В поисках прайда, главы 3-5

29 июня 2017 - Getera Volshebnaya

Глава 3. Ушли, уехали

   Наступила третья суббота января. Известная троица, после практических занятий двинула в город. Как ни странно, Макс по-прежнему был робок с Ириной. Разговор вёл Игорь, поочерёдно обращаясь к обоим. И надо же такому случиться, когда Макс впервые взял под руку Ирину, что она вспомнила про красивое танго при праздновании Нового года. Макс вмиг переменился: выпростал руку, стал болтать какую-то чепуху, а в кинотеатре «Победа», что тоже на Московской, отказался от хорошего фильма, заспешив в ресторан, кстати, единственный в городе. На беду, как ему казалось, Лариса Викторовна работала, но позднее, за бесплатным обедом, Макс узнал, что сегодня невпопад вышла на работу женщина из другой смены. До флигеля Макса минут семь ходьбы, но влюблённая, точнее, возбуждённая парочка добралась до дома минуты за три, несмотря на высокие каблуки статной модницы.
   -У меня складывается впечатление, что вы знаете, когда я к вам прибегу. Я даже убеждён в этом!
   -Немалая доля правды в этом, но, в самом деле, всё много сложней. Нет, правды больше в твоей догадке. Не донимай меня своими …, поскольку много в наших отношениях я по сию минуту не понимаю. Да и зачем это. Помассируй мне затылок. Нет, не грудь…. Ладно, так даже лучше.
   Эта суббота, как и последующий выходной, прошли по предыдущему сценарию, но интимные реминисценции были уже глубже и радостней, а к вечеру воскресенья Лариса Викторовна поторопилась признаться: я счастлива как никогда. Что случилось потом, трудно описать, так как в Максе проснулся дикий зверь, не осознающий своих поступков. Сначала он перешёл от поцелуев груди к покусыванию, затем натурально до боли стал кусать грудь и соски, при этом руки его до боли сжимали бёдра любовницы. Позднее он начал атаковать лоно подруги окаменевшим членом, как будто это его последний бой. Странно не это, а то, что Лариса Викторовна воспринимала это с удовольствием, иногда покусывая его за соски и ушко, да и то, что простынь под ними была мокрой, хоть выжимай, от женского сока.
   Глубокая ночь на понедельник. Любовники не спят уже вторые сутки, но на паузы уходит не больше пяти минут. Под утро Лариса Викторовна поправила вечернее замечание:
   -Бывает же так: лучше, ещё лучше, лучше как не бывает, затем ещё лучше. Вижу, ты запутался. Немудрено, я слов не нахожу, чтобы описать своё счастье. Ну и зверюка же ты. Ладно, продолжай в таком же духе. Ох, мальчик, мальчик…. Спать всё же надо. Ты иди на лекции, я сразу на работу отчалю. Отдохнуть успеешь – у меня начинается менструация. Не трогай меня! Мне сачковать нельзя, да и тебя могут прочистить на собрании. Уходи, уходи, уходи.
   Макс ушёл по-английски, не из-за вежливости, а из-за глубокой прострации. После занятий любовник проспал почти сутки, без снов и больших телодвижений: как раз успел во вторник ко второй паре лекций, сторонясь Ирины.

