Совершив по двенадцать земных поклонов, мы с Николаем Бильярдным вышли во двор под купол бездонного звёздного неба. Круглолицая луна, проплывавшая над нашими головами, улыбалась нам, как наивная крестьянская девушка, не ведающая горестей и печалей, пышущая счастьем и здоровьем.
– Не понимаю, как владыка мог догадаться, что Вы уснули, – говорю Бильярдному.
– Брат Андрей, как долго Вы работаете в святой обители?
– В монастыре я работаю вот уже три года.
– Три года?! – удивился Бильярдный. – И до сих пор не знаете, что владыка следит за нами в бинокль?
– В бинокль?
– Да, в бинокль. Посмотрите, он и сейчас направил свои объективы на нас.
Я повернул свою голову в сторону братского корпуса, присмотрелся – о, Боже! Два зрачка бинокля, вставленные между ламелями жалюзи, мгновенно скрылись!
– Бинокль – наше всевидящее око! – сказал я в шутку Николаю.
– Наше Всевидящее Око – Бог! – назидательно возразил Бильярдный.
– Вы странный человек, Николай! – почти воскликнул я. – Если Вы знали, что владыка наблюдает за нами в бинокль, почему же Вы тогда уснули? Почему Вы не пожалуетесь владыке, что отец Марк перезагрузил Вас послушаниями?
– Я сам попросил отца Марка псалтирить по ночам, потому что я страдаю бессонницей…
– Как Вы страдаете бессонницей, Николай? Вы только что спали, даже храпели! И днём застали Вас в траншее спящим.
– Грешен, брат Андрей, сознаюсь, грешен, – улыбнулся мне мужичок и стремительной походкой, заложив руки за спину, зашагал вдоль ограды монастыря.
Меня всего переворачивало: гнев и жалость, удивление и непонимание бурлили в моём сердце. Я побежал за «сказочным мужичком» следом и вскоре нагнал его.
– Моя мама всю жизнь училась, – проговорил Николай, как только мы с ним поравнялись. – Она сначала училась на швею-мотористку, а потом на раскройщицу. Домик у нас был маленький, уже и крыша текла, и мама решила накопить много денег, чтобы у нас появилась возможность купить хороший дом и нормально жить, как и все люди.
Она целыми днями шила и под машинку непрестанно творила молитву. Стук машинки поначалу не нравился мне, а потом я как-то привык и под стук ентот стал засыпать.
Чтобы не мешать матери зарабатывать денег, я рос в основном у бабушки с дедушкой. Меня окормляли в православной вере, к нам приходило очень много верующих людей. У нас проводились братские собрания. Люди вместе молились, вместе читали церковные книги.
Мама хотела, чтобы я имел хорошее образование, и меня, маленького, отдали в художественную школу. Я год учился в этой школе, но там требовалась усидчивость, и я не выдержал. Мне надоело, честно говоря, выводить карандашом каждый листочек или какой-нибудь огурчик, я был подвижным ребёнком. Сначала я учителю рисования говорю:
– Все дети играют, ходят на рыбалку, а я должен месяцами рисовать помидоры и огурцы? Иди и найди дурака в другом месте.
Учитель мне отвечает:
– Хорошо, я поговорю с директором.
Директор же мне сказал:
– Насильно заставлять учиться мы тебя не имеем права.
И я ушёл из художественной школы.
Потом поступил в техническое училище на машиностроительное отделение по специальности слесарь-ремонтник. Отучился. Работа была связана с маслом. Занимался ремонтом механической части. На заводе вкалывал долгое время и заболел гепатитом. С рук начала облезать кожа. Потом перешёл на другую специализацию по ремонту глубинных насосов. Зарплата была хорошая…
Что говорил Николай пролетало мимо ушей моих, или, точнее, я не вникал в смысл сказанных им слов, а думал о своих переживаниях: меня волновал вопрос, почему Николай Бильярдный псалтирит все ночи напролёт, страдает ли бессонницей или сознательно взял на себя аскетический подвиг.
– Неужели Вы не видите, что этот подвиг Вам не под силу? – спрашиваю вдруг Николая, следуя за ним быстрым шагом.
– Подвиг? – Николай остановился, повернувшись ко мне любезно, и засмеялся навзрыд: – Господи, помилуй мя, грешнаго! Подвиг!..
– Что тут смешного?
– До слёз!.. Господи, о каком подвиге Вы говорите? Посмотрите, кто перед Вами стоит! Поганенький сморчок перед Вами стоит! Ха-ха-ха… Смиренный Николай Бильярдный – собственной персоной…
Помочь сайту
Поздравления
