Небольшенькая, даже по меркам нациков, старушка с грузинистым носом. Сильно в годах. Снята с заставы по причине ветхости. При проработке следа боец в полной дреске от неё запросто убегал. Старой школы девушка. Две вещи не могла в принципе - потерять след и не зацепить, если представилась возможность. Боролся месяца два. Решения не видел. Норовила прикусить пассатижами при каждом удобном случае. Всё вышло случайно: гулял всех по очереди: охлопков малолетних, Ирку, еще более ветхую Вегу, Геру племенную. Динку не гулял, потому как прихватывает.
Поставил очередного в вольер. Все это время Динка орала в голос аж со слезой. Потихой отвертелась от глухого блока и галопом в меня. Лихорадочный поиск решения за секунды – как перехватить, чтоб не ударить. Ведь масенькая и в годах. Низзя калечить заслуженного зверя ведь. Напрасно, оказалось, призадумался.... Метров за восемь засеменила на полусогнутых, за пять ползком, еще два на боку, потом на спине. Хвостом метет пылюку. Проняло бабку – это ж надо! Как с охлопками – так гулять, Геру никчемную – на полоску! С Вегой – вообще за территорию! А с ней – никак! Унизил, оказывается, до нельзя. Как бабка пошептала – лучший зверь в питомнике был. Бдительный и надёжный. Сильно домой хотел забрать – пожила бы, может, лет на несколько дольше. Соседей бы убавила. Прохожих. Калаголиков дворовых. Не рискнул, уехал сам, один. Скормил Динке на прощанье булку. Бабка поскуливала и пыталась заглянуть в глаза. Удел почти всех боевых зверей – остаться никому не нужным. Сука, а не матрос. Я.
6. Грант.
Осень, конец сентября. И грустно. И скучно. И некому морду набить в минуту душевной печали. Это не я – это – Пушкин. Но мне так же ….Командарм взбодрил, сам того не желая: «Сборы у тебя, инструкторов. Только машину не дам».
- Пешком шлепать? - Вали...
(Думал – шутка). Нет, никто не шутил. Ладно. С утра пораньше Ирку на поводок, инструктора в вещмешок напялил и на автобус с рабочими пункта пропуска. Час – и мы на месте. Заодно Дикулю с питомника закинули на заставу (он сиротой остался – инструктор, контрас, домой уехал). Кобель осунулся, захирел, в спальнике гадить взялся. Опустился, короче, ниже уровня диванного засланца. Хотя единственный был зверь, допущенный приказом по отряду к работе без поводка. Теперь при делах будет.
Штатный заставской розыскной Грант. Единственный, пожалуй, на весь отряд, нацик. Такой же, как все нацики с виду – среднего роста, плечистый и крепкий. Инструктор – парниша метр в кепке, КМС по бегу. Обормот. Ухитрялся в тревожку без автомата убежать (замечание один), а еще – убегал от основной группы в точку за считанные секунды (замечание два).
Грант любил службу. Ревун сработок слышал еще до сирены. Винтом шел. На атаке не было силы, могущей его остановить. Даже автоматная очередь только к земле прижимала на момент. Резаный и стреляный. Собранный и шитый. Неудержимый на атаке и прямой в поиске (обратный след с проработкой прямой по запаху на скорость, до человека - тоже не смущал).
Задачку учебную, выбор человека по запаху, вспомнил минут через сорок, учитывая, что последние четыре года его жизни после учебки никто этого от него не хотел. Чудо, а не кобель. Был. Не восточник – не та живучесть. Поплохел животом, и не довёз его до ремонтной Александр Иваныч на своём зелёном Москвиче. Потом это было. Летом 27 июня следующего года. Еще одна потеря. То ли боевая, то ли нет. Инструктор – до дембеля сиротой. Да еще память. У косорыленьких – одна, у меня – другая: Боевая машина. Зайка. Грант.
Помочь сайту
Поздравления