Глава 4. Гм

   Февраль выдался ветреным, не снежным. На первой паре по кристаллографии Макс привычно подсел к Ирине, сноровисто достав из торбы тетрадь и авторучку. Уже неделю он не видел, не встречал Ларису Викторовну, вдосыть общаясь с Ириной, почти всегда с их «подружкой». Игорь же разбавлял компанию политическими новостями, так как он один слушал радио и ежедневно покупал газету. Ирина иногда приносила «Крокодил», набитый политическими перлами в виде карикатур, иногда попадались интересные анекдоты. Ничего более эта троица не читала, но сегодня Илларион уступил им на неделю подборку прозы в приложениях-брошюрах к журналу «Огонёк». Друзья разделили стопку книжек поровну, пообещав дня через три вручить их Ирине. Днём Макс думал и размышлял об Ирине, но ночами ворочался, и мечты по её поводу вытесняли образы Ларисы Викторовны, в неглиже или нагой, то есть днём им безраздельно владела Ирина, ночью двулико он мечтал об обоих. Этой ночью им овладели во сне и полудрёме видения эротические обнажённой Ирины, хотя Макс представления не имел даже о форме и длине её ног. Сейчас кое-что из ночных сластей на него навалились, и он, пряча глаза, страшился, что Ирина их разгадает. Боялся он в сознании, но физиология его не слушалась, и если бы не свободные брюки, то она могла заметить, какие желания им владеют. Напрасно он страшился укромного взгляда Ирины ниже солдатского ремня, поскольку, позднее, по вкрадчивому тону её догадался, что она чует его возбуждение, поэтому слова стали застревать у него в горле. Удивилась не она:
   -Максим, сегодня мы от тебя ничего не слышали. Что, лекцией увлёкся? Ты же предмет этот знаешь образцово.
   -Он о маме Олиной мечтает, - соврала Ирина.
   -О тебе, Ира, о тебе, - выдавил из себя Макс.
   -Да что ты говоришь!? Никогда бы не поверила, - опять кривилась ликом она.
   -Не верь ей, Игорь.
   -Почему? – удивился друг.
   -Ира лжёт, но доказать этого я не смогу, - выдохнул Макс, почувствовав облегчение в паху.
   -Что с тобой Максим происходит? То ты молчишь, то отвечаешь невпопад, - поднял брови Игорь.
   -Оставьте меня в покое, - встал Макс, направляясь к выходу из аудитории, благо прозвучал звонок, оповещающий о перерыве в паре.
   В коридоре два сокурсника курили «Беломорканал», остальные оттирали пальцы от чернил. Макс облокотился на стену и загоревал. С такими мыслями он вернулся на лекцию. На практических занятиях по этому же предмету неудобные мысли его не покинули, и он впервые за годы учёбы получил «тройку».
   В кинотеатре слегка Макса отпустила рефлексия. В «Комсомольце» они смотрели фильм «Последний дюйм» по одноименной новелле Джеймса Олдриджа. Канва картины увлекла Максима, и он не сразу осознал значимость поступка Ирины, когда она прижалась бедром к его ноге. На выходе из зала возбуждение накрыло его, но понимание ситуации с интимным взаимодействием между мужчиной и женщиной начинало укореняться в его сознании, и его вульгарный материализм дал трещину. Макс поначалу злился лишь на себя, на повороте к дому мысли обозлено перевернулись в женский адрес: что? девушке Ирине трудно объяснить свои намерения. Только он захотел озвучить тихий гнев, так сразу его накрыла другая идея, пойманная именно сейчас, исходя из опыта с Ларисой Викторовной: пусть Ирина теперь ищет путь к моему телу, ладно, сердцу. Права была его любовница, что ревность лишь разогревает интерес к полу противоположному. Когда мы столкнулись лоб в лоб у меня дома, Ирина стала более внимательной и, даже, навязчивой, да и после Нового года быстренько растаял лёд отчуждения, а мы были едва знакомы до танго. Мне следует отвечать, конечно, на её ласки, но лишь очевидные, а на замечания Ирины по поводу связи с Олиной матерью лишь посмеиваться. Понятно, что это долгий путь, но надо мной не капает. Возле поворота на трамвай Макс нарочито попрощался с обоими, засунув руки в карманы прохудившегося пальтишко. Игорь, было, протянул руку, но ей же махнул и повернул к остановке. Ирина тоже не стала артачится, но всё ж обернулась. Хорошо. Сработало, хотя и частично. Мне бы поесть, да базар уже закрыт. Пойду-ка я в столовую Никольского.
