«Отпусти любовь с улыбкой!»

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься и не злись!
В день уныния – смирись,
День веселья – верь, настанет!
А. С. Пушкин.
Однажды вечером, придя с работы, я не встретила на пороге моей дочери Лизы. Надо сказать, что такого никогда не было, потому что Лиза обычно всегда меня встречала, целовала при встречи, забирала сумки с покупками… А тут на тебе – тишина, словно всё вымерло! Почуя запах, вероятно, не так давно приготовленного ужина, я поняла, что Лиза дома. Да и не в её характере в вечернее время где-то ходить. «Может, ужин приготовила, прилегла да и уснула?» – думаю себе. Решив не голосить на всю квартиру, я поставила портфель с ноутбуком на пуф, разделась и прошла в спальню Лизы.
– Лиза, зайка мой любимый, ты спишь? – спросила я, войдя. Лиза не спала, но когда она ко мне повернулась, я увидела её красивые, светло-голубые глаза, полные грусти; точно чистое небо вдруг обложило огромными, тяжёлыми подушками туч, которые, того гляди, свалятся тебе на голову.
– Здравствуй, моя девочка! – сказала я, сев на постель, обняв и поцеловав её. Дочь мне ответила вялым поцелуем. – Что с тобой, милая? Ты не заболела?
– Если бы я заболела – то была бы повеселее, – грустно иронизируя, сказала мне Лиза. – Меня Валик Воробьёв предал. И не просто предал, а ещё и оскорбил меня, извалял в грязи…
Тут слова Лизы прервались плачем. Я обняла мою ласточку и стала гладить её по спине. Валентин Воробьёв – это одноклассник Лизы и первая её любовь, вполне красивый, остроумный и, как я думала, воспитанный юноша. И потому слова Лизы о его предательстве и оскорблении вызвали у меня лёгкий шок.  
– И как это произошло? – спросила я дочь.
– Всё начиналось с прошлого воскресенья, когда мы с Валиком хотели пойти в парк гулять, – начала Лиза, собравшись с силами. – А я тогда слегла с головной болью. Помнишь, ты ещё мне неотложку вызывала? – Я покачала головой. – Я тогда позвонила ему и предупредила, что плохо себя чувствую – и не смогу прийти. Валик мне ответил, что сочувствует и что он бы сам не смог вырваться, потому что родители к друзьям на пикник уехали, а он остался за бабушкой присмотреть. – Лиза снова сделала короткую паузу, после которой продолжила свой рассказ. – А вечером мне позвонила Сашка Звонарёва. Слово за слово, я поведала ей про свои дела и прибавила:
– Валик тоже дома скучает.
На что Сашка ответила:
– Милая моя, видели мы с Лёнькой, как скучал!
– В смысле? – не поняв, спросила я.
– Да он с Ленкой Филатовой из 10-го А на катке круги нарезал, – сказала Сашка.
– Не может быть! – не верю я. – Он же сам говорил, что родители уехали на пикник, а его оставили за бабушкой присмотреть.
– Лизка, ты думаешь, я тебе вру? – спросила Сашка. – Да он с ней не только катался, но целовался без всякого стыда – и им было весьма нескучно вместе. Полюбуйся! – и на мобильник мне прилетела ММС, где Валик целуется с Филатовой. Это раздавило меня…
Лиза снова на мгновение всплакнула, но, овладев собой, продолжила:
– Какая сволочь! – невольно выдала я, забыв о Саше.
– Ты обо мне? – спросила она.
– Ой, прости, родная! – опомнившись, говорю ей я. – Я не тебя имела в виду. – И ты тоже прости меня, если сделала больно, – сказала Саша.
