Помочь сайту
Поздравления
Муж должен явиться за моими вещами и забрать огромную сумку. Всё это из многообразия и обилия «тряпок» теперь не пригодится. Я долго не знала своей судьбы, но теперь сомнения нет – нас с «ММ» культурно выгоняют со смены. «ММ» далеко не побежит – она тут в штате, вещи вывозить не нужно, достаточно припрятать, а вот меня отпускают на все четыре стороны со всем добром. Планировалось, что гардероб в лесу мне будет нужен на целое лето. Зачем – то тут оказались и бесполезные новинки из коллекции белья, видимо, похвалиться при случае перед коллегами и не отстать от молодёжи.
Мне некогда думать о мужчинах и детях, настолько я выжатый лимон или спущенный шарик. Всё сводится к последствиям травмы, пустяковой на деле, но разрастающейся, как на дрожжах, кровожадно питающейся нашими страхами. Моё состояние одновременно озлобленное и виноватое, растерянное и подавленное. Я подвела семью. Мне не выкрутиться этим летом без дополнительного дохода. Муж явно не дорожит романтическими отношениями и не стремится продлить наш союз, иначе бы он ценил меня и скрасил моё существование – подставил бы мужское плечо. А он говорит: «У тебя получается зарабатывать, вот ты и паши!» Он так уже целую нашу совместную жизнь говорит – это стало привычным. Я устало негодующе на это реагирую. И принимаю инерцию существования «как заведено» за условия игры, где я – главный добытчик.
Я сижу, поджав ноги, на воображаемом пеньке с томиком своей реальной «Блондинки» на коленях и размышляю, зачем было столь подробно почти три года в своей книге анатомировать труп? Чтобы убедиться, что в истории отношений с ВИРом любви не было – под микроскопом не разглядеть. Отношения точно умерли не по этой причине. А что было? Почему исчезло, как не бывало?
Дети остались, но они мною придуманы. И далеки от совершенства. Отличаются от всех родительских ожиданий. У меня должны были получиться юные герои – корчагинцы, не иначе. Или такие современные талантливые, открытые ребята, как Принц, родителям которого я так завидую, мои дети должны были быть склонными к области педагогики и гуманитарным дисциплинам. А получились опасные парни «с прыщавой совестью», каких я бы сама обходила при встрече сторонкой. Всё это за минусом отца и его авторитета, живого участия в мужском воспитании. Откуда им знать, какими бывают настоящие мужики? Только из маминой теории. Она насквозь фальшива и слащава. «Меньше патетики и лабуды!» - тут я позаимствую лозунг своих молодых современников – поэтов. (Иван Попов – Лёша Коваль). Не удивительно, что и мои дети в мамины мифы о мужчинах отказываются верить, близнецы же выросли из детских штанишек! ВИР, напротив, в само их существование, понятно, и сам не до конца верит в силу иллюзорности связи со мной – вроде для него всего этого и не бывало. Я это осознаю. И представляю разность реальности обоих теперь уже без ужаса и холода между лопатками. Я смирилась, что ничего не изменишь. Где все эти мужские подставленные плечи в моей ситуации? Я провалила задание. Из меня вышла плохая радистка Кэт. Меня запеленговали в лесу и выбросили в запас.
Зачем всем так уж надо непременно любить звезду? ВИРа я любила как раз именно за то, что он Светило и Его Величество. КАСа люблю за то, что он – благородный Принц, каких и не бывает. Женщины склонны к выдумыванию идеалов с пелёнок, чтобы под них подгонять встреченных мужчин. «А люди больше этого и лучше» (О. Щуров).
И мне предстоит жить среди этих людей. И не только среди вымышленных книжным персонажем номер один.
На сегодняшний день меня упрекнули в том, что на каждой страничке моего романа у меня «кто-то с кем-то спит!» «Довольно обидные ваши слова!» - Как раз здесь, в лесу, ничего подобного и не происходит.
А вот, наконец, и приехал любимый муж.
Я ещё даже не знала, что ему предстоит с моей весомой и громадной сумкой на плечах добираться несколько километров пешком, потому что водитель маршрутки с чего-то там высадит его у загородной лесополосы. И я от души наполнила безразмерную сумку ещё и съестным для него и детей.
Мой муж как раз и относится ко мне как «звезде» - «своей Маргарите», даже стихи посвящает на эту тему. И я не могу в противовес сказать: «Шёл бы ты лучше подзаработал!» А сам он и не догадывается!
Мы так смачно поцеловались при встрече, что Принц пронзил меня вопросительным взглядом, а Хэл сразу же заособился, весь нахохлился и ушёл в себя. Мы вот только вечером столкнулись с ним на тропинке, по которой он бродил без видимой надобности в нашем захолустье. Я возвращалась из медпункта, где оставила девочку из отряда с жалобами на боль в животе. И в столь кратком одиночестве на свободе привычно высматривала на небе звёзды, которые только и видны во всём их сиятельном великолепии за городом в кромешных сумерках, чудом не наступая на странных уродливых жаб, выползающих в тишине и безмолвии на земляные дорожки. Луна озаряет их серебром, их влажная прыщавая шкурка блестит переливами от золота к изумруду, они коряво расползаются из-под ног на одних только вытянутых пружинистых лапах, извиваясь всем телом вслед своему движению. Они медлительны и неуклюжи, но завораживают, как сказочные существа. В их уродстве вскоре видишь уже прекрасное, привыкаешь, что они большие, как булыжники и бесшумные, как камни. Хэл жаб не видел – он приветливо размахивал руками, попеременно тыча то в меня, то в звёзды, следуя за направлением моего взгляда: «Ты тут звезда!» - именно это должно было обозначать оживление американца, ему же никто не рассказал об ироничной коннотации – «звёздами» женского рода называют совсем иных особ, и они не связаны с талантами в педагогике. Если всем мужчинам так уж непременно надо любить «звёзд» - пусть каждый отыщет свою. И для ВИРа это будет его Стеллочка! Вот и разобрались на сегодня! А Хэл так и уедет, не простившись. Шурочка будет щебетать, что к ней приехал папа, а надувшийся на меня Хэл будет делать вид, что не понимает ни единого слова из всего ей сказанного. Это превращение с Хэлом случится внезапно и удивит не одну только Шурочку. Ну, да ладно: «Скатертью дорожка!» - как говорится в традициях русского фольклора. Хэл так резко потерял ко мне всяческий интерес, что мне сделалось даже несколько не по себе. Ему больше незачем быть «хорошим». И нравиться одинокой здесь «маме с ребёнком» нет никакой выгоды, раз там где-то определённо есть её пара. Практичный американец что-то такое намотал себе на ус, его линия поведения кардинально изменилась. А вот Принц КАС сам собой хорош. Никаких резких переходов.
