Прогулки с Алисой - 3 главы

[Скрыть] Регистрационный номер 0293643 выдан для произведения: Мне с Земли тебя почти не видно, Но душа моя давно с Тобой… Я все больше зарастаю пылью, Марсианской пылью, не земной! Алиса Чудесная История эта случилась лет десять-двенадцать тому назад, но именно сейчас мне захотелось вспомнить и рассказать о ней подробно. Эта моя встреча и мои беседы с молодой девушкой, решившей стать хорошей поэтессой, снова возникли в моей памяти, когда на глаза мне попались ее стихи, датированные 1998- 2001 годами. Может быть, читатель и не увидит сейчас в этих «стихах разных лет и зим» Алисы что-то особенно оригинальное и «чудесное». Однако мне захотелось показать в этой повести поиски человеком молодым, искренним и, несомненно, талантливым Смысла своего земного и, ясное дело, небесного предназначения. Я буду, по мере способности своей памяти, воспроизводить наши с Алисой встречи и беседы, сопровождая их стихотворениями, которые она писала в этот период. Может быть, что-то значительное и важное в ее стихах было, может, я просто вижу теперь в них то, что на самом деле там отсутствует. Теперь, когда ее стихи стали известны всему миру, точнее, всей нашей Солнечной системе, наверное, я со своими «прогулками» буду выглядеть странным и не совсем оригинальным. Но уж совсем не оригинальным я буду, если сорвусь и начну слагать гимны Алисе Чудесной, «девушке с Марса». Придумывать значимые детали, которых не было и быть не могло, преувеличивать степень моего понимания текстов «космической» Алисы. Ох, уж эти журналистские штампы, заполнившие телеэфир! Как трудно от них порой удержаться. Если честно, мне и самому теперь важно разобраться не только в ее детских, иногда нелепых откровениях в стихах раннего периода, но и в том последнем тексте, который она собиралась написать, но так и не дописала. Который я бестактно дописал за нее, возможно, так и не поняв всей ее земной боли и всех ее инопланетных переживаний. Метафора получилась запоминающаяся. Впрочем, судите сами… Гарри Беар, год 2012 Прогулка 1. ЗНАКОМСТВО с АЛИСОЙ Я выходил из здания школы, где два раза в неделю вел уроки литературы в 11-х классах (больше для успокоения души, нежели для заработка), и собирался ехать домой, для чего мне нужно было пройти метров триста до остановки троллейбуса. Накрапывал мелкий октябрьский дождь, теплый, но довольно противный, отучившиеся ученики и отбывшие номер учителя спешили скорее добраться кто до остановки, кто – непосредственно до дома. Я завозился было с плохо раскрывающимся зонтом, и в это время… кто-то бережно тронул меня за рукав моего плаща. Я с недоумением оглянулся и в первый раз, как мне показалось тогда, увидел ее… Алиса оказалась невысокой светловолосой девушкой лет шестнадцати на вид. Цвет глаз ее был довольно необычным – серый с зеленоватым оттенком, похожий «на глаза осторожной кошки». Одета Алиса была неброско, но элегантно – в короткую коричневую куртку, высокие бежевые сапожки и темный берет с каким-то неясным рисунком слева. Через ее плечо была небрежно перекинута пурпурная сумка на коротком ремешке. Сумка, как мне показалось, несколько дисгармонировала с ее нарядом, но, возможно, я ничего не понимал в молодежной моде. Алиса, чуть нахмурив брови, смотрела на меня спокойно и насмешливо. – Я Вам писала по поводу встречи, но ответ не был получен, – вместо приветствия сказала она. – А почему? – Ты мне писала? – удивился я, с трудом соображая, по поводу чего это она собирается со мной беседовать. – Я прочла Ваши стихи в этой… желтой книжке и написала, – Алиса наморщила нос. – Кажется, две недели тому назад. – Да-а, – я начинал вспоминать записку сумбурного содержания, которую неожиданно обнаружил у себя в сумке дней десять назад и которую посчитал дурацкой шуткой своих учениц. – Действительно, записка, припоминаю. – А почему Вы не ответили? – настырно спросила Алиса. – Там не было обратного адреса, – сухо заметил я и собрался двигаться к остановке, так как на нас уже стали посматривать выходившие из школы старшеклассники. – И что за спешка? – Это дело жизни и смерти! – почти вскрикнула Алиса. – Мы должны пообщаться немедленно. – Так ты и есть Алиса Чудесная? – решив не раздражать нервную девицу, заметил я.