– Я на тебя не сержусь, – сказала я и мы простились. Сегодня я разговаривала с Валиком обо всём этом… На что услышала:
– Девочка моя, а с какой стати я должен тебе что-либо объяснять? Да и вообще, неужели ты думаешь, что я тебя люблю? Вот дура! Тоже мне, Татьяна Ларина! Да я тебе лишь подыгрывал, видя твой интерес ко мне. А на самом деле – ты мне до фонаря, как и твои книги и умные разговоры. Ты на себя в зеркало взгляни: вся воспитанная, хорошенькая, умненькая… Прямо-таки юная послушница! Зато с Ленкой можно свободно и целоваться, сколько влезет, и кое-что другое себе позволить, благо, у неё всё, что надо, на месте. А тебя такую не то что в постель затащить, а просто если кто поцелует – его тут же вырвет от твоего воспитания… 
Я влепила ему по морде и убежала в туалет, где и ревела всю перемену. После чего попросила Ирку Караваеву сказать англичанке, что заболела и ушла домой. – Так кончился печальный рассказ моей бедной девочки. Припав к моей груди, она тихонько заплакала. Я с нежностью и любовью гладила её по спине, целовала в макушку… мы сидели молча. Лиза быстро успокоилась (что было одной из черт её характера). Вытерев слёзы, она мне сказала:
– Мамуль, прости, я очень устала – и хочу лечь поспать.
– Хорошо, котёнок, отдыхай! – сказала я ей. Уложив дочь в кровать и чмокнув её на ночь, я покинула её спальню.
 
***
С того вечера прошли несколько дней. Всё это время я, насколько могла, наблюдала за Лизой, за её настроением, за её аппетитом и так далее. И в разное время суток я могла видеть разную картину: скажем, утром это была улыбчивая, ласковая, говорливая девчушка, с охотой наворачивающая любимые сырники с вареньем или драники со сметаной и болтающая с тобой, например, о планах на воскресенье или на лето, а вечером это была какая-то угрюмая личность. И слова от такой не добьёшься, даже если перевернёшь её вверх тормашками и будешь трясти за ноги. И тут я понимаю одно: Лиза ещё страдает по Валентину – и здесь чисто бабским разговором делу не помочь. Тут следует поговорить с дочерью, сочетая в своём лице и маму, и психолога. В воскресенье, если будет погода, поедем в парк гулять! А то я сама уже почти посерела, мотаясь из дома в кабинет и обратно. Вот погуляем – а там и поговорим серьёзно!
  Боженька будто бы услышал мои мольбы о погоде на воскресенье: день был солнечный и боле-мене тёплый для зимы. Так что после завтрака, который в этот благословенный день начинается не столь рано, мы с Лизкой уехали в парк! Как там хорошо! Ребятня с горок летает, снежками пуляется, замки и снеговиков лепит… Да и родители к этому бывают неравнодушны иногда. Порой даже не ясно, кто больше удовольствия от игры получает.
Но вернёмся к нашим персонам! Гуляя по парку, я спросила у Лизы, что с ней происходит?
– Ты знаешь, мама, – отвечает дочь, – мне очень плохо… И плохо оттого, что я изо дня в день встречаюсь с парнем, которого я ещё люблю, но который меня предал, променял на эту безмозглую, говорящую куклу Филатову. Словом, повёл себя, как подонок! Не прощу ему этого никогда!!! Поверишь ли, самым болезненным ударом для меня бывает момент, когда я их нечаянно застаю за поцелуем. Впечатление, что они нарочно выбирают такой момент, чтобы я увидела – и мне стало бы больней. Итог – я улетаю в туалет и там реву. Скажи, что в этой Филатовой такого… чем она лучше меня?
– А ты чем лучше? – спросила я Лизу.
– Не поняла, – сказала удивлённая дочь, не ожидавшая такого поворота от меня.
– Да элементарно! – говорю ей я. – Вот, например, ты только что назвала Филатову безмозглой куклой – по сути, сама оскорбила соперницу, да ещё за глаза; разве это может характеризовать тебя хорошо?
