Старый учитель

Я заметила его почти сразу, как только пришла в эту новую школу, куда перевели меня мои родители. Небольшого роста, подтянутый, с улыбкой на лице, он бодро шагал по коридору в учительскую, неся в руке сильно потёртый коричневый портфель. Может, из-за того, что учитель имел характерную лысину, он мне почему-то напомнил Владимира Ильича, каким мы его привыкли видеть в кино, правда, с одним отличием: вождь мирового пролетариата носил небольшую торчащую бородку, а наш учитель был гладко выбритым. Павел Иванович Гусев, так звали этого учителя, преподавал литературу в старших классах. Так что более близко я познакомилась с ним лишь в 9 классе, когда он пришёл, наконец, и к нам. До этого момента я уже успела наслушаться о нём не очень лестных отзывов со стороны учеников. Даже на парте, за которой я сидела, кем-то было нацарапано перочинным ножичком обидное: «Пашка – гусь».
Павел Иванович в совершенстве знал свой предмет, правда, в свете учений того времени. На протяжении 45 минут он мог увлечённо рассуждать на тему образа народа в романе «Война и мир» или «партийности» романа «Мать». Другое дело, слушали ли его ученики, насколько всё это было им интересно? Я, например, до сих пор не смогу объяснить, что такое «партийность» и в чём она выражалась в романе «Мать». Увлечённый своим рассказом, он иногда просто не замечал, что ребята его не слушают, а каждый занимается своим делом, например, срисовывают из альбома соседа по парте невыполненный чертёж, который был задан на дом по черчению. Требуя и от своих учеников при ответах такой же чёткости суждений, какой он владел сам, Павел Иванович рекомендовал нам при подготовке домашнего задания составлять план ответа и записывать его в тетрадь. Выходить с этим планом к доске не только не возбранялось, но даже, наоборот, приветствовалось. Быстро смекнувшие ученики так и делали: выходили отвечать урок с общей тетрадкой в руках, правда, в тетрадке вместо плана была вложена вырванная страница из учебника. А Павел Иванович будто не замечал этого.
Сочинения тоже часто списывали либо из книг, либо из учебников. Но учитель добросовестно читал эти сочинения, а в конце мелким почерком красными чернилами писал на них рецензии, зачастую превышающие по объёму сами сочинения.
Павел Иванович жил один. Была ли у него семья раньше, мы не знали. Наверное, нет. По
крайней мере, он о ней никогда не рассказывал, когда делился с нами своими воспоминаниями из своей преподавательской деятельности или военной жизни. Учитель был ветераном войны, но никогда не носил ни награды, ни даже планки, по-видимому, считая это нескромным. Но он всегда охотно рассказывал нам о войне, когда его об этом
просили. А просили его часто, особенно, когда класс не был готов к уроку. В такие минуты Павел Иванович сам забывал об уроке и увлечённо рассказывал о своих военных подвигах, частенько повторяя по нескольку раз одни и те же истории. Ребята их знали уже наизусть, но всё равно каждый раз слушали с большим интересом.
Но не дай бог, было встретиться с Павлом Ивановичем вне школьного здания. Любой разговор всегда переходил к воспоминаниям учителя, и его собеседник уже скоро забывал, куда он должен был идти.
Как-то моя мама, не вылазившая из родительских комитетов, имела неосторожность встретить Павла Ивановича, возвращаясь с родительского собрания. После обычного в такие минуты обмена любезностями разговор начался сначала обо мне – какая я прилежная и способная ученица, затем постепенно перешёл к обсуждению молодёжи вообще.
Павел Иванович посетовал, что современная молодёжь хилая и болезненная, и заодно похвастался, что сам он в своё время занимался спортом и был здоров, как бык, имел густую шевелюру волос и зимой ходил совсем без шапки.
- Может, поэтому волосы и выпали, - не удержалась мама, взглянув на его лысую голову. Ей казалось, что она остроумно пошутила. Но, к её удивлению, Павел Иванович отреагировал на эту шутку иначе.
- Нет, - сказал он серъёзно и, как показалось маме, с чувством обиды, - волосы начали выпадать после того, как на войне я целую ночь пролежал раненый на снегу.
И он начал рассказывать маме эту историю. Мама уже десять раз пожалела, что ляпнула про волосы. Во-первых, обидела человека, а во-вторых, ей пришлось убить ещё час, чтобы выслушать его рассказ.
Так что вне школы все старались обходить Павла Ивановича стороной.
 