Это возможно в двух случаях: либо из-за доброго и ровного отношения, чего бы мне так хотелось, либо из абсолютного равнодушия. Если это – последнее, то мне придётся поплакать на тему, почему это я для своих любимых «никто и ничто». Тогда я благодарна ВИРу, что он распознал во мне живую особь и хоть на краткий миг заинтересовался мной. Тогда ВИР тот редкий мужчина, кто принял меня на короткое время, а ведь совсем и не обязан был возиться с моей уникальностью. ВИРу предлагалось расколдовать жабу. Все волшебные превращения произошли уже без него. И даже без его ведома. В моих трансформациях он не участвовал, но я дала ему возможность понаблюдать через пятнадцать лет, что со мной стало. Для этого ВИРу предстояло спуститься с небес на землю. Хотя бы временно сойти с трона. Светило так долго не может. Зачем Его Величеству рутина и земляные жабы на лунных дорожках?
Зачем Принцу целовать жабу? Сквозь мечты и фантазии, как я кому-то ещё когда-нибудь пригожусь, меня накрывает правдоподобная реальность. И я опять вижу себя стареющей героиней из фильма про Бенджамина с Ричардом Гиром, кажется… (Всё время забываю иностранные имена!) При счастливом раскладе с Принцем это то же самое, что побывать на пике собственной славы с триумфом, а потом низвергнуться в пучины самоуничижения. Меня несколько раз при мыслях о КАСе бросает то в жар, то в холод. Я идеализирую абсолютно всех своих героев. Я пристрастна и к себе самой. И я не думаю, сколько в моих примерах «минусов», сколько «плюсов». О КАСе размышляю легко, и тяжело про ВИРа. Пусть шаманит над вопросами дифференциации. Слова не даёт, если в роли, им отведённой, этого не значится. Я перелагаю на банальное у Толстого, получается, ВИР живёт разумом, я чувствами, а КАС гармоничен. В то время, как Хэл обиженно поджал губы и устранился, Принц ведёт себя, как ни в чём не бывало. Хэл даже не смотрит в мою сторону, и мы незаметно с ним простимся по-английски. Но как найти в себе силы невзначай проститься с КАСом, чтобы не вывернуть себе шею?
Алеся меня выбросила из близкого круга общения. Не зная причин, кроме того, что «я – это я», я собрала все шекспировские страсти в кулак и бормочу очень раннюю песню Пугачёвой: «Оставь меня, но только не теперь!» Как многим я эти слова уже говорила столь же безнадёжно. Я рву с ВИРом. Но он-то это сделал сразу же после первой моей с ним ночи. А я только теперь. Через 25 лет. Я прощаюсь с Алесей: «Да, Вы абсолютно правы!» Что бы это ни было и чем бы ни оказалось. Добавляю : «Мне очень жаль!» А завтра что-нибудь придумаю и для КАСа. А заодно решу, надо ли это озвучивать. Или и так сойдёт.
Кн. 3, часть 8, гл. 1 Лабораторная
Я лежу на массажном кресле в каком-то белом халатике, похожем на тот, в котором надлежало являться в школе на химию, из старой отцовой рубахи. Мне выпала бесплатная презентация косметики, официальное лицо которой не стареющая актриса Елена Проклова, но в Магнитке мне предлагают стать этим лицом компании «Де Шели», что очень лестно поначалу. Я почти верю генеральному директору, что легко отработаю офисную рассрочку и чемодан на сорок пять тысяч с несколькими чудесными омолаживающими кремами – это почти что даром, я его эффективность ещё оценю по достоинству как дама.
Мне всё равно нечего делать в городе, залитом дождём по пояс. Мои единственные кожаные кроссовки золотого цвета распадаются на куски, всё в них попорчено водой невозвратно. Они были куплены по случаю Ларисой и выдержали даже наше с ней восхождение на Эльбрус. Теперь мне хочется поскорее избавиться от них безо всякого сожаления, они насквозь пропитались уличной жижей, стали неуютными, безобразно тяжёлыми. Вся другая обувь этим летом тоже давно рассохлась и вышла из строя. Резиновые сапоги должны бы спасти в такой ситуации, да и то сначала подорожали, а после совсем пропали по всему размокшему городу.
Директор ведёт со мной переговоры и близко заглядывает в глаза, хлопая своими невероятно белыми и длинными, словно накладными, мохнатыми ресницами, он весь похож на выросшего зайца - альбиноса, только глаза у него против ожидания не красные, а голубые. Выясняет, отчего это мне никто не даст никакой кредит. Его сотрудницы успевают мне шепнуть, что он неохотно платит даже символическую зарплату. И тем самым лишают меня зародившейся было надежды подзаработать привлекательным для женщин методом – в области косметологии. «Индустрия красоты» - это так призывно!
Поиграли и – будет. Я захожу сюда ещё на пару бесплатных процедур, мою кожу лица тестируют, и я узнаю, что жить пока можно.
У меня нет денег ни на семью, ни на трамвай, я медленно перебираюсь из одного конца города в другой по надоевшей и не спадающей воде, обхожу бездонные лужи по мелководью. Балансирую на бордюрах.
Смена в лагере для меня закончилась, как и предполагалось, увольнением на время высокоинтеллектуального «Эрудита». Это должно было ударить по самолюбию, не по одним только финансам. А вот Принц оставался на прежнем месте беспечным баловнем судьбы, ведь ему сполна удалась карьера. «Успешен!» - это про него, не про меня. И тётку Не - Дарью оставили на престижной смене. А «ММ» укатила за компенсацией в Краснодар к своим состоятельным родственницам.
Я мысленно обращаюсь к КАСу: «Возможно, этот опыт у тебя при всей невероятной личной привлекательности, единственный и неповторимый – купаться в моём обожании, зная наверняка, что всё по-прежнему: ты мной любим!» И тут же осаживаю себя: «Подумаешь, велика радость – быть возлюбленным странной пожилой тётеньки, которая явно переоценивает свои достоинства…» Друзья ВИРа этим фактом, помнится, кровно обижены и праведно возмущены: «Руки прочь от детей!» Надо думать!
Зачем я иду путём Чорба из Набокова – мне непременно надо по кругу увековечить воспоминания и сделать их художественным достоянием – из боли извлечь песню. Что скажут обыватели? Этот текст не для них. И эта жизнь ни с кем не разделима.
13.07.2013, в последний день смены, нам с КАСом выдалась целая минута наедине. И никто ей не воспользовался. Я была предельно замордована всеми шоками свалившейся на голову реальности. Начальственными криками в свой адрес, которые имеют тенденцию долго ещё раздаваться в ушах устрашающим эхом. Зато потом Принц раскрепостился, я осмелела и помахала ему тайно ладошкой, на что он неожиданно тепло ответил тем же точно. И это было только «нашим с ним жестом».
