Лунное затмение, гл.20

Аня твёрдо решила начать новую жизнь. Но не с изменения внешности. «Хочу жить по-новому. По-новому ощущать себя в собственной жизни. И саму эту жизнь ощущать, а не перелистывать дни, как страницы учебника, который надо прочитать к сессии. Все сессии позади, никто не будет экзаменовать и ставить оценки. И отчитываться не перед кем. И думать обо всём этом надоело, хочется просто жить и чувствовать, что живёшь. Как это сложно…С чего бы начать?»

А начала Аня с того, что бросила все свои домашние дела и пошла гулять. Просто так, никуда. Шла по улицам, смотрела на дома, на небо, на свежие трепетные листочки. «Весна… Снова весна! Сколько их прошло незамеченных – в каких-то заботах, детских болезнях, переездах…Как будто и не было всего этого… »

Стоп! Как же так?! Не было того, что она всегда считала самым главным в жизни? Не было маленьких Лёликов, не было Жени? Не было красных гвоздик в ванной? Аня пыталась разбередить в себе воспоминания о лучших, как ей казалось, годах её жизни. Но сердце молчало, слёзы умиления не хотели показываться на глазах.

Анюта решила съездить к тому дому, где начиналась их с Женей семейная жизнь. Там давно не жила Мария Павловна, которая стала совсем старенькой, не заготавливала свой фирменный «бабимашин» компот и хотела только одного – тишины. Евгений увёз её подальше от шумных соседей и поближе к их новой квартире. Это было удобнее и спокойнее – всегда можно забежать, принести продуктов, чмокнуть в щёчку, в общем, выполнить свой сыновний долг. Да и «мало ли что»…Правда, Мария Павловна старалась обходиться своими силами, но с сыном спорить не стала – переехала. «Полезных мелочей» на этот раз взяла с собой совсем мало – в основном, альбомы с фотографиями, какие-то рукописи мужа и стопку пожелтевших журналов. Женя очень удивился, прочитав название - «Семья и школа». Он и не предполагал, что его воспитывали, пользуясь популярным в те годы изданием…

Аня давно не бывала в этих местах. Во дворе бегали незнакомые дети, на скамейке возле подъезда сидели, съёжившись, две незнакомые кошки, а сам дом казался серым, облезлым и унылым. На «их» окнах красовались решётки, сквозь которые просматривались модные жалюзи неопределённого цвета. «Наверное, и ванну нашу выкинули», - почему-то подумала Анюта и присела на скамейку рядом с кошками. Нахлынули воспоминания и наконец-то защипало в глазах…Вот девчонка с ярко-рыжими волосами открывает дверь…Нет! К тому времени, кажется, краска смылась, и волосы отросли. Точно, с хвостиком ходила. Женьке, кстати, нравилось…А каблуки мамины ещё долго носила. Хорошие всё-таки были сапоги, качественные. Одно слово – «импортные»! Цок-цок-цок… А рядом Женя – длинный, тощий, красивый… Без живота и лысины… Женька, где ты?..

Тётенька на первом этаже забеспокоилась. Стоит у окна, подбоченясь, и всем своим видом показывает: «Я на посту! Если что – и милицию вызову, и свидетелем пойду!»

- Да не собираюсь я вас грабить, нужны вы мне! – сказала Аня в тётенькину сторону, показала ей язык и на всякий случай побыстрее удалилась.

Так. Надо ещё на Чернышевскую съездить. Продолжить, так сказать, поход «по местам боевой славы»…На дом посмотреть, на школу. Может, вспомнится что-нибудь… Да и холодно что-то стало – быстрее, быстрее в метро!

Пропутешествовав по городу часов пять или шесть, Аня вдоволь навспоминалась, наплакалась и напоследок забрела к родимому институту. Сидя на скамейке в «каракумах», прослезилась в очередной раз и поняла, что больше не хочет бродить по прошлой жизни… Посидела ещё немножко, нашла в сумке ручку и мятый листок со списком продуктов на одной стороне и пустым местом на другой. Подойдёт! Главное, не слишком расписаться…

Очень расписаться и не удалось. Слова с трудом укладывались в строчки, которых родилось всего четыре:

Не хочется мне этой ностальгии –

И погруженья в старые года…

Ведь память хоть сильна, но не всесильна.

В былом не оказаться никогда!

