– Это предательство! – Она долго дожидалась, когда они останутся за столиком одни, чтобы получить, наконец, возможность выплеснуть наружу свои эмоции.
Он сделал вид, будто не понимает, о чем она говорит.
– Что именно?
– Ну, то, что ты остаешься. Кстати, это правда? Быть может, меня просто неправильно проинформировали?
Он пожал плечами, сосредоточенно наматывая на вилку «пасту», подлил себе вина в стакан, знаком предложил ей последовать его примеру, на что она в ответ отрицательно покачала головой, показав на свою едва пригубленную минералку.
– Да, верно, я остаюсь, – спокойно ответил он. – Не понимаю только, почему это тебя волнует?
– Как почему? – У нее от обиды навернулись слезы на глаза. – Мы с тобой провели ночь, прекрасную ночь, ты же сам сказал, я тебя за язык не тянула, дальше мы договорились, что будем вместе всю поездку, я предложила, ты согласился, может мне это тоже послышалось? А теперь ты сбегаешь! И ты считаешь, что я должна прыгать и хлопать в ладоши от восторга по такому случаю? Я что, по-твоему, кукла?
Он поморщился, поднялся со стула.
– Ты прости, но наши все разошлись, наверное, уже погрузились в автобус, там у меня чемодан, сумка, нас ведь предупреждали, что нельзя оставлять вещи в холле без присмотра.
Она тоже поднялась.
– Ну да, как же, помню: не носить сумочки со стороны проезжей части улицы, иначе сорвут ребята на мотоциклах. Не оставлять открытыми форточки, окна, особенно на ночь: заберутся, как кошки, по стене воры, и ни денег потом, ни документов. Не оставлять вещи без присмотра в холле – это уж само собой, это в любой стране мира. Нужно быть круглым идиотом, чтобы их там оставить. Кстати, там и мои вещи тоже.
– Вот и я о том!
К счастью, вещи оказались на месте. Он, как истинный джентльмен, отнес ее багаж к автобусу, затем вернулся в холл, терпеливо дожидаясь, когда их туристическая группа, наконец, отправится дальше по намеченному маршруту, и он останется один. Но когда он вышел с сумкой через плечо, везя за собой чемодан на колесиках, снаружи его ждало разочарование.
– Сюрприз! – развела руками она.
– Сюрприз! – тяжело вздохнув, согласился он.
– Запомни! – сказала она ему в запальчивости, однако тщательно, чуть ли не по слогам, выговаривая каждое слово. – Меня никто никогда не бросал. Я всегда уходила первой. Для меня это вопрос принципа, поэтому наш разговор только начинается. Кстати, руководительница сказала, что дала тебе ксерокс с распечатки нашего маршрута, это точно, или она соврала, чтобы поскорее от меня отделаться?
Он кивнул.
– Точнее не бывает. Она сказала, что если я передумаю, то в любом городе могу опять к группе присоединиться. И… я не против разговора, но мы не можем так с тобой стоять посредине тротуара, нужно куда-нибудь определиться, здесь слишком дорого.
– Хорошо, – уже гораздо более миролюбивым тоном проговорила она. Сходила к портье, долго изъяснялась с ним, оживленно жестикулируя, тыча пальцем в разговорник, затем вернулась с бумажкой в руке. – Все в порядке, вопрос решен.
В такси он молчал, рассеянно поглядывая по сторонам, она же, чтобы не терять времени даром, осаждала шофера тем же вопросом, что и, незадолго перед этим, портье. Таксист, вначале ничего не понимавший, или пытавшийся прикинуться дурачком, при слове «отель» тут же оживился и заявил, что, конечно, он знает великолепный albergo, гораздо лучший, чем тот, что им порекомендовали.
- Si, si!– восторженно лопотал итальянец, совершенно не слушая ее. – Molto bene! Benissimo! Perfetto! (Да, да! Очень хорошо! Отлично! Превосходно! - итал.)
В том смысле, что прекрасный отель, великолепный отель. Лучше не бывает!
– О, Господи, все у них «perfetto» да «benissimo», других оттенков они просто не знают, – вздохнула она в полном отчаянии.
Он добродушно усмехнулся.
– И это еще северяне, а что будет, когда мы на юг попадем?
– А мы все-таки туда попадем? – недоверчиво спросила она. – С тобой я ни в чем не уверена. Кстати, мог бы и присоединиться, почему я во всем должна проявлять инициативу?
Он не настроен был ссориться.
