Харч в обороне прежде всего

            Купили мы с Витьком моторную лодку. Мужик один в ТЭЧи склепал из алюминиевого листа, что без толку какой год на складе валялся. Лист был толстый. Не такой, что на «Казанки» да «Прогрессы» идет. Уж не помню «тройка», или «четверка». Классно склепал. Крепкая и тяжелая лодка получилась. Шестивесельный баркас при случае протаранит и не почешется.

            Прежний хозяин лодки, чтобы подтвердить ее причастность к моторному сословию, целых два двигателя «Москва» приложил. И на вид движки как движки, только не работали. И как мы потом выяснили, никогда они не работали. Их только как нагрузку к веслам продавали. Там и весла, по правде говоря, с лягушечью лапку были. Отчалить от пирса еще можно было, если хорошенько тем веслом в береговую черту упереться, а вот причалить или хотя бы пять метров проплыть – проблема.

            Потрясли мы мошной, немного в долги залезли и купили себе «Вихрь», самый что ни на есть толковый движок. Емкость на 120 литров добыли, бензинчиком разжились и поехали на пирс наше приобретение испытывать. Пока машину ждали, смотрим, в военторге свежими огурцами торгуют. По размеру - «девичьи грезы». У нас редкость большая. И как нам это повезло? Купили мы пару килограммов. А тут еще Мыкола, наш правый летчик, без дела шарахается.

            − Мыкола, поехали с нами на пирс. Все равно дурака валяешь.

            − А поехали, − Мыкола охотно отвечает, − погода хорошая, полетов все равно не будет. До построения еще шесть часов. Вы же сегодня назад?

            − Конечно. Вот огурчиков купили. Угощайся.

            − Хорошо. Спасибо! Я потом.

            Приехали мы на пирс. Лодку из сарая выкатили. Мотор навесили. Дистанционное управление подключили. Правда, управление у нас неполное было. Троса к корпусу мотора подсоединялись и по направлению, в азимуте то есть, лодка управлялась. А управление газом и включение скорости только в проекте было. Не на бумаге даже, а так, в мечтах. Налили мы в бак бензину. Вытолкали лодку на середину фарватера, запустили мотор, а он, даром, что новенький, запустился с полпинка. Щелкнул я рычажком скорости и дал газку. Поплыла родимая.

            Я на румпеле сижу, лодкой управляю. И газку потихоньку добавляю. Лодка, как утюг − волну подняла большую перед собой, а идет медленно. В режиме водоизмещения. Я уж газ на максимум поставил, а ощущения полета над водой нет. Еле ползет.

            «Вихрь» двадцатисильный мотор. Он должен был эту лодку, как пушинку, толкать. А она нос задрала и как самотоп плывет. Это потом мы узнали, что двигатель надо на правильный угол установки выставить. А тут просто решили нос притопить. И правда, как только мы к носу переместились, нос опустился, и вышла наша лодочка на глиссирование. Да как понесется, и мы возрадовались.

            Только неудобно нам всем возле носа торчать. Мы Мыколу уговорили на самый край вперед пересесть. Это перед лобовым стеклом. Правда, заставили спасательный жилет надеть. Мало ли! Витька за лобовым стеклом уселся, я румпелем орудую – на главное течение вывожу. Поставил обороты на максимальный режим и сам на переднее сиденье, что за стеклом, перелез. Рулем-баранкой управляю. Мыкола на носу сидит. Витька огурцы раздал и бумажку с солью тычет.

            Несемся по Тумнину – красота! Тумнин река холодная, коварная. Да нам-то что!? Мы ж на непотопляемой, непробиваемой лодке несемся. Мотор сзади, как часы. ревет. В смысле, ревет как бык, но четко. Я огурчик грызу, в бумажку с солью макаю. В очередной раз огурцом в соль полез, а когда взгляд на водную гладь обратно перевел, вижу,  что мы на подтопленное бревно несемся. Инстинкт и реакция одновременно сработали. Я руль резко вправо крутанул, а там мусор какой-то по реке плывет. Я резко влево, а потом опять вправо, чтобы на курс прежний лечь. Все мысли лодкой были заняты и только краем глаза видел, как Мыкола туда-сюда на носу болтается. Я уж вывел лодку из этих виражей, но Мыколе надоело за жизнь хвататься. Он кончиками ногтей за шляпку заклепки держался. На поверхности лодки перед стеклом кроме как за шляпки заклепок держаться не за что. Отпустил он заклепку и за борт свалился.

            Плавает наш Мыкола как оранжевый поплавок в самой середине течения. Я от волнения круг с большим радиусом заложил. Мы мимо него проскочили. Наконец догадался на румпель пересесть. Обороты скинул и к Мыколе пряменько. А он кричит:

            − Да побыстрее вы там!

            Я испугался:

            − Ты что там, тонешь?

            − Да, нет. Но холодно, черт вас побери!

            Тут и мы вспомнили, что в Тумнине и летом вода ледяная, а тут начало мая. Лед недавно сошел. Подруливаем мы к пловцу нашему. Оба руки протянули, чтобы его быстрее в лодку втащить. А в той руке, за которую я хватаюсь, огурец зажат. Хоть и переволновались мы, но смех разбирать стал:

            − Ты, Мыкола, с провиантом просто так не расстанешься.

            − Ха! – расхорохорился он, видя, что опасность миновала, − в обороне харч − первое дело. Мне только так вкусно стало, а тут ты меня за борт кидаешь. Не пропадать же огурцу!

            Мы его раздели. Хорошо, что спальный мешок у нас был, чтобы мягче сидеть. Мы его спальником растерли, да в него же и завернули. Минуту он зубами поклацал и согрелся. Мы на пирс. Там у деда в сторожке печку затопили и одежду Мыколину высушили. Договорились, чтобы в эскадрилье молчать. Мыкола обещал нас шантажировать, если бутылку коньяка не купим. После отбоя полетов, как и ожидалось, в гастроном зарулили и бутылку коньяка купили. А на другой день сами же всем и растрепали. Еще бы, такое приключение.