– Да ты её видела? – возразила Лиза. – Она же ничего, кроме модных и гламурных журналов не читает, с ней даже про фантастику не поговорить; а, скажем, из музыки она слушает Билана, Губина, Лазорева, «Корней» и «Зверей». Честное слово, она чуть ли не сходит с ума от счастья, когда или слышит кого-то из них, или говорит о них.
– А с тобой разве не так бывает, когда по радио поёт Агутин, Газманов или Леонидов? – спросила я дочь. Лизка притихла, видя очевидный факт, что она тоже светится, услыхав голос кого-то из этих певцов. – А потом, мне так думается, причина твоих страданий ни в Вале и ни в Лене, а в тебе самой.
– Это как? – спросила дочь.
– А так! – говорю я. – Я слушаю тебя и нахожу противоречия. Например, ты говоришь, что любишь Валентина, – и в тот же момент выдаёшь, что не простишь его. Слава богу, я не слышала, что ты его и Филатову убить хотела бы. И, надеюсь, что этого не произойдёт. Милая моя, о какой любви тут можно говорить?! Человек любящий непременно должен прощать, даже если порой бывает очень больно. А ты, пока тебе сладенько было, так ты и радостной ходила; а как горечи хлебнул, так и жизнь тебе немила, и любимый – подонок, и новая его подруга – кукла безмозглая. Я, конечно, согласна, Валя обошёлся с тобой очень непорядочно. Однако твоё поведение в чём-то похоже на поведение обиженного ребёнка, у которого отняли его игрушку. И вот он плачет, требует, чтобы ему вернули эту игрушку, ему предлагают другие, но он их отбрасывает и требует ту, которую отняли.  Вот и ты хочешь, чтобы Валя был с тобой, и готова ради этого злиться, плакать, ныть, жалеть себя… А нет бы, найти себе парня получше! А Валю простить и отпустить с миром.
– Да разве это можно простить? – спросила Лиза.   
***
– А знаешь, – говорю я Лизе, вспомнив нечаянно свой курортный роман 16-летней давности, – когда я была немного моложе и ездила на море, то тоже влюбилась в одного красивого мужчину. Звали его Григорием Печерским. Он мне тогда очень понравился: высокий, темноволосый, зеленоглазый… Просто русский Ален Делон! Мы познакомились в кафе на набережной, где я отдыхала. Он подошёл ко мне и пригласил потанцевать – я согласилась. Почему бы нет! Разговорились, понравились друг другу – стали встречаться. Григорий очень красиво за мной ухаживал, цветы дарил, сонеты Шекспира читал, даже однажды серенаду рискнул мне спеть. И пел хорошо! Словом, мы много времени проводили вместе с первой же встречи: вместе ходили на пляж рано утром, пока там ни души, вместе завтракали, обедали, гуляли, ходили в кино, ездили на разные экскурсии и так далее. Благо, по словам Гриши, он был не женат, я тоже была свободна. Да, я была влюблена в этого человека, мне было с ним всегда радостно, тепло, хорошо и спокойно. Помню, как однажды бабахнула гроза (чего я боюсь до смерти!) – так Григорий тогда остался со мной на ночь, дабы мне было не так страшно. Да, я, конечно, понимала, что наш роман закончится – и мы разъедемся по своим городам… Но не думала, что наш роман закончится вот так: мы с Григорием договорились встретиться на набережной и погулять. Я пришла и вижу, как он разговаривает с блондиночкой, немного похожей на одну очень известную телеведущую с канала НТВ. У неё были такие же длинные, прямые волосы, большие, светлые глаза и такое же кукольное лицо. Она была одета в цветастый сарафан и белые шлёпки. Я увидела, как они любовно смотрели друг на друга, целовались… И мне вдруг стало и так больно, будто бы меня неожиданно сильно ударили в грудь. Собрав последние силы, я подошла к ним и, поздоровавшись, попросила Гришу представить мне молодую женщину.