   Пришлось Максу возвращаться к столовой, но он был не суеверный. Взял картофельный суп, сел за стол с бесплатным хлебом и горчицей и медленно стал кушать, стараясь вытеснить ненужные мысли из головы. На обратном пути Макс то замедлялся, то ускорял шаг, путано вспоминая известные философские доктрины. Нет, марксистко-ленинская философия примитивна и слишком мало простора оставляет для размышлений о душе. Гегель? Нет, путано и чрезмерно дидактично. Аристотель! Похоже…. Но где взять первоисточник? Советские комментаторы поют в унисон – скучно. Скучно и противно. Нужно начать с противоположной стороны: долой, долой от материализма. С первой ночи Лариса Викторовна доказала, что существует какая-то имматериальная субстанция. Эфир? Возможно…. В библиотеке есть Аристотель, но уже поздно. Что делать? Стоп! Почему не ознакомиться с главным врагом атеизма?! Библия есть у хозяйки. Ну да.
   Макс забрал толстую чёрную и весьма потрёпанную книгу и, не скидывая пальтишка, уселся на полуторку с бронзовыми шарами, положив Библию на табурет. Полистал. Толстая…. За пару дней не справлюсь. Нет, некуда спешить. Сначала читал бегло, порой пропуская абзацы, затем застрял на десяти заповедях Второзакония. Подумал, вернулся к первому варианту заповедей в Исходе. Перечитал. Гм. Нда…. Нет, нет тут десяти, никак нет. Первые три заповеди можно вместить в единую фразу: не сотвори кумира…
   Проснулся Макс очень рано от дроби снежной крупы по единственному окну. Ага. Книга Иова. Что-то слышал. Умыться и вперёд. Гм. Для меня здесь сложно. Зато читается легко. Мне бы узнать историю создания книги, раз стили постоянно меняются. Значит автор не один, точно не Моисей только её составлял. Хотя…. Сначала Макс проскочил притчи Соломоновы, затем вернулся и стал читать по буквам, словам. Вот. Это интересно: при многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои – разумен. Как точно. Автор Второзакония и Книги Соломона один и тот же. Иова писал другой спец. Это резонно. Первые книги писал третий автор. Судя по тексту Моисей, если он не миф. Дальше Макс ловил лишь стиль, кое-где тормозился из-за несуразностей. Вот это да! Лучшее место в Библии! Макс перечитал Книгу Екклесиаста, заложил бумажку в начале Книги. Встал, потянулся и быстрым шагом направился в институт.
   В аудиторию пришёл первым и сел на противоположное место тому, где эта троица располагалась в шестом семестре. Перед звонком на лекцию появилась Ирина, удивлённо взглянула на дыру в их ряду, поискала глазами, пауза, сделала вид, что не видит Макса. Постояла, всё же пошла к его столу:
   -Можно?
   -Разве…. Садись.
   -А где Игорь?
   -Я не сторож ему, - вспомнил фразу из Библии Макс.
   -Ты такой бука.
   -Тебе показалось.
   Появился Игорь, не сразу обнаружив перемену в диспозиции. Улыбнулся. Подставил третий стул:
   -Привет, ребята.
   -Здесь и девчата есть.
   - Извини, обознался.
   -Сегодня вы, ребята, тааакие противные.
   После третьей пары Макс незаметно исчез, поспешая к книге. Уселся, разжёвывая вкусный пирожок с ливером. Затем принялся за второй, размышляя, откуда начать чтение. Открыл на Екклесиасте, протерев руки. Передумал. Песни Соломоновы почти не читал. Подумал. Пошёл мыть руки под ледяной водой. Утёрся. Углубился в Новый завет. Матфея читал внимательно, но вдруг! Заповеди блаженства его заставили саркастически улыбнуться. Гм. Первая заповедь в корне противоречит основному посылу Библии: духовная жизнь первична. Гм. Читаю по слогам: блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Хо-хо, «нищие духом». Чудик какой-то писал. Блажен - значит счастлив. В первом же пункте тааакой нонсенс. Пойду, погуляю. Пережевать сие нужно.
   Через полтора часа Макс опять сел за Нагорную проповедь. Пожал плечами на третьей заповеди и дальнейшее из Матфея стал читать по диагонали. Евангелие от Марка осилил. Луку и Иоанна лишь пролистал. Закончил этот раздел. Вздохнул: зачем талдычить одно и то же. Что? древние были такие тупые?! Наука и искусство древних греков говорят об ином. Всё! спать, спать – башка раскалывается. Макс, оставив ступни на грязном полу, откинулся на подушку. Подумал, подумал. Встал, чтобы перечитать Екклесиаста. Захлопнул, бережно поправив бумажку. Голова на подушку и сразу в гущу сна. Спал долго, почти до рассвета. Голова по-прежнему была забита то ли тряпками, то ли ватой. Нет, не буду дальше читать. После лекций. Нет, не буду. Нет, стоит. Библия же не равноценна.
   Так он и сделал после занятий, честно дочитав Новый завет. Захлопнул книгу. Лёг. Гм. Апостол Павел интересен, особенно его послания Коринфянам. Легко читаются. Неглупый человек писал. Екклесиаста перечитаю потом – подумал Макс и засунул Библию под подушку. Теперь Аристотель. Не сегодня. Ого! Уже вечер. Нужно за хлебом сбегать – желудок сводит. Макс съел кирпич полностью, тупо ни о чём не думая. Засыпал трудно – занятия и мудреная книга перегрузили жгуче его организм.