А тем временем приближались выпускные экзамены.
Меня готовили к золотой медали, ни у кого даже не было сомнения, что может быть иначе. Но жизнь распорядилась совсем по-другому. И виной тому была злополучная буква «е» в конце слова. Эту ошибку я допустила в сочинении. До сих пор не могу понять, как это могло произойти. Ведь я отлично знала, с какими окончаниями пишутся два похожих слова: «в следствие» и «впоследствии». И как меня угораздило написать в сочинении: «впоследствие»?!
Оценки за сочинение объявили через два дня. К положенному сроку мы собрались возле учительской. Моя бойкая подруга умудрилась проникнуть туда ещё до начала объявления оценок и узнать итоги первой. А выйдя оттуда, она сообщила мне: «Ты получила 5/4». Эта весть прозвучала для меня, как гром среди ясного неба. Четвёрку я получила за русский язык. В полном тумане, помню, отошла от учительской, не дожидаясь официального объявления, и стала бесцельно бродить по школе. Войдя в какой-то пустой класс, я села за парту и горько разрыдалась.
Никогда в жизни ни до, ни после, я не рыдала так долго и безутешно. Я чувствовала себя
такой несчастной!..
Не знаю, сколько прошло времени, когда дверь класса осторожно отворилась, и на пороге появились четыре мои одноклассницы.
- Она здесь, мы так и знали, - сказала та, которая вошла первой.
Подруги начали наперебой успокаивать меня, убеждая, что и серебряная медаль – это очень здорово. Я немного успокоилась. Но дома, когда мне пришлось сообщить эту нерадостную весть моей маме, рыдания нахлынули на меня снова.
Павел Иванович переживал не меньше моего.
- Это просто случайность, - твердил он, - она всё отлично знает.
 
Несмотря на четвёрку по русскому языку за сочинение, в аттестат он поставил мне пятёрку, уверенный в том, что это всё же поможет получить золотую медаль. Наивный, он не знал, что помимо его благородства есть ещё и такое понятие как разнарядка. На нашу школу было выделено всего одна золотая медаль и три серебряных. И, конечно же, золотую медаль отдали мальчику, который на экзаменах не получил ни одной четвёрки. Конечно, это было справедливо. И хотя сейчас я понимаю, что медаль – не самое главное в жизни, горечь от того случая осталась у меня на всю жизнь.
Учительница истории, увидев меня на выпускном вечере, спросила:
- Люда, ты пережила своё серебро? Учись переживать, в жизни всякое бывает!..
В ответ я хотела крикнуть:
- Не хочу-у!..
Но не крикнула.
Наверное, взрослые всегда правы.
 
Много лет спустя, кажется, лет через пятнадцать после окончания школы, в одном из городских дворцов культуры проходил юбилейный вечер, посвящённый очередной годовщине основания нашей школы. На сцене заседал президиум, а к трибуне по очереди
подходили бывшие выпускники и произносили пафосные речи, так похожие друг на друга. В какой-то момент я отключилась и перестала воспринимать всё  то, что говорил со сцены один из ораторов.
И вдруг раздался гром аплодисментов.
«Что такое он сказал, что я пропустила?» - встрепенулась я и увидела, что головы сидящих в зрительном зале были направлены не на сцену, а в другую сторону. Две женщины – организаторы этого мероприятия – вели под руки Павла Ивановича. Наш учитель немного опоздал к началу, и сейчас его на глазах у всего зала провожали в президиум на почётное место.
Торжественная часть закончилась, все вышли в фойе. Павел Иванович сидел в кресле возле стены. К нему подходили его бывшие ученики, чтобы поприветствовать. Подошла и я.
Павел Иванович внимательно посмотрел на меня.
- Здравствуйте, - ответил он.- Вас я хорошо помню. И помню, что Вас тогда обидели с медалью.
- Ну, что Вы, Павел Иванович, - возразила я. - В этом я была виновата сама.
Закончить разговор нам не удалось. К учителю подскочил какой-то мужичишка, тоже из
бывших учеников, возможно, даже из тех, кто за глаза называл его: «Пашка – гусь». Глаза его блестели, а лицо отливало красным цветом – наверное, уже начал праздновать юбилей школы.
- Ну, что, Павел Иванович, Вы идёте с нами?, - спросил он.
Павел Иванович кивнул. Тут же подбежали ещё двое мужчин и, подхватив Павла Ивановича под руки, куда-то его повели.
Я посмотрела вслед старому учителю, и у меня защемило сердце. Я была уверена, что
вижу его в последний раз.
«Простите нас, Павел Иванович. Мы Вас любим!», - хотелось крикнуть мне. Но не
крикнула.
А жаль!