КАС был на «прощальной» дискотеке неподалёку от меня, каким я его увижу потом на фотографии с друзьями: в приталенной клетчатой синей рубашке и джинсовых шортах, а я тупо твердила единственную «заевшую» строчку в его адрес: «…тепло материнской любви…», чтобы ненароком не сбиться с курса. Без особых душевных мук наблюдала, как он деликатен и нежен с девушками, то озорной, то забавно серьёзный и даже порой хмурый. Мы почти не встречались взглядами, но на «Файер-шоу» напоследок я уловила краем глаза ту недосягаемую высоту, куда Принц поднялся со знакомой девушкой, чтобы там обнимать её дружески, но покровительственно. Я пообещала себе его таким и запомнить. Довольствоваться этим и не искать с ним больше заговорчески - отдельного «прощания». Не мозолить глаза. Но наутро при посадке в автобус мне было так приятно несколько раз назвать Принца по имени в связи с приблудившейся собакой, подлезшей под колесо: «К, ты уже куда-нибудь день собаку – или совсем туда, или наружу!» И КАС немедленно вступился за псину, как хороший мальчик, ответив застенчиво:
- Нет, ну, зачем «туда»? Не надо! Пусть бегает!
А в городе его встретила мама с братишкой – беленьким, чистеньким, черноволосым двухлетним маленьким кукольным КАСом, которого Принц звонко поцеловал в обе щёчки, радостно подхватив на руки. Умилившись на семейную сцену, я вдогонку крикнула, с удовольствием назвав Принца ещё раз по имени, что КАС потерял сбежавшую от него «ляльку». Малыш, и правда, очень резво удирал в моём направлении. На маму КАСа у меня не хватило духу посмотреть повнимательнее, я её рассматривала со спины, так безопаснее. Я проводила любовным взглядом всю семью Принца и переключилась на встречу собственной. Вскоре всё семейство уже можно было прижимать к широкой груди.
Оказавшись вне лагеря за бортом, я тщетно искала работу и размещала всюду резюме – меня бы устроила, например, «няня» на остаток лета. И лучше бы в Москве – там это стоит дороже. Мне подвернулся вроде неплохой местный вариант – снять для чужого ребёнка, побыв при нём нянькой, загородный домик в «Абзаково», мы уже почти уговорились с хозяйкой, но из-за угрозы затопления все планы пошли прахом, я только влетела в ещё большие долги, потому что предоплату вернуть оказалось категорически нечем. Впору было утопиться с тоски.
Пока я активно изобретала версии подработки в принудительном отпуске, другая моя созерцательная «рефлексирующая», если угодно ВИРу, сторона уныло и пассивно наблюдала, как это лето вышло из берегов, превратив городской асфальт в русла рек. Промокла штукатурка на зданиях, все дома стали угрожающе – серыми, насыщенного цвета графита. Тяжёлое разбухшее небо опустилось на провисшие провода, как в гамак, сливаясь по цвету с лужами внизу. Всё это серое месиво чудом пропускало сквозь себя откуда-то из-за низкого горизонта выползающие редкие трамваи, больше похожие теперь на речные с включенными дальними фарами.
От Алеси по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Лариса тоже готовилась совсем уезжать и уже сидела на московских чемоданах. Мне было бы как нельзя кстати организоваться такой своевременной именно теперь поездкой, обещанной в хорошие времена самой Алесей как меценатом и спонсором, но и Лариса не проявила никакого энтузиазма в мой адрес, даже когда пара агентств Москвы ответило согласием на собеседование по поводу какого-нибудь «обслуживающего персонала» для меня. Ларисе явно не хотелось брать меня опять «на хвоста». На этот раз свой вояж в столицу она планировала в одиночку. Столкнувшись с этой очевидностью, что я обуза для неё, учитывая мой долг за лечение перед ней – двенадцать тысяч, я перестала активно собираться куда-то на заработки, тем более, что эту идею близнецы не поддержали: «Мама, ну, куда ты денешься от младших детей? Они с папой без тебя пропадут. А вдруг как заболеют? Он же совсем беспомощный без тебя! Ищи что-то менее радикальное! И поближе к дому».
Рутина по добыванию пищи. Что-то невкусное нести в гнездо в клюве. Какие-то невыразительные по-птичьи крупы на завтрак, обед и ужин. Шелест непрекращающегося дождя как сопровождение.
Одновременно из-за вредительского отключения света ЖЭУ сгорают стиральная машинка и холодильник, умный, как швед, по рекламе, но сразу же скончавшийся от перепада напряжения. Перед смертью он рычал на всю кухню забуксовавшим трактором. Адаптера у Блондинки не нашлось. Гарантийные талоны на ремонт пропали без вести. Я отчаялась что-либо чинить до лучших времён. У меня дома собралось уже куча безжизненной техники, к ней некому приложить руки, нет «мужчин разумных», а хвалёный «мастер на час» умотал от меня с предоплатой навсегда, кинув объект с вывороченными кишками проводов и розеток. Мои счета сберкнижки, куда перечисляют детские пособия, арестованы. Судебные приставы, молоденькие дамочки в пикантных чулочках, циничные и прожжённые, ржут надо мной – на меня открыты десятки делопроизводств, одно абсурднее другого, содержание иных вопиюще нелепо. Так, например, мне нужно выплатить пятьдесят тысяч за папин двухфазный счётчик «МЭКу», когда его устанавливали, то разницу в показаниях между счётчиками – новым и предыдущим - записали как долг, обещали разобраться. И вот прошло пять лет. Умер папа. Продана родительская квартира, а «МЭК» по суду выигрывает дело у меня. Приставы говорят: «Радуйтесь, что с Вас хотят пятьдесят, а не пятьсот тысяч, иначе Вы бы уже повесились!» Мне нужно добиться, чтобы арест сняли с пособий, а для этого переоформить их. История с документами для меня – это «Замок» Кафки. Это на полгода, не меньше. Я удручённо бреду по залитому мелким потопом своему родному городу. Я остаюсь без друзей, похоже. Совсем одна.
Правда, брат с его инверсиями на мой счёт всё-таки что-то там заплатил за «коммуналку», это же ему судом грозят как «хозяину». Я ему очень благодарна, разумеется, но у меня даже сил нет радоваться, я только мысленно суммирую долги всем, включая его, понимая, что расплачиваться с ними при таком раскладе – пятилетки не хватит. Я банкрот. Подо мной финансовая яма. Безработный муж сидит, поджав хвост, на моей шее. Близнецы изредка забрасывают в общий котёл мелочь и простейшие продукты. Время тянется киселём. Энергии без денег нет. Жизнь замерла, ушла в спячку. Надо переждать безвременье. Ищу человека. Механически передвигаюсь в пространстве. Или я сама не человек? Робот, доведённый до отчаяния полнейшим безденежьем.
Спасите – помогите.
Мест нет.
Три золотых вещицы сданы в ломбард. Они перезаложены уже столько раз, что можно было купить новых ещё три. Все «Микроденьги» в округе алчно питаются моими займами. Это беспросветно.