– Ляля, жена Гриши, – сказала она первая каким-то сладким и противным голосом. И тут у меня был ещё больший шок.
– Жена? – спросила я, не веря ушам.
– Ну, да, – сказала Ляля. У Гриши было лицо, как у нашкодившего мальчишки, когда я взглянула на него.
– Милый мой, как мне это всё понимать? – спросила я его спокойно, хотя и не без злости. Он немного помялся, после чего сказал следующее:
– Оленька, милая, послушай меня, пожалуйста! Да, Ляля – моя жена. Просто у нас с ней такое хобби, если хочешь: мы каждое лето уезжаем по разным курортам и там позволяем себе короткие романы с отдыхающими. Спросишь – зачем? Да чтобы скучно не было, ну, и для новых впечатлений. А на кого мужчина или женщина верней пойдут? Конечно, на тех, кто свободны. Так получилось, что кавалер Ляли скоро уехал. Да и она очень соскучилась – вот и приехала ко мне.
Выслушав этот монолог, я ответила так:
– Знаешь, я, наверно, старомодная дура, но я не понимаю, почему, даже если ты изменяешь жене или мужу, нужно врать тому, с кем ты изменяешь, что не женат или не замужем? Не знаю, для кого как, а для меня эта ситуация более мерзка, чем если бы я знала, что у меня роман с женатым мужчиной. Заметь, я тебе не врала, что не замужем, а ты соврал – и мне с тобой больше не о чем говорить. Прощай!
Сказав всё это, я ушла в гостиницу. Запершись в номере, повалилась на кровать и долго плакала. Было ощущение, что меня саму раздавили, растоптали и растёрли по асфальту, а мою душу так, прошу прощения, изгадили, что её уже никогда не отмыть. Придя себя, я обо всём этом написала в письме Вере Ермолаевой, а она мне в ответе написала такие стихи:
«Отпусти любовь с улыбкой,
Без обиды и без боли,
Не зовя её ошибкой,
Пусть летит себе на волю!
Не суди былое строго,
Не кричи: “О, что за муки!”,
Не сердись – тогда от бога
Помощи получишь руку».
Не скрою, я сперва восприняла эти строки, как издёвку и едва не написала Вере: «Какие тут, к чёрту, улыбки!». Да опомнилась и подумала: «А Вере разве не тяжело воспитывать дочь с ДЦП? А ей не больно, что её муж бросил, не желая нести с ней этот крест? Однако же Вера не ноет, не дуется и не злится, а живёт, любя эту жизнь, любя свою Соньку. Да и та растёт назло всем болезням весёлым и общительным человечком. Так что, Оленька, вытри сопли, успокойся и живи! Что до Гриши… Постарайся его простить; хотят бы просто для того, чтобы тебе было легче. А потом, разве до этого эпизода тебе было с ним плохо? Нет. Вот и возьми на память эти счастливые дни и отпусти любовь с улыбкой! В конце концов, кто его знает, может, Бог пошлёт тебе человека, которого ты полюбишь во сто крат сильнее, чем того, о котором ты сейчас плачешь». И, написав Вере «спасибо за поддержку», я успокоилась и уснула. На другой день, поздно утром я пошла гулять и меня остановил администратор, вручая записку. Там было написано: «Мы уехали. Всего тебе хорошего и прощай! Гриша». «Что ж, – думаю, – и тебе всего хорошего!».
– Мама, а Бог послал тебе человека, которого ты полюбила сильнее прежнего? – спросила Лиза, когда я закончила свой рассказ.
– А как же! – говорю я. – Вот он, гуляет со мной по парку. И я его очень люблю.
– Я тоже люблю тебя, мамочка! – сказала дочь, целуя мне щёку.
Лиза простила Валю и больше не злится на него. Отныне она встречается с Денисом Крапивиным из того же 10-го А.
28 04 2016г.            