– Да, я прочитал, и стихи твои весьма… – Я бы поговорила не только о стихах, – уточнила Алиса. – А о чем еще говорить? – не сговариваясь, мы стали удаляться от крыльца школы несколько в сторону. – Разве тебя интересует что-то еще? – Меня интересует Ваше творчество, ¬– заметила Алиса, – в данный момент жизни. И еще кое-что хотела обсудить в плане написания. В классе, где Вы ведете, подруга моя учится, она кое-что мне рассказывает… – У меня в четверг факультатив по истории поэзии, – я соображал, как мне вежливо отделаться от нервной собеседницы. – Народу обычно мало ходит. Так что твое присутствие никого не обременит… – Хорошо, – кивнула Алиса. – Пожалуй, приду в четверг, если у меня ничего срочного не будет! – Вот и хорошо, – завидев троллейбус, я сделал рывок в сторону остановки. – Приходи с новыми стихами. – Вы стесняетесь гулять со мной? – кивнула Алиса. – Понятненько! Тогда возьмите тетрадь – здесь кое-что новое. – Хорошо. Прочитаю обязательно, – я схватил протянутую мне сероватую 12-листовую тетрадку и с наслаждением забился в переполненный троллейбус, чувствуя себя неуверенно наедине с новоявленной Ахматовой. – До встречи! – крикнула Алиса и помахала мне рукой. В троллейбусе я с трудом запихнул Алисину тетрадь себе в портфель, а через пару минут и думать забыл об этой встрече. В ту пору мне было почти тридцать четыре года, я мнил себя великим, но еще не признанным поэтом, и работа в школе была только дополнительным способом заработать себе на пропитание. К тому времени у меня вышла книжка прозы в Москве, которая принесла мне больше разочарований и проблем, чем радости и гордости, и одна книжка стихов в Билибинске, о которой упомянула Алиса. Впрочем, я честно выполнял свою работу и даже находил в ней много положительных моментов. Детских и юношеских стихов, по долгу службы, я перечитал к тому времени огромное количество. В городе раз в год проводились поэтические турниры, которые требовали некоторого отбора представляемых школьниками текстов. Большая часть «произведений» была, впрочем, стихотворным переложением мыслей и чувств подрастающего поколения, весьма важным и нужным для развития письменной речи подростков. Примерно четвертая часть стихотворений оставляла лично у меня хорошее впечатление, после стилистической правки стихи приобретали некую гармонию формы и смысла, вполне достойно смотрелись потом в сборниках юных поэтов. Но и эти тексты испарялись из моей памяти еще быстрее, чем я того хотел. Я бы, наверное, уже и не вспомнил о серой тетрадке до четверга, а то и более. Однако, вечером, проверяя сочинения своих учащихся на свободную тему о прошедшем лете (искренностью в большинстве из них не пахло), я наткнулся на подброшенную мне судьбой поэтическую тетрадь. Поскольку после десятка проверенных сочинений на меня уже стала наваливаться вселенская тоска, я все же решил «пролистнуть» тексты симпатичной Алисы. В проверяемых мной сочинениях одна симпатичная девица (весьма раскованного поведения) слезно рассказывала, как она все лето помогала бабушке и дедушке возделывать огород, и какой хороший урожай был собран. Другая девица (ударница и спортсменка-бегунья), путаясь в сложноподчиненных и бессоюзных предложениях, как в преодолеваемых ею барьерах, подробно поведала, как они с подругой летом бегали то короткие, то длинные дистанции, то на роликах, то своим ходом, то по шоссе, то по лесу. Третий автор – прыщавый, белобрысый юноша, обычно предпочитавший прикорнуть за своим объемным портфелем к концу урока, – с несвойственным его меланхоличной натуре энтузиазмом описал в сочинении трудоемкий поход, предпринятый им по заповедным местам Среднего Урала. Рассказ был живописен, изобиловал подробностями походной жизни и любопытными наблюдениями, а еще – был целиком слизан из одного популярного блога в Интернете. Не дочитав до конца очередное нудное откровение про «веселые» летние каникулы, я раскрыл разрисованную какими-то малопонятными узорами светло-серую тетрадку и решил внимательней прочитать то, что было написано Алисой явно не в расчете на пятибалльную оценку. Первый текст Алисы, которая для пущей загадочности избрала себе псевдоним «Чудесная», носил довольно забавное название «Себе любимой». Рискну привести основную часть этого стихотворения целиком: СЕБЕ ЛЮБИМОЙ Ах, я славная нимфетка, Просто девочка-конфетка: Стройная, как елочка, Светленькая челочка... Мама с папкой говорят: "Ты не доченька, а клад!". Наш сосед дядя Сережа Глаз с меня не сводит тоже. Не женат он, без детей: - Эй, Серега, посмелей! А на улице мальчишки, Наглецы и хвастунишки, Мне нахально вслед глядят - Видно, спать со мной хотят… Только мне на них плевать: Не из кого выбирать. Мужички на улице, Как коты, мне жмурятся: "Славная девчушка, Пойдем со мной в кафушку! Чипсами и пивом угощу, вином... Как мы классно вечер Вместе проведем". Только мне на них плевать: Из кого тут выбирать? Честно? Жду я одного - Только принца своего С серыми глазами, С сильными руками... Он сильнее всех мужчин, В целом мире он один Девочку полюбит, Меня приголубит. Он возьмет меня с собой В край далекий, дорогой, Где не будет грязи, Этой всякой мрази... Будем только Я и ОН - Это словно сладкий сон Мысль мою лелеет, Душу нежно греет. Ох, я бедная нимфетка - Да какая там конфетка! Грустная как елочка, И поникла челочка... Сначала мне захотелось исправить в тексте очевидные ляпы и некоторую