Эй, кто-нибудь, помогите! Немедленно дайте работу Блондинке. Она не заслужила света – ей его отключили за неуплату. Она заслужила покоя. Плевать на честолюбие. Укладываемся, как стемнеет. Телевизора, компьютера, телефона больше нет. Электричество конвульсирует - муж – антифашист подключается к сети незаконно – функционирует пара комнат. Временная мера.
Дети не жалуются – ждут августа, я их возьму с собою на последнюю смену, если всё устроится, как надо. Главное, не впадать в отчаяние. Жизнь при свечах – это романтично. Жизнь без друзей – значит, допрыгалась. Каждый ищет, где лучше.
Какие ещё мужчины? А что – это бывает?
Я получаю приглашение на четвёртую смену. У меня будут подростки. Я контрабандно переправлю со второй недели в отряд на место отбывших воспитанников старших из троих – оздоровить и подкормить. Шурочку взять с собой не выйдет – её будет сразу заметно на фоне больших детей. Директор больше не разрешит её присутствие легально. Она и так была уже ко мне добра…
Наши социальные городские службы нахально оправдываются, что уже три года подряд не дают нашей семье ни одной бесплатной путёвки: «До вас очередь не дошла, а чего вы хотите?» Я хочу жить. Чтобы мои дети тоже выжили.
Социум плюёт на мои трудности. Меня все уполномоченные «чужие» не поздравляют даже с Днём Матери. Я не получаю кульков, как другие многодетные мамочки, с одноразовой едой от властей. Наверно, мне положено. Но всем это безразлично.
И моей Алесе не до того с кучей своих ребятишек, мал мала меньше…
Алеся, видимо, разошлась со мной идеологически. Парни, уходя в очередной раз на съёмную квартиру, где не отключат вдруг свет, бросили в сторону, имея в виду меня несомненно: «Жирная, беспомощная тварь!»
Я против этого «волшебного пинка»! Муж защищает молодёжь – хамство – свойство возраста. «Мальчики мои, мужчины, что это с вами?» Мы после два месяца не разговаривали. Я их не так воспитала. Потом появился один из старших, как ни в чём ни бывало: «Это не про тебя было… И вообще, я тебе не мотиватор!» Интересно, что это он пьяным наговорил ВИРу? И правда ли то, что мне это так уж «интересно»? Уже нет. Совсем. Мне за него больше не стыдно. Он сам по себе. Он взрослый. А ВИР всё спит, его для меня больше нет. Это надо запомнить.
Опыты, проведённые надо мной, показали, что оптимизм утрачен не до конца. Вернее, истрачен не целиком.
Одноклассница из богатых и состоятельных денег не заняла. Унизительно было и затеваться. Я еле наскребла заплатить потом в кафешке за чашечку кофе. Скажи мне, кто твой друг…
Мой друг из «Политеха» Питера, этим чем-то родственный ВИРу, как «физик», собрался с молодой худой и предприимчивой женой в Канаду. Она, к тому же, ещё и татарка. Я успела ляпнуть до того, как об этом узнала, что они все «злющие», имея в виду свою знакомую Лялю Чёрную. А нынешняя знакомая подвезла меня на личной импортной машине, управляясь с ней очень умело и непринуждённо, по дождю до дома с гостинцами из своего сада. Они с Захаром Абрамовичем уезжают отсюда. Навсегда. Я должна ему около пяти тысяч за двуспалку – кровать и велосипеды. Как предметы роскоши они выставлены в ряд прямо в одной из комнат, нежилой без старших сыновей.
Отдать за эти ценные вещи деньги нужно родственнице жены моего друга, богатой Розе, кому пара продала свой бизнес «Организация туров и путешествий». Уже вчера. Но всё ещё завтра.
Оформляюсь на работу, кажется, дожили до спасительного партизанского леса. А там и до зарплаты дотянем. Можно выдохнуть.
Мне всё равно нечего делать в городе, залитом дождём по пояс. Мои единственные кожаные кроссовки золотого цвета распадаются на куски, всё в них попорчено водой невозвратно. Они были куплены по случаю Ларисой и выдержали даже наше с ней восхождение на Эльбрус. Теперь мне хочется поскорее избавиться от них безо всякого сожаления, они насквозь пропитались уличной жижей, стали неуютными, безобразно тяжёлыми. Вся другая обувь этим летом тоже давно рассохлась и вышла из строя. Резиновые сапоги должны бы спасти в такой ситуации, да и то сначала подорожали, а после совсем пропали по всему размокшему городу.
Директор ведёт со мной переговоры и близко заглядывает в глаза, хлопая своими невероятно белыми и длинными, словно накладными, мохнатыми ресницами, он весь похож на выросшего зайца - альбиноса, только глаза у него против ожидания не красные, а голубые. Выясняет, отчего это мне никто не даст никакой кредит. Его сотрудницы успевают мне шепнуть, что он неохотно платит даже символическую зарплату. И тем самым лишают меня зародившейся было надежды подзаработать привлекательным для женщин методом – в области косметологии. «Индустрия красоты» - это так призывно!
Поиграли и – будет. Я захожу сюда ещё на пару бесплатных процедур, мою кожу лица тестируют, и я узнаю, что жить пока можно.
У меня нет денег ни на семью, ни на трамвай, я медленно перебираюсь из одного конца города в другой по надоевшей и не спадающей воде, обхожу бездонные лужи по мелководью. Балансирую на бордюрах.
Смена в лагере для меня закончилась, как и предполагалось, увольнением на время высокоинтеллектуального «Эрудита». Это должно было ударить по самолюбию, не по одним только финансам. А вот Принц оставался на прежнем месте беспечным баловнем судьбы, ведь ему сполна удалась карьера. «Успешен!» - это про него, не про меня. И тётку Не - Дарью оставили на престижной смене. А «ММ» укатила за компенсацией в Краснодар к своим состоятельным родственницам.
Я мысленно обращаюсь к КАСу: «Возможно, этот опыт у тебя при всей невероятной личной привлекательности, единственный и неповторимый – купаться в моём обожании, зная наверняка, что всё по-прежнему: ты мной любим!» И тут же осаживаю себя: «Подумаешь, велика радость – быть возлюбленным странной пожилой тётеньки, которая явно переоценивает свои достоинства…» Друзья ВИРа этим фактом, помнится, кровно обижены и праведно возмущены: «Руки прочь от детей!» Надо думать!
Зачем я иду путём Чорба из Набокова – мне непременно надо по кругу увековечить воспоминания и сделать их художественным достоянием – из боли извлечь песню. Что скажут обыватели? Этот текст не для них. И эта жизнь ни с кем не разделима.
13.07.2013, в последний день смены, нам с КАСом выдалась целая минута наедине. И никто ей не воспользовался. Я была предельно замордована всеми шоками свалившейся на голову реальности. Начальственными криками в свой адрес, которые имеют тенденцию долго ещё раздаваться в ушах устрашающим эхом. Зато потом Принц раскрепостился, я осмелела и помахала ему тайно ладошкой, на что он неожиданно тепло ответил тем же точно. И это было только «нашим с ним жестом».