© Copyright: aleksandr hvostov, 2016

Регистрационный номер №0342906

от 27 мая 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0342906 выдан для произведения: Если жизнь тебя обманет,
Не печалься и не злись!
В день уныния – смирись,
День веселья – верь, настанет!
А. С. Пушкин.
Однажды вечером, придя с работы, я не встретила на пороге моей дочери Лизы. Надо сказать, что такого никогда не было, потому что Лиза обычно всегда меня встречала, целовала при встречи, забирала сумки с покупками… А тут на тебе – тишина, словно всё вымерло! Почуя запах, вероятно, не так давно приготовленного ужина, я поняла, что Лиза дома. Да и не в её характере в вечернее время где-то ходить. «Может, ужин приготовила, прилегла да и уснула?» – думаю себе. Решив не голосить на всю квартиру, я поставила портфель с ноутбуком на пуф, разделась и прошла в спальню Лизы.
– Лиза, зайка мой любимый, ты спишь? – спросила я, войдя. Лиза не спала, но когда она ко мне повернулась, я увидела её красивые, светло-голубые глаза, полные грусти; точно чистое небо вдруг обложило огромными, тяжёлыми подушками туч, которые, того гляди, свалятся тебе на голову.
– Здравствуй, моя девочка! – сказала я, сев на постель, обняв и поцеловав её. Дочь мне ответила вялым поцелуем. – Что с тобой, милая? Ты не заболела?
– Если бы я заболела – то была бы повеселее, – грустно иронизируя, сказала мне Лиза. – Меня Валик Воробьёв предал. И не просто предал, а ещё и оскорбил меня, извалял в грязи…
Тут слова Лизы прервались плачем. Я обняла мою ласточку и стала гладить её по спине. Валентин Воробьёв – это одноклассник Лизы и первая её любовь, вполне красивый, остроумный и, как я думала, воспитанный юноша. И потому слова Лизы о его предательстве и оскорблении вызвали у меня лёгкий шок.  
– И как это произошло? – спросила я дочь.
– Всё начиналось с прошлого воскресенья, когда мы с Валиком хотели пойти в парк гулять, – начала Лиза, собравшись с силами. – А я тогда слегла с головной болью. Помнишь, ты ещё мне неотложку вызывала? – Я покачала головой. – Я тогда позвонила ему и предупредила, что плохо себя чувствую – и не смогу прийти. Валик мне ответил, что сочувствует и что он бы сам не смог вырваться, потому что родители к друзьям на пикник уехали, а он остался за бабушкой присмотреть. – Лиза снова сделала короткую паузу, после которой продолжила свой рассказ. – А вечером мне позвонила Сашка Звонарёва. Слово за слово, я поведала ей про свои дела и прибавила:
– Валик тоже дома скучает.
На что Сашка ответила:
– Милая моя, видели мы с Лёнькой, как скучал!
– В смысле? – не поняв, спросила я.
– Да он с Ленкой Филатовой из 10-го А на катке круги нарезал, – сказала Сашка.
– Не может быть! – не верю я. – Он же сам говорил, что родители уехали на пикник, а его оставили за бабушкой присмотреть.
– Лизка, ты думаешь, я тебе вру? – спросила Сашка. – Да он с ней не только катался, но целовался без всякого стыда – и им было весьма нескучно вместе. Полюбуйся! – и на мобильник мне прилетела ММС, где Валик целуется с Филатовой. Это раздавило меня…
Лиза снова на мгновение всплакнула, но, овладев собой, продолжила:
– Какая сволочь! – невольно выдала я, забыв о Саше.
– Ты обо мне? – спросила она.
– Ой, прости, родная! – опомнившись, говорю ей я. – Я не тебя имела в виду. – И ты тоже прости меня, если сделала больно, – сказала Саша.