Глава 5. Неплохо

   Прошло две недели с последней встречи Макса с Ларисой Викторовной, всё это время его отношения с Ириной имели свои отливы. Рознично и оптом он выдавал своё внимание к ней, иногда и вовсе забывал о её существовании, что не касалось мечтаний ночных о предстоящей встрече с женщиной, сделавшей его мужчиной. Но порой вкрадчиво, ажурно, елейно вкрадывалась шатенка с длинной косой Ира Смурнова, хотя бы, потому что шесть раз в неделю Макс сидел с ней бок о бок на лекциях. Ирина тоже изменилась: в поведении её появилась жеманность, мечтательность, даже кокетство, что не могло не срывать выбранную им линию лицедейства, выраженную в показном равнодушии. Сегодня, на практических занятиях по кристаллографии, друг Макса выдал резюме:
   -Товарищ Акулов, тебе бы податься в «Мосфильм» - куда там Крючкову до твоих сценических экспериментов.
   -Игорь, ты о чём?
   -Наблюдаю, как ты влюбляешь в себя Ирку, но не ведаю к чему.
   -Я сам не знаю. Что, мои успехи на лицо?
   -Более чем. Когда ты выходишь на перерыв, она забывает, что ей надо быть гордой и неприступной, не отрывает взора от выходных дверей.
   -Я и на лекциях ловлю её косяки, но по поводу актёрского мастерства, Игорь, замечу, что Иру быстрее возьмут в «Мосфильм». Кстати, мы давно мы не были на Московской….
   -Ты киношку имеешь в виду?
   -Конечно. Жду от тебя инициативу.
   -И она перед лекцией меня о том же просила. Ладно, побуду ещё свахой. С Олиной матерью давно не встречался?
   -Дней пятнадцать. Имею намерение в воскресенье к ней заскочить, порой гиря в паху от сильного желания, но разница в возрасте удерживает, не пускает. Иногда из-за её возраста дохожу до идиотизма: всё бросить и жениться на какой-нибудь школьнице.
   -Не поможет.
   -Почему?
   -Оговариваешься….
   -Ты о чём?
   -Ты уже несколько раз называл Ирку Ларочкой.
   После занятий троица двинула в «Комсомолец» повторно на «Мистер Икс», кутаясь в воротнички от пронизывающего ветра. Расплатился за всех Макс, заработавший в минувшее воскресенье кругленькую сумму на мелькомбинате. В кромешном зале Ирина давила на естество Макса, одне прижимаясь, как бы невзначай, к его правой ноге, что не помешало ему, на повороте к трамвайной остановке, лукаво зевнуть с протяжным: пока, ребята.
   На следующий день после занятий состоялось комсомольское собрание факультета со сквалыжной темой: недостойное поведение комсомолки Ольги Кутеповой, позорящее имя советского человека. Вёл собрание секретарь комсомольской организации горного факультета Юра Виктюков, маркшейдер четвёртого курса. Он нагнал такую тоску на комсомольцев факультета, что вынужден был прийти секретарь геолого-разведовательной кафедры Виктор Суриков, член бюро института. Поначалу Макс лениво слушал пространную речь Виктюкова, состоящую из лозунгов и идеологических штампов, но когда распоясались комсомольцы факультета, призывающие отчислить Олю из института, он поднял руку. В это время Суриков смотрел именно в его сторону, знаково недовольный ходом собрания. Виктор прервал очередного оратора, занимающегося очернительством поникшей Ольги, и дал слово своему коллеге. Макс продолжительное время стоял с поднятой рукой, ожидая завершения дискуссии на местах. Замолчали. Товарищи! – начал Макс, сделал ещё паузу, и понёс околесицу совсем не по теме. Понял, что заблудился. Небольшая пауза. И начал громить выступающих, тыча в каждого пальцем, ернически комментируя ошибки в речи и лозунговый подход к ерундовому делу. Шум в зале. Посыпались оскорбления в адрес Максима. Он словно этого и ждал; улыбался и молчал. Так получилось, что ранее выступавшие совсем забыли о теме собрания, понося Макса. Он стоически выдержал нападки и в паузе кинул руку в сторону Виктюкова со словами, через паузу: во всём виноват он! Суриков улыбнулся, поняв игру Макса. Виктюков растерялся от сотни пар глаз, устремлённых на него. Подняться ему Макс не дал, объяснив собранию, что секретарь лишь мстит Оле, отвергающей уже полгода его ухаживания. Так как большинство горняков знали этот факт, Виктюкову было нечего возразить. Потом слегка оправившись, всё же добился от товарищей наказать комсомолку Ольгу Кутепову с формулировкой: поставить на вид. Ввиду того, что комсомольцы устали, проголосовали большинством за формулу секретаря. Суриков протиснулся через толпу почитателей Макса, пожал ему руку: ну ты и артист, молодец – так держать!
    Победитель задержался на остановке с наказанной «родственницей», благодарившей его как бога. Игорь не стал слушать это славословие, попрощался с обоими и отчалил на Хотунок. Ирина, постояв, постояв, всё же не подошла к беседующей парочки, обозлено направившись на квартиру. Пришлось Максу провожать Ольгу, прилипшую к его руке, хотя ему ехать в противоположную сторону. На конечной «трампарк», кто-то взял Макса за руку, прервав их разговор, уже не по теме. Макс обернулся, и потому что Оля выпучила глаза.
   -Лариса Викторовна! Вы!
   -Не стала тебе мешать, - не обращая внимания на дочь, изрекла любовница, игриво улыбаясь.
   -Ну…. Ну, - промямлил Макс, целуя ей руку, хотя это дело считал буржуазным предрассудком.
   -Не туда целуешь, цыплёнок.
   -Мама, постеснялась бы людей, - вмешалась было Оля, увидев руку матери в опасной близости от интима парня.
   -Пусть отвернутся. Цыц, малявка. Пойдёшь к нам в гости?
   Оля тоже присоединилась к приглашению, имея в виду распитие водки за знатное заступничество однокашника. Так и получилось. Только вместо неё водку пил дед. Ввечеру Лариса Викторовна затащила Макса в свою комнату, не дав ему сомкнуть глаз до четырёх ночи. На следующий день он направился на лекции прямо от любовницы, наевшись пред этим холодного ресторанного жаркого.