Аня перечитала, поморщилась и бросила бумажку на дно сумки. «Да уж, - подумала она, - ничего не скажешь, стихи! Раньше хоть самой нравилось…»

Впрочем, признание собственной несостоятельности не расстроило и не окрасило небо в серый цвет. Тем более что уже смеркалось, и пора было возвращаться домой…

«А поеду-ка я завтра на рынок! Куплю себе что-нибудь, порадую душу. Как все нормальные женщины. А не поэтессы какие-нибудь. Точно! Надо с вечера жрачку приготовить и… » - тут Аня поймала на себе заинтересованный взгляд лысеющего блондина. На мгновение замерла, но в следующую секунду поняла, что интерес мужичка вызван нелепой улыбкой, забытой ею по растерянности на собственном лице. Улыбку Анюта быстренько припрятала, надела привычную маску озабоченной курицы и поспешила вернуться домой.

На следующий день Аня отправилась на рынок – «радовать душу»… Блуждая по бесконечным пёстрым рядам, она жалела, что не взяла с собой Лёлю. Дочка здорово ориентировалась в подобных местах и чувствовала себя как рыба в воде среди этого турецко-польского изобилия. У Анюты рябило в глазах и слегка покруживалась голова. Она с ужасом смотрела на яркие маечки, готовые выставить напоказ все прелести женского тела, испуганно отводила глаза от коротеньких кокетливых юбочек… Нет, всё это определённо рассчитано на стройненьких девочек-малолеточек… «Не знаю, как насчёт души, но глаза это безобразие не радует…» – подумала Аня, но тут её взгляд остановился на довольно милой кофточке – «серой, с пуговичками», как сказала бы Люська. Она сделала шаг к прилавку и тут же была оглушена визгом с ног до головы розовой продавщицы:

- Роскошная кофточка! Просто роскошная! А трикотажик какой приятненький – Вы только потрогайте!

Девица, продолжая верещать, бросилась снимать кофточку, как-то странно тряхнув розоватыми волосами. «Надо же, даже волосы розовые. И колготки. Интересно, так только на рынке модно или вообще?..» – успела подумать Аня. Она потрогала «трикотажик» – он и вспрямь оказался «приятненьким».

- Вы себе хотите? – поинтересовалась девица.

- Вообще-то да… А Вы думаете, не подойдёт? – испугалась Анюта.

- Да что Вы! Конечно, подойдёт! Ваш цвет! Вы приложите, приложите… Ну, видите! Классно же! И не чересчур ярко – всё-таки Вы не девочка…

«Это точно!» – усмехнулась про себя Аня.

- Примерьте! Вот сюда проходите, я Вас занавесочкой прикрою. Если что – можно другой размер посмотреть. А у Вас вообще какой размер?

- У меня… Сорок четвёртый. Был. В смысле, давно. А сейчас… не сорок четвёртый!

- Да, я тоже так думаю, - милостиво улыбнулась неудачной шутке девица, привыкшая к причудам покупателей. – Это сорок шесть – сорок восемь. Ваш, я думаю, размерчик. Но надо мерить.

Аня нерешительно приблизилась к зеркалу и снова приложила к себе кофточку.

- Ой, а что же она такая коротенькая?

- Коротенькая?! – привычно затараторила продавщица. – Да Вы Что, дама! Это же такой фасон! Сейчас же это модно! Это же самое что ни на есть! К этой кофточке у меня и брючки есть – можно сразу и померить. Гляньте, какая прелесть! Исключительная вещь!

- Да что Вы, я же них не влезу! – замотала головой Аня.

- Как не влезете! Это Ваш размер, они же на бёдрах – самая модная сейчас модель!

- Но маечка кончается почти под самой грудью, а брючки, по всей видимости, начинаются чуть ли…  А между ними что? – робко возразила Аня.

- Как что – тело! – грозно ответила продавщица, теряя терпение.

«Где ж его взять-то…» - грустно пошутила сама с собой Анюта.

- Ну, так мерить будем?! – совсем разъярилась розовая девушка.

- Да, в общем-то, нет…

Девица, нервно тряхнув ненастоящими волосами, демонстративно развернулась к лесу передом, а к покупательнице задом и вполголоса проворчала:

- Ходят тут…

«Работать мешают», - закончила за неё Аня и поспешила скрыться в толпе.

Проблуждав ещё часа два по рынку, Анюта узнала, что сиреневый уже отошёл, а вот зелёный – самое то… «Когда сиреневый успел отойти? Лёлька ведь только подобрала наконец юбку под свою сиреневую блузку… Значит, новую потребует…» Ещё через полчаса выяснилось, что цвет под названием «зелёный» означает отнюдь не спокойные, привычные глазу тона, а нечто кричащее, вызывающее и, как Аня для себя решила, «электрическое». Впрочем, попадались и более мягкие оттенки, которые, несмотря на всю свою мягкость, в природе наверняка отсутствовали…

«А может, рискнуть – примерить что-нибудь зелёненькое? – подумала Аня. – Всё-таки новую жизнь начинаю! Надо же как-то соответствовать…» Но хищные продавщицы, зорко высматривающие потенциальную жертву, отпугивали своим напором. Анюта бледнела, краснела и чувствовала, что ещё немножко – и она сбежит, так больше ничего и не приложив к своему измученному и совершенно не современному телу…