нарочитость, но, подумав, я не стал этого делать. Я решил, что вряд ли Алиса ждет корректорской правки своих стихов, скорее, она, как и всякий начинающий автор, мечтает об идеальном читателе и возвышенных переживаниях. В этом плане было бы глупо пытаться говорить с «девочкой-конфеткой» о технической стороне писательского ремесла. «А дядя Сережа еще тот жучара!», – почему-то решил я, хотя в этом тексте и не вполне была прояснена роль скромного соседа-созерцателя. Второе стихотворение Алисы сопровождал эпиграф из Анны Ахматовой: «Я сошла с ума, о мальчик странный...», и я радостно потер руки. Диагноз вырисовывался теперь сам собой. Облик Алисы разом терял загадочность и привлекательность. Обчитавшись ранней Ахматовой или зрелой Цветаевой, юной, творчески настроенной девице трудно совладать с собой и не выдать «на-гора» пару сборников дамской лирики. Текст назывался «Хороший мальчик», а вот и он, читатели, перед вами: Ты - хороший мальчик, ты мне очень дорог. Помню я объятья нежные твои... Только ненадолго этот милый морок, И он не замена истинной любви! Ты в любви признался мило так, наивно - Чуть не рассмеялась, слушая тебя... Мной ты любовался словно бы картиной! Только не поймешь ты, маленький, меня. Ты пока не знаешь, что любовь - сжигает! Иссушает душу, губит все подряд. У влюбленной девы сердце з а м и р а е т, Лишь она заметит Его грубый взгляд. Ты со мною, мальчик, быстро повзрослеешь, Ты забудешь, милый, счастье и покой! Удержать меня ты просто не сумеешь - Так что до свиданья, мальчик дорогой! Ты прекрасный мальчик, ты мне очень дорог! Не забуду руки нежные твои... Только не заменит этот милый морок Странной и жестокой, но истинной любви. В целом написано это было неплохо и даже бойко. Из текста было совершенно ясно, что именно хочет сказать «хорошему» мальчику новоявленная Анна Домини: ты, друг, молод и хорош собой, но к «взрослым» отношениям со мной пока не готов, а вот я-то, конечно. Наверное, своего одноклассника охмурила, наговорила ему тысячу дамских колкостей, а он в ответ с тоски то ли повесится, то ли напьется дешевого пива, то ли так переживет. Да уж, вот – настоящее сочинение на тему, что я делала этим летом. Остальные стихи были выполнены Алисой Чу- примерно в том же русле: кое-где в них на законных основаниях блистала девичья слеза, и выражалось сожаление озябшим воробушкам и синицам на зимнем дворе, и содержалась инвектива «подлым, коварным подругам» за их бесчувствие и пристрастие к дорогим вещичкам. «А ведь, пожалуй, и неплохо для 16 лет…» – важно решил я и, закрыв Алисину тетрадку, тяжко вздохнул и вернулся к четырем оставшимся лживым детским сочинениям. Проверить все ж надо, а то ведь на следующем уроке каждый только о своей оценке и спросит. Кстати, про Алису… Надо ведь еще будет придумать, что ей про ее стихи сказать! А то ведь загордится, юное дарование, если уж слишком расхвалить, или наоборот – совсем не то подумает. На этой оптимистичной ноте я закончил проверку скучных ученических работ и отправился в ванную принять вечерний душ. День, несмотря ни на что, явно удался. Прогулка 2. ПОПЫТКА БИОГРАФИИ Вот что, гораздо позднее, когда уже Алисы не было рядом с нами, я вычитал на одном из литературных интернет- сайтов (кажется «Поэтика поэзии»), где была размещена информация об Алисе и некоторые ее ранние стихотворения. Привожу этот опыт автобиографии Алисы Чу- полностью, воздерживаясь от желания что-нибудь поправить. Итак: «Меня зовут Алисой, хотя фамилия моя - несколько иная, "Чудесная" - псевдоним. Писать стихи я начала лет в 12-13, когда мои чувства потребовали ответа, а его-то я и не дождалась. Сначала писание стихов было для меня какой-то отдушиной, даже забавой, а теперь превратилось в какую-то странную потребность. Я даже могу прервать разговор и убежать, если чувствую прилив вдохновения. Когда мне удается выразить в поэзии все, что я пережила или переживаю, я делаюсь почти счастливой. "Доколе я дышу, дотоле буду петь, поэзию хвалить и ею утешаться..." - кажется, это Карамзин. Я с ним согласна. Читатели у меня, конечно, есть. Это "подруги", друзья (хотя их совсем немного), знакомые моих родителей ("Алиса, прочитай новенькое стихотвореньице, нам так нравится!"). Есть у меня еще один читатель, который сам замечательный поэт. Я ему даже кое-что посвятила из своих стихов... Но этот человек слишком ироничный и жестокий, как мне кажется. Я, если честно, его немного боюсь, точнее, не его самого, а его критики. Вообще, мои любимые поэты – Лермонтов, Тютчев, Марина Цветаева, Гумилев и, отчасти, Белочка Ахмадуллина. Но есть и другие любимые, всех не перечислишь. Что еще... Летом я окончила школу, хотя и без медали: "Ах, Алисочка, не переживай, детка..."