– Почему? Ну, если хочешь, можно по полочкам разложить. Во-первых, потому что тебе так нравится: чтобы всегда и во всем было, непременно, по-твоему. Во- вторых, тебе доставляет большое удовольствие общаться с людьми, тем более, с иностранцами. В-третьих: разговорник и карта города в твоих, а не в моих, руках. И наконец, ты же прекрасно знаешь, как они здесь относятся к женщинам, они вас просто боготворят. Итог: я совсем не против того, чтобы в нашем крохотном коллективе сесть в руководящее кресло.
Она тщательно переварила каждое, сказанное им, слово, и кивнула, вполне удовлетворенная.
– Что ж, ты знаешь, как даме угодить.
Однако увидев отель, к которому их подвезли, они оба сникли. Уж слишком был резок контраст, в сравнении с тем, что у них совсем недавно было.
– Все в порядке! Все в порядке! – спешил успокоить их неунывающий итальянец. – Здесь работает мой хороший друг. Он все устроит.
– Опять «бене-бениссимо», – мрачно пробормотала она. – Здесь каждый делает деньги на дураках. Куда он еще мог нас привезти? Конечно, к тому хозяину, который ему что-то накидывает.
– Таксисты везде одинаковы, – с глубокомысленной иронией произнес он ничего не значащую фразу.
Она хотела сказать в ответ какую-нибудь колкость, но портье после
недолгого разговора с водителем вышел к ним из-за стойки и принялся что-то лопотать на своем языке.
– Ну, тут я вообще ничего не понимаю, – развела она руками.
Они покорно поднялись за хозяином на третий этаж, и зашли в какую-то невзрачную каморку. Она некоторое время пыталась прийти в себя от шока, затем все-таки спросила:
– Quanto costa? (Сколько стоит? - итал.)
Услышав ответ, тут же повернулась обратно.
– Синьора, синьора! Ничего не поделаешь, сезон! – печально запричитал хозяин.
Таксист принимал активное участие в разговоре, пытаясь переводить с
итальянского на итальянский, да еще выговаривая слова, как ему казалось, на русский манер.
– Да причем тут сезон? – возмущалась она. – Это же собачья конура. Что, усобактожесезон?
– Non parlo italiano. Parlo inglese! Leiparlainglese! (Я не говорю по-итальянски. Я говорю по-английски! Вы говорите по-английски? - итал.)
Он все-таки попытался перехватить инициативу в переговорах на себя.
Итальянцы радостно закивали, как будто это хоть в какой-то степени облегчало их задачу. Впрочем, такие слова, как «жена», «другой отель», «ехать», да и вообще: «нет, нет и нет», они прекрасно понимали. Единственное, что им было непонятно: почему их отель не подходит для этих двух скупердяев-русских. Наконец таксист произнес волшебную фразу, как видно, догадку, от которой лицо портье тут же преобразилось.
– Justmarried! (Молодожены - англ.)Giovanisposi! Sposinovelli! (Молодожены! Новобрачные! - итал.)Молодожены? О, молодожены! Magnifico!! (Великолепно!!- итал.). Есть, есть такой номер!
Но номер для «молодоженов», как ни странно, оказался вполне приличным, и вышел даже дешевле, чем предыдущий.
Им ничего не оставалось, как горячо поблагодарить портье и таксиста, которому, на радостях, что все так благополучно завершилось, были вручены щедрые чаевые.
Когда они остались одни, она тут же заявила:
– Ну, я в душ! Но не спеши распаковываться. С тебя обед! По твоей вине я осталась голодной. Ты испортил мне аппетит!
Он пожал плечами: обед так обед. Ему и самому не терпелось прогуляться по городу.
– О, опять новый наряд? – удивился он. – Сколько же их у тебя? А я еще думал, зачем тебе два чемодана?
Она была очень довольна тем, что он обращает внимание на ее внешность.
– Да, – ответила она, – наш ответ Чемберлену, точнее, Берлускони. Я каждый день меняю в поездке или целиком наряд, или хотя бы какую-нибудь деталь туалета. Причем никогда не надеваю то, что здесь приобрела. Эти наши дурехи из группы не понимают, что местные своим товарам цену хорошо знают, а вот каким-то турецким или китайским барахлом их порой можно и удивить. К сожалению, дома у меня нет необходимости наряжаться: квартира, работа, опять квартира. Редко куда-нибудь выберешься, обычно так устаешь, что ни до чего. А вот в поездках другое дело, тут можно на полную катушку оттянуться. Сегодня я меняю наряд второй раз. Утренний оказался неудачным, может быть, я вообще больше никогда его не надену. Хотя жаль, та желтая кофточка очень даже ничего. Тебе не нравится, что я так на тряпках зациклена?
