Предвкушение счастья. Гл.1

[Скрыть] Регистрационный номер 0293275 выдан для произведения:
 
 
 
 
 
 
 
 
Денис Маркелов
 
 
Предвкушение счастья
 
 
 
1
Нелли лихорадочно собирала вещи. Она выбегала из спальни, бросала платья и бельё на софу.
Ей отчего-то хотелось поскорее покинуть и эту квартиру, и этого замаскированного под взрослого дядю маленького мальчика, что спал в маленькой комнате.
Кондрат успел почти разочаровать её. Он скорее походил на вежливого, но от того ещё более нелепого родственника. Секс с ним явно не складывался – она боялась сделать первый шаг, а он отчего-то не спешил радовать её срамными телодвижениями.
Нелли часто вспоминала, как легко предала все свои принципы в тёмной спальне  Руфины, как стеснялась взгляда светильника-колобка. Тот таращился на неё голубыми, словно у школьной подруги глазами, таращился и беззвучно по-детски презирал.
Она понимала, что никогда не решится повторить этот «подвиг» с Кондратом. Встать перед ним на колени, а потом заглотнуть его пенис, как рыба привыкла заглатывать предложенного ей червяка; а она – хорошо проваренные «Венские» сосиски.
Бегство в Нефтеморск. Мать снимала там коттедж, поменявшись местом жительства с хозяевами этого дома. У несчастных людей почти десять назад погибла дочь. И хотя дочь была уже вполне взрослой, на фото она казалась вздорным ребёнком.
Она со своими беловатыми кудряшками слишком напоминала так и не опозоренную Людочку. Нелли кривилась, словно бы от зубной боли, понимая, что вечно ришпилена к этому образу.
Нынешная Людмила Головина носила голубой мундир со знаками различия прокурорского работника. Она больше не грезила о своём образе-предателе. Именно избалованная Принцесса давилась там, в плену, собственными экскрементами, давилась, словно бы шоколадным кремом, боясь одного – долгой и мучительной смерти.
     Голая и бритая она ожила вновь. И теперь становилась чем-то похожей на известную всем телезрителям молодую эссесовку Барбару Крайн из сериала про Штрилица.
     Кондрат чувствовал себя в её присуствии очень неловко. Он старался уединиться со своим инструментом, а Людмила смотрела на него, словно бы на очередного подсудимого.
     Нелли боялась остаться для мужа только подобием любовницы. Она понимала, что они чем-то похожи на давно уже севшие батарейки, не имеюще силы породить электрический ток.
 
     Кондрат понимал, что упускает жену. Ему было и больно, и стыдно. Что-то явно не складывалось в их отношениях.
     Даже отсуствие в квартире тёщи не помогало. Она присуствовала  здесь инкогнитто. Кондрат понимал, что разочаровал Ираиду Михайловну, что не этого она ожидала от краснодипломника одной из старейших консерваторий в России.
     Он был погружён в мир звуков. Нелли слишком примелькалась перед глазами. Она не возбуждала его, как раньше, он вёл себя, как наивный школьник, тайно вздыхающий по таким желанным, но увы недоступным женским гениталиям.
Он пытался укрыться за широкими спинами композторов-классиков. Шопен и Скрябин надёжно укрывали его от необходимости соития. Но быть для жены только незначительным ухажёром.
 
Нелли не заметила, как серый апрельский день подошёл к своему завершению. Она вдруг с ужасом вспоминла, что так и не нагрузила своё тело нательным бельём. Сумки были собраны, а тело требовало отдохновения под тёплыми струями душа.
Муж явно переживал трагедию. Он понимал, что телесно противен жене. Как противен внешне приличный, но внутренне похотливый родственник. Он никак не мог представить, как добьётся от Нелли согласия на её результативный коитус.
Нелли не позволяла ему даже приблизиться к своей вагине. В самцй решительный момент она находила повод для отказа – и даже теперь старательно дразнила его шумом падающей воды.
Он сделал вид, что хочет освежиться «Фантой», проходя мимо так и не запертой двери ванной, он вдруг напрягся. Мысли застучали в мозгу, словно бы молоточки металлофонав, и одно тольоко слово заполнило его мозг.
«Голая… Она там – голая…».
Нелли никогда не думала, что всё случится именно так. Она вдруг поняла, что желала именно такого Кондрата.  Кондрата, что так желает её изголодавшегося тела.
Ей вдруг захотелось вновь превратиться в рабыню. Стать просто голым на всё согласным телом, и наконец,  позводить наполнить себя новой жизнью. Она вдруг почувствовала  на своём животе яростные поцелуи.
 
