05. Дама без изюма. Постфактум

"Бежать, бежать, бежать...", - стучало в виски Киры, когда она после стремительного увольнения импульсивно собирала вещи на съемной квартире. После встречи с Павлом и обретения татуированного крыла, словно снежный ком, нарастали страх и необъяснимая тревога, которые не давали ни думать, ни логично действовать и даже хоть сколь-нибудь адекватно воспринимать действительность...
- Голос, ну посоветуй же что-нибудь? - вслух кричала Кира, скидывая все вещи в единственную сумку, - Где же ты? Почему молчишь?
Ответом была тишина... И это только усугубляло внутреннюю панику! 
Бежать... Бежать от муравейной суеты Москвы, от высасывающего силы города, от одноразовых мужчин, которые как мотыльки прилетают на свет ночи и так же бесследно исчезают... От пустых глаз, в которых нет никаких эмоций, кроме калькулятора для подсчета возможных барышей....
Бежать... От бессонных ночей и ожидания чуда... И самое главное, от той встречи, которая так манит и которая сможет погубить всю её жизнь... 
Павел. Несмотря на несуразность их спонтанного знакомства, он чем-то зацепил её... И это "чем-то" не давало спокойно спать... Давало надежду на нечто и,  в то же время, вселяло панический страх. Страх гибели... 
Её вселенная, пронизанная магнитными вспышками и взрывами малых планет, с ужасом и содроганием смотрела, как по непросчитанной орбите к ней приближается крупный метеорит, мчащийся на скорости космического локомотива...
Бежать, бежать, бежать... Без оглядки... Чтобы только сейчас всё было хорошо. Пускай даже наперекор и вопреки....

«Почему сердце у человека четырёхкамерное, но поселяет он в него обычно только одного, избранного им «арестанта»?» - думал себе под нос выходивший из вестибюля станции метро «Саларьево» мужчина неопределённого никем возраста. - «Поселяет, и сразу же возникает куча вопросов. В какую из камер? По какому принципу она выбирается им для заселения? Справа от входа или же слева? Камера в предсердие или же в желудочке? Для кого предназначены три оставшиеся камеры? И на самом ли деле они пустуют? Если сердечные клапаны периодически открываются, может ли «арестант» самовольно менять «место заточения»? А что будет если он найдёт там следы пребывания предыдущих «арестантов»? И что случается с ним в случае попытки побега? По большому кровеносному кругу он пускает себя или по малому? Загадка? Загадка!.. Одно лишь точно, если ты впустил себе в сердце своего «арестанта», то, даже если у того получится сбежать, никуда от тебя деться он уже не сможет. Рано или поздно, вновь окажется в твоём сердце. Так устроена кровеносная система. Так устроена любовь».
На дворе стояла вторая декада октября. Мужчина был слегка не по погоде одет в черный «бомбер», исписанный по диагонали в строчку единственным словом «MiSTAKE»**. Под курткой проглядывался машинной вязки свитер, наподобие куртки «устроченный» разноцветным «NEVER»***. Накладываясь одна на другую, эти надписи как бы говорили, делать ошибки этому человеку не свойственно. Хотя… Никогда ошибается лишь тот, кто ничего не делает, а весь его антураж невидимо нёс в себе один простой и лицезримый посыл – «жизненный опыт не пропьёшь, хотя я – пытался…». От ветра и мороси мужчину защищали амбушюры проводных накладных мониторных наушников, что выдавало в нём заядлого меломана старой закалки. Как и положено жрецу Евтерпы****, насколько и кто может любить, он судил по тому, как человек слушает музыку. И если лет двадцать назад, согласно его наблюдениям, творчеству музыкантов люди внимали целиком, альбомами, концертами, принимая всё музыкальное полотно цельно, то сейчас сплошь и рядом все занимаются фильтрацией треков различных исполнителей, составляя из них свои плейлисты. Чисто по гоголевскому принципу, «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича»... «Хотя и исполнители теперь пошли такие, что альбомов не записывают. Только синглы. Тяп-ляп и в продакшн», - подмечал он. И в плейлисты. В итоге вокруг все слушают разношёрстные сборники, любят самотворных Франкеншлюхенов, и при этом сокрушаются, что любви на свете нет.
Не став тратить время на ожидание неравномерно ходившего в дневное время рейсового автобуса, мужчина двинулся в сторону видневшегося в отдалении квартала «муравейников ангарного типа». Позвонили из конторы, которой он сдавал свою ипотечную «однушку», и сообщили, что их жиличка уволилась и съехала. Более в его услугах не нуждаются. «Может когда потом… » Чуть позже курьер подвез окончательный расчет и вернул ключи от уютной квартирки с балконом на высоком первом этаже.

