Домик для сторожки монастырю подарил один из меценатов города, занимающийся многопрофильным бизнесом, в частности, строительством деревянных домов. Летом прислали бригаду из четырёх человек и за неделю соорудили чудесной теремок с высокой двухскатной крышей, в новой сторожке было и просторно, и уютно, и тепло, а главное, дышалось легко – в старой тесной каморке воздух всегда стоял у нас почему-то спёртый, а в новом теремочке, собранном из сосновых брёвен, воздух – изумительно янтарный – уместно заметить, что монастырь находится на высоком берегу Волги.
В левом углу от входа установили в теремочке резной красный угол и поставили в нём старинную Владимирскую икону Божией Матери XVI века, небольшую, размером с толстую книгу. Иконописцы монастыря её отреставрировали, поэтому она сияла на свету от лака. Над окном, направленном в сторону врат, повесили дневную люминесцентную лампу, на потолке закрепили белый плафон, установили новую розетку, даже купили новый светильник – он стоял у нас всё время на столе. Также купили электронные часы, маленький кипятильник для приготовления чая, столяр выстрогал ещё и широкую лавку, на которой было удобно лежать – словом, создали все условия и для чтеца, и для сторожа, и сделали всё это по любви.
Чтеца Псалтири назначали из числа братии и трудников. Он приходил в полночь и молился до 5.30 утра, потом ему в обязанность вменяли обходить кельи и будить братию.
И вот в следующее моё дежурство после знакомства с милым мужичком приковылял ко мне вечером в сторожку хромоногий инок Артемий и сокрушённо говорит:
– Андрей, сегодня читает Псалтирь Николай Петушков. Ох и болту-ун! Ты не слушай его.
– А с чего это он болтун, завирает что ли?
– Сказки рассказывает.
Слова отца Артемия меня заинтриговали – что это за сказки такие? И я с нетерпением ожидал Николая в сторожке.
На дворе стояло бабье лето, поэтому Петушков явился в одном пиджачке, без картуза – на голове зияла плешь, гладкая, как бильярдный шар. Первое время он со мною разговаривал настороженно, читал строго Псалтирь и помянник, а ближе к утру в теремочке нарисовался отец Иоанн, которому не спалось, мягкий и добрый, расположил нас к себе, и Николай как-то естественно, как само собою разумеющееся, начал рассказывать нам о своей жизни:
– Жизнь моя, скажу я вам, была не сладкой. Почему жизнь моя была горька, и не только моя, но и в других семьях зелёный змий не даёт покоя, и люди терпят несчастья? На почве пьянства страдает очень много людей так же, как и я пострадал. В семьях, в которых пьют, происходят убийства, насилия, грабежи.
Мой отец почти всю свою жизнь проработал водителем на грузовых автомобилях. Однажды он познакомился с моей мамой – Лавровой Валентиной Алексеевной. И она вышла за него замуж. Поначалу они жили хорошо. Он старался не пить, сдерживал себя. Любил играть на баяне, петь песни, относился к маме с любовью и нежностью. А как она забеременела, начал пьянствовать. Кто-то из его родственников стал нашёптывать против моей мамы. Когда отец напивался, он говорил ей всякие гадости и бил её, и не просто бил, а пинал ногами. Последствия этих драк были ужасными. Начались преждевременные роды. Маму отвезли в роддом.
Вытащили меня из чрева в тяжёлом состоянии. Сердцебиение моё остановилось. Маме сказали, что жить осталось мне совсем недолго… до тех пор, пока не умрёт мой мозг. В те далёкие времена в России микрохирургия была ещё не развита. Сказали, что необходимо послать в Москву запрос, вызвать из Москвы доктора для операции. Необходимо было сделать мне укол в сердце, чтобы у меня возобновилось кровообращение. Но эта операция не гарантировала мне жизни. У мамы спросили её согласие, и она подписала бумагу, чтобы меня прооперировали. Врачи тут же позвонили в Москву. Быстро приехал кардиолог. У него был саквояж с инструментами. Меня тут же прооперировали. Сделали ещё какие-то уколы. Потом подключили все аппараты, чтобы проверить моё сердце. И вот моя мама рассказывает, что сначала появились у меня в сердце какие-то шумы, потом сердце моё стало постепенно ритмично стучать. Я что-то резко выкрикнул, а когда у меня открылось дыхание, заплакал. Меня вывели из тяжёлого состояния. Я начал дышать! Поначалу был посиневшим, а когда моё сердце стало работать, покраснел. Плачу, а медперсонал со слезами на глазах радуется. Они сохранили мне жизнь!
При этих словах отец Иоанн, сидевший на лавочке, расплакался:
– Поистине, светлая история. «Благость миру – матерь чистоты»[1].
Помочь сайту
Поздравления