– Я на тебя не сержусь, – сказала я и мы простились. Сегодня я разговаривала с Валиком обо всём этом… На что услышала:
– Девочка моя, а с какой стати я должен тебе что-либо объяснять? Да и вообще, неужели ты думаешь, что я тебя люблю? Вот дура! Тоже мне, Татьяна Ларина! Да я тебе лишь подыгрывал, видя твой интерес ко мне. А на самом деле – ты мне до фонаря, как и твои книги и умные разговоры. Ты на себя в зеркало взгляни: вся воспитанная, хорошенькая, умненькая… Прямо-таки юная послушница! Зато с Ленкой можно свободно и целоваться, сколько влезет, и кое-что другое себе позволить, благо, у неё всё, что надо, на месте. А тебя такую не то что в постель затащить, а просто если кто поцелует – его тут же вырвет от твоего воспитания… 
Я влепила ему по морде и убежала в туалет, где и ревела всю перемену. После чего попросила Ирку Караваеву сказать англичанке, что заболела и ушла домой. – Так кончился печальный рассказ моей бедной девочки. Припав к моей груди, она тихонько заплакала. Я с нежностью и любовью гладила её по спине, целовала в макушку… мы сидели молча. Лиза быстро успокоилась (что было одной из черт её характера). Вытерев слёзы, она мне сказала:
– Мамуль, прости, я очень устала – и хочу лечь поспать.
– Хорошо, котёнок, отдыхай! – сказала я ей. Уложив дочь в кровать и чмокнув её на ночь, я покинула её спальню.
 
***
С того вечера прошли несколько дней. Всё это время я, насколько могла, наблюдала за Лизой, за её настроением, за её аппетитом и так далее. И в разное время суток я могла видеть разную картину: скажем, утром это была улыбчивая, ласковая, говорливая девчушка, с охотой наворачивающая любимые сырники с вареньем или драники со сметаной и болтающая с тобой, например, о планах на воскресенье или на лето, а вечером это была какая-то угрюмая личность. И слова от такой не добьёшься, даже если перевернёшь её вверх тормашками и будешь трясти за ноги. И тут я понимаю одно: Лиза ещё страдает по Валентину – и здесь чисто бабским разговором делу не помочь. Тут следует поговорить с дочерью, сочетая в своём лице и маму, и психолога. В воскресенье, если будет погода, поедем в парк гулять! А то я сама уже почти посерела, мотаясь из дома в кабинет и обратно. Вот погуляем – а там и поговорим серьёзно!
  Боженька будто бы услышал мои мольбы о погоде на воскресенье: день был солнечный и боле-мене тёплый для зимы. Так что после завтрака, который в этот благословенный день начинается не столь рано, мы с Лизкой уехали в парк! Как там хорошо! Ребятня с горок летает, снежками пуляется, замки и снеговиков лепит… Да и родители к этому бывают неравнодушны иногда. Порой даже не ясно, кто больше удовольствия от игры получает.
Но вернёмся к нашим персонам! Гуляя по парку, я спросила у Лизы, что с ней происходит?
– Ты знаешь, мама, – отвечает дочь, – мне очень плохо… И плохо оттого, что я изо дня в день встречаюсь с парнем, которого я ещё люблю, но который меня предал, променял на эту безмозглую, говорящую куклу Филатову. Словом, повёл себя, как подонок! Не прощу ему этого никогда!!! Поверишь ли, самым болезненным ударом для меня бывает момент, когда я их нечаянно застаю за поцелуем. Впечатление, что они нарочно выбирают такой момент, чтобы я увидела – и мне стало бы больней. Итог – я улетаю в туалет и там реву. Скажи, что в этой Филатовой такого… чем она лучше меня?
– А ты чем лучше? – спросила я Лизу.
– Не поняла, – сказала удивлённая дочь, не ожидавшая такого поворота от меня.
– Да элементарно! – говорю ей я. – Вот, например, ты только что назвала Филатову безмозглой куклой – по сути, сама оскорбила соперницу, да ещё за глаза; разве это может характеризовать тебя хорошо?
