Выводили нас, рабов, на арык, орошали мы поля с арбузами, дынями и болгарским перцем. Укусила меня раз фаланга. У фаланги смертельные укусы бывают в мае, а в иные дни, если она укусит, человеческий организм борется и справляется с болезнью. Рука моя от укуса вся покраснела, но ещё могла двигаться, и поэтому, слава Богу, я продолжал работать. В поле, если стукался рукою обо что-нибудь, боли никакой не чувствовал, но вскоре поднялась у меня температура. Дальше не мог вкалывать, и хозяин Виктор позвал авторитета, чтобы решить, что делать со мною.
Пришёл авторитет и говорит:
– Анийо![1] Нельзя ему так! Если мы дадим ему отдохнуть, то и другие начнут сачковать. Ты у нас мусульманин?
– Да, – отвечаю, потому что я тогда ещё был мусульманином, а сейчас принял веру Православную и крестился.
– Ты, вонючий зайчишка, будешь висеть у нас.
Рабовладельцы сколотили деревянный крест, привязали меня к нему и воткнули крест в землю. Теперь я понимаю, какие муки испытывал Христос распятый, наш Господь, но что мои муки по сравнению с Его? Он же был прибит ко кресту гвоздями. Я висел целый день. Мои локтевые суставы вывернулись. Я чувствовал страшную адскую боль, звенело в ушах, и пошли круги перед глазами. Я орал, как проклятый. Или мне казалось, что я орал?
Вечером сняли меня с креста. Когда же очнулся, мне со смехом говорят:
– Что, принял горячую ванну? Теперь холодный душ будешь принимать.
Потащили за болгары, – там у них яма для отходов, – и бросили меня в эту яму. Барахтаюсь, чуть не захлебнулся, но вот опираюсь ногами на дно: глубина в параше – мне по самую шею. Ночью Людмила принесла нарезанные куски арбуза. Жую арбуз и чувствую, как по всему телу разливается такое блаженство, что кажется, что не в параше стою, а в раю. Но вдруг меня пронзила мысль, как молния, что скоро может произойти нечто ужасное: по своим наблюдениям знаю, что в это самое ночное время заведённым порядком прибегают к нам на стан степные волки, блуждающие по местности в поисках пропитания, и говорю с волнением Людмиле:
– Уходи отсюда, пожалуйста, уходи… Сейчас волки придут, голодные, и тебе несдобровать.
Людмила послушалась, и лишь повернула за кут[2], тут же, смотрю, появились волки: зубами лязгают. Не по себе стало. Испугавшись, как бы чего не вышло, я резко отодвинулся от края канавы. Волки походили кругами и ушли ни с чем. Я выбрался из ямы и, что есть духу, помчался в степь.
[1] Анийо – корейск. нет. [2] Кут – южн. угол дома.
Помочь сайту
Поздравления