Он пожал плечами.
– Я ничего в таких вещах не понимаю. Главное – что ты смотришься. И что мужчины постоянно липнут к тебе взглядом. Наверное, это самое важное, или я не прав?
Она сморщила носик.
– Конечно, конечно. И все-таки жаль, что ты в таких вещах не разбираешься. Было бы приятно вдвойне. Ты знаешь, возможно, со стороны я произвожу впечатление Эллочки-людоедки: пытаюсь купить что-то более или менее сносное на свои гроши. Но дорогие вещи мне не по карману, пусть будут нарядики-однодневки, то, что называется - «до первой стирки», зато постоянно что-то новое, и можно от моды не отставать. Тебе не интересны подобные рассуждения? Ты предпочитаешь политику?
Он добродушно усмехнулся.
– Я уже сказал: для меня не столь важны детали, важен конечный результат.
Она вздохнула, скептически поджав уголки губ.
– Ну а еще лучше – совсем без одежды. Насколько я понимаю, для вас, мужчин, это как раз самый любимый женский наряд.
Он нахмурил лоб, задумался.
– И что, я произвожу впечатление такого мужчины?
– Да нет, ты вообще-то та-а-а-кой спокойный! Только ночью преображаешься.
– Ну, на тебя не угодишь, – вновь попытался отшутиться он.
Они долго бродили по городу, не в силах остановиться. Не сосредотачиваясь на достопримечательностях, просто завороженные общей атмосферой.
– Я вот удивляюсь, – сказала она, – сколько вообще на свете немцев. Вроде бы, небольшая страна, но куда ни поедешь, их больше всех среди туристов. В Турции так вообще скоро, наверное, немецкий станет вторым государственным языком.
Обед незаметно по времени скатился к ужину. Они примостились в маленьком кафе, в котором стулья, столики, стойка бара – все было ослепительно белого цвета.
– Ну, мы здесь действительно, как молодожены, – немного смущенно пробормотала она.
– Да, все-таки надо тебя покритиковать – ты недостаточно подготовилась. Надо было предусмотреть что-нибудь эдакое, стилизованное под свадебное платье, – снова пошутил он в обычной для него манере.
Она за словом в карман никогда не лезла.
– Будем считать, что первая брачная ночь у нас была. А для второго дня платье у меня как раз вполне подходящее. Господи, ну и разговорчики у нас с тобой, о чем мы? – не с досадой, а больше даже с удивлением добавила она.
– Просто так, треплемся. Ни о чем. Ты же сама сказала – атмосфера такая.
– Да, атмосфера! Живут же люди! Помнишь, как гид спросила шофера, что у итальянских мужчин на первом месте, и он так сочно ответил: «Аmore!» – любовь, на втором месте – семья, на третьем – футбол или политика, и только на четвертом – работа. У нас, русских, все наоборот.
– Ну, я бы не стал слишком уж доверять гидам и шоферам, – скептически возразил он. – Это просто реклама, туризм. По моему убеждению, главное – то, что кормит, потом уже все остальное.
– Что ж, резонно, – кивнула она. – Ну а теперь рассказывай, самое время. Из-за тебя я лишилась Венеции. Господи, мне так хотелось прокатиться на гондоле! Я даже специально денежку на это отложила, продумала наряд: шляпка, блузка в полоску. Никогда тебе этого не прощу! Знай, если вдруг когда-нибудь потом, уже в Москве, ночью тебе приснится кошмарный сон, это тебе за Венецию. И я очень злопамятна, подобных кошмариков на твою долю придется о-е-ей!
Он с удовольствием расправлялся с bisteccaallafiorentina– бифштексом по-флорентийски. Она же, наоборот, нехотя ковырялась вилкой в своем блюде.
– Господи, – вздохнула она, оглядевшись вокруг, – как можно есть столько макарон. Я бы уже через пару месяцев в дверь не пролезала.
– Но ты можешь заказать что-нибудь другое. Например, fegatoallaveneziana, печень по-венециански.
– Понятно, издеваешься, – вздохнула она. – Хочу предупредить, со мной это небезопасно, при случае отомщу.
– Зато, заметь, – назидательно поднял палец вверх он, пропустив мимо ушей ее угрозу, – они почти совсем не едят хлеб. Да и булочки, что они подают к столу, только с виду пышные, а внутри пустые.
