Творчество поэта в свете "Старого фонаря"

31 июля 2015 - Лариса Есина

Реабилитируя в глазах читателей и коллег по перу творчество самобытного одесского поэта Александра Васильевича Шилова, на примере его же произведения наглядно покажу, как автор МОЖЕТ и КАК НУЖНО писать стихи, ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ, когда строки продиктованы сердцем и душой.
Увидеть творчество автора в новом свете помог его «Старый фонарь», высветивший скрытые творческие возможности автора, которые он использует, скорее, интуитивно, чем сознательно. Шилову удалось очеловечить столб с электрической лампочкой – столько души вложено им в этот образ. Здесь есть свой неторопливо развивающийся сюжет с кульминацией и развязкой, своя философия и глубокий подтекст, о котором автор, возможно, даже не догадывается.
Первый столбец, как предисловие в рассказе, подводит читателя к старому фонарю:

В этом месте всегда
Не размытые, резкие тени.
Мы давно к ним привыкли,
Поэтому нам всё равно...
Одинокий фонарь
Освещает крутые ступени,
Желтым цветом рисуя
На сумраке ночи пятно.

Ритм звучит напевно, размеренно, завораживая читателя своим неторопливым звучанием. Так разговаривают, прогуливаясь вечером в парковых аллеях под фонарями. И фонарь "оживает", «желтым цветом рисуя на сумраке ночи пятно». Невозможно не проникнуться к фонарю симпатией, ведь он "освещает крутые ступени". Точно так же мы ценим человека, который в трудных жизненных ситуациях способен дать дельный совет, оказать помощь. Во втором катрене фонарь предстает в образе «из желтого света корзинки». Режет слух лишний предлог "из". "Желтого света корзинка" - уже метафора, выведенная, повторюсь, интуитивно. Но тем и дороже – Шилов имеет представление о выразительных средствах речи. Жаль, не всегда ими пользуется.
Следующая строка могла бы показаться лишней и несущественной деталью: «износились давно у него уплотнений резинки, потому изнутри запылилось немного стекло». Но она раскрывает личность автора, намекая на профессию электрика или энергетика, и говорит о том, с какой душой и самоотдачей человек занимался своим любимым делом. Догадка подтверждается: «Ведь давно уже здесь лампы светятся газоразрядные», - со знанием дела пишет он следом, называя вещи своими именами, не подозревая о том, сколько философии в подтексте!
Это – и смена поколений, и сожаление по поводу того, что время старых фонарей – его время – уходит. И в этом – главная художественная ценность произведения! Сразу вспоминается «Вишневый сад» Антона Павловича Чехова. Здесь – о том же. Но только в другом жанре, простыми, понятными каждому человеку словами.

Он за всеми, внизу,
Наблюдал незаметно с тоскою,
Разве жизнью такой
До глубин естества проберёшь?
Летом рой мотыльков
Постоянно лишает покоя,
А зимою мороз
Нагоняет противную дрожь.

Без стилистических изысков, но с душой и даже с сочувствием автор рассказывает о старом фонаре, но эти простые слова своей простотой и обыденностью создают образ уходящего поколения, которое, собственно, олицетворяет фонарь Шилова, и в судьбах которого далеко не все было ровно и гладко. Но при этом фонарь, так же, как и автор со своими ровесниками, не терял оптимизма:

Но струящийся свет,
Смыслом был для него и наградой
Пусть не яркий, но тёплый
И нужный для всех и всегда...

Это - кульминация этого небольшого рассказа в рифмах: раскрыт смысл существования (читаем - жизни) фонаря: дарить свет, нести добро людям! Здесь приходят на ум образы Данко и Прометея – тех, чье предназначение нести людям свет. И это – еще одна авторская «изюминка», которая делает произведение социально значимым и художественно ценным. А привычный свет старого фонаря становится воплощением добра и добродушия, мудрости и гуманизма, щедрости и чутковсти, самоотверженности и жертвенности – то есть именно тех качеств, которые призвана воспитывать в читателе хорошая литература.
Поэтому следующая строфа заставляет читателя сопереживать вместе с автором:

Он давно постарел
За чугунной высокой оградой,
И безвольно повисли,
Как плети, его провода.

Словосочетание «повисли, как плети» опять-таки очеловечивает фонарь, поскольку в обиходе мы так говорим о руках, когда они либо безвольно опущены, но чаще – безжизненны по причине того или иного заболевания. Иначе говоря, фонари заболевают и уходят так же, как и люди. И так же, как по людям, невольно грустишь по нему вместе с автором:

И убрали фонарь,
И привычного света не стало,
Хоть, как прежде, как раньше
Горела и гасла заря...
Но прохожие все,
Обречённо и как - то устало,
Свет с надеждою ищут,
Струившийся от фонаря...

Бросаются в глаза следующие друг за другом синонимы «как прежде, как раньше» - оставить бы либо одно, либо другое. Повторы оправданы, когда они работают на усиление эмоционального воздействия на читателей. Здесь же экспрессия наречий равнозначна.
Но на этот мелкий недочет не обращаешь внимания, читая заключительную строфу, которая возвращает нас к началу стихотворения: фонаря уже нет, но он остался в памяти автора и читателей. Опять-таки на подсознательном уровне применен прием так называемого «золотого сечения», замыкая логический круг.
Так, в простенькой истории о старом фонаре прослеживается судьба не просто одного человека – целого поколения, простого и бесхитростного, сумевшего преодолеть все тяготы и лишения непростого послевоенного времени.
Хочется пожелать Александру Васильевичу Шилову не опускать рук, осознать свой творческий потенциал, который имеется и который нужно реализовать в не менее замечательных произведениях, чем его проникновенный «Старый фонарь». Не писать обо всем подряд, не растрачивать свет своей светлой и отзывчивой души на несущественные и незначительные темы.