КАС был на «прощальной» дискотеке неподалёку от меня, каким я его увижу потом на фотографии с друзьями: в приталенной клетчатой синей рубашке и джинсовых шортах, а я тупо твердила единственную «заевшую» строчку в его адрес: «…тепло материнской любви…», чтобы ненароком не сбиться с курса. Без особых душевных мук наблюдала, как он деликатен и нежен с девушками, то озорной, то забавно серьёзный и даже порой хмурый. Мы почти не встречались взглядами, но на «Файер-шоу» напоследок я уловила краем глаза ту недосягаемую высоту, куда Принц поднялся со знакомой девушкой, чтобы там обнимать её дружески, но покровительственно. Я пообещала себе его таким и запомнить. Довольствоваться этим и не искать с ним больше заговорчески - отдельного «прощания». Не мозолить глаза. Но наутро при посадке в автобус мне было так приятно несколько раз назвать Принца по имени в связи с приблудившейся собакой, подлезшей под колесо: «К, ты уже куда-нибудь день собаку – или совсем туда, или наружу!» И КАС немедленно вступился за псину, как хороший мальчик, ответив застенчиво:
- Нет, ну, зачем «туда»? Не надо! Пусть бегает!
А в городе его встретила мама с братишкой – беленьким, чистеньким, черноволосым двухлетним маленьким кукольным КАСом, которого Принц звонко поцеловал в обе щёчки, радостно подхватив на руки. Умилившись на семейную сцену, я вдогонку крикнула, с удовольствием назвав Принца ещё раз по имени, что КАС потерял сбежавшую от него «ляльку». Малыш, и правда, очень резво удирал в моём направлении. На маму КАСа у меня не хватило духу посмотреть повнимательнее, я её рассматривала со спины, так безопаснее. Я проводила любовным взглядом всю семью Принца и переключилась на встречу собственной. Вскоре всё семейство уже можно было прижимать к широкой груди.
Оказавшись вне лагеря за бортом, я тщетно искала работу и размещала всюду резюме – меня бы устроила, например, «няня» на остаток лета. И лучше бы в Москве – там это стоит дороже. Мне подвернулся вроде неплохой местный вариант – снять для чужого ребёнка, побыв при нём нянькой, загородный домик в «Абзаково», мы уже почти уговорились с хозяйкой, но из-за угрозы затопления все планы пошли прахом, я только влетела в ещё большие долги, потому что предоплату вернуть оказалось категорически нечем. Впору было утопиться с тоски.
Пока я активно изобретала версии подработки в принудительном отпуске, другая моя созерцательная «рефлексирующая», если угодно ВИРу, сторона уныло и пассивно наблюдала, как это лето вышло из берегов, превратив городской асфальт в русла рек. Промокла штукатурка на зданиях, все дома стали угрожающе – серыми, насыщенного цвета графита. Тяжёлое разбухшее небо опустилось на провисшие провода, как в гамак, сливаясь по цвету с лужами внизу. Всё это серое месиво чудом пропускало сквозь себя откуда-то из-за низкого горизонта выползающие редкие трамваи, больше похожие теперь на речные с включенными дальними фарами.
От Алеси по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Лариса тоже готовилась совсем уезжать и уже сидела на московских чемоданах. Мне было бы как нельзя кстати организоваться такой своевременной именно теперь поездкой, обещанной в хорошие времена самой Алесей как меценатом и спонсором, но и Лариса не проявила никакого энтузиазма в мой адрес, даже когда пара агентств Москвы ответило согласием на собеседование по поводу какого-нибудь «обслуживающего персонала» для меня. Ларисе явно не хотелось брать меня опять «на хвоста». На этот раз свой вояж в столицу она планировала в одиночку. Столкнувшись с этой очевидностью, что я обуза для неё, учитывая мой долг за лечение перед ней – двенадцать тысяч, я перестала активно собираться куда-то на заработки, тем более, что эту идею близнецы не поддержали: «Мама, ну, куда ты денешься от младших детей? Они с папой без тебя пропадут. А вдруг как заболеют? Он же совсем беспомощный без тебя! Ищи что-то менее радикальное! И поближе к дому».
Рутина по добыванию пищи. Что-то невкусное нести в гнездо в клюве. Какие-то невыразительные по-птичьи крупы на завтрак, обед и ужин. Шелест непрекращающегося дождя как сопровождение.
Одновременно из-за вредительского отключения света ЖЭУ сгорают стиральная машинка и холодильник, умный, как швед, по рекламе, но сразу же скончавшийся от перепада напряжения. Перед смертью он рычал на всю кухню забуксовавшим трактором. Адаптера у Блондинки не нашлось. Гарантийные талоны на ремонт пропали без вести. Я отчаялась что-либо чинить до лучших времён. У меня дома собралось уже куча безжизненной техники, к ней некому приложить руки, нет «мужчин разумных», а хвалёный «мастер на час» умотал от меня с предоплатой навсегда, кинув объект с вывороченными кишками проводов и розеток. Мои счета сберкнижки, куда перечисляют детские пособия, арестованы. Судебные приставы, молоденькие дамочки в пикантных чулочках, циничные и прожжённые, ржут надо мной – на меня открыты десятки делопроизводств, одно абсурднее другого, содержание иных вопиюще нелепо. Так, например, мне нужно выплатить пятьдесят тысяч за папин двухфазный счётчик «МЭКу», когда его устанавливали, то разницу в показаниях между счётчиками – новым и предыдущим - записали как долг, обещали разобраться. И вот прошло пять лет. Умер папа. Продана родительская квартира, а «МЭК» по суду выигрывает дело у меня. Приставы говорят: «Радуйтесь, что с Вас хотят пятьдесят, а не пятьсот тысяч, иначе Вы бы уже повесились!» Мне нужно добиться, чтобы арест сняли с пособий, а для этого переоформить их. История с документами для меня – это «Замок» Кафки. Это на полгода, не меньше. Я удручённо бреду по залитому мелким потопом своему родному городу. Я остаюсь без друзей, похоже. Совсем одна.
Правда, брат с его инверсиями на мой счёт всё-таки что-то там заплатил за «коммуналку», это же ему судом грозят как «хозяину». Я ему очень благодарна, разумеется, но у меня даже сил нет радоваться, я только мысленно суммирую долги всем, включая его, понимая, что расплачиваться с ними при таком раскладе – пятилетки не хватит. Я банкрот. Подо мной финансовая яма. Безработный муж сидит, поджав хвост, на моей шее. Близнецы изредка забрасывают в общий котёл мелочь и простейшие продукты. Время тянется киселём. Энергии без денег нет. Жизнь замерла, ушла в спячку. Надо переждать безвременье. Ищу человека. Механически передвигаюсь в пространстве. Или я сама не человек? Робот, доведённый до отчаяния полнейшим безденежьем.
Спасите – помогите.
Мест нет.