Нелли испугалась, что со зла оттолкнёт этого самца. Кондрат был ей противен, но противен скорее слабостью, чем наглостью. Секс, когда от неё не зависело ничего, даже заводил немного
Пальцы мужа скользнули в её самое тайное место. Нелли было стыдно вдвойне, она вдруг затрепетала всем телом, затрепетала и с ужасом выдохнула: «Нет!».
Что-то жгучее и солёное полилось по её напряженным бёдрам. Кандидатка в руководители отдела она всерьёз ловила кайф  от этого конфуза, словно бы в далёком и таком туманном детстве.
 
Утро застало Нелли на так и неразобранной постели. Всё было, как нелепый и от того более стыдный сон. Она так и не смогла соскочить с пениса мужа, покорно принимая в себя его семя.
Она не думала, что так выполнит свой супружеский долг. Что теперь она станет кем-то ещё – запустив в своём животе чужую жизнь.
«Неужели я забеременею? Я, я…»
После такого поворота судьбы ей стало особенно стыдно. Её словно бы выпороли,  оставив на теле жгучие алые полосы от певучих и хлёстких розог.
Часы показывали половину девятого утра. Она вдруг поняла, что должна тихо уйти, оставив мужа в полоном неведении о своей судьбе.
Всё походило на пробравшийся в явь сон. Нелли вдруг поняла Людочку, она боялась, боялась, что не сможет простить мужу его по-подростковому дерзкого проступка.
Он не спешил поздравлять его с добрым утром. Возможно, она спровоцировала его и этим отъездом, и драцким неленым купанием – и этой так некстати не запертой дверью.
Мобильник стыдливо пропел несколько тактов знаменитого «Адажио» из «Щелкунчика». Нелли машинально поднесла его к уху и услышала серьёзный и строгий голос Людмилы Степановны.
 
 
Людмила привыкла к своей подруге. Та так и не отошла от своих подростковых приключений. Не сумела стать прежней наивной и во всё верящей Алисой.
Людимила же была рада избаваться от своего сказочного морока. Смазливая и глуповатая дочь навеки растаяла в воздухе. И теперь ей было стыдно вспоминать все свои дерзкие фантазии.
Скорее эти фантазии рождалиь в голове её отца. Он был рад играть роль незадачливого монарха. Ему было проще представлять дочь Принцесссой, чем принять её как своё продолжение в этом непредсказуемом мире.
Людмила понимала, что ему было приятнее превратить её в куклу, чем постараться пробудить в дуще веру в себя. Теперь кукло был он – маленький резко стареющий, словно бы интерактивный куклёнок.
- Папа, я Нелли провожу ладно.
Степан Акимович закивал.
- Если что звони…
Отец был рад, что она не спрашивает её ни о чём другом. Степан Акимович был её проклятьем – он, что так долго врал ей, представляя ад приторным и от того ещё более. Неправдоподобным раем.
 
Бордового цвета «четвёрка» въехала во двор.
Нелли решила ничего не говорить Людмиле. Она вдоуг поняла, что не может переступить через невидимый порог, что её муж не проживёт в заключении и дня.
«Господи, как стыдно … И почему, почему…»
Она в сотый раз анализировала эту безумную ночь. Муж такой странный, теперь был её врагом. Он  так долго томивший её своей трусостью, теперь был в её рках, словно бы какой-нибудь прыщавый одноклассник.
 
В салоне автомобиля было тепло и пусто. Рублёвск провожал её почти пустыми пвоскресными улицами и серым пасмурным небом.
«Твой благоверный тебе истерик не закатывал?», - спросила Людмила, на мгновение, притормаживая перед светофором.
«Да, нет… Он, он…» - Нелли невольно прикусила язык. Но продолжение фразы отчаянно било в виски: « он выеб меня!».
- Людмила, может не стоит уезжать. В сущности, я…
- Тебе надо прекратить этот фарс. Признай, что твой брак был ошибкой.
- Да всё было ошибкой – наша школьная «дружба», поступление на финфак, моё замужество. И теперь я ничего не знаю.
Воспоминания о фрикциях мужа заставили её покраснеть. В сущности, она получила свою порцию стыда и позора. Он использовал её словно бы дурацкую куклу из латекса. Её – такую фантазийную и гордую. И превратил  в совершено несчастную и голую.
 
- Ну, в добрый путь.
Людмила  смущенно улыбнулась. Она не стала копаться во встревоженной душе подруги, но помнила её взгляд – взгляд порочной и загнанной в угол Нефе.
Купейный вагон, отдельная в меру уютная комнатка.
Нелли было стыдно. Она так и не простила мужа зв его торопливость. Пусть теперь пострадает - любовник хренов.
Её пугала только возможность залететь, как залетают глупые девчонки, которым стыдно глотать мужское семя.
- Интересно, что я буду делать? Так неожиданно, глупо.
Она стыдилась, словно бы напилась на ничего не значащей вечеринке. Напилась не по желантю, а так, за  компанию.