«Жизнь в квартире на первом этаже, делая из прохожих вуайеристов поневоле, чётко делит людей на эксгибиционистов и вампиров», - ботинки отмеряли шаги, сокращая расстояние до финальной точки маршрута, мысли, подстраиваясь под ход ноги, растекались по времени, сгущая его до состояния малинового желе. «Ведь достаточно только посмотреть на шторы. «Эксгиби», наплевав на условности, вовсю демонстрируют окружающим своё застеколье, «вампиры» - наоборот - всю жизнь живут за плотно зашторенными занавесками, будто солнечный свет им противопоказан фатумом», - размышлял по ходу хозяин квартиры, ранее занимаемой Кирой. - «А вообще, первоэтажная квартира, помимо всех очевидных минусов, имеет один, но несомненный плюс. Ведь помимо потрясающей слышимости и необходимости держать окна закрытыми, в таких жизненных условиях неизбежно столкнешься с фактом, что выбрасываться из окна просто бессмысленно». Мужчина беззвучно рассмеялся.
«Интересно, какой была она? "Эксгиби" или "вампом"? И почему так внезапно съехала? - он вставил в скважину верхнего замка длинный ключ с двусторонними бороздками и провернул его. Сувальдный замок ответствовал настораживающим рокотом.
К «предупреждательству» замка «никогда не ошибающийся» отнёсся с пониманием и где-то даже с благодарностью. Он не в первый раз сдавал жилплощадь в найм, сам в это время ютясь, где Бог на душу положит.  Он относился к жизни, как к музыке, зная, что каким тягомотным не преставился бы её очередной концептуальный альбом, стоит только поменять порядок воспроизведения композиций, как тот час же изменится и весь спектр впечатлений от прослушивания.  Упускать подобные возможности было отнюдь не в его правилах.
Среди предыдущих жильцов ему попадались всякие. Аккуратные и небрежные, пунктуальные и нечистоплотные, отъявленные борцы за справедливость и полнейшие ублюдки. После одних ему даже пришлось делать ремонт. Но ипотеку надо было выплачивать, а стабильного заработка у него много лет уже как не было. Надеясь на лучшее, готовься к худшему. Так что, включая наощупь свет в прихожей, мужчина был заведомо готов ко всему.
Худшему, однако, случиться было не дано. Если неприятность может случиться, она обязательно случается, гласит основополагающий из законов Мёрфи. Здесь был тот случай, когда случиться она не могла ни при каком раскладе. В пустой квартире с настежь расшторенными занавесками царил свеженаведенный, чуть подернутый пылью порядок. Даже постельное бельё было постирано, поглажено и аккуратно сложено в стопочку на лице-покрывале без единой морщинки застеленной постели. Во всём чувствовалась хозяйственная женская рука. Казалось, квартира до сих пор была пропитана присутствием своей бывшей жилички. Мужчина чисто машинально открыл холодильник. Его поверхности сверкали девственной чистотой. По всей видимости, перед съездом женщина его разморозила и тщательно вымыла. На дверце одиноко стояла полулитровая бутылка семилетнего грузинского коньяка с закрепленным скотчем стикером «Спасибо!». «А она ведь знала…», - подумал хозяин, взял в руки сосуд, поразмыслив, что сердечко в последнее время пошаливает, поставил его на место и прошёл в комнату. 
На секретере лежала аккуратная стопка из выключенного мобильного телефона, томика Цветаевой и нескольких исписанных листов офисной бумаги. "Неужели забыла?", - пронеслось в голове. - "И где мне её теперь искать?" Он попробовал включить аппарат. Смартфон оказался разряженным. Отложив в сторону книжку, он подключил телефон на зарядку от лежавшего в кармане «бомбера» пауэрбанка и сел в кресло. Аппарат подал первые признаки возвращения к жизни, оставалось лишь дождаться его заряда и попробовать выведать данные о владелице.
Время тянулось, как вонь по штанам. Пытаясь хоть как-то скрасить ожидание, мужчина вернулся к холодильнику, пробормотав «пусть мне будет хуже», вновь достал бутылку, сходил на кухню за подобавшим напитку пузатым бокалом богемского стекла, вернулся к секретеру и взял в руки исписанные женским почерком листы писчей бумаги. Плеснув немного в бокал, он расположился в удобном кресле, немного согрел напиток теплом своих ладоней, отхлебнул и от нечего делать приступил к чтению.