Регистрационный номер №0300927

от 31 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0300927 выдан для произведения: Реабилитируя в глазах читателей и коллег по перу творчество самобытного одесского поэта Александра Васильевича Шилова, на примере его же произведения наглядно покажу, как автор МОЖЕТ и КАК НУЖНО писать стихи, ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ, когда строки продиктованы сердцем и душой.
Увидеть творчество автора в новом свете помог его «Старый фонарь», который высветил скрытые творческие возможности автора, которые он использует, скорее, интуитивно, чем сознательно. Но тем они дороже. Шилову удалось очеловечить столб с электрической лампочкой – столько души вложено в этот образ. Здесь есть свой неторопливо развивающийся сюжет с кульминацией и развязкой, своя философия и глубокий подтекст, о котором автор, возможно, даже не догадывается.
Первый столбец, как предисловие в рассказе, подводит читателя к старому фонарю:

В этом месте всегда
Не размытые, резкие тени.
Мы давно к ним привыкли,
Поэтому нам всё равно...
Одинокий фонарь
Освещает крутые ступени,
Желтым цветом рисуя
На сумраке ночи пятно.

Ритм звучит напевно, словно вечерняя прогулка под фонарями, и завораживает читателя своим неторопливым звучанием. И фонарь оживает, «Желтым цветом рисуя на сумраке ночи пятно». Во втором катрене он уже предстает в образе «из желтого света корзинки» - это метафора, выведенная автором, повторюсь, интуитивно. Но тем и дороже – автор имеет представление о выразительных средствах речи. Жаль, не всегда ими пользуется.
Следующая строка могла бы показаться лишней и несущественной деталью: «износились давно у него уплотнений резинки, потому изнутри запылилось немного стекло». Но она раскрывает личность автора, намекая на профессию электрика или энергетика, и говорит о том, с какой душой и самоотдачей человек занимался своим любимым делом. Догадка подтверждается: «Ведь давно уже здесь лампы светятся газоразрядные», - утверждает автор потом. Александр Шилов просто называет вещи своими именами, не подозревая о том, сколько философии в подтексте.
Это – и смена поколений, и сожаление по поводу того, что время старых фонарей – его время – уходит. И в этом – главная художественная ценность произведения! Сразу вспоминается «Вишневый сад» Антона Павловича Чехова. Здесь – о том же. Но только в другом жанре, простыми, понятными каждому словами.

Он за всеми, внизу,
Наблюдал незаметно с тоскою,
Разве жизнью такой
До глубин естества проберёшь?
Летом рой мотыльков
Постоянно лишает покоя,
А зимою мороз
Нагоняет противную дрожь.

Без стилистических изысков, но с душой и даже с сочувствием автор рассказывает о старом фонаре, но эти простые слова в итоге работают на создание образа уходящего поколения, которое, собственно, олицетворяет фонарь Шилова , и в судьбах которого далеко не все было ровно и гладко. Но при этом фонарь, так же, как и автор со своими ровесниками, не терял оптимизма:

Но струящийся свет,
Смыслом был для него и наградой
Пусть не яркий, но тёплый
И нужный для всех и всегда...

Здесь приходят на ум образы Данко и Прометея – тех, чье предназначение нести людям свет. И это – еще одна авторская «изюминка», которая делает произведение социально значимым и художественно ценным. А привычный свет старого фонаря становится воплощением добра и добродушия, мудрости и гуманизма, щедрости и одухворенности, самоотверженности и жертвенности – то есть именно тех качеств, которые призвана воспитывать в читателе хорошая литература.
Поэтому следующая строфа заставляет читателя сопереживать вместе с автором:

Он давно постарел
За чугунной высокой оградой,
И безвольно повисли,
Как плети, его провода.

Словосочетание «повисли, как плети» опять-таки очеловечивает фонарь, поскольку в обиходе мы так говорим о руках, когда они либо безвольно опущены, но чаще – безжизненны по причине того или иного заболевания. Иначе говоря, фонари заболевают и уходят так же, как и люди. И так же, как по людям, невольно грустишь по нему вместе с автором:

И убрали фонарь,
И привычного света не стало,
Хоть, как прежде, как раньше
Горела и гасла заря...
Но прохожие все,
Обречённо и как - то устало,
Свет с надеждою ищут,
Струившийся от фонаря...

Бросаются в глаза следующие друг за другом синонимы «как прежде, как раньше» - оставить бы либо одно, либо другое. Повторы оправданы, когда они работают на усиление эмоционального воздействия на читателей. Здесь же смысл наречий равнозначен.
Но на этот мелкий недочет не обращаешь внимания, читая заключительную строфу, которая возвращает нас к началу стихотворения: фонаря уже нет, но остался в памяти автора и читателей. Опять-таки на подсознательном уровне применен прием так называемого «золотого сечения», замыкая логический круг.
Казалось бы, в простенькой историей о старом фонаре прослеживается судьба не просто одного человека – целого поколения, простого и бесхитростного, сумевшего преодолеть все тяготы и лишения непростого послевоенного времени.
Хочется пожелать Александру Васильевичу Шилову не опускать рук, осознать свой творческий потенциал, который есть и который нужно реализовать в не менее замечательных произведениях, чем его проникновенный «Старый фонарь». Не писать обо всем подряд, не растрачивать пыл на несущественные и незначительные темы.