– Да ты её видела? – возразила Лиза. – Она же ничего, кроме модных и гламурных журналов не читает, с ней даже про фантастику не поговорить; а, скажем, из музыки она слушает Билана, Губина, Лазорева, «Корней» и «Зверей». Честное слово, она чуть ли не сходит с ума от счастья, когда или слышит кого-то из них, или говорит о них.
– А с тобой разве не так бывает, когда по радио поёт Агутин, Газманов или Леонидов? – спросила я дочь. Лизка притихла, видя очевидный факт, что она тоже светится, услыхав голос кого-то из этих певцов. – А потом, мне так думается, причина твоих страданий ни в Вале и ни в Лене, а в тебе самой.
– Это как? – спросила дочь.
– А так! – говорю я. – Я слушаю тебя и нахожу противоречия. Например, ты говоришь, что любишь Валентина, – и в тот же момент выдаёшь, что не простишь его. Слава богу, я не слышала, что ты его и Филатову убить хотела бы. И, надеюсь, что этого не произойдёт. Милая моя, о какой любви тут можно говорить?! Человек любящий непременно должен прощать, даже если порой бывает очень больно. А ты, пока тебе сладенько было, так ты и радостной ходила; а как горечи хлебнул, так и жизнь тебе немила, и любимый – подонок, и новая его подруга – кукла безмозглая. Я, конечно, согласна, Валя обошёлся с тобой очень непорядочно. Однако твоё поведение в чём-то похоже на поведение обиженного ребёнка, у которого отняли его игрушку. И вот он плачет, требует, чтобы ему вернули эту игрушку, ему предлагают другие, но он их отбрасывает и требует ту, которую отняли.  Вот и ты хочешь, чтобы Валя был с тобой, и готова ради этого злиться, плакать, ныть, жалеть себя… А нет бы, найти себе парня получше! А Валю простить и отпустить с миром.
– Да разве это можно простить? – спросила Лиза.   
***
– А знаешь, – говорю я Лизе, вспомнив нечаянно свой курортный роман 16-летней давности, – когда я была немного моложе и ездила на море, то тоже влюбилась в одного красивого мужчину. Звали его Григорием Печерским. Он мне тогда очень понравился: высокий, темноволосый, зеленоглазый… Просто русский Ален Делон! Мы познакомились в кафе на набережной, где я отдыхала. Он подошёл ко мне и пригласил потанцевать – я согласилась. Почему бы нет! Разговорились, понравились друг другу – стали встречаться. Григорий очень красиво за мной ухаживал, цветы дарил, сонеты Шекспира читал, даже однажды серенаду рискнул мне спеть. И пел хорошо! Словом, мы много времени проводили вместе с первой же встречи: вместе ходили на пляж рано утром, пока там ни души, вместе завтракали, обедали, гуляли, ходили в кино, ездили на разные экскурсии и так далее. Благо, по словам Гриши, он был не женат, я тоже была свободна. Да, я была влюблена в этого человека, мне было с ним всегда радостно, тепло, хорошо и спокойно. Помню, как однажды бабахнула гроза (чего я боюсь до смерти!) – так Григорий тогда остался со мной на ночь, дабы мне было не так страшно. Да, я, конечно, понимала, что наш роман закончится – и мы разъедемся по своим городам… Но не думала, что наш роман закончится вот так: мы с Григорием договорились встретиться на набережной и погулять. Я пришла и вижу, как он разговаривает с блондиночкой, немного похожей на одну очень известную телеведущую с канала НТВ. У неё были такие же длинные, прямые волосы, большие, светлые глаза и такое же кукольное лицо. Она была одета в цветастый сарафан и белые шлёпки. Я увидела, как они любовно смотрели друг на друга, целовались… И мне вдруг стало и так больно, будто бы меня неожиданно сильно ударили в грудь. Собрав последние силы, я подошла к ним и, поздоровавшись, попросила Гришу представить мне молодую женщину.