«Доброго времени суток! 
Меня зовут Кира. Хотя меня никогда не зовут - я сама прихожу. Зачата я была в тайне от родителей. Им просто было интересно, что из них двоих может получится. Те еще хиппи! Кстати, у папочки на тот момент были длинные хаера и штаны клёш. Наверное, этим он и покорил мою мамочку. Хотя об этом история умалчивает. Вот так, не знаю точно днём или ночью, но примерно в марте месяце 23-го числа 1975 года от Рождества Христова я перестала быть радостным блеском в глазах своего папочки, и он поделился своей хромосомой ХХ с моей мамочкой. Он вообще очень любил делиться. Всем, что у него было. А у него было много чего - певческий талант, способность виртуозно играть на гитаре, дар сочинительства, дар рисовать картины и коллекция пластинок. А еще он делал парусники. Красивые такие модели парусников. И красил паруса в красный цвет. Тот еще Артур Грэй. Но как бы он не сопротивлялся, Грэя из него не вышло. Зато из него вышел замечательный Лонгрен. Лонгрен-то вышел, а вот Артур остался. Поэтому он был мне не папочкой, а друганом. В общем он был классическим женихом того времени. А еще у него были хромосомы, которые ждали мою мамочку. И таки дождались. Я точно не помню как, но я стала зиготой. Я училась в инженерно-строительном институте на первом курсе вместе с мамой, поэтому я в совершенстве строю из себя не пойми что и иногда планы на жизнь. Но до диплома я не дошла. Мне стало скучно внутри мамы, и я предпочла познавать этот мир вне её теплого животика, хотя там все было просто и понятно. Лежи, ворочайся с боку на бок, кушай, не прилагая усилий - ни стоматологов тебе, ни зубной боли - и приводи в полный восторг своим шевелением и скрученными фигами окружающих. Они-то думают, что это ты ножкой пинаешься. Это уже потом я научилась плакать, просить кушать, в общем спекулировать своим положением, которое было очень шаткое. Меня шатало по родственникам и друзьям родителей. Меня брали на воспитание все, кто был на тот момент свободен. Поэтому мне понятна радость мамы от фразы «свободная касса» в ресторанах быстрого питания. Мама продолжала обучение и тоже строила планы на будущее, папа был в бесконечных рейсах, а бабушки и дедушки оказались почему-то на тот момент работающими людьми. Какая дискриминация моей неустоявшейся личности. Однажды это шатание и отсутствие ПМЖ привело меня в «общагу». Но это было далеко потом. Тогда пришло понимание жизненной несправедливости. Я-то, улыбаясь беззубым ртом и поворачиваясь своей не в меру волосатой для девочки спиной к акушеру думала, что всё, «лафа», «скочуха» - теперь повеселимся и всё будет крутиться вокруг меня - глубоко ошибалась. Крутились только папины пластинки. И вот, в декабре месяце двадцать первого числа одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года от Рождества Христова, когда весь Союз Советских Социалистических Республик готовился к первой новогодней премьере «Иронии судьбы, или с легким паром!» я решила нарушить процесс подготовки к Новому Году. Я измотала маму и изнервничала папу. Но это того стоило! Я успела на премьеру! Я была первым ребенком, который появился у родителей и одновременно у всех их друзей. Поэтому я считаю себя бесплатным тренажером «Стань родителем». Но я бесконечно обожаю всех своих нянек и усатых няней. И, вуаля! Я-таки была единственной женщиной многих мужчин в то время. Это был мой звездный час. Я позволяла себе то, что не могли позволить другие женщины - портить пластинки, так трудно в то время добываемые, смешивать карты (это потом я овладела этим искусством в совершенстве), ставить «рыбу» в домино там, где её не могло быть априори. И мне всё прощалось. Золотые были денечки! А потом как в анекдоте про Буратино: «Приделал папа Карло Буратино вместо одной ноги колесо и пошло–поехало!» Вот и у меня все пошло (я научилась ходить) и поехало (папа стал брать меня в рейсы). Однажды, в начальных классах, я упала с шестиметровой высоты и повредила копчик и смекалку. Я спала на кульмане и поняла - жизнь не сахар. Вот тогда у меня выработались походка «от бедра» и понимание того, что летать еще не значит приземляться. В выпускных классах, изучив своё генеалогическое древо и осознав, что титулы и всё такое мне не светит, мне впервые подсветили на дискотеке под глаз, и я стала грызть гранит науки. Вот тогда я сломала первый коренной зуб. Было больно. И ещё много раз было больно. Но уже не из-за зубов. Я пошла по стопам бабушки по маминой, прекрасной линии. «Ох, и красивые женщины в этой семье! Убийственная красота!» - сказала себе я, смотрясь в зеркало и делая модный на то время мейкап. Ярко-синие тени и морковного цвета помада убивали наповал всех. Да что они понимали в красоте! Итак, наигравшись на бабушкиной работе в банки-склянки я стала «медиком». Моё образование самое лучшее - я образовалась путем слияния папиного сперматозоида и маминой яйцеклетки. Хотя по нынешним зарплатам лучше бы стала «педиком». В совершенстве стреляю глазами и в тире. Выбиваю «на спор» десять из десяти при хорошем ветре и когда не подначивают. Любимая игра - битва подушками на раздевание. Или на диване. Обожаю заниматься спортом. Любимые виды - бег от неприятностей и кредиторов, гребля на байдарках от конвоя, езда на двухколесном велосипеде с двумя поддерживающими сзади (хотя никогда не могу понять какое из них какое), коньки-горбунки, прыжки с шестом на шею, гребля к себе. Люблю бегать по утрам вокруг дома в ластах, маске и с бадминтонной ракеткой в руках, показывая язык прохожим. Их это так бодрит! Вообще, я - бесконечный источник позитива! К искусству отношение особое. Играю на фортепиано, аккордеоне, ложках, ксилофоне, треугольнике, стиральной доске, нервах. Пописываю стихи. Это вообще отдельная история. Любимая еда – «Фестал». К сексу отношусь философски. Раз уж порвала колготки об танки на погонах - смотри ниже и стрелки на колготках переводи на кого угодно»...