- утешала меня мама после экзаменов. А мне на эту медаль всегда было наплевать, если откровенно. Поступила я в университет на филфак, где и маюсь в настоящее время. Кое-какой жизненный опыт у меня есть, и получен он не из книжек, хотя я безумно люблю читать... Постоянного "мальчика" у меня нет (возможно, еще не встретила!), хотя иногда я гуляю то с одним, то с другим. Некоторые мои подруги ругают меня за то, что я больше всего люблю саму себя. Но я их мнения считаю полным "отстоем", особенно в данном вопросе. Конечно, я любила и не раз, наверное, это заметно по моим стихам, но чаще получала за свою поспешность страдания и горькие сожаления. Может быть, я еще недостаточно взрослая... Еще что? По гороскопу - Рыбы, натура живая и эмоциональная; родилась и долго жила в городе Маас в ста километрах от Билибинска. Сейчас бываю тут в основном по выходным. В общем, читайте стихи Алисы Чу-, и все тут! В этот маленький сборник «Стихи разных лет и зим» я постаралась включить лучшие стихотворения; некоторые были написаны мной в еще детском возрасте, так что не судите строго. И не судимы будете». Такая биография, видимо, написанная уже тогда, когда Алиса оканчивала первый курс филологического факультета в Билибинском университете. В это время мы виделись с Алисой Чу- не реже одного раза в месяц; в это время моя судьба едва не изменила свое спокойное течение под влиянием ее страстных взглядов и нескромных заявлений. Впрочем, постараюсь вспоминать все по порядку и ничего не утаивать… Ага, надо телевизор этот гадкий выключить, а то сосредоточиться не дает! Вот, кстати, опять передача про Марс, они что там – на НТВ и Первом канале – дурман- травы накурились? Чуть не через день – бегут сообщения: Непонятные сигналы приходят с Красной планеты, сигналы никак не верифицируются… Наши доблестные ученые работают над расшифровкой сигналов с Марса! Россия притаилась в таинственном ожидании… Американский нобелевский лауреат, профессор Принстона Даун Лоу что-то стал понимать и даже записал какие-то строчки на иврите! Японские марсологи (это в Японии-то марсологи?) что-то расшифровали… Но ничего нам не сообщают, собаки! Агентство НАСА напоминает, что работа по подготовке запуска нового Марсохода для исследования планеты идет полным ходом… Показывайте-ка, ребята-журналисты, лучше Галкина да Дроботенко с Задорновым, примерно та же ахинея, но в рамках здравого смысла и непритязательного юмора. Или вот шоу «Ледниковые пляски»: нашему народу дюже интересно! Там профессиональные фигуристы в отставке с актерами, журналистами и шоуменами по льду елозят, думая об одном – как бы не шлепнуться на глазах у публики… Лучше поставлю-ка на канал «Культура»: что-то наш мудрец Вайшлер опять вещает? Ну – ешь тую медь – и Мишаня про Марс, талдычит второй час про неопознанные сигналы, про близость неземных цивилизаций! А этот хитромудрый говорун может три часа по любой теме елозить, пока не соскочит по ходу движения на идею социального рая в Беларуси или кристально честных выборов, проведенных недавно в Лапландии. Лучше выключить телик совсем, и музыку какую-нибудь слушать… Когда мы встретились с Алисой в четверг на факультативе, она уже была в новой униформе: голубые джинсы с разводами, ослепительно белая блузка и бежевый жакет, в петлице которого кокетливо торчала ручка в виде гусиного пера. Волосы свои Алиса убрала в две косички, что делало образ поэтессы еще более юным и привлекательным. Я между делом отметил, что она подкрасила свои и так довольно сочные губы и добросовестно подвела брови. Постоянно ко мне на этот двухчасовой факультатив по истории русской поэзии ходили человек 7-8, сегодня же было только четверо. Учащихся, получивших зачет по факультативу, я обещал всего лишь освободить от написания обязательного реферата, поэтому наплыва посетителей не было. Обычно я рассказывал о каком-то значимом периоде русской литературы, а потом мы обсуждали знаменитые стихи этого периода. Первые занятия были интересны, да и народу ходило больше, потом все вошло в колею и даже мне стало несколько скучновато. Во время занятия Алиса помалкивала и в полемику по поводу текстов Карамзина и Дмитриева особо не вступала; чувствовалось, что школьный тон разговора ее никак не устраивает. Когда все закончилось и учащиеся отправились восвояси, она подсела максимально близко к учительскому столу и спросила: – Только не говорите общих фраз, скажите честно: стоит мне дальше писать? Или лучше скалолазанием заняться? – Да нет, Алиса, стихи твои, в общем и целом, вполне… – начал я путаться в определениях. – То есть они не безнадежны? – уточнила Алиса. – Они бы даже были просто замечательны, если бы… – Если бы не что? ¬ Говорите уже! – Есть в твоих текстах много заимствований из Лермонтова, Ахматовой, Гумилева, и, кажется, даже Есенина… Ты не думай: любой поэт через это проходит. Даже Лермонтов, которому ты так благоволишь… – Да Бог с ними, они