Регистрационный номер №0389423

от 29 июня 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0389423 выдан для произведения:
Глава 3. Ушли, уехали

   Наступила третья суббота января. Известная троица, после практических занятий двинула в город. Как ни странно, Макс по-прежнему был робок с Ириной. Разговор вёл Игорь, поочерёдно обращаясь к обоим. И надо же такому случиться, когда Макс впервые взял под руку Ирину, что она вспомнила про красивое танго при праздновании Нового года. Макс вмиг переменился: выпростал руку, стал болтать какую-то чепуху, а в кинотеатре «Победа», что тоже на Московской, отказался от хорошего фильма, заспешив в ресторан, кстати, единственный в городе. На беду, как ему казалось, Лариса Викторовна работала, но позднее, за бесплатным обедом, Макс узнал, что сегодня невпопад вышла на работу женщина из другой смены. До флигеля Макса минут семь ходьбы, но влюблённая, точнее, возбуждённая парочка добралась до дома минуты за три, несмотря на высокие каблуки статной модницы.
   -У меня складывается впечатление, что вы знаете, когда я к вам прибегу. Я даже убеждён в этом!
   -Немалая доля правды в этом, но, в самом деле, всё много сложней. Нет, правды больше в твоей догадке. Не донимай меня своими …, поскольку много в наших отношениях я по сию минуту не понимаю. Да и зачем это. Помассируй мне затылок. Нет, не грудь…. Ладно, так даже лучше.
   Эта суббота, как и последующий выходной, прошли по предыдущему сценарию, но интимные реминисценции были уже глубже и радостней, а к вечеру воскресенья Лариса Викторовна поторопилась признаться: я счастлива как никогда. Что случилось потом, трудно описать, так как в Максе проснулся дикий зверь, не осознающий своих поступков. Сначала он перешёл от поцелуев груди к покусыванию, затем натурально до боли стал кусать грудь и соски, при этом руки его до боли сжимали бёдра любовницы. Позднее он начал атаковать лоно подруги окаменевшим членом, как будто это его последний бой. Странно не это, а то, что Лариса Викторовна воспринимала это с удовольствием, иногда покусывая его за соски и ушко, да и то, что простынь под ними была мокрой, хоть выжимай, от женского сока.
   Глубокая ночь на понедельник. Любовники не спят уже вторые сутки, но на паузы уходит не больше пяти минут. Под утро Лариса Викторовна поправила вечернее замечание:
   -Бывает же так: лучше, ещё лучше, лучше как не бывает, затем ещё лучше. Вижу, ты запутался. Немудрено, я слов не нахожу, чтобы описать своё счастье. Ну и зверюка же ты. Ладно, продолжай в таком же духе. Ох, мальчик, мальчик…. Спать всё же надо. Ты иди на лекции, я сразу на работу отчалю. Отдохнуть успеешь – у меня начинается менструация. Не трогай меня! Мне сачковать нельзя, да и тебя могут прочистить на собрании. Уходи, уходи, уходи.
   Макс ушёл по-английски, не из-за вежливости, а из-за глубокой прострации. После занятий любовник проспал почти сутки, без снов и больших телодвижений: как раз успел во вторник ко второй паре лекций, сторонясь Ирины.