«А всё потому, что надо чаще смотреть в календарь, календарь сам тебе подсказывает: любовь - это лекарство от всех болезней, к последствиям приёма которого нужно готовиться заблаговременно. Не даром же одиннадцатое февраля - Всемирный день больного, двенадцатого - Международный день брачного агентства, тринадцатого - Всемирный день презерватива, и тогда уже четырнадцатого - повсеместный День всех влюблённых. Но уже пятнадцатого вспоминают всех павших при выполнении долга и всё по-новой». К коньяку явно просились шоколадка и лимон, но в отсутствии оных приходилось довольствоваться лишь новой порцией пусть и благородного, но всё-таки «клопомора».

«Моё хобби - чтение надписей на заборе. Там я пишу свои комментарии в блогах. И не поверите - мне отвечают. Обожаю писать букву «Ё». Хотя иногда «в лом» тянуться. Вообще, я - жуткая зануда и сноб. Вот последнее слово мне особо нравится, хотя и не знаю его значения. По гороскопу друидов (тоже красивое слово) я – бук, а по славянскому гороскопу - медведь. Считаю, что моё отчество мне тоже по гороскопу досталось. Люблю рисовать. Рисую на запотевших окнах, салфетках в кафе, странные картины в своём воображении. Верю в смерть после жизни, в любовь после секса и в крем для депиляции. Мои достижения - накачала мозги из Интернета. Мой лучший собеседник - «Окей, Гугл». Обожаю пользоваться мобильной связью и «чёрным списком». Любимый тариф - «Бомж». Считаю, что жизнь нужно прожить так, чтобы было стыдно рассказать, но приятно вспомнить, и что идеальная женщина не пьёт, не курит, не играет в азартные игры, не смотрит порнуху втайне от мужа, никогда не спорит и не существует. 
Но я, блин, существую! Я - Андромеда, Клио, Лилит, и все возможные сущности женщины»...

«Да уж, сумасшедшая любовь быстротечна, любовь двух сумасшедших - бессмертна», - подумал про себя ответственный квартиросъёмщик саларьевской «однушки», переворачивая откладывая первый прочитанный лист, и подливая себе в фужер коньяку. - «Поэтому первое, что необходимо сделать сразу после вступления в брак - это залюбить друг друга до состояния необходимости вызова специалистов по связям с реальностью и в дальнейшем не позволять делать этого никому и никогда».

«Итак, мне немножечко за сорок», - второй лист рукописи начинался с нового цвета чернил и чуть более неразборчивого почерка. - «Я вполне себе успешный человек. Я успела многое за свои сорок с небольшим. Но по причине того, что Небольшой в один прекрасный момент исчез в неизвестном направлении, мне пришлось продолжать начатое дело в одиночестве. Я потеряла голову, не находила себе места. Я искала голову в разных местах. Но везде натыкалась на таблички «Обеденный перерыв», «Ушла на базу», «Переучёт», «Приём товара». Есть так и не перестали, база, видимо, заглотила народ, переучёт производился на школьных палочках, а товара было настолько много, что его принимали год. Но через год голова нашлась. Я сняла с неё паутину, стёрла пыль, водрузила на место, соединила контакты, кое-где подмотала синей изолентой и, вуаля - всё заработало! Но совсем не так, как ожидалось. Да, я много потеряла за свои сорок, но до Небольшого. Потеряла девственность. Потеряла веру в Деда Мороза и обрела новую веру в Высшие Силы, которым почему-то пока не до меня (заняты наверное - картоху копают). Сожрала сотни «счастливых билетиков». И счастье-таки пришло в виде процедуры, очищающей мой внутренний мир, и дающей восприятие некой новизны и легкости. Потеряла веру во все виды гаданий и догадалась, что пока сама не оторвешь пятую точку от дивана никакой Вуду не принесет тебе на блюдечке с голубой каемочкой твоё счастье. Вуду стар, а твое счастье слишком велико и не вмещается на простое блюдце. Опять же, счастье оказалось таким невыносимым, что, пожалев старого Вуду, я решила сама идти к своему счастью. И, аллилуйя! Я таки смогла найти приключения на эту свою пятую точку. И я была счастлива. 