же все уже раскрученные, – махнула рукой Алиса. ¬– Как Вам содержание стихов, ведь интересно, правда? ¬– Содержание твоих стихов довольно банально, – я заметил, что Алиса прямо на глазах стала бледнеть, – но выражено весьма неординарно. Прямо и честно выражено! – Я и не скрываю… как есть, так и пишу, – буркнула Алиса. – А и в Ваших стихах тоже заимствований полно, ведь так же? Вот возьмем Ваше «Ночное рондо», это же в принципе Блок, не более того… – Ну, я ведь не с Луны упал, – примирительно заметил я. – Как же без цитат? До меня-то, сколько русских стихов понаписано, – я отметил, что Алисе явно не понравилась моя критика, но удар она сдержала, даже огрызнулась. – А понравилась Вам героиня стихотворений? – Алиса впилась в меня взглядом и даже привстала из-за парты. – В общем, она девушка самокритичная, но знает себе цену. – Цена еще не установлена, – хихикнула поэтесса. – Торг только начинается… – А кто этот дядя Сережа из первого твоего текста, сосед по дому? – Мудозвон один из соседнего подъезда. Лет 30 ему, он все не женится, но бабы к нему часто шастают, – выдала Алиса беспристрастную характеристику соседу, в данный момент, очевидно, впавшему в икоту. – Меня тоже как-то встретил вечером у подъезда – пригласил «на рюмку коньяка». Я ему процитировала кое-что, он больше уже не беспокоится. И не здоровается даже в ответ… – Что процитировала? – удивился я. – Стихи какие-то? – Статью из Уголовного кодекса об ответственности за несовершеннолетних, – Алисе и самой очень понравилась эта тирада. – Не повезло дяде Сереже, – улыбнулся и я. – Другому повезет! – улыбнулась она. – А ты бы хотела стихи напечатать или так… для себя и близких? – спросил я на всякий случай. Кто ж из пишущих, тем более начинающих, не хочет вселенской славы! – Еще пару месяцев назад хотела напечатать, даже по журналам разослала, – загрустила Алиса. – Теперь не знаю уж, может, и не стоит. – Все равно, интересно, как другие читатели тебя воспримут? – Мне важно понимание моих стихов, а не их восприятие другими дурочками, – уточнила Алиса. – Поэтому я и навязалась. – Все понятно, Алиса! – заметил я, чувствуя, что такой разговор может тянуться вечно. – Я думаю, Вы пару хороших советов дадите, – лукаво прищурилась Алиса и попробовала сразить меня загадочным взглядом сразу и наповал.– Наедине где-нибудь расскажете мне, как вдохновение приходит… – Мы и сейчас наедине, но какие тут советы, – я придумывал повод, чтобы деликатно отделаться от Алисы, так как ее жесты, ее неуловимый запах и ее взгляд все сильнее начинали на меня действовать. – В общем интересные у тебя стихи, продолжай в том же духе. – Вы на троллейбус? – заметив, что я поглядываю на часы, Алиса тоже засобиралась. – Давайте провожу! – А это тебе удобно? Я тороплюсь. – Да мне-то удобно, – прыснула Алиса. – Вы не беспокойтесь, я типа просто рядом пойду, можно даже в пяти метрах сзади. – Да я не беспокоюсь! Иди, где хочешь. Я занес факультативный журнал в учительскую, перекинулся парой слов с завучем Ириной Харитоновной и торопливо спустился в вестибюль. Алиса, уже одетая, толкалась между двумя восьмиклассницами возле большого зеркала, подмазывая губы. Я едва кивнул ей и вышел на крыльцо школы, через пару минут появилась она… До первой остановки троллейбуса от школы было метров двести пятьдесят, не больше. Почему-то не сговариваясь, мы пошли в сторону другой остановки, до которой идти было минут десять. Я собственно никуда не спешил, а общение с юной поэтессой начинало мне все больше нравиться, затягивая в какую-то двусмысленную ситуацию. Алиса нагло помалкивала, а я толком не знал, как продолжить наш взаимно спасительный разговор. Молчание становилось томительным, нелепым, опасным… и я задал простой банальный вопрос: – Что-нибудь новое за эти дни написала? – Я хотела Вам показать (в хорошем смысле), но Вы погнали куда-то, куда, сами не знаете… – А что ты хотела показать? – переспросил я, чувствуя растерянность. – Кое-что из моего «летнего», но оно не для всех! – провозгласила Алиса и почесала свой нос, он был несколько большеват для ее очень строгого овала лица, но придавал ему какую-то детскую непосредственность.