Три золотых вещицы сданы в ломбард. Они перезаложены уже столько раз, что можно было купить новых ещё три. Все «Микроденьги» в округе алчно питаются моими займами. Это беспросветно.
Эй, кто-нибудь, помогите! Немедленно дайте работу Блондинке. Она не заслужила света – ей его отключили за неуплату. Она заслужила покоя. Плевать на честолюбие. Укладываемся, как стемнеет. Телевизора, компьютера, телефона больше нет. Электричество конвульсирует - муж – антифашист подключается к сети незаконно – функционирует пара комнат. Временная мера.
Дети не жалуются – ждут августа, я их возьму с собою на последнюю смену, если всё устроится, как надо. Главное, не впадать в отчаяние. Жизнь при свечах – это романтично. Жизнь без друзей – значит, допрыгалась. Каждый ищет, где лучше.
Какие ещё мужчины? А что – это бывает?
Я получаю приглашение на четвёртую смену. У меня будут подростки. Я контрабандно переправлю со второй недели в отряд на место отбывших воспитанников старших из троих – оздоровить и подкормить. Шурочку взять с собой не выйдет – её будет сразу заметно на фоне больших детей. Директор больше не разрешит её присутствие легально. Она и так была уже ко мне добра…
Наши социальные городские службы нахально оправдываются, что уже три года подряд не дают нашей семье ни одной бесплатной путёвки: «До вас очередь не дошла, а чего вы хотите?» Я хочу жить. Чтобы мои дети тоже выжили.
Социум плюёт на мои трудности. Меня все уполномоченные «чужие» не поздравляют даже с Днём Матери. Я не получаю кульков, как другие многодетные мамочки, с одноразовой едой от властей. Наверно, мне положено. Но всем это безразлично.
И моей Алесе не до того с кучей своих ребятишек, мал мала меньше…
Алеся, видимо, разошлась со мной идеологически. Парни, уходя в очередной раз на съёмную квартиру, где не отключат вдруг свет, бросили в сторону, имея в виду меня несомненно: «Жирная, беспомощная тварь!»
Я против этого «волшебного пинка»! Муж защищает молодёжь – хамство – свойство возраста. «Мальчики мои, мужчины, что это с вами?» Мы после два месяца не разговаривали. Я их не так воспитала. Потом появился один из старших, как ни в чём ни бывало: «Это не про тебя было… И вообще, я тебе не мотиватор!» Интересно, что это он пьяным наговорил ВИРу? И правда ли то, что мне это так уж «интересно»? Уже нет. Совсем. Мне за него больше не стыдно. Он сам по себе. Он взрослый. А ВИР всё спит, его для меня больше нет. Это надо запомнить.
Опыты, проведённые надо мной, показали, что оптимизм утрачен не до конца. Вернее, истрачен не целиком.
Одноклассница из богатых и состоятельных денег не заняла. Унизительно было и затеваться. Я еле наскребла заплатить потом в кафешке за чашечку кофе. Скажи мне, кто твой друг…
Мой друг из «Политеха» Питера, этим чем-то родственный ВИРу, как «физик», собрался с молодой худой и предприимчивой женой в Канаду. Она, к тому же, ещё и татарка. Я успела ляпнуть до того, как об этом узнала, что они все «злющие», имея в виду свою знакомую Лялю Чёрную. А нынешняя знакомая подвезла меня на личной импортной машине, управляясь с ней очень умело и непринуждённо, по дождю до дома с гостинцами из своего сада. Они с Захаром Абрамовичем уезжают отсюда. Навсегда. Я должна ему около пяти тысяч за двуспалку – кровать и велосипеды. Как предметы роскоши они выставлены в ряд прямо в одной из комнат, нежилой без старших сыновей.
Отдать за эти ценные вещи деньги нужно родственнице жены моего друга, богатой Розе, кому пара продала свой бизнес «Организация туров и путешествий». Уже вчера. Но всё ещё завтра.
Оформляюсь на работу, кажется, дожили до спасительного партизанского леса. А там и до зарплаты дотянем. Можно выдохнуть.
Кн. 3, часть 8, гл. 2 Догони себя!
«Догонит ли Ахиллес черепаху?» - я не знаю деталей этого мифа, но себя во времени всё не могу поймать, пока я пишу очередную главу, жизнь делает рывок вперёд, а я отстаю от повествования по факту, и всё не могу порадовать долгожданным эпилогом ни читателей, если они ещё остались, ни издателя, если он у меня ещё есть…
Надо, чтобы время надо мной сошлось. А живая реальность «схлопнулась» с книжной, не давая шанса ничего добавить к сказанному. И надо, чтобы этого мне самой совсем не хотелось, чтобы не тянуло к очередной главе поболтать о жизни с незнакомцами.
Давно бы пора на бабочку воображения набросить сачок. Как не вспомнить по теме полуторагодовалую доченьку Василису: «Бабочка, куда ты улетаешь? Дай, я тебя поймаю!»
- Живи реальным! – заклинаю себя. И возвращаюсь в «свой сказочный лес».
Там над вымокшими насквозь берёзами стоит, скорей всего, маяковское «свинцовотучие». Там ждут эвакуации из-за непрерывных дождей.
Наш заезд на четвёртую смену отложен по этой же причине на сутки, и мы одни с начальницей на площади «У Курантов» танцуем под зонтиками, уворачиваясь от холодных и метких дождевых струй, рассказывая не информированным горемыкам, что всё повторится «на бис», только завтра.
Я счастлива, струсив перед неизвестностью, вернуться по дождю в семью, прикатив назад дорожный чемодан: «перед смертью не надышишься».
В четвёртой смене недокомплект. Назначенный мне второй воспитатель ушёл, по слухам, в запой, и до работы не добрался. Но мне хватает вожатых: и девушка, и юноша подобрались именно такие, как нельзя лучше для подростков. В меру «пофигисты», но при этом 24 часа в сутки живут отрядными делами, правда, из этого получается далеко не всё. Но мы и не рвёмся в лидеры. Я занимаю позицию невмешательства. Я просто создана быть воспитателем подростков и мирно с ними уживаться. Мы с ними друг другу взаимно рады, у меня есть давние знакомые из здешних старожилов. Я даю порулить своим вожатым, полагаясь, что хуже не будет. Дарья, позже «ДД», именуемая так по типу «ММ», серьёзная с душой неформалки. У меня чувство, что она внутри наиболее далека от своего реального отражения в зеркале. Она ничего такого особенного против меня не сделала – я в норме осталась дружелюбна, но у неё на кровати всю смену было два матраса, а у меня – ни одного, поэтому при случайной встрече в торговом центре я и не подошла к ней, вероятно, вспоминая эту её толстокожесть. Выяснилось, что Дарья, или «ДД», выбирает в «свои» людей не по формату. Один мелкий Егор чего стоил – он весь такой приглаженный, правильный, невыразительный, окопался, чтобы в лесу чудненько проводить ночи, даже ради этого к девице своей поближе перебрался, бросив прежний отряд. И в этом всё его содержание – щупленькое и тщедушное тельце в поиске простых человеческих радостей. Дома баловаться мамка не пускает. Что такое в случае крупногабаритной и тяжёлой на подъём немногословной Даши в него влюбиться – просто недоразумение какое-то. Кто бы говорил, скажете? Так для других кто же не психолог? Конечно, Егор – это её, «ДД», параллельная реальность. Отсюда конфликтность с прочими, кто не Егор, при пуленепробиваемости слонопотама. Она сама пригласила в первый день смены, за что я ей безмерно благодарна, знакомого программиста Вадима. Тот при всей инфантильности и панковской внешней неухоженности всё же забавен и естественен, добр и искренен, а потом «ДД» враждовала с ним – ей нельзя было ничем угодить – она требовала, видимо, чтобы её выводили из любовных истерик и угадывали, чего именно «её душеньке угодно». Потом она нашла себе двух грубоватых малолеток – рокерш, на чём её сердце и успокоилось. Она стала дружить с ними, пить чай ночами и секретничать – тоже с ними. Так все обрели спокойствие, наконец.