И уже совсем отчаявшись «порадовать душу», Аня забрела в довольно спокойный уголок, куда, видимо, не заглядывали длинноногие красавицы. Оно и понятно: вдоль стены висели стандартные женские юбки неопределённой длины и «благородных тонов» блузки. Глаз здесь отдыхал от пестроты и буйства красок. Правда, это спокойствие при более длительном рассматривании плавно переходило в тоску. То ли по прошлой жизни, то ли по жизни вообще…

За прилавком сидела очень советская тётя – вся такая толстая, родная и совершенно безразличная. Наверное, она работала не «с продажи», а просто получала фиксированную зарплату. Во всяком случае, заманивать покупателей ей не было никакого резона.

Всё это очень устроило Анюту. Она даже два раза потрогала чёрную юбку и теперь ждала какой-нибудь реакции со стороны продавщицы. Но тётя смотрела куда-то вдаль и, видимо, вспоминала молодость.

- Извините, а эта юбочка какого размера?

Тётя долго рассматривала Анин свитер (который на самом деле был когда-то Лёлькиным), потом изучила её видавшие виды джинсы («боевые», как шутил Лёлик) и наконец изрекла:

- А Вам какой надо?

Повторять неожиданно случившуюся шутку насчёт бывшего сорок четвёртого Аня не решилась и уверенно произнесла:

- Сорок шесть – сорок восемь.

Продавщица обречённо вздохнула и начала медленно выползать из-под прилавка, всем своим видом показывая, что это не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Сняв понравившуюся Ане юбку, тётя протянула её покупательнице и куда-то в сторону простонала:

- Выключатель не трогайте. Там наденьте, а смотрите здесь.

- Что, извините? – не поняла Анюта.

Тётя пристально посмотрела на неё, но не рассердилась – видимо, было лень.

- Выключатель, говорю, не работает. В смысле, света нет в примерочной. Так Вы наденьте там юбку-то, а потом и выходите сюда, на свет. Вон в то зеркало и посмотритесь.

Может, Аня и нашлась бы что возразить, но тётя уже снова уселась и расплылась по столу. В конце концов, что тут страшного! Юбка как юбка. Не маечка какая-нибудь до пупа! Можно и прилюдно померить. Анюта смело зашла в примерочную и задёрнула занавеску, которая больше напоминала обыкновенную тряпку, знавшую лучшие времена. Впрочем, в данной ситуации это было даже удобно: сквозь прорехи проникал свет, которого вполне хватало, чтобы не запутаться в складках одежды...

Выйдя к большому мутноватому зеркалу, Аня как-то вся сникла. Из зеркала на неё смотрела не выспавшаяся женщина с неопределённого цвета волосами, невыразительными губами и испуганными припухшими глазками. Анюта мужественно решила, что это сейчас неважно и попыталась сосредоточиться исключительно на примеряемой детали гардероба. Но классическая чёрная юбка сидела на ней как-то странно: плотно обтягивала то место, которое принято считать талией, а также выпуклость, которая зовётся животом. А вот там, где положено быть бёдрам, юбка вяло обвисла и утратила всю свою классическую прелесть.

- Ну? Ваш размер? – поинтересовалась продавщица, разворачиваясь всем телом к Анюте.

- Я не знаю…

- Что ж тут знать! Меньше нельзя – в талии не пролезете, больше – тоже.

- Да, больше – вряд ли… И так вон по бокам всё болтается…

- Вот и я говорю. Так берёте?

- Что беру? – оторопела Аня.

Тётя посмотрела куда-то вдаль и, пожав плечами, ответила:

- Юбку, конечно. Не слона же…

- Так болтается же по бокам!.. – с горечью воскликнула Анюта.

- А при чём тут юбка-то, если у вас фигура не стандартная! Шейте в ателье – по спецзаказу, и нечего людям голову морочить! – отрезала продавщица, при этом даже не разволновавшись, и погрузилась в полудрёму, потеряв к Ане и без того небольшой интерес.

С трудом стянув с себя ненавистную юбку, Анюта влезла в свои «боевые» джинсы и долго не могла завязать кроссовки – дрожали руки. Глаза жгло, в голове стучало, душа сжалась в комочек, а тело мгновенно превратилось в клубок нервов. Этот клубок выкатился из-под ветхой тряпочки, зовущейся занавеской, подлетел к невозмутимой продавщице, бросил в её сторону стандартную юбку и не менее стандартную фразу:

- Вы – хамка!!

Тётя медленно округлила глаза, а несчастная покупательница рванула что было мочи прочь, унося с собой гром, молнии и застарелый комплекс неполноценности…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