Она отложила вилку в сторону.
– Что, соблюдаешь диету, бережешь фигуру? – насмешливо поддразнил он.
– Нет, как раз в поездках я себя ни в чем не ограничиваю. Дома – да. Но здесь – какой смысл? Ем все подряд, просто сегодня нет аппетита. Но я рада за тебя. Всегда удивлялась: почему тощие такие прожорливые?
– Это просто наследственность, – ничуть не смутился он. – Я могу съесть сколько угодно, на моем весе такие вещи совсем не отражаются.
– Тогда, может, съешь мой десерт?
– Почему бы и нет? – согласился он.
– Ты не бойся, – в своей обычной манере, подшутила она над ним, – это просто тебе наказание. А вообще, в дальнейшем, никакого рыцарства – каждый платит за себя. Ничего не поделаешь – заграница. Каждый грош заранее распределен, на учете. Но ты, как обычно, юлишь, не ответил на мой вопрос: почему же мы все-таки отклонились от курса?
Он вытер рот салфеткой, налил себе минералки.
– Я тебе уже объяснял. Я ехал сюда специально из-за Вероны. Долго деньги копил. Ты ведь наверняка знаешь, кто я по профессии?
– Конечно. Преподаватель института. По нынешним временам вообще никто. Если, конечно, взяток не берешь. Что, глядя на тебя, трудно предположить.
Он вздохнул.
– Да никто и не дает. Ранг не тот.
– Так кто же у тебя в Вероне? Родственники? Любовница? Невеста? Кстати, я знаю даже то, что ты не женат, сравнительно недавно развелся. Первое, что я делаю в поездках – устанавливаю контакт с руководительницей группы. Это не так уж дорого стоит, но выгод приносит массу. Анкету твою, к примеру, я вызубрила наизусть. Тебя это шокирует?
– Нисколько.
– Итак, невеста? Или хочешь здесь найти невесту, жениться на итальянке?
Он помялся какое-то время, затем проговорил задумчиво:
– Пожалуй, я все-таки приму твое предложение насчет десерта.
– Ради бога! Я могу тебе еще что-нибудь заказать. Уже за свой счет. Только без вранья, годится? Этого я больше всего не люблю. Ладно, пожалею тебя, ужин оплачиваем пополам, так что не стесняйся.
Он закатил глаза от восторга.
– Потрясающее пирожное! Точно, перфэтто! Как ты можешь лишать себя такого удовольствия?
Она покачала головой.
– Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным? Всегда этот улыбчивый, насмешливый тон!
– «Ангел в отпуске», был такой фильм чешский, – развел он руками. – С чего Ангелу на отдыхе хмуриться? А вообще, главное – смысл, а не тон. Ну, недоговаривать, умалчивать – святое дело, но обманывать – это на меня не похоже. Вообще, на работе я страшный зануда. Не из тех, конечно, что над студентами издеваются. К примеру, не люблю ставить «неуды» – если не удалось что-то в процессе, никакой зубрежкой потом не исправишь. Ладно, не буду тянуть кота за хвост, ты ведь все равно не отстанешь. Хотя, боюсь, что разочарую тебя. Я в Вероне по личному делу. Так получилось, что в сорок с хвостиком лет, я вдруг остался один: жена ушла, дочери повыскакивали замуж. Это ужасно, до сих пор ужасно. Причем все произошло так неожиданно. Сначала я решил пойти традиционным путем: создать новую семью. Начал даже подыскивать себе подходящую кандидатуру. Затем понял, что предаю себя. О чем я мечтал в юности? О большой любви. Вот только тогда я понятия не имел, что это такое. Ну и вляпался. И долгое время жил с ощущением, что так и должно быть, что у всех так. А вот сейчас хочу воплотить свою мечту. С тем и приехал сюда – попытаться понять, что такое любовь. А столица любви – Верона.
– Я почему-то думала, что столица любви – Париж.
– Не мне судить, никогда не был в Париже. Но понадобится, можно и в Париж махнуть. Я, вообще-то, очень упрямый человек. То есть, страшный зануда, как уже тебе говорил. Непонятно?
– Да уж… понятного ни на грош. Ты романтик?
– Нет, скорее, рационалист. Я ведь математик, какой уж тут романтизм!
Она помолчала некоторое время, затем сокрушенно вздохнула:
– Да, чувствую, при такой сверхзадаче мы здесь надолго застряли. Уж юга нам точно не видать. Удивляюсь, как меня угораздило так оплошать? С виду ты вполне нормальный человек.