Глава 4. Гм

   Февраль выдался ветреным, не снежным. На первой паре по кристаллографии Макс привычно подсел к Ирине, сноровисто достав из торбы тетрадь и авторучку. Уже неделю он не видел, не встречал Ларису Викторовну, вдосыть общаясь с Ириной, почти всегда с их «подружкой». Игорь же разбавлял компанию политическими новостями, так как он один слушал радио и ежедневно покупал газету. Ирина иногда приносила «Крокодил», набитый политическими перлами в виде карикатур, иногда попадались интересные анекдоты. Ничего более эта троица не читала, но сегодня Илларион уступил им на неделю подборку прозы в приложениях-брошюрах к журналу «Огонёк». Друзья разделили стопку книжек поровну, пообещав дня через три вручить их Ирине. Днём Макс думал и размышлял об Ирине, но ночами ворочался, и мечты по её поводу вытесняли образы Ларисы Викторовны, в неглиже или нагой, то есть днём им безраздельно владела Ирина, ночью двулико он мечтал об обоих. Этой ночью им овладели во сне и полудрёме видения эротические обнажённой Ирины, хотя Макс представления не имел даже о форме и длине её ног. Сейчас кое-что из ночных сластей на него навалились, и он, пряча глаза, страшился, что Ирина их разгадает. Боялся он в сознании, но физиология его не слушалась, и если бы не свободные брюки, то она могла заметить, какие желания им владеют. Напрасно он страшился укромного взгляда Ирины ниже солдатского ремня, поскольку, позднее, по вкрадчивому тону её догадался, что она чует его возбуждение, поэтому слова стали застревать у него в горле. Удивилась не она:
   -Максим, сегодня мы от тебя ничего не слышали. Что, лекцией увлёкся? Ты же предмет этот знаешь образцово.
   -Он о маме Олиной мечтает, - соврала Ирина.
   -О тебе, Ира, о тебе, - выдавил из себя Макс.
   -Да что ты говоришь!? Никогда бы не поверила, - опять кривилась ликом она.
   -Не верь ей, Игорь.
   -Почему? – удивился друг.
   -Ира лжёт, но доказать этого я не смогу, - выдохнул Макс, почувствовав облегчение в паху.
   -Что с тобой Максим происходит? То ты молчишь, то отвечаешь невпопад, - поднял брови Игорь.
   -Оставьте меня в покое, - встал Макс, направляясь к выходу из аудитории, благо прозвучал звонок, оповещающий о перерыве в паре.
   В коридоре два сокурсника курили «Беломорканал», остальные оттирали пальцы от чернил. Макс облокотился на стену и загоревал. С такими мыслями он вернулся на лекцию. На практических занятиях по этому же предмету неудобные мысли его не покинули, и он впервые за годы учёбы получил «тройку».
   В кинотеатре слегка Макса отпустила рефлексия. В «Комсомольце» они смотрели фильм «Последний дюйм» по одноименной новелле Джеймса Олдриджа. Канва картины увлекла Максима, и он не сразу осознал значимость поступка Ирины, когда она прижалась бедром к его ноге. На выходе из зала возбуждение накрыло его, но понимание ситуации с интимным взаимодействием между мужчиной и женщиной начинало укореняться в его сознании, и его вульгарный материализм дал трещину. Макс поначалу злился лишь на себя, на повороте к дому мысли обозлено перевернулись в женский адрес: что? девушке Ирине трудно объяснить свои намерения. Только он захотел озвучить тихий гнев, так сразу его накрыла другая идея, пойманная именно сейчас, исходя из опыта с Ларисой Викторовной: пусть Ирина теперь ищет путь к моему телу, ладно, сердцу. Права была его любовница, что ревность лишь разогревает интерес к полу противоположному. Когда мы столкнулись лоб в лоб у меня дома, Ирина стала более внимательной и, даже, навязчивой, да и после Нового года быстренько растаял лёд отчуждения, а мы были едва знакомы до танго. Мне следует отвечать, конечно, на её ласки, но лишь очевидные, а на замечания Ирины по поводу связи с Олиной матерью лишь посмеиваться. Понятно, что это долгий путь, но надо мной не капает. Возле поворота на трамвай Макс нарочито попрощался с обоими, засунув руки в карманы прохудившегося пальтишко. Игорь, было, протянул руку, но ей же махнул и повернул к остановке. Ирина тоже не стала артачится, но всё ж обернулась. Хорошо. Сработало, хотя и частично. Мне бы поесть, да базар уже закрыт. Пойду-ка я в столовую Никольского.