– Это, так скать, эротические стихи! – Ага, – вяло сказал я, – вот оно что. И это напрямую связано с личными переживаниями? – Ну а Вы как думали? – Алиса приняла насмешливый тон. – Или считаете, что в моем возрасте не должно быть эротических переживаний? А в каком они должны быть? – Да ничего я не считаю, – ответил я. – А тебе, сколько лет, кстати? – Этот Ваш вопрос весьма некстати! – Алиса остановилась и довольно дерзко посмотрела мне в глаза. – Я имею честь его проигнорировать. – Ага, – повторил я. – Думаю, что семнадцать тебе исполнилось? – Думайте, что хотите, это Ваше право! – Ты хочешь показать мне эротические тексты, и что… Ты не уверена, стоит ли их показывать? – Я этим летом очень много перечувствовала, – Алиса, подумав, вернулась к нормальному тону. – Пережила первую любовь… Стихи, может, нелепые, но написаны от души. В них – частичка моего сердца. – Об одном тебя прошу, Алисий, – возвышенным тоном произнес я. – Никогда не говори красиво! – Базарова цитируете, – кивнула Чудесная, – валяйте в том же духе. Я девочка начитанная. – Ну, надо же, какие мы грамотные! – поразился я. – Но это я про «частичку сердца» имел в виду. – Летом я встретила и полюбила одного парня, – Алиса, подумав, решила высказаться подробнее. – Он был крепкий такой, мужественный, старше меня лет на семь… Работал охранником в пансионате, где мы отдыхали в июле. Сначала я на него и не смотрела, а он – на меня, но потом! Да и эти мальчишки, что вечно норовят «прощупать обстановку», достали! И в общем, я с ним… как это будет по-русски: трам- пам- пам. – Алиса деланно расхохоталась. – Почитайте, в стихах все это есть. – А трам- пам- пам серьезно? – уточнил я. – А вот ничего больше не скажу, – Алиса мотнула головой, будто достав из воздуха, протянула мне новую 18-листовую тетрадку, на сей раз в зеленой обложке. – Почитайте, и догадаетесь, как все было. – Хорошо, я прочитаю, но скажу честно, – мне уже было досадно, что щебетанье чаровницы начинает раздражать меня не на шутку. – Без снисхождения к твоему возрасту, договорились? – Валяйте! Мне именно так и надо… – Мы почти пришли, Алиса, – действительно, мы уже подходили к остановке «проспект Пиндара»; я знал, что Алиса живет где-то неподалеку, и ехать ей никуда не надо. – А когда мы встретимся снова? – забеспокоилась Алиса. – Только через неделю? Ах, мой друг, я не переживу этого… – Сказала нервная дама и упала в обморок, – доцитировал я. – Можно и раньше, если у меня получится. Запиши мой телефон. – Ах, где мое гусиное перо? – Алисе нравилось иногда дурачиться без особой на то причины. Впрочем, ручка и блокнотик возникли в ее руке, как по мановению (сами знаете кого). – Записываю! – Давай-ка созвонимся в следующий понедельник, во второй половине, и определимся, как и что! – Я наберу в понедельник, после двух часов, – решила Алиса. – Это будет удобно? – Лучше где-то с трех до пяти, тогда я точно буду на месте. – Бай-бай, – стала прощаться Алиса Чудесная. – Обниматься мы, пожалуй, не будем. – Еще чего! – возмутился я. – Запомни, я общаюсь с тобой только… – Из чувства сострадания, – вздохнула крошка. – Я так и поняла. – И правильно поняла! До свиданья, – помахав Алисе рукой на прощанье, я ускорил шаг. – До новых встреч, – штучка Алиса решила выдержать роль до конца.– Я буду очень того-этого. Скучать! Мне очень хотелось оглянуться. Мне так хотелось сказать ей что-то приятное и обнадеживающее, но… Я очень спешил на троллейбус, точнее, усиленно делал вид, что спешил. Прогулка 3. ГРЕЗЫ о ЛЮБВИ Вот и общайся после этого с нервными старшеклассницами, пишущими любовные стишки! Это ж надо так нелепо… «Едва с пеленок – кокетка, ветреный ребенок…» . Моя устоявшаяся, выверенная годами жизнь вдруг начала казаться мне пресной, однообразной и совсем вялой. Мяуканье возмущенной кошки, которой я впервые за долгие годы забыл налить молоко в любезно подвинутую мне под ноги миску, немного привело меня в чувство. Я никак не мог найти никакого оправдания своим дневным переживаниям, от души называл их бредом и нелепой фантазией, но… Вечером того же дня я засел за Алисину тетрадку и обнаружил там пару-тройку вполне приличных с точки зрения техники, точных в выражении мыслей стихотворений. Конечно, меня продолжало преследовать ощущение, что все представленное мне Алисой я где-то уже читал или видел. Это было, в принципе, обычное впечатление от стихов начинающего автора, и я решил на нем не зацикливаться. Вот передо мной первое из стихотворений, видимо, и посвященное летнему спутнику загадочной Алисы. СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА Саше N посвящается Мы встретились просто, случайно, Меня поразили твои Немыслимо сильные руки И алые губы любви... Я сразу забыла кокетство, Заметив взор серо-стальной - Мое несчастливое детство Прошло в сей же миг стороной. Сама подошла к тебе первой, Прижалась, сказала: "Люблю...". Ты чуть не назвал меня "стервой": Ну что ж, милый, я потерплю. "Малышка, ты верно ошиблась! Во мне не того видишь ты...", Но ради тебя я расшиблась В лепешку... Принес мне цветы И очень спокойно заметил: "Недолго я буду с тобой! Вся жизнь моя - ветер и пепел, Ты станешь мне просто рабой...". Те несколько месяцев счастья С тобой мне уже не вернуть... Теперь наступило ненастье, И горек и страшен мой путь. Ты сделал меня настоящей, Не куклой я стала, ж и в о й! Уж девочки нет той блестящей, Жена была рядом с тобой. "Да разве Судьбу переспоришь?- С улыбкой ты мне говорил.