мальчику-соседу. Тот оказался весьма эрудирован:
— Все, что вы читали раньше, и то, что впихивали в вас родители, бабушки и дедушки – это уже НЕ ФОРМАТ. Вы живете в двадцать первом веке, в эпоху ФОРМАТНОЙ поэзии, и прозы тоже. Вот сейчас я почитаю вам мои стихи. Примерно такие же вы и будете изучать все остальные годы.
Она вдохновенно прочитала:
— По незримой водной суше
До хрустального леска
Шли безжизненные уши
В синих шляпках из песка.
Дождь ползет из верхней рубки
На куриные рога.
И течет из мясорубки
Раскаленная нога.
— Понравилось? – с улыбкой спросила она класс.
— Да, — неуверенно ответили дети.
— В этом стихе есть один недостаток – наличие рифмы. Но такое я вам читаю первый и единственный раз. Потому что рифма сейчас уже НЕ ФОРМАТ. В будущем, все стихи, которые вам предстоит изучать, будут без рифмы. И еще: суть современной ФОРМАТНОЙ поэзии в том, что смысл стихов должны понимать только те, кто сами пишут стихи. То же самое относится к прозе.
— А можно вопрос? – подняла руку девочка в очках.
— Задавай.
— А если я стихи не пишу, и моя подруга тоже, то получается, что мы не понимаем их смысл, а значит, зачем нам их изучать?
Вопрос был не в бровь. К сожалению, мозг Вифании был устроен недостаточно совершенно, чтобы найти ответ. А проще говоря, она была набитой дурой. Но выкрутиться ей все же удалось:
— По мере того, как вы будете учиться и взрослеть, вы сами ответите себе на этот вопрос. Кстати, в более старших классах в вашу программу войдут еще и стихи поэта Быкова.
Тут к величайшему ее облегчению, урок прервала трель звонка.
Учитель математики Василий Двенадцатый («Двенадцатый» — фамилия, а не принадлежность к царской династии) по образованию своей должности соответствовал, будучи также учителем физики.
Что его ставило в тупик – это требование касательно любого предмета вносить в учебный процесс элемент литературы, в силу гуманитарной направленности образцово-показательной гимназии. Но Василий, в душе именовавший себя «пьяным философом», умел находить экспромтные решения.
Поэтому он начертил на доске несложную геометрическую схему и гнусаво пробубнил:
— Что такое биссектриса?
Биссектриса – это крыса.
Ходит крыса по углам,
Делит угол пополам.
Первоклассникам объяснение понравилось и было встречено оживлением. Ободренный учитель-новатор раздал детям калькуляторы и показал, как производить простейшую арифметическую операцию: 1+1=2.
— Вот так и будем считать впредь, — сказал он.
— А считать в уме и на бумажке не надо? – обрадовались дети.
— А зачем? У вас в жизни всегда будет калькулятор под рукой. Вы дети из обеспеченных московских семей, будущие директора, юристы, экономисты и банковские работники, деятели культуры и искусства, элита нации. А в уме и на бумажке пусть считает провинциальная вата, которая коров доит.
— Ой, там в шкафу кто-то скребется! – вдруг крикнула девочка с длинной косой.
Все повернулись к огромному шкафу, встроенному в стену. Василий Двенадцатый подошел поближе. Действительно, из шкафа доносилась какая-то возня. Преодолев легкий страх, учитель дернул ручку на себя. Дверь не открылась — шкаф был заперт изнутри.
— Что за фигня? – возмутился математик и рванул дверь с силой, выбив защелку.
Из открытого шкафа вывалились два самых молодых учителя. Желобьев быстро застегивал ширинку, а Виталий Ворон подтягивал штаны сзади. Лица обоих были пунцовыми от смущения.
— А я знаю, кто они! – крикнул рыжий мальчик.
— Кто? – машинально спросил Василий Двенадцатый.
— Они гомосеки.
Кое-кто в классе захихикал.
Математик посуровел лицом. Он выпроводил обоих коллег из класса и повернулся к рыжему смутьяну:
— Ни ты, ни кто другой, больше не должны произносить такие ругательные слова. Их придумали ватники и совки, чтобы унизить достоинство тех, кто отличается от них. Те, кто был в шкафу – такие же люди, как мы, и мы обязаны к их индивидуальности относиться с уважением. Больше я таких слов слышать не должен. Вы их обязаны называть – ЛГБТ. Повторите вслух.
— Эл- Гэ-Бэ-Тэ! – хором повторил класс. Потом учитель заставил их повторить еще несколько раз.
Один мальчик, ранее молчавший, спросил:
— А если я тоже захочу стать Эл- Гэ-Бэ-Тэ?
— Это будет твой выбор, и мы отнесемся к нему с уважением.
Класс молча переваривал новую информацию. Урок подошел к концу.