«Хм...  Как известно, задница любит не приключения, а мягкую кроватку, тёплую ванну, нежное мыло и дорогое бельё. Она создана для любви, но большинство предпочитает не замечать очевидного и отводит ей чисто физиологическую роль.  Что же ей остаётся, кроме как искать «на себя» в условиях, когда у неё никто ничего не спрашивает?», - хозяин квартиры обновил коньяк в пузатом фужере и вернулся к рукописи.

«У каждого что-то в жизни случается первый раз. Первый раз – он самый запоминающийся. Он остается в твоей памяти на всю жизнь. Словно молния пробегает по всему твоему телу. Ты забываешь обо всём. Новое ощущение занимает всего тебя. Никакие другие мысли уже не лезут в голову. Тебе друзья много раз говорили об этом, но реальность превзошла все ожидания. С этого момента начался новый отсчет в твоей жизни. Хочется поделиться своими чувствами со всем миром и кричать… кричать… А у вас тоже все было так, когда впервые заклинило поясницу? Вот тогда я начала ощущать себя Приближенной. Вот только к чему - тогда не определилась. 
И вот в моей жизни настал Тот самый день! Вот и настал Тот самый день - у меня закончились пакеты в пакете. Надеюсь пакет для пакетов не закончится. Ведь если у тебя остался пакет, в котором были пакеты, то он возродит род. И я стала ждать. Чего? Да я и сама тогда ещё не знала. Ждать беззаветно, преданно, как ждут моряков из далёкого плавания их верные спутницы жизни. Приходилось перебиваться другими емкостями. Я наконец-то выбросила упаковку от холодильника, так долго служившую мне убежищем от мирской суеты. Я настолько обжила её, что успела поклеить обои изнутри, расставить в ней мебель по древнему учению «куда влезет-туда суй». Даже разбила перед ней газон. О, как он был прекрасен, этот газон, любовно разбитый мною! Но всё ушло в мир иной красиво называемый Помойка. Но пакет так и не возродил свой древний род. 
И тут в мою жизнь вошли увлечения. Я увлеклась игрой в кораблики, стоя в «живой очереди банка. Представьте - на табло загорается номер «А-8». Никто не подходит. Объявляют по громкой связи «А-восемь!» Снова никого. «А-восемь!» Я кричу: «Мимо!» Никто и не подошел. Объявляется следующий номер: «А-девять!» Я кричу: «Убит!» И подхожу к милой даме за окошком с талончиком «А-9». 
Я увлеклась уличным перформансом. Возжелала создавать фаер-шоу. Скачала уроки поинга, отрезала чулки от последних колгот, вложила в них бильярдные шары и пошла в народ крутить фигуры. На третьей фигуре у меня появились поклонники. Они поклонялись мне, как божеству. Я даже увидела свет. Он шел от моих поклонников. Одеты они были странно, однообразно. Но поклонников не выбирают. Я успела их полюбить. И этот их свет тоже. Это был свет Олимпа, нежно струящийся из медицинского фонарика. Потом я узнала полное название Олимпа. Им оказалось травматологическое отделение местной больницы. Сотрясение мозга прошло. Хотя я очень в этом сомневаюсь. Чтобы что-то сотряслось оно должно, как минимум присутствовать, а мы с головой год не виделись. И инвентаризацию я не проводила».

«С такими способностями, она точно бы реализовала мою идею для стартапа «Не узнаю Вас по телефону»! И двадцать пять процентов от гипотетического богатства каждого «неузнанного» бы стрясла. Неминуемо. Даже не задумываясь о том, свалилось оно на несчастного или нет», - мужчина с улыбкой хмыкнул, налил себе ещё и с увлечением продолжил чтение.

«Не найдя себе применения в искусстве, я решила вернуться домой и продолжить поиски себя на безопасной территории. Мне ошибочно показалось, что самое безопасное место в доме — это кухня. Там я чувствовала себя богиней. На кухне женщина круче, чем агент «ноль-ноль-семь», круче Стражей Галактики и Хранителей Хрустального Шара вместе взятых. На кухне у женщины появляются панорамное зрение, рентгеновский взгляд, суперспособности в движениях. А быстроте принятия ею решений позавидует и сам Брюс Уиллис. И у каждой женщины есть свои джедайские штучки в виде набора ножей и разных прибамбасов. Однажды на кухне я круто взлетела на табурет, чтобы достать из кладовой банку с огурцами и неожиданно послышался сильный грохот. Это начали рушиться грандиозные планы насчет салата «Оливье». Меня снова ждала встреча с моими поклонниками. Но теперь я пожинала лавры. Вместе со мной в отделение травматологии был доставлен свалившийся мне на голову лавровый веник. Нет, не венок, а именно веник. Знаете - такие, которые мы в целях экономии покупаем у восточного вида продавцов. Я стала знаменита. Слава настиг, да-да, именно настиг меня. Это был мой доктор Вячеслав Иванович. Собрав меня и всех моих тараканов он с радостью вручил мне выписной эпикриз и сказал тепло так и, как мне показалось, ласково: «Прощайте, Кира!» Наверное, будет скучать. 
И тут я поняла, что меня всё достало. А если вас часто достают, то вы - дефицит! Так не доставайтесь же вы никому! А если-таки да, то только добровольно и по любви!»