- Ты, девочка, многого стоишь..." - Однако меня ты забыл! * * * * * * * * * * * * И с кем бы потом не встречалась - Была я навеки т в о е й... О, если бы мы обвенчались - Жены б не нашел ты верней! – Пришли мне хоть весточку, милый! Скажи, что ты любишь меня. Иначе, откуда взять силы, Чтоб жить и дышать без тебя?! ...Мы встретились будто случайно, Меня поразили твои Немыслимо сильные руки И алые губы любви. Любопытный текст, «жизненный»! Хотя все эти «алые губы любви», «немыслимо сильные руки» и «серо-стальной взор» милого дружка выглядели в стихотворении банальными клише. Но канва событий была достаточно понятна, и я даже посочувствовал юной деве, «расшибшейся в лепешку» из-за этого многоопытного, судя по всему, охранника, который, очевидно, на Уголовный кодекс плевать хотел и ситуацией в полной мере воспользовался. Несколько смущало мелькание в тексте слова «жена», но и это было отчасти понятно, коли Алиса не могла найти в себе силы, «чтоб жить и дышать без тебя». Выражение «горек и страшен мой путь» мне показалось весьма знакомым, но откуда Алиса его слямзила, я вспомнить не смог. Второе стихотворение, посвященное тому же Саше, носило более громкое название – «Погибшее чувство», по сути, повторяло, хотя и в других выражениях, тот же нехитрый сюжет отношений «стального, сурового мэна» и его юной возлюбленной. Концовка была еще более трагичной: героиня всерьез задумывалась, а не утопиться ли ей в том самом озере, возле которого и произошло «слиянье наших душ и тел». Но судя по контексту, фразу можно было считать всего лишь гиперболой. К этим двум произведениям Алисы по логике примыкал еще один текст «Раздумья», он был куда интереснее, а главное – свидетельствовал о знакомстве Алисы с моим собственным стихотворением с подобным же названием. РАЗДУМЬЯ Очень смутно я помню, что было Этим летом с тобой и со мною: Только желтый песок как пустыня, Только синее озеро стыло, Только счастье быть рядом с тобою! ...Это было не больно, но честно - Я не знаю, зачем это нужно. Для слияния более тесного, Чем простая и чистая дружба? Ты, наверно, искал только ласки, А нашел мою грусть и сомненья. Я считала, что ты принц из сказки! Не учла я, что счастье - мгновенье... Не забыл ты те страстные ночи? Разве помнишь мои откровенья? Этот шепот, мой смех между строчек Ты не понял! и стал только тенью. Ах, кому рассказать мне все это, К чьим ногам мне упасть головою? Впрочем, честно: я летом согрета И уже не замерзну зимою! Конечно, разумный читатель, может взять и удивиться, а какое мне, разумному человеку, собственно дело до всех этих девичьих страданий и писаний? Что это даст мне для понимания нашей убогой земной и тяжелой российской жизни. Но тогда этому разумному читателю следует немедленно закрыть эту повесть и пойти на улочку продышаться воздухом. Или, на худой конец, включить заветную кнопку и послушать на ночь глядя дежурные приколы Миши Задорнова или почитать афоризмы Миши Веллера. А вот читателям, которым это уже надоело, можно рекомендовать дочитать сию повесть до самого ее завершения. Алисины «Раздумья» мне показались очень занятными, хотя на первый взгляд и этот ее текст выглядел банальным и психологически объяснимым. Но некоторые удачные метафоры и сравнения вроде: «желтый песок как пустыня», «мой смех между строчек», « я летом согрета и уже не замерзну…» - оживляли стихотворение и делали его весьма запоминающимся. Талант у девчонки, несомненно, присутствовал; будет жаль, если она потом, по ряду причин, забросит эти свои поэтические штудии. А охранник Саша просто Дон Гуан какой-то али Казанова, не иначе. Сумел же столько чувств и эмоций вызвать во вполне себе сдержанной девушке! Так ревниво думал я, перелистывая занятную тетрадку дальше и по ходу пьесы пропуская стихи про «подлых паразитов»- одноклассников и фетовские зарисовки зимнего леса. Я листал ее до тех пор, пока не наткнулся на пустой тетрадный лист, где цветными фломастерами и большими буквами были выведены загадочные слова: «Там Дальше Читать Только Тем, кто Хочет Стать Посвященным! Другим – Не Нужно» Ага, понятно. Девичьи причуды, тайны клада, пещера Лехтвейса… Алиса снова дурачилась, может, в расчете на мое пылкое воображение. Но заглянуть за 12-ю страницу все же, видимо, следовало, не закрывать же тетрадь на самом интересном месте. Я мысленно перекрестился и открыл страницу за номером 13; на первый взгляд, она была почти чистой, если бы не приписка в самом низу страницы. Я прочел до боли знакомые мне строчки: «Поэзии присуща простота…», после это не открыть страницу номер 14 я уже не мог. Далее было стихотворение с удивительным названием «Страсти по Марсу». В первую секунду я почему-то решил, что Марс – это имя очередного увлечения нашей любвеобильной девицы и хотел захлопнуть тетрадь и убрать куда подальше. Но тут же я сообразил, что