Вадим как второй вожатый был конкретен и прост, считая по-мужски, что это всё – Дашина дурь. Я с ним была полностью солидарна и не обращала внимания на Дашины капризы с резкими перепадами настроения. Это никому принципиально не мешало и мою кровь не портило.
В нашем самом старшем отряде сразу же собирается предельные 35 человек добровольцев, ко мне хотят перейти ещё и ещё, вмешиваются власти. Я на всё согласна. «Отряд не резиновый».
По прибытию в лес, бегло оценила обстановку. Мне показалось, что все враги на месте, а ведь и одной тётки «Не-Дарьи» - это уже много! Если к ней добавить начальствующую после повышения Наталью – психолога – мне не прорваться сквозь строй! Эта чрезмерность на фоне отсутствия КАСа ужасающа!
10 августа 2013 года. Сказать, что я разочарована отсутствием Принца – не сказать ничего! Я расстроена, удручена, у меня отняли любимую книжку с картинками. Я ищу КАСа глазами, улыбаясь беспомощно на его призрак. Я запомнила его в актовом зале на сцене в зелёном поло и серых брюках, а на старых увеличенных фото, какими оклеены фонарные столбы, он в красной футболке из предыдущих времён. Я вздрагиваю, проходя мимо этих выцветших изображений в поисках живого человека. Без него тянется опустошённый дождливый мрачный день, где ливни сменяются другими затяжными и моросящими дождями. Капли сыплются водяной крупой, прозрачными макаронинами, бурлят в огромных лужах холодного кипячения, напоминая, что я тут зачем-то сытая, а там, в утопающем городе мои дети голодные. Грызу себя, что поехала выслуживаться, чтобы потом меня взяли когда-нибудь ещё, когда отпускные кончатся за неделю, как на этот раз. Я приехала реабилитироваться: после предыдущего изгнания отработать смену блестяще, чтобы позволили ещё когда-нибудь с малышкой вписаться в отряд.
Одно радует – меня тут любят дети. Пока авансом и по рассказам предыдущих моих «воспитанников». Но я намерена оправдать доверие.
Вожатые затевают много игр на природе, а в отряде вечерние разговоры по душам – «Свечки». Мне их подход к сплочению ребят нравится.
Я ошиблась всё же – тётка Не-Дарья тут всего лишь в гостях. Психолог Наталья главная по столовой и оттого сурова при исполнении, мы слегка поцапались, но она вынуждена показывать жёсткость, чтобы её слушались и боялись, а на ком ей и самоутверждаться, как не на мне? Я стараюсь не так болезненно реагировать на активные её выпады и относиться ко всему философски. Моя малышка дома хотя бы ходит в садик, значит, питается там полноценно и правильно, чего и всем другим желаю… Кто-то же, не будем показывать пальцем на Не-Дарью, и перенастроил психолога Наталью в отношении меня. Надо будет с этим поработать. Она жалуется на детей моего отряда, что у нас поздний отбой по сравнению с её «грудничками», что наши самые старшие будят своим топотом самых младших. Обещает написать профессиональную кляузу с подписями родителей. Проводим разъяснительную работу. Я вообще иду навстречу всем рулевым и главным тут. И ценю своих вожатых при дефиците таковых, горжусь ими и защищаю ото всех недовольных.
Это просто нож в сердце, как мой Принц может дружить с самой главной моей вражиной. Или стоп! Пишу врагов в столбик, чтобы осознать, сколько их у меня, а скучаю по друзьям, которые не со мной. Получается чрезвычайно забавная вещь – в списке… одни бабы! С кем воюем! Одно бабьё! Думаете, там есть Дракон – кишкомот, насильник Эльман, которого я сама спровоцировала одинокой неприкаянностью никем не востребованной самки?
Нет, ни одного обидчика в списке, только женский батальон! Меня это рассмешило по-настоящему! Полезно проводить инвентаризацию на осознание!
Да, уж, враги.
При близком и пристальном рассмотрении это всё жалкие, обделённые и закомплексованные создания, защищающиеся от прочего мира тем, что они отъявленные стервы.
Мои враги просто рвут свой кусок у слабейших, типа меня, и портят заодно карьеру…
Я с ними и подобными им знакома уже по женским интернет – журналам, по «Альтерлиту» - все их стадные инстинкты мне хорошо известны.
Нет у человека врага, кроме него самого. Ещё раз только убедилась в этом. Вот как полезно одиночество в чудесном лесу в самой гуще забот о становящемся коллективе подростков.
Ещё немного, и я себя догоню.
Надо, чтобы время надо мной сошлось. А живая реальность «схлопнулась» с книжной, не давая шанса ничего добавить к сказанному. И надо, чтобы этого мне самой совсем не хотелось, чтобы не тянуло к очередной главе поболтать о жизни с незнакомцами.
Давно бы пора на бабочку воображения набросить сачок. Как не вспомнить по теме полуторагодовалую доченьку Василису: «Бабочка, куда ты улетаешь? Дай, я тебя поймаю!»
- Живи реальным! – заклинаю себя. И возвращаюсь в «свой сказочный лес».
Там над вымокшими насквозь берёзами стоит, скорей всего, маяковское «свинцовотучие». Там ждут эвакуации из-за непрерывных дождей.
Наш заезд на четвёртую смену отложен по этой же причине на сутки, и мы одни с начальницей на площади «У Курантов» танцуем под зонтиками, уворачиваясь от холодных и метких дождевых струй, рассказывая не информированным горемыкам, что всё повторится «на бис», только завтра.
Я счастлива, струсив перед неизвестностью, вернуться по дождю в семью, прикатив назад дорожный чемодан: «перед смертью не надышишься».