«Да уж... Есть женщины красивые. Не бывает некрасивых женщин. Бывают женщины, которые не нашли свое лицо», - откладывая вторую прочитанную страницу, произнёс в тишину мужчина. «Есть женщины, в которых что-то есть. Глупых женщин не бывает. Бывают женщины, которым поиск своего лица не оставил сил на поиск себя. Есть женщины, в которых что-то есть, если крепко выпить и ничего не есть. Ведь самое грустное, когда женщина, исчерпав все силы, отведенные ей на поиски, не нашла ни одного, ни другого». Он вновь наполнил бокал и продолжил чтение. Уровень заряда на телефоне перевалил за половину.

«Итак, мне по-прежнему пока только чуток за сорок. Но жить я планирую вечно», - почерк на третьем листе плясал джайв, буквы прыгали и, казалось, пытались совокупляться. - «С годами я превратилась в эдакую Киру Пофиг. Особенно по пятницам. Пять дней в неделю я изучаю методы и способы борьбы с дергающимся глазом и Всемирным Злом-Поход-де-Работа. И только в пятницу я прихожу в мой Орден Пофеникса - мою Тайную Комнату, чтобы заклятиями из бабушкиной «Поваренной книги» оживить мои крестражи. Науку разложения своего женского естества на несколько частей я получила в Школе чародейства Бальбусы Баблдоры, т. е. моей бабушки (двоюродной). При поступлении в эту школу говорящая шляпа, которой оказалась простая косынка «в цветочек» (ой, сколько мы с ней потом говорили, когда вдруг «Упс!») распределила меня на факультет ИзбежатьПозора (ну конечно же, всем девочкам это внушают перед браком. Хотя хорошее дело браком не назовут). Хотя могла бы распределить на факультет Слямзидорфизстоловой. Но я оказалась Избранной. У меня даже отметина есть - в раннем детстве Поход-де-Работа моих родителей оставил меня без присмотра, и я благополучно заработала свой первый шрам над левой бровью. Но мои родители защитили меня магией заклятия «Отправь ребенка к бабушке». И поэтому я много лет была защищена. Пока в моей жизни не появилось это Всемирное Зло-Поход-де-Работа. Но тут мне помогли уроки Баблдоры. 
Итак, в Моей Тайной комнате (ежели что - это моя кухня) есть семь крестражей. Они - моё тайное управление собственной жизнью. Я как жонглер подбрасываю и ловлю эти невидимые шарики. Если отобрать хоть один из них - мой пазл, который я собираю ежесекундно, распадется. И, пока я жонглирую - я живу. 
Мой первый крестраж - мои рукописные рецепты Бальбусы Баблдоры. Я, конечно, добавляю коррективы (вместо двух яиц Северного дракона кладу три - поизмельчали нынче драконы, приходится брать количеством), но итог прекрасен! Тесто мягкое, покладистое. Даже диджей Тиесто, а он-то знает толк в тесте сказал:  «Я должен быть героем!». 
Мой второй крестраж - ну научил меня дядя по материнской линии резать лук кольцами и вкусно мариновать его (не дядю, конечно, но, находясь в пубертатном периоде я так его помариновала - дядю, конечно же, не лук). 
Мой третий крестраж - медальон. Не ношу на себе. Храню в шкатулке. Ну разве можно носить на себе пластиковую фигурку домовёнка в полный размер (и вот только тут размер имеет значение). Но почему-то всю жизнь он со мной. Наверное, отняли у какого-то маргла. 
Мой четвертый крестраж - обычная миска из «нержавейки», купленная в отделе «Товары для животных». Но Хепзиба Смит, которая питала чисто женскую слабость к молодому Тому Реддлу, и у которой чаша была украдена, думаю не была бы в восторге... Но, поверьте, в этой чаше так удобно смешивать фарш на котлеты. 
Мой пятый крестраж - Дилемма на Выбор. Это типа приготовить сосиски в макаронах или макароны в сосисках. Согласитесь, выбор сложный. Сравни тому выбору - есть желание купить... Но нет возможности, есть возможность купить... Но нет желания. 
Мой шестой крестраж - я сама. Кира Пофиг. И мне, поверьте, пофиг все предыдущие крестражи. А почему «пофиг»? Потому, что мне ТОЛЬКО чуть-чуть за сорок. Мудрость моя зашкаливает! Ну, это я так думаю... Опыта валом - ну навалилось за четыре десятка. 
Рецепты выцветут, лук будут резать так, как им нравится, на шею себе будут вешать новые медальоны, миски прохудятся, выбор всегда останется... 
Мой седьмой крестраж - это курица. Берта Джоркинс - предатель. Курица первостепенная. Это потом она стала прототипом Зла Поход-де-Работа-Нахаймне. В наше время очень сложно превратить легкодоступную по деньгам курицу в говядину или свинину. Для этого нужно предать саму идею мясопроизводства. Но, девчонки! В нас еще жив дух авантюризма!
Мы еще можем выдавать курицу за мясо...»