Станислав Юрьевич (он же Стасик) спросил ребят:
— Каких животных вы знаете?
— Собак! Кошек! Попугаев! Пони!
Стасик сделал страшное лицо и завыл:
— Я нехороший, злой, паскудный кот! Будете непослушными – я вас съем!
Дети хохотали. Они уже знали, что коты людей не едят.
Насчет же «нехорошего, злого и паскудного» — это было близко к теме. Даже специфический новообразованный педагогический коллектив сторонился Стасика, сразу почувствовав в нем подонка и стукача. К Вифании он подлизывался, восхваляя ее "поэтический дар", но это ситуации не меняло.
На этом введение в зоологию было завершено, и произошел плавный переход к анатомии человека.
Будничным движением Станислав Юрьевич расстегнул ремень, спустил штаны и трусы и предъявил классу свое мужское хозяйство.
Несколько девочек вскрикнули, остальные отвернулись, одна забилась в истерике. Мальчики реагировали более сдержанно, хотя многие начали откровенно хохотать.
— Тихо все! – прикрикнул учитель. – Я всего лишь хотел вам доказать, что в том, что естественно, нет ничего страшного и неприличного. Да, мы так устроены! И почему мы должны это скрывать и этого стесняться?
Он говорил и доказывал, постепенно убеждая класс в своей правоте.
— Чтобы не было никаких нездоровых секретов, порождающих болтовню, слухи, невежество и пошлость – проще сразу знать все таким, какое оно есть. Поэтому сейчас даю задание всему классу: мальчики покажут свои пипки девочкам, а девочки – мальчикам.
Первоклассники смущенно жались в углы и прятали глаза, но кое-кто уже взялся за штанишки.
Воспользовавшись всеобщей паузой, Валера незаметно выскочил из класса, в коридоре достал мобильник и позвонил отцу:
Афанасий был в разводе. Валеру воспитывала экс-супруга, она же, будучи приверженной либеральным взглядам, сумела при помощи серьезных друзей просунуть сына в эту «образцово-показательную гимназию».
Но сейчас Валера позвонил именно отцу.
Дослушав до конца, Афанасий выматерился и зашел в бытовку, где отдыхали остальные дальнобойщики.
— Ребята, мне ваша помощь нужна.
На описание ситуации хватило всего нескольких фраз. Дальнобойщики не спеша поднялись и направились к своим «Камазам». Захлопали закрываемые двери.
Колонна грузовиков двигалась по городу.
Возле гимназии часть из них, развернувшись, перекрыла все подходы к зданию. Школа оказалась плотно заблокирована.
Водители повыскакивали из кабин и двинулись ко входу. Довольно бесцеремонно они отодвинули пытавшегося преградить путь охранника и, разделившись на несколько групп, пошли по всем кабинетам.
Через некоторое время всех горе-педагогов согнали в директорскую, где за своим столом сидел бледный Эдуард, слегка придавленный за плечо мощной ручищей Афанасия.
Вскоре в кабинет заглянул Серега:
— Там он. Давайте всех туда.
Педсостав вывели из кабинета и втолкнули в туалет, где двое водителей уже пригнули Станислава Юрьевича головой к унитазу.
— Погружай, — скомандовал Серега.
Стасика макнули головой в унитаз, после чего кто-то нажал на спуск. Через некоторое время его отпустили. Фыркая и отряхивая мокрую голову, наказанный встал на ноги.
Афанасий его спросил:
— Так кто ты?
— Станислав Юрьевич…
— Нет. Ты теперь черт зашкваренный, и твое место возле параши. Повтори это вслух.
Стасик послушно повторил:
— Я черт зашкваренный, и мое место возле параши.
— Молодец.
Афанасий обратился к педагогам, с ужасом наблюдавшим за экзекуцией:
— А теперь, господа хорошие, проследуем в директорскую, и каждый из вас напишет заявление об увольнении по собственному желанию. Кто не желает – альтернативу сами видели. Хотя вас троих — он кивнул на Василия Двенадцатого, Желобьева и Виталия Ворона – было бы тоже полезно окунуть, да времени жалко. Ну ладно, я сказал – все в директорскую.
Обстановка обретала привычные контуры. Никакой смены власти в России не было. Это все происходило только в его сне.
И никакой он не директор школы и никогда им не был. Он трудится в интернет-пространстве, у него редакторская должность. Но в последнее время на него оказывается давление со стороны неких «либерально-оппозиционных» личностей, которые очень не любят патриотически настроенных авторов и требуют от него, Эдуарда, удалять все пророссийские и патриотические блоги и их авторов. И он вынужден идти у них на поводу, хотя особого энтузиазма при этом не испытывает.
А сон – он и есть всего лишь сон. А к чему он – хрен знает…
Помочь сайту
Поздравления