предлагаемый текст «для посвящённых» говорит совсем о другом, никак не связанном с земными делами. Когда я начал его читать, мой слух сразу наполнил ритм Николая Гумилева с его конквистадорами, но содержание Алисиного стихотворения заставило забыть о технической стороне дела. СТРАСТИ по МАРСУ Путешествуя по мировой Вселенной, Мне знакомый говорил не раз, Как похож на огнь, почти нетленный, Из космического облака - наш Марс. Он кружится в мировом пространстве, Где забыты люди и века, Существует Марс в непостоянстве, Как усталый ветер в облаках. Города Его - присыпанные пылью, Пересохли реки и моря… Но ведь миллионы лет там жили Дальние пращуры нас, землян. Только два суровых незнакомца День и ночь сопровождают Марс: Это Деймос, ужас полунощный, Это Фобос, страх за всех за нас… Астероиды, как спутники величья, Не вращаются перед Его лицом. Светлость их лишь облако безличья, Как безлична Ночь пред ярким Днем. Мне с Земли Тебя почти не видно, Но душа моя давно с тобой… Я все больше зарастаю пылью, Только пылью не Твоей, земной! О, Планета красных привидений, Ты зачем тревожишь жизнь мою? Буду ночью слушать песнопенья Марсианских кратеров в строю. Эти песни слух мой обостряют, Шепчут мне о том, какая я… Мои уши чутко отличают Среди слов других – «Чудесная». Путешествуя по мировой Вселенной, Белый старец говорил не раз, Как похож на огнь, почти нетленный, Из космического облака - наш Марс. Этот текст меня потряс. Совсем даже не шучу! Это действительно были страсти по Марсу, никак не иначе… Я не мог взять в толк, почему это вдруг вполне земной девушке, пишущей традиционные для ее возраста любовные стишки, вдруг слышится по ночам гул марсианских кратеров? Почему ее душа так тесно связана с загадочной Красной планетой, зачем Алиса так точно описывает спутники Марса Деймос и Фобос (несомненно, что-то специально читала про них). Через этот текст как будто прорывалась истинная сущность чудесной Алисы, но уловить эту сущность в то время я не мог да и не хотел, наверное. Я еще раз пробежал глазами текст, хотя уже почти запомнил его наизусть. «Огнь, почти нетленный» – сначала это выражение показалась мне не совсем удачным, я даже хотел написать где-нибудь на полях свое замечание. Но… ведь этот образ Марса предлагает Алисе ее таинственный спутник – Белый старец. Почему именно белый? И этот старец говорит о далекой планете – «наш Марс», он способен видеть ее из космического облака! Что это – сила воображения юной поэтессы или элементарная начитанность? Да и Алиса будто солидаризируется с ним, заявляя в шестой строфе: «Мне с Земли Тебя почти не видно,/ Но душа моя давно с тобой…». И как это я должен понимать? Да и пыль, которой зарастает ее душа, почему она должна быть непременно марсианской? Впрочем, мой земной рассудок успокоительно говорил мне: мало ли что может написать одаренная школьница, да и стоит ли так волноваться по поводу написанного ей. Что ты раскипятился? Прими-ка успокоительное, и ложись отдыхать! Она, наверное, «Аэлиту» Третьего Толстого недавно прочла, решил я и захлопнул зеленую тетрадку. Не читать же после этого текста стихи о кошках и собачках… Чем дальше, тем больше Алиса начинала напоминать мне героиню Кэрролла, причем без всякой связи с земным прототипом. Страдания Алисы Чу-, ее способность как бы проникать в иные миры, далеко за пределами Земли, видения, никак не объяснимые ее реальной жизнью…. Все это таило в себе загадку, поэтому новой встречи с Алисой я уже начинал ждать с необъяснимым восторгом. Интересно, а другим она показывает эти стихи, читает их вслух, просит сочувствия? Надо бы не забыть спросить ее об этом. Я начинал ловить себя на нехорошей мысли, что почти влюблен в Алису – не столько в реальную девушку, гордую и смешливую, которой я толком и не знаю, сколько в ее поэтического двойника. И этот двойник, то есть собственно Алиса Чудесная, становится понятен и так близок мне, что я рискую стать в один миг его зеркальным отражением. В какой-то момент у меня мелькнула даже мысль под благовидным предлогом разорвать с Алисой всякие отношения, успокоиться и вынести ее образ далеко за пределы своей жизни. Надо бы пойти пройтись, что-то уж совсем как-то не по себе… Рука снова потянулась к тетрадке, там ведь оставалось три непрочитанные страницы. Нет, только не сегодня! Я торопливо включил телевизор, наугад нажал кнопку какого-то канала: в разгаре был обязательный, но того не менее дурацкий «Субботний вечер». И вдруг… с каким-то невыразимым удовольствием я уставился на земного и вполне вменяемого в своей банальности Толю Сабкова, который вычурно балагурил в обществе не менее земных и весьма узнаваемых телеперсонажей. И весь мир вернулся на место, и в нем уже не было никаких других загадок, кроме той, где и с кем Филипп провел свой зимний отпуск. (Продолжение следует)