Он усмехнулся.
– Еще не поздно переиграть. Я не единственный мужчина в группе. Вполне можно более достойную пару себе найти. Как я понимаю, в каждой поездке ты выбираешь… как бы это назвать поточнее… партнера, и бываешь с ним от начала и до конца?
Она сверкнула глазами.
– Допустим. И что, тебя это возмущает? По-твоему, это разврат?
– Да нет, просто я высказал предположение.
– Наши отношения как-то сразу наперекосяк пошли. Зачем так углубляться? Встретились, расстались, маленькое счастье на двоих. Не все же, как ты, мечтают о великом, кому-то и маленького счастья вполне достаточно. Но знаешь, мы в чем-то похожи. Ты живешь мечтой, а я живу сказкой. В мечты я не верю, а вот сказку вполне в состоянии себе преподнести. Как добрая фея. У меня нет детей, никогда не было мужа, да и бог с ними. Что поделаешь, статистика – каждая четвертая москвичка никогда не была замужем. Банальная история: сначала выбирала-отвергала, потом мечтала-ждала, затем страдала-искала, теперь вот просто живу. В Москве у меня даже любовника постоянного нет. Откуда ему взяться? Я встаю рано утром, ни свет ни заря, тащусь на ярмарку, там у меня маленькая каморка, которую я арендую, торгую оптом воздушными шариками и прочей дребеденью, кстати, итальянской, по преимуществу. Вечером, поздно, я возвращаюсь домой, что-то с трудом успеваю соорудить себе поесть, и валюсь с ног до утра. А назавтра снова-здорово. И это еще прекрасно: я сижу в тепле, а не стою, как когда-то, на улице в дождь, в тридцатиградусный мороз, не таскаю сумки, тележки с товаром. Какие уж тут мужчины? Азербайджанцы? Провинциалы-оптовики? Кого я там вижу? Я – хозяйка, у меня еще две девчонки в подчинении, когда мы собираемся там втроем, дух такой стоит женской нерастраченной любви, что выдержать не каждый сможет. Одна в разводе, от другой муж ушел. Разговоры только об одном, но разговоры совершенно бесполезные: кому мы нужны в свои тридцать, как ты выразился – с хвостиком, лет? И тогда я дарю себе сказку. Два раза в год я езжу за границу, чудесно провожу время: не стираю, не готовлю, не убираюсь, а если еще повезет охмурить какого-нибудь мужичка, то это вообще даже сон, а не сказка. Я кажусь тебе циничной? Ты теперь открестишься от меня?
Он долго в задумчивости молчал, затем сказал:
– Пожалуй, я не откажусь еще от одного десерта. И что, потом ты с ними никогда не встречаешься, навсегда расстаешься?
Она покачала головой.
– Ну, бывают попытки с их стороны. Очень редко. Анкета ведь все не расскажет. Взять хотя бы тебя: да, в разводе, но точно не монах – любовница, невеста, кто-нибудь да есть. Зачем мне перебегать кому-то дорогу? Да и интереснее так: когда знаешь, что никогда больше не увидишь человека, можно быть гораздо раскованнее, счастливее с ним. Так что не бойся. Вероятность того, что мы когда-нибудь с тобой нос к носу в Москве столкнемся, равна нулю. Наши жизненные прямые… или кривые, хоть как назови, совершенно в разных проекциях.
Она махнула рукой.
– Ладно, десерт так десерт. Да и винца хорошего бутылочка явно не помешала бы.
«Чин-чин!» Зазвенели бокалы. «Чин-чин!»
Наконец появилось время оглядеться вокруг. В кафе уже набралось много народа, было шумно, никто ни на кого не обращал внимания.
– А знаешь, – сказала она, – я разочаровалась в итальянках. Среди наших, русских, куда больше красавиц. А вот мужчины – другое дело. Встречаются такие… просто дух захватывает. Кстати, если бы тебя как следует приодеть, ты смотрелся бы здесь – не отличишь. Чего только одни твои волосы стоят – густые, волнистые, так и хочется в них ладошку запустить и сжать пальцы покрепче.
– Спасибо, – ничуть не обиделся на сомнительный комплимент он. – Но ты знаешь, мне повезло, я видел здесь девчонку изумительной красоты. Я понимаю, такая красота недолговечна, но это была настоящая Джульетта.
– Ага, вот ты и попался, – с торжеством в голосе воскликнула она. – Ясно, из-за чего ты решил здесь задержаться. Покажешь?
Помочь сайту
Поздравления