   Пришлось Максу возвращаться к столовой, но он был не суеверный. Взял картофельный суп, сел за стол с бесплатным хлебом и горчицей и медленно стал кушать, стараясь вытеснить ненужные мысли из головы. На обратном пути Макс то замедлялся, то ускорял шаг, путано вспоминая известные философские доктрины. Нет, марксистко-ленинская философия примитивна и слишком мало простора оставляет для размышлений о душе. Гегель? Нет, путано и чрезмерно дидактично. Аристотель! Похоже…. Но где взять первоисточник? Советские комментаторы поют в унисон – скучно. Скучно и противно. Нужно начать с противоположной стороны: долой, долой от материализма. С первой ночи Лариса Викторовна доказала, что существует какая-то имматериальная субстанция. Эфир? Возможно…. В библиотеке есть Аристотель, но уже поздно. Что делать? Стоп! Почему не ознакомиться с главным врагом атеизма?! Библия есть у хозяйки. Ну да.
   Макс забрал толстую чёрную и весьма потрёпанную книгу и, не скидывая пальтишка, уселся на полуторку с бронзовыми шарами, положив Библию на табурет. Полистал. Толстая…. За пару дней не справлюсь. Нет, некуда спешить. Сначала читал бегло, порой пропуская абзацы, затем застрял на десяти заповедях Второзакония. Подумал, вернулся к первому варианту заповедей в Исходе. Перечитал. Гм. Нда…. Нет, нет тут десяти, никак нет. Первые три заповеди можно вместить в единую фразу: не сотвори кумира…
   Проснулся Макс очень рано от дроби снежной крупы по единственному окну. Ага. Книга Иова. Что-то слышал. Умыться и вперёд. Гм. Для меня здесь сложно. Зато читается легко. Мне бы узнать историю создания книги, раз стили постоянно меняются. Значит автор не один, точно не Моисей только её составлял. Хотя…. Сначала Макс проскочил притчи Соломоновы, затем вернулся и стал читать по буквам, словам. Вот. Это интересно: при многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои – разумен. Как точно. Автор Второзакония и Книги Соломона один и тот же. Иова писал другой спец. Это резонно. Первые книги писал третий автор. Судя по тексту Моисей, если он не миф. Дальше Макс ловил лишь стиль, кое-где тормозился из-за несуразностей. Вот это да! Лучшее место в Библии! Макс перечитал Книгу Екклесиаста, заложил бумажку в начале Книги. Встал, потянулся и быстрым шагом направился в институт.
   В аудиторию пришёл первым и сел на противоположное место тому, где эта троица располагалась в шестом семестре. Перед звонком на лекцию появилась Ирина, удивлённо взглянула на дыру в их ряду, поискала глазами, пауза, сделала вид, что не видит Макса. Постояла, всё же пошла к его столу:
   -Можно?
   -Разве…. Садись.
   -А где Игорь?
   -Я не сторож ему, - вспомнил фразу из Библии Макс.
   -Ты такой бука.
   -Тебе показалось.
   Появился Игорь, не сразу обнаружив перемену в диспозиции. Улыбнулся. Подставил третий стул:
   -Привет, ребята.
   -Здесь и девчата есть.
   - Извини, обознался.
   -Сегодня вы, ребята, тааакие противные.
   После третьей пары Макс незаметно исчез, поспешая к книге. Уселся, разжёвывая вкусный пирожок с ливером. Затем принялся за второй, размышляя, откуда начать чтение. Открыл на Екклесиасте, протерев руки. Передумал. Песни Соломоновы почти не читал. Подумал. Пошёл мыть руки под ледяной водой. Утёрся. Углубился в Новый завет. Матфея читал внимательно, но вдруг! Заповеди блаженства его заставили саркастически улыбнуться. Гм. Первая заповедь в корне противоречит основному посылу Библии: духовная жизнь первична. Гм. Читаю по слогам: блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Хо-хо, «нищие духом». Чудик какой-то писал. Блажен - значит счастлив. В первом же пункте тааакой нонсенс. Пойду, погуляю. Пережевать сие нужно.
   Через полтора часа Макс опять сел за Нагорную проповедь. Пожал плечами на третьей заповеди и дальнейшее из Матфея стал читать по диагонали. Евангелие от Марка осилил. Луку и Иоанна лишь пролистал. Закончил этот раздел. Вздохнул: зачем талдычить одно и то же. Что? древние были такие тупые?! Наука и искусство древних греков говорят об ином. Всё! спать, спать – башка раскалывается. Макс, оставив ступни на грязном полу, откинулся на подушку. Подумал, подумал. Встал, чтобы перечитать Екклесиаста. Захлопнул, бережно поправив бумажку. Голова на подушку и сразу в гущу сна. Спал долго, почти до рассвета. Голова по-прежнему была забита то ли тряпками, то ли ватой. Нет, не буду дальше читать. После лекций. Нет, не буду. Нет, стоит. Библия же не равноценна.
   Так он и сделал после занятий, честно дочитав Новый завет. Захлопнул книгу. Лёг. Гм. Апостол Павел интересен, особенно его послания Коринфянам. Легко читаются. Неглупый человек писал. Екклесиаста перечитаю потом – подумал Макс и засунул Библию под подушку. Теперь Аристотель. Не сегодня. Ого! Уже вечер. Нужно за хлебом сбегать – желудок сводит. Макс съел кирпич полностью, тупо ни о чём не думая. Засыпал трудно – занятия и мудреная книга перегрузили жгуче его организм.