«Странная она... Хотя... Секс - как кредит. Кому-то дают, а кому-то отказывают. Потому что занятия сексом, в отличие от занятий любовью, лишь акт самоудовлетворения с привлечением стороннего партнёра в качестве игрушки из магазина для взрослых», - мужчина долил остатки коньяка в фужер, включил настольную лампу и продолжил. До конца рукописи оставалось чуть-чуть...

"... типа «Покровские ворота»... «В нас пропал дух авантюризма-мы перестали лазать в окна любимых женщин!» Но... Книга рецептов истрепалась, лук уже не режется красивыми кольцами, домовёнок пылится в шкатулке, миска погнулась и вот-вот прохудится, макароны победили, а я начинаю теряться в Тайной комнате! Видимо Поход-де-Работа завладел моими мыслями, и эта долбанная курица ну никак не хочет превращаться в говядину или, на крайний случай в свинину... 
Но я стараюсь... И у меня сплошной диджей Тиесто, твердящий мне «Я непременно буду здесь». Я должна быть героем, чтобы делать различные метаморфозы. Иначе я перестану быть ЖЕНЩИНОЙ! А я горжусь тем, что я Женщина. И пускай у немцев есть правило «Трёх Ка» - Киндер, Кюхе, Кирхе - дети, кухня, церковь. Я категорически не согласна обманывать детей в цирке попкорном и обещать им, что дома мы будем молиться и вкусно кушать».

«Да уж… Выбирая для себя лучшее, выбирай вкусное», - перелистнув последний лист и отложив рукопись, подумал мужчина. - «Всё о блюде никогда нельзя узнать только по одному его ингредиенту. Вкус человека невозможно понять, зная его с одной, при этом тщательно подмытой, стороны. Любой из нас состоит из многого, в том числе и из изрядно дурнопахнущего и достаточно неприятного на вкус. Идеально чистоплотных людей не бывает, ровно как не бывает альбомов, состоящих сплошь из одних стапроцентных хитов. Даже если и представить, что такой человек существует, то по восприятию он будет похож на резиновую куклу из ассортимента магазина игрушек для взрослых. Ведь человеком-то от него не пахнет. «Арестант» твоего сердца не плейлист. Да и ты, признаться, только лишь достаточно среднекачественный плеер, а не полноценная многоканальная аудиосистема. Если ты надеешься в случае чего объявить амнистию, и надеешься, что выпущенного тобой «арестанта» отфильтруют из тебя печень и почки, то напрасно. Период полувыведения его из тебя примерно равен продолжительности твоей жизни. И естественным путём через кишечник, сколько клизм сознанию не ставь, он не выйдет, ибо этот путь уготован только тем, кто минуя сердце, будучи тобой просто потреблённым, попал напрямую к тебе в желудок.
Береги свою персональную тюрьму, своё сердце. Ведь это только принимаем мы всей душой и понимаем разумом. Любим-то мы всем сердцем. И никто не застрахован, что кто-то из амнистированных, а то и просто ошибочно «привлечённый», в один прекрасный момент не превратится в тромб и, оторвавшись в самый неподходящий момент, наглухо не закупорит коронарную артерию твоей жизни».

Мужчина на некоторое время впал в прострацию... То ли от прочитанного, то ли от выпитого... Телефон тихо вякнул, индицировав полный заряд. Он встрепенулся и включил аппарат, но девайс, будучи возвёрнутым на заводские настройки, предстал девственно чистым. О том, что им когда-то пользовались, говорила только лишь зарегистрировавшаяся в мобильной сети сим-карта, но кроме номера в коде "три девятки" сказать и она никому и ничего не могла.  