В четвёртой смене недокомплект. Назначенный мне второй воспитатель ушёл, по слухам, в запой, и до работы не добрался. Но мне хватает вожатых: и девушка, и юноша подобрались именно такие, как нельзя лучше для подростков. В меру «пофигисты», но при этом 24 часа в сутки живут отрядными делами, правда, из этого получается далеко не всё. Но мы и не рвёмся в лидеры. Я занимаю позицию невмешательства. Я просто создана быть воспитателем подростков и мирно с ними уживаться. Мы с ними друг другу взаимно рады, у меня есть давние знакомые из здешних старожилов. Я даю порулить своим вожатым, полагаясь, что хуже не будет. Дарья, позже «ДД», именуемая так по типу «ММ», серьёзная с душой неформалки. У меня чувство, что она внутри наиболее далека от своего реального отражения в зеркале. Она ничего такого особенного против меня не сделала – я в норме осталась дружелюбна, но у неё на кровати всю смену было два матраса, а у меня – ни одного, поэтому при случайной встрече в торговом центре я и не подошла к ней, вероятно, вспоминая эту её толстокожесть. Выяснилось, что Дарья, или «ДД», выбирает в «свои» людей не по формату. Один мелкий Егор чего стоил – он весь такой приглаженный, правильный, невыразительный, окопался, чтобы в лесу чудненько проводить ночи, даже ради этого к девице своей поближе перебрался, бросив прежний отряд. И в этом всё его содержание – щупленькое и тщедушное тельце в поиске простых человеческих радостей. Дома баловаться мамка не пускает. Что такое в случае крупногабаритной и тяжёлой на подъём немногословной Даши в него влюбиться – просто недоразумение какое-то. Кто бы говорил, скажете? Так для других кто же не психолог? Конечно, Егор – это её, «ДД», параллельная реальность. Отсюда конфликтность с прочими, кто не Егор, при пуленепробиваемости слонопотама. Она сама пригласила в первый день смены, за что я ей безмерно благодарна, знакомого программиста Вадима. Тот при всей инфантильности и панковской внешней неухоженности всё же забавен и естественен, добр и искренен, а потом «ДД» враждовала с ним – ей нельзя было ничем угодить – она требовала, видимо, чтобы её выводили из любовных истерик и угадывали, чего именно «её душеньке угодно». Потом она нашла себе двух грубоватых малолеток – рокерш, на чём её сердце и успокоилось. Она стала дружить с ними, пить чай ночами и секретничать – тоже с ними. Так все обрели спокойствие, наконец.
Вадим как второй вожатый был конкретен и прост, считая по-мужски, что это всё – Дашина дурь. Я с ним была полностью солидарна и не обращала внимания на Дашины капризы с резкими перепадами настроения. Это никому принципиально не мешало и мою кровь не портило.
В нашем самом старшем отряде сразу же собирается предельные 35 человек добровольцев, ко мне хотят перейти ещё и ещё, вмешиваются власти. Я на всё согласна. «Отряд не резиновый».
По прибытию в лес, бегло оценила обстановку. Мне показалось, что все враги на месте, а ведь и одной тётки «Не-Дарьи» - это уже много! Если к ней добавить начальствующую после повышения Наталью – психолога – мне не прорваться сквозь строй! Эта чрезмерность на фоне отсутствия КАСа ужасающа!
10 августа 2013 года. Сказать, что я разочарована отсутствием Принца – не сказать ничего! Я расстроена, удручена, у меня отняли любимую книжку с картинками. Я ищу КАСа глазами, улыбаясь беспомощно на его призрак. Я запомнила его в актовом зале на сцене в зелёном поло и серых брюках, а на старых увеличенных фото, какими оклеены фонарные столбы, он в красной футболке из предыдущих времён. Я вздрагиваю, проходя мимо этих выцветших изображений в поисках живого человека. Без него тянется опустошённый дождливый мрачный день, где ливни сменяются другими затяжными и моросящими дождями. Капли сыплются водяной крупой, прозрачными макаронинами, бурлят в огромных лужах холодного кипячения, напоминая, что я тут зачем-то сытая, а там, в утопающем городе мои дети голодные. Грызу себя, что поехала выслуживаться, чтобы потом меня взяли когда-нибудь ещё, когда отпускные кончатся за неделю, как на этот раз. Я приехала реабилитироваться: после предыдущего изгнания отработать смену блестяще, чтобы позволили ещё когда-нибудь с малышкой вписаться в отряд.
Одно радует – меня тут любят дети. Пока авансом и по рассказам предыдущих моих «воспитанников». Но я намерена оправдать доверие.
Вожатые затевают много игр на природе, а в отряде вечерние разговоры по душам – «Свечки». Мне их подход к сплочению ребят нравится.
Я ошиблась всё же – тётка Не-Дарья тут всего лишь в гостях. Психолог Наталья главная по столовой и оттого сурова при исполнении, мы слегка поцапались, но она вынуждена показывать жёсткость, чтобы её слушались и боялись, а на ком ей и самоутверждаться, как не на мне? Я стараюсь не так болезненно реагировать на активные её выпады и относиться ко всему философски. Моя малышка дома хотя бы ходит в садик, значит, питается там полноценно и правильно, чего и всем другим желаю… Кто-то же, не будем показывать пальцем на Не-Дарью, и перенастроил психолога Наталью в отношении меня. Надо будет с этим поработать. Она жалуется на детей моего отряда, что у нас поздний отбой по сравнению с её «грудничками», что наши самые старшие будят своим топотом самых младших. Обещает написать профессиональную кляузу с подписями родителей. Проводим разъяснительную работу. Я вообще иду навстречу всем рулевым и главным тут. И ценю своих вожатых при дефиците таковых, горжусь ими и защищаю ото всех недовольных.
Это просто нож в сердце, как мой Принц может дружить с самой главной моей вражиной. Или стоп! Пишу врагов в столбик, чтобы осознать, сколько их у меня, а скучаю по друзьям, которые не со мной. Получается чрезвычайно забавная вещь – в списке… одни бабы! С кем воюем! Одно бабьё! Думаете, там есть Дракон – кишкомот, насильник Эльман, которого я сама спровоцировала одинокой неприкаянностью никем не востребованной самки?
Нет, ни одного обидчика в списке, только женский батальон! Меня это рассмешило по-настоящему! Полезно проводить инвентаризацию на осознание!
Да, уж, враги.
При близком и пристальном рассмотрении это всё жалкие, обделённые и закомплексованные создания, защищающиеся от прочего мира тем, что они отъявленные стервы.
Мои враги просто рвут свой кусок у слабейших, типа меня, и портят заодно карьеру…
Я с ними и подобными им знакома уже по женским интернет – журналам, по «Альтерлиту» - все их стадные инстинкты мне хорошо известны.
Нет у человека врага, кроме него самого. Ещё раз только убедилась в этом. Вот как полезно одиночество в чудесном лесу в самой гуще забот о становящемся коллективе подростков.
Ещё немного, и я себя догоню.