Глава 5. Неплохо

   Прошло две недели с последней встречи Макса с Ларисой Викторовной, всё это время его отношения с Ириной имели свои отливы. Рознично и оптом он выдавал своё внимание к ней, иногда и вовсе забывал о её существовании, что не касалось мечтаний ночных о предстоящей встрече с женщиной, сделавшей его мужчиной. Но порой вкрадчиво, ажурно, елейно вкрадывалась шатенка с длинной косой Ира Смурнова, хотя бы, потому что шесть раз в неделю Макс сидел с ней бок о бок на лекциях. Ирина тоже изменилась: в поведении её появилась жеманность, мечтательность, даже кокетство, что не могло не срывать выбранную им линию лицедейства, выраженную в показном равнодушии. Сегодня, на практических занятиях по кристаллографии, друг Макса выдал резюме:
   -Товарищ Акулов, тебе бы податься в «Мосфильм» - куда там Крючкову до твоих сценических экспериментов.
   -Игорь, ты о чём?
   -Наблюдаю, как ты влюбляешь в себя Ирку, но не ведаю к чему.
   -Я сам не знаю. Что, мои успехи на лицо?
   -Более чем. Когда ты выходишь на перерыв, она забывает, что ей надо быть гордой и неприступной, не отрывает взора от выходных дверей.
   -Я и на лекциях ловлю её косяки, но по поводу актёрского мастерства, Игорь, замечу, что Иру быстрее возьмут в «Мосфильм». Кстати, мы давно мы не были на Московской….
   -Ты киношку имеешь в виду?
   -Конечно. Жду от тебя инициативу.
   -И она перед лекцией меня о том же просила. Ладно, побуду ещё свахой. С Олиной матерью давно не встречался?
   -Дней пятнадцать. Имею намерение в воскресенье к ней заскочить, порой гиря в паху от сильного желания, но разница в возрасте удерживает, не пускает. Иногда из-за её возраста дохожу до идиотизма: всё бросить и жениться на какой-нибудь школьнице.
   -Не поможет.
   -Почему?
   -Оговариваешься….
   -Ты о чём?
   -Ты уже несколько раз называл Ирку Ларочкой.
   После занятий троица двинула в «Комсомолец» повторно на «Мистер Икс», кутаясь в воротнички от пронизывающего ветра. Расплатился за всех Макс, заработавший в минувшее воскресенье кругленькую сумму на мелькомбинате. В кромешном зале Ирина давила на естество Макса, одне прижимаясь, как бы невзначай, к его правой ноге, что не помешало ему, на повороте к трамвайной остановке, лукаво зевнуть с протяжным: пока, ребята.
   На следующий день после занятий состоялось комсомольское собрание факультета со сквалыжной темой: недостойное поведение комсомолки Ольги Кутеповой, позорящее имя советского человека. Вёл собрание секретарь комсомольской организации горного факультета Юра Виктюков, маркшейдер четвёртого курса. Он нагнал такую тоску на комсомольцев факультета, что вынужден был прийти секретарь геолого-разведовательной кафедры Виктор Суриков, член бюро института. Поначалу Макс лениво слушал пространную речь Виктюкова, состоящую из лозунгов и идеологических штампов, но когда распоясались комсомольцы факультета, призывающие отчислить Олю из института, он поднял руку. В это время Суриков смотрел именно в его сторону, знаково недовольный ходом собрания. Виктор прервал очередного оратора, занимающегося очернительством поникшей Ольги, и дал слово своему коллеге. Макс продолжительное время стоял с поднятой рукой, ожидая завершения дискуссии на местах. Замолчали. Товарищи! – начал Макс, сделал ещё паузу, и понёс околесицу совсем не по теме. Понял, что заблудился. Небольшая пауза. И начал громить выступающих, тыча в каждого пальцем, ернически комментируя ошибки в речи и лозунговый подход к ерундовому делу. Шум в зале. Посыпались оскорбления в адрес Максима. Он словно этого и ждал; улыбался и молчал. Так получилось, что ранее выступавшие совсем забыли о теме собрания, понося Макса. Он стоически выдержал нападки и в паузе кинул руку в сторону Виктюкова со словами, через паузу: во всём виноват он! Суриков улыбнулся, поняв игру Макса. Виктюков растерялся от сотни пар глаз, устремлённых на него. Подняться ему Макс не дал, объяснив собранию, что секретарь лишь мстит Оле, отвергающей уже полгода его ухаживания. Так как большинство горняков знали этот факт, Виктюкову было нечего возразить. Потом слегка оправившись, всё же добился от товарищей наказать комсомолку Ольгу Кутепову с формулировкой: поставить на вид. Ввиду того, что комсомольцы устали, проголосовали большинством за формулу секретаря. Суриков протиснулся через толпу почитателей Макса, пожал ему руку: ну ты и артист, молодец – так держать!
    Победитель задержался на остановке с наказанной «родственницей», благодарившей его как бога. Игорь не стал слушать это славословие, попрощался с обоими и отчалил на Хотунок. Ирина, постояв, постояв, всё же не подошла к беседующей парочки, обозлено направившись на квартиру. Пришлось Максу провожать Ольгу, прилипшую к его руке, хотя ему ехать в противоположную сторону. На конечной «трампарк», кто-то взял Макса за руку, прервав их разговор, уже не по теме. Макс обернулся, и потому что Оля выпучила глаза.
   -Лариса Викторовна! Вы!
   -Не стала тебе мешать, - не обращая внимания на дочь, изрекла любовница, игриво улыбаясь.
   -Ну…. Ну, - промямлил Макс, целуя ей руку, хотя это дело считал буржуазным предрассудком.
   -Не туда целуешь, цыплёнок.
   -Мама, постеснялась бы людей, - вмешалась было Оля, увидев руку матери в опасной близости от интима парня.
   -Пусть отвернутся. Цыц, малявка. Пойдёшь к нам в гости?
   Оля тоже присоединилась к приглашению, имея в виду распитие водки за знатное заступничество однокашника. Так и получилось. Только вместо неё водку пил дед. Ввечеру Лариса Викторовна затащила Макса в свою комнату, не дав ему сомкнуть глаз до четырёх ночи. На следующий день он направился на лекции прямо от любовницы, наевшись пред этим холодного ресторанного жаркого.

И больше не надо

Чувства налично

Рейтинг: 0 317 просмотров

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!