«Интересно, где сейчас её Вселенная? И чем она сейчас пахнет? Пьяной вишней в шоколаде или свежей ватрушкой с козьим творогом? А может быть, сельдью слабого посола, замоченной в однопроцентном кефире? Ведь это так… по-женски...» Коньяк, имевший свойство заканчиваться, закончился, за окнами наступил грязно-серый осенний вечер, да и сигаретная пачка намекала на необходимость искать ей замену. Всё намекало на то, что "пора уже пора", а в том, что авторесса прочитанных только что строк - стопроцентная женщина, сомнений ни на йоту не возникало. «А ведь верно говорят, цени то, что у тебя есть здесь и сейчас. И никогда не думай «А может быть?..» Стоит только один раз допустить эту мысль, как того, что ты уже имеешь, в том виде, в котором оно у тебя уже есть, быть уже не может. А что было у неё? Боль? Да, ей было больно, очень больно, и боль эта у неё, судя по всему, не пройдёт, хотя со временем и не будет ранить так сильно. Может быть даст ей силы жить и дарить жизнь влекущим существование. Она сильная девочка, она справится. Наперекор и вопреки. Судьбы под откос пускают непродуманность и непрочувствованность. Можно, конечно, поспорить о её продуманности, но обвинять в непрочувствованности – здесь уж увольте. Этот её автошарж, - мужчина почему-то был уверен в классификации стилистики прочитанного, -  красноречивее самой пламенной исповеди! Страх парализует, он лишает воли и чувств, сковывает фантазию и ломает судьбы, но она смогла победить, назвав его по имени. Она, как никто другой, знает, что быть-то и не может. И одно то, что своё «что» она уже сейчас преподносит будто «как», полностью извиняет её за тот сопровождавшийся пристальным взглядом глаза в глаза полуоборот на «Киевской». Настолько глубоким, что можно было даже на секунду допустить к себе мысль, что это не она, а я тогда оказался в ненужном месте во внеурочный час. Пускай она и дальше наедине с собой, думает, что говорит и делает только то, что чувствует. Пусть у неё, где бы она сейчас не была, всё будет хорошо…»
Он собрал в матерчатую сумку с вышитыми красными маками забытые жиличкой вещи, вышел из квартиры, закрыв за собой тяжёлую металлическую дверь на верхний замок. Сувальдный замок отозвался неопределившимся рокотом. 
«А не в том ли причина аритмии, тахикардии и, как итог, инфаркта, что разрыв сердца у человека происходит из-за перенаселённости камер в его сердце, она же ведь рано или поздно, но неминуемо случается? А... ты снова тут? Ну, что? Пошли?», - вопросительно сказал он потрёпанному жизнью облезлому коту, поджидавшему его на придверном коврике. - «Здесь нам делать больше нечего. Пока что… Вернёмся, когда заедут новые жильцы… Мир ждёт наших сказок... Наперекор и вопреки... У нас с тобой ещё во Внуково внуки...»

Бежать... Кира сидела у окна и пустым взглядом провожала мелькающие за окном пейзажи, сменяющиеся какими-то постройками. Вспомнилось, что пока она ездила на работу она перестала садиться на одиночные сидения в транспорте. Она предпочитала располагаться на свободном двойном у окна и играла в странную игру. В своих фантазиях она была с тем, кто присел рядом. Вот и сейчас она ехала и представляла себя в кровати с сидящим по соседству и пахнущим марочным коньяком незнакомцем. Импозантный мужчина со следами жизненного опыта, прикрытыми поляризирующими очками  с минимальными диоптриями, что-то увлечённо читал. Она заглянула через плечо и опознала в исписанных шариковой ручкой листах её черновики, в спешке забытые на съемной квартире. Воображение начало свою игру... Кира с любопытством рассматривала мимику мужчины. И когда он дочитал до конца, она тихо сказала:
- Я получила самое лучшее образование...
- Что? - недоумевающий от неожиданности попутчик резко повернулся к ней. 
- Говорю - образовалась я путём слияния папиного сперматозоида и маминой яйцеклетки. 
- Вы - это и есть Она? - удивлению незнакомца не было предела. 
- И она, и Лилит, и Форнарина, и Маргарита, и Доминанта, и чёрт ещё знает кто, - Кира широко улыбаясь кокетливо накручивала длинный локон на многоговорящий большой палец правой руки...
Автобус подскочил на небольшой кочке... Кира очнулась. Бежать, бежать, бежать... От этого города, так и не ставшего если не родным, то хотя бы приятелем. За окном мелькали города, сменяясь лесами, дачными поселками и паханными полями. У водителя тихо булькало радио. Кто-то садился, кто-то выходил... Кира ехала дальше и дальше от Москвы. Новые ощущения и впечатления, усталость взяли свое... Эмоции притупились... Паники уже не было... Но голос по-прежнему молчал... И только два слова, как пароль-отзыв, записанные на уровне ДНК, тихим метрономом четко звучали в голове - Наперекор и вопреки!
Наперекор всему и вопреки всем... Наперекор себе и вопреки всему... 
Её вселенная, ловко увернувшись от летящего метеорита, выдохнула и, расслабившись, напустила туманностей в свой облик. Она и не догадывалась, что тот самый метеорит, что заставил её вселенную съежиться от паники в маленький комочек и пролетел мимо, скоро обогнет Солнце и повернет обратно... И встреча станет уже неизбежностью... 
Скоро...

© 29.10.2018
^ - светлой памяти Двуреченского Владимира Анатольевича (1961-2018)

-------
** - Mistake - (англ.) - ошибка, заблуждение, оплошность, погрешность, недоразумение
*** - Never - (англ.) - никогда, ни разу, так и не, совсем не
**** - Евтерпа - одна из девяти муз в греческой мифологии, муза лирической поэзии и музыки.