– Ляля, жена Гриши, – сказала она первая каким-то сладким и противным голосом. И тут у меня был ещё больший шок.
– Жена? – спросила я, не веря ушам.
– Ну, да, – сказала Ляля. У Гриши было лицо, как у нашкодившего мальчишки, когда я взглянула на него.
– Милый мой, как мне это всё понимать? – спросила я его спокойно, хотя и не без злости. Он немного помялся, после чего сказал следующее:
– Оленька, милая, послушай меня, пожалуйста! Да, Ляля – моя жена. Просто у нас с ней такое хобби, если хочешь: мы каждое лето уезжаем по разным курортам и там позволяем себе короткие романы с отдыхающими. Спросишь – зачем? Да чтобы скучно не было, ну, и для новых впечатлений. А на кого мужчина или женщина верней пойдут? Конечно, на тех, кто свободны. Так получилось, что кавалер Ляли скоро уехал. Да и она очень соскучилась – вот и приехала ко мне.
Выслушав этот монолог, я ответила так:
– Знаешь, я, наверно, старомодная дура, но я не понимаю, почему, даже если ты изменяешь жене или мужу, нужно врать тому, с кем ты изменяешь, что не женат или не замужем? Не знаю, для кого как, а для меня эта ситуация более мерзка, чем если бы я знала, что у меня роман с женатым мужчиной. Заметь, я тебе не врала, что не замужем, а ты соврал – и мне с тобой больше не о чем говорить. Прощай!
Сказав всё это, я ушла в гостиницу. Запершись в номере, повалилась на кровать и долго плакала. Было ощущение, что меня саму раздавили, растоптали и растёрли по асфальту, а мою душу так, прошу прощения, изгадили, что её уже никогда не отмыть. Придя себя, я обо всём этом написала в письме Вере Ермолаевой, а она мне в ответе написала такие стихи:
«Отпусти любовь с улыбкой,
Без обиды и без боли,
Не зовя её ошибкой,
Пусть летит себе на волю!
Не суди былое строго,
Не кричи: “О, что за муки!”,
Не сердись – тогда от бога
Помощи получишь руку».
Не скрою, я сперва восприняла эти строки, как издёвку и едва не написала Вере: «Какие тут, к чёрту, улыбки!». Да опомнилась и подумала: «А Вере разве не тяжело воспитывать дочь с ДЦП? А ей не больно, что её муж бросил, не желая нести с ней этот крест? Однако же Вера не ноет, не дуется и не злится, а живёт, любя эту жизнь, любя свою Соньку. Да и та растёт назло всем болезням весёлым и общительным человечком. Так что, Оленька, вытри сопли, успокойся и живи! Что до Гриши… Постарайся его простить; хотят бы просто для того, чтобы тебе было легче. А потом, разве до этого эпизода тебе было с ним плохо? Нет. Вот и возьми на память эти счастливые дни и отпусти любовь с улыбкой! В конце концов, кто его знает, может, Бог пошлёт тебе человека, которого ты полюбишь во сто крат сильнее, чем того, о котором ты сейчас плачешь». И, написав Вере «спасибо за поддержку», я успокоилась и уснула. На другой день, поздно утром я пошла гулять и меня остановил администратор, вручая записку. Там было написано: «Мы уехали. Всего тебе хорошего и прощай! Гриша». «Что ж, – думаю, – и тебе всего хорошего!».
– Мама, а Бог послал тебе человека, которого ты полюбила сильнее прежнего? – спросила Лиза, когда я закончила свой рассказ.
– А как же! – говорю я. – Вот он, гуляет со мной по парку. И я его очень люблю.
– Я тоже люблю тебя, мамочка! – сказала дочь, целуя мне щёку.
Лиза простила Валю и больше не злится на него. Отныне она встречается с Денисом Крапивиным из того же 10-го А.
28 04 2016г.            

 

«Загадка Набокова